Секунды до грозы Книга #2

Сильвен вёл меня по какой-то очередной дыре, как будто у него была собственноручно нарисованная карта: «Здесь не ступала нога нормального человека — пойдём туда». У него вообще, кажется, талант находить самые узкие, самые кривые и самые бесполезные улочки в городе. Ни фонарей, ни вывесок, только стены, на которых хочется оставить напоминание о себе лбом.

Шли молча. Дождь закончился так же резко, как и начался. Эти осенние ливни, словно вспышки ярости, приходили внезапно, пугали всех вокруг, а потом исчезали, будто и не было, оставив лишь влажный холод и запах мокрой земли.

— Вот прямо как ты, — буркнул Сильвен рядом, и я сдержала раздражённый вздох. Если он ещё пару раз залезет в мои мысли, я всерьёз начну искать стену потолще, чтобы врезаться в неё головой. — Бесполезно.

— Тебя не спрашивала, — огрызнулась я, выжимая косу, из которой весело плеснулась целая лужа, прямо на сапог.

Потом занялась подолом. Потом рукавами. Потом мыслями о тёплом чае, пледе и добровольной зимней спячке.

— Ну чудесно, — буркнула себе под нос. — Осень. Романтика. Жёлтые листья, хруст под ногами — и привет, переохлаждение.

Платье противно липло к коже несмотря на мои старания избавиться от влаги, а ветер проходился по спине, заставляя тело дрожать в попытке согреться.

— Высуши молнией, делов-то, — проворчал Сильвен. Так, мимоходом. Будто не замечал, что от меня вот-вот пойдёт пар злости.

Ох, спасибо, дорогой. Напомнил, как гениально просто я могла решить проблему... если бы не моя гордость. И нежелание светиться на весь Шатодор. И случайно прибить кого-то по пути.

— Отличная идея, — протянула я зловеще, медленно поднимая руки растопырив пальцы. — Вот с тебя и начну, раз ты такой умный.

Сильвен обернулся на долю секунды, уловил, чем ему грозит моя милая улыбка, и рванул вперёд с такой скоростью, будто за ним неслась голодная стая чаек Луариона.

— Нет уж, спасибо! — Его голос звенел наигранной паникой. — Ты только и ждёшь, чтобы поджарить меня!

— Не доверяешь? — Я прищурилась, ощущая, как у него внутри всё подёргивается от нервов. И правильно. Быть рядом со мной, когда я в настроении потренироваться, — то ещё удовольствие. Кто знает, может, я прямо сейчас мечтала схватить его за ногу и пустить молнию до самого горла... Хм... надо подумать.

— Напоминаю, что я читаю твои мысли, — подал он голос с притворной усталостью. — Что за кровожадные порывы?

— Похоже, твоё общество на меня пагубно влияет, — процедила я сквозь зубы, вытянула руку и с самым добродушным лицом попыталась схватить его за рубашку, аккуратно собирая в пальцах слабенькие молнии.

Может, Сильвен и был прав. Может, я и правда собиралась его чуть-чуть поджарить. Ну так, для профилактики. Профилактики унижений, например. Стоило мне вспомнить наш чудесный танец, как внутри тут же всё вспыхивало смущением, злостью и стыдом. Особенно стыдом.

Как же легко он меня обвёл вокруг пальца! Как маленькую. Как наивную. А потом ещё и красиво отшил. Ловко и с изяществом, от которого хотелось выть в подушку, рвать простыню зубами и уехать в горы, чтобы никого больше не видеть.

Так что... если вдруг мой бедняжка спутник случайно получит лёгкий разряд в область ответственности за содеянное, то это вовсе не я виновата. Это просто молнии решили, что у них тоже есть чувства. И своё мнение. Очень мстительное мнение.

— Я предпочту держаться от тебя подальше, когда ты что-то задумала, — невозмутимо сообщил телепат, ловко повернувшись через левое плечо и оказавшись за моей спиной. Почти танец. Нет уж, хватит на сегодня с меня танцев!

— И ничего я не задумала!

— Вот именно. Когда не задумала — тем более.

О, да он откровенно издевался! И, конечно, я снова рванулась его схватить, напрочь забыв все тренировки с Филиппом. Ну а что? Если бы хоть на секунду вспомнила, как надо, — давно бы уже уложила этого самодовольного телепата на лопатки, прижала бы и... ну, дальше импровизация. С участием молний. И справедливости.

— Ах ты неблагодарный, — надула я губы. — Ходи тогда мокрый, как слизняк. Только не смей простывать — супчики носить не буду. Даже хмуриться в сторону твоей температуры не буду!

— Уберегла, — усмехнулся он, не сбавляя шага.

Я пропустила мимо ушей очередную подколку и сосредоточилась на себе. Лёгкая дрожь пробежала по коже, молния поползла по венам, и я направила её на одежду. Осторожно, но решительно. Не хватало ещё самой себе спалить подол.

Раз — и ткани тут же высохли, окутывая тело лёгким, почти нежным теплом. Я выпрямилась, как героиня древних баллад, и прошла мимо телепата с показным достоинством, едва заметно задев плечом. Не слишком грубо, но достаточно, чтобы он понял: ты многое потерял.

— Ты горишь, — пробормотал он, прикрыв рот кулаком и кашлянув, сдерживая смех.

Я застыла. Горю?

В смысле — метафорически? Или, может, буквально? Платье? Волосы? Репутация?

Я приподняла нос, осторожно вдохнула. Палёное. Определённо ткань, определённо горела. Определённо — я.

— Эй! — возмутилась, когда Сильвен внезапно начал хлопать меня по правой руке, будто тушил пожар. Лучше уж ожоги, чем снова попадать под его дурманящее очарование.

— У тебя какая-то заторможенная реакция для человека, у которого загорелась одежда. Или ожоги теперь твой новый стиль? — ухмыльнулся он.

— Ты бы сначала предупредил, что собираешься меня тушить! Я думала, это какой-то новый танец!

— Шрамы, конечно, украшают — особенно с правильной историей, — проворчал он. — Но ты уже увлекаешься.

Где-то я это уже слышала...

— Ты... невероятна, — выдохнул телепат тихо, не отпуская меня. Голос был близко, слишком близко, и звучал искренне и тепло.

А потом его тяжелая ладонь легла мне на плечо, а пальцы сжались так резко и судорожно, что я вздрогнула и невольно пискнула. Не от боли, а от неожиданности.

Я рефлекторно попыталась разжать его пальцы, но телепат уже схватил второе плечо, крепко, будто я единственная точка опоры в пошатнувшемся мире.

— Сильвен? — позвала я тихо, не решаясь обернуться.

Ответа не последовало. Только его дыхание стало хриплым и неровным. Куда делась его самоуверенность, его язвительность? Он опирался на меня и чего-то ждал.

А потом его лоб мягко коснулся моего затылка, и в этом движении было столько усталости, что у меня кольнуло под рёбрами. Как будто он больше не мог держаться. Как будто держаться было не за что. Только за меня.

— Ты меня пугаешь...

— Голова... — прохрипел он едва слышно, каждым словом царапая себе горло изнутри. Голос прозвучал сдавленно и слегка извиняющимся, но куда-то в пустоту.

Меня затрясло от его напряжения, которое разлилось и по моему телу, как хмель, от которого мутит и хочется выть. Пальцы Сильвена то вонзались в мои плечи, то вдруг отпускали, как будто сомневались — выдержу ли я его боль, сможет ли он разделить её со мной?

Что делать?

Шевельнуться? Обернуться? Сказать что-то? Но любое движение казалось предательством — как будто если я пошевелюсь, он рассыплется.

— Сильвен... — снова позвала я. Тише. Почти неслышно. Но он будто не слышал. Или не мог.

— Я...

Короткое, хриплое «я» пронзило, как ржавый гвоздь в висок. Мне. Ему. Нам обоим. Он резко втянул воздух и попробовал отстраниться, но я тут же упрямо вцепилась в его руки, как пиявка, не давая уйти в одиночество.

Пусть в его голове сейчас бушевал ураган, пусть там всё рушилось — я была рядом. И если его накроет с головой — меня снесёт вместе с ним.

— Всё хорошо, — сказала я и сама не поверила своему голосу. Он был слишком мягким, слишком неуверенным. Но, может, именно таким и должен был быть в эту секунду.

Телепатия... Подарок судьбы, ага. В красивой обёртке. С нутром, которое взорвётся при первом же выходе в город. Столпотворения для Сильвена — как удар молотом по голове. Каждый чужой голос — заноза в мозгу, каждая мысль — как крик в ухо.

Так зачем, спрашивается, он пришёл на площадь во время ярмарки? Что, любитель острых ощущений? Или просто решил окончательно добить себя? Или всё же надеялся, что сегодня толпа будет вежливо молчать в его присутствии?

Сильвен качнулся, словно сама земля под ногами дрогнула, и начал медленно оседать. Я развернулась, как только пальцы на моих плечах ослабли, и тут же опустилась следом — сначала на корточки, потом на колени, не думая ни о лужах, ни о грязи.

Он молчал. Закрыл глаза в попытке отгородиться от мира, стиснул зубы и вжался лбом в собственные ладони, словно хотел выцарапать из себя всё, что творилось внутри. Всё, что разом навалилось и не отпускало.

— Сильвен... — осторожно коснулась плеча телепата. Его дрожащие пальцы скользнули к моей ладони. Нашли. Сжались.

— Сделай тише, — выдавил он с хрипотцой.

А я не умела. Не знала, как заглушить в его голове этот рой голосов чужих мыслей, криков и звонов, раздирающих сознание на клочья. Не знала, но всё равно обняла — сначала неуверенно, неловко, потом крепче в надежде удержать его над бездной.

— Тихо... я здесь... — я вжалась в него всем телом, как в родного, как в любимого, как в того, кого уже не хотела отпускать. Обнимала, как ребёнка, которому снился кошмар. Обнимала, пока он не вынырнет из него.

Телепат вцепился в мою одежду, как утопающий хватается за корягу посреди шторма, и зашептал что-то несвязное — обрывки чужих мыслей, фраз, страха, боли, лжи, желаний... В его голове сейчас был базар с распродажей грехов и паранойи, и он — единственный покупатель.

Я едва коснулась его щеки, и Сильвен сразу склонился ко мне, будто нашёл в моей шее ту самую точку, где можно спрятаться от всего мира. Мои пальцы сами пробрались в его влажные волосы. Скользили медленно, осторожно, словно перебирали нит, которыми скреплялся его разум. Ещё немного — и он рассыплется, исчезнет между вдохом и выдохом. А я... я не позволю. Я пыталась разровнять их, распутать, расчесать, привести в порядок.

— Спой...

Сперва я решила, что мне послышалось.

— Спой в мыслях... хоть что-нибудь... Из твоей безумной коллекции, — едва заметная усмешка скользнула по его голосу. — Это... поможет.

— Уверен? Тебя же бесили мои песни, — выдохнула я, стараясь не двигаться. Только губы шевелились, и сердце ухало где-то глубоко внутри.

— Да... бесили, — слабо откликнулся он. — Потому что тогда ты была слишком громкой... А я — слишком сломанным.

Он замолчал, и пауза между словами разбавилась сдержанным стоном.

— А теперь ты — единственная, кого я хочу слышать.

Всё внутри сжалось. Как будто кто-то взял и завязал мою душу в узел. От боли, но не своей. От нежности, но не моей. От интонации, с которой он это произнёс. Словно я — не просто голос в его голове, а последняя песня перед тем, как провалиться в пустоту.

Я зажмурилась. Сделала вдох. Выдох. И попыталась вытолкнуть из головы всё, кроме одной-единственной мелодии. Самой глупой. Самой нелепой. Такой, от которой нормальный человек поморщится и демонстративно заткнёт уши.

Ой, дракон, ты пугаешь меня тогда,

Когда летишь в небесах на глазах у всех!

И если чаек мне не страшна череда,

То твой сюрприз — это не совсем успех!

Лёгкая, почти незаметная дрожь пробежала по его телу, и я на миг испугалась, что стало хуже. Что моя песня вывернет сейчас его наизнанку. Я бы не удивилась. Но Сильвен тихо фыркнул и уткнулся в мою шею ещё сильнее.

Ржал! Он ржал мне в плечо с моей чудесной песенки!

— У тебя проблемы с рифмой, — поставил он диагноз.

— А у тебя — с головой, — не осталась я в долгу. — Так что слушай и не жалуйся. Это вообще-то почти лечебная практика. Словесно-песенная профилактика.

И пусть этот концерт был на одного зрителя. На одного растрескавшегося изнутри телепата с головной болью масштаба мирового бедствия — он дышал уже ровнее.

А значит, я буду петь.

Сколько надо — столько и буду.

— Ты... вкусно пахнешь, — сипло выдохнул он, как будто этот комплимент стоил ему последнего куска здравомыслия.

Я моргнула. Потом вторая бровь полезла вверх сама по себе, без разрешения.

— Не уверена, что это лучший момент для флирта, — пробормотала я, по-прежнему удерживая его в объятиях, будто боялась, что если отпущу, то он распадётся. На кусочки. И ни один лекарь не соберёт обратно. Даже Леклер.

Святые Архимаги, этот телепат странный во всём. Если ему нравился запах мази от ожогов и грязи, в которой я сидела, то у меня определённо вопросы к его вкусу.

— Карамелью, — шепнул он.

Ха. Ха-ха! И подавилась смешком.

— А, ну да, — кивнула я с такой серьёзностью, что сама себе поверила. — Ела я карамель. Если тебя это успокаивает, то могу подышать на тебя. Но предупреждаю — воздух из моих лёгких нынче не бесплатный.

Мы ещё немного просидели так. Я в голове гоняла песни про чаек, драконов и суп из рыбы, которые обычно раздражали его до скрежета зубов, но сейчас вызывали тени улыбок. Иногда он тихо смеялся, иногда просто дышал. А вокруг пахло мокрой землёй, осенью и чем-то, что невозможно было назвать — только почувствовать.

— Кажется, твоя «магия» победила мою, — наконец, вздохнул Сильвен и слегка отстранился, глядя мне в глаза. А в его взгляде образовалось нечто такое, от чего внутри у меня щёлкнуло, потеплело... и стало чуть-чуть страшно. Потому что он молчал, но я читала там «спасибо», «спасла», «не отпускай».

И поспешила включить уничтожитель фантазии и надежд в своей голове.

— Ну что, интриган, — вскрикнула я, с шумом поднимаясь и стряхивая с платья грязь, словно это оно было виновато в том, что я валялась в луже рядом с мужчиной, который пах лавандой и смотрел, как будто я его последняя точка опоры. — Что ты там хотел мне показать? Только не думай, что твои телепатические припадки избавят тебя от объяснений. Вперёд, веди!

И бодро ломанулась куда глаза глядят.

— Не в ту сторону, белка, — хмыкнул он, и прозвище мягко скользнуло по коже, как шелковый платок, оставляя после себя тепло. Неуловимое, щекочущее... моё.

Я закатила глаза, но послушно повернулась. И пошла туда, куда он кивнул.