Глава 9
Гюст — город, сплетённый из света и гармонии. Здесь магия не сражалась, не разрушала, а творила. Каменные мостовые, отполированные веками, отражали мягкий свет фонарей, сиявших не маслом и огнём, а чистой энергией, сплетённой из природных потоков. Величественные деревья, чьи корни пробирались сквозь мостовые, не были вырваны, а, напротив, оберегаемы — их ветви свисали над улицами, создавая живые арки, а листья, будто пропитанные магией, мерцали в ночи, переливаясь серебром.
В городе не было высоких стен, отгораживающих от мира. Он сам был продолжением природы — каменные здания вплетались в ландшафт так, будто выросли из земли, их фасады украшали резные узоры, в которых угадывались древние истории. Ручьи, спускавшиеся с холмов, извивались между домами, а мостики, соединявшие улицы, напоминали переплетающиеся нити на ткани искусного ткача. В окнах мастерских и творческих домов всегда мерцал тёплый свет: где-то лепили глиняные скульптуры, где-то писали картины, где-то выводили мелодии, которые казались продолжением дыхания самого города.
Здесь магия была не силой, а искусством. Она лилась в поэтических строках, в узорах на стенах, в музыке флейты, чей звук разносился по переулкам. Она проявлялась в ткани, сотканной не просто руками, но и дыханием природы; в светильниках, мерцающих мягким светом, который подстраивался под настроение хозяина; в садах, где растения сплетались в невиданные композиции, раскрывая бутоны в ответ на прикосновение.
Кимера любила Гюст. Он был словно старый мудрец, который знал слишком много, но хранил тайны в своём сердце, не раскрывая их сразу. Здесь можно было почувствовать дыхание веков, услышать голоса предков, почувствовать магию, не как силу, а как нечто родное, естественное.
Сегодня её путь лежал в Лун'Ильс.
Пещера встретила её холодом. Вход в неё был скрыт за водопадом, и, ступая внутрь, Кимера ощущала, как капли воды касаются её кожи, оставляя тонкие серебряные следы. Здесь воздух был особенным — наполненным влагой, каменной свежестью, тонким ароматом мха и древних минералов.
Где-то в глубине гулко капала вода, звук разносился эхом, будто время здесь двигалось медленнее. Кристаллы, спрятанные в толще камня, мерцали приглушённым светом, а магия, древняя и непоколебимая, вплеталась в воздух, оседая в каждом вдохе.
В центре пещеры располагался круглый зал, где всегда собирались маги. Здесь не было массивных тронов, величественных пьедесталов — лишь естественные каменные уступы, освещённые мягким свечением кристаллов. Здесь не было места власти — лишь разговору, обмену знаниями, пониманию.
Когда Кимера вошла, она почувствовала, как на неё обратились взгляды.
— Сегодня мы обсуждаем границы, — сказал один из магов, молодой человек с тёмными волосами и внимательными, пытливыми глазами.
— Границы между чем? — спокойно уточнила Кимера, проходя вперёд.
— Между нами и людьми. Между нашей страной и той, что зовёт себя нашим врагом. Между тем, что мы считаем допустимым, и тем, что угрожает нам.
Кимера медленно провела пальцами по влажному камню.
— А если границы — лишь наши страхи?
Разговор начался.
Некоторые маги были категоричны. Они говорили, что смешивать кровь — значит ослаблять магию, разрушать наследие предков, терять чистоту силы. Они напоминали о тех, кто потерял контроль, у кого магия вышла из-под власти из-за смешанных корней, кто страдал от невозможности полностью принадлежать к миру магов.
— Мы не можем рисковать, — говорила ведьма в тёмном плаще. — Магия — это не просто дар, это ответственность. Мы не можем позволить ей становиться слабее.
— Но слабее ли она? — задумчиво спросила Кимера.
— Она становится... иной, — осторожно ответил кто-то из молодых магов.
Вторая группа высказывала иную точку зрения. Они не были против людей, но вражеская страна — это другое. Там магов не просто не принимали, их боялись, отвергали, убивали. Они говорили о войне, о том, что доверие — это слабость, а слабость может стать причиной разрушения.
— Ты не можешь просто говорить, что все должны жить в мире, Кимера, — сказал один из магов. — Эти люди не хотят мира. Они ждали сотни лет, и однажды они сделают свой ход.
Кимера кивнула.
— Возможно. Возможно, вы правы. Но разве ненависть поможет нам? Разве страх сделает нас сильнее?
Некоторые соглашались, другие молчали.
Но были и те, кто верил в связь между мирами. Они говорили, что магия не принадлежит только избранным, что люди должны иметь право видеть её, чувствовать её. Они верили, что стены можно разрушить, что страны могут перестать быть врагами, что мир возможен.
— Мы забыли, что магия — это не власть. Это красота, это понимание, это дар. Разве не наш долг показать людям, что мир может быть иным? — говорил один из них.
Кимера слушала. Она видела правду во всех словах. Видела страх, видела боль, видела мечты.
И всё же она знала — будущее не строится на страхе. Оно строится на силе тех, кто осмеливается видеть дальше.
— Я не могу сказать, кто прав, — наконец произнесла она, обведя взглядом собравшихся. — Но я знаю одно. Если мы будем бояться людей, люди будут бояться нас. Если мы будем видеть в них угрозу, они станут угрозой. Мы строим мир своими мыслями.
В зале повисла тишина, нарушаемая лишь тихим звуком капель, стекающих с потолка пещеры. Кто-то скрестил руки, кто-то нахмурился, но все внимательно слушали.
— Мы говорим о страхе, — продолжила Кимера, откинувшись назад, — но разве страх не рождается из непонимания? Разве не то же самое происходило сотни лет назад, когда маги начали закрываться от людей? Мы прятали силу, они искали защиты. Мы сторонились их, они начали видеть в нас нечто чужеродное. Мы боялись, что нас не примут, и в итоге сами отгородили себя стеной. Так кто же первым сделал шаг назад?
Она провела пальцами по гладкой поверхности каменного стола, будто ощущая давность этого разговора, который повторялся здесь уже не одно столетие.
— Но, — заговорил один из магов, мужчина средних лет с резкими чертами лица, — разве ты не видишь, что эта стена нас защитила? Люди — они другие. Они боятся того, что не могут контролировать. Их история — это история войн, завоеваний, борьбы за власть. Нам стоит им доверять?
Кимера кивнула.
— Они другие, да. Но чем мы лучше, если боимся их так же, как они боятся нас? Разве мы не такие же? Мы тоже веками боролись за власть, тоже совершали ошибки, тоже стремились удержать силу. Почему мы ждем от них чистоты, если сами не всегда были чисты?
— Но у нас есть магия, — вмешалась молодая ведьма, чьи светлые волосы мерцали в тусклом свете. — Она делает нас сильнее.
— А их сила — в другом, — Кимера мягко улыбнулась. — В их умении выживать, в их настойчивости, в их способности строить города и адаптироваться к любым условиям. Они не слабее нас, просто их путь другой. Мы забываем, что мир строится на равновесии. Магия не делает нас выше. Она просто делает нас иными.
— Тогда почему они отвергают нас? — голос из угла, тихий, задумчивый.
Кимера на мгновение задумалась.
— Потому что мы тоже отвергали их. Мы боимся, что люди когда-нибудь начнут новую войну против нас, но забываем, что многие из них, возможно, хотят того же, что и мы. Мы боимся их власти, а они боятся нашей силы. Мы видим в них угрозу, и в конце концов они становятся ею, потому что страх порождает страх. Но что, если...
Она сделала паузу, ощущая, как холодный воздух касается её кожи.
— ...что, если хотя бы одна сторона откажется бояться?
Молчание.
Кимера перевела взгляд на огонь, дрожащий в лампаде.
— Я не говорю, что мы должны слепо доверять. Я говорю, что мы должны видеть шире. Мы не можем судить обо всех людях по тем, кто с нами воевал. Мы не можем осуждать их за их страх, если сами боимся не меньше. И мы не можем изменить мир, если не изменимся сами.
Тишина.
Только капли воды, только дыхание пещеры, только магия, живущая в этих стенах. Молодая ведьма знала — слово, посеянное в правильное время, может изменить историю.
***
В зале Совета царила привычная сдержанность. Высокие своды отражали голоса, словно сама архитектура здания подчёркивала весомость каждого сказанного слова. Магические светильники отбрасывали мягкий свет на длинный стол, уставленный картами, схемами, свитками. Здесь не было суеты, громких речей или вспышек эмоций. Только размышления, точность, стратегический расчёт.
Аларис, склонившись над чертежом, провёл пальцем по тонким линиям дорог, отмеченных синими чернилами. Их было недостаточно. Между поселениями оставались белые пятна — пространство, лишённое порядка.
— Мы усиливаем защиту столицы, укрепляем города, но по-прежнему оставляем малые деревни уязвимыми, — заметил он, не поднимая глаз. — Это не временная проблема. Это фундаментальный изъян системы.
— Мы не можем защитить каждый уголок страны, — ответил мужчина напротив, приглаживая рукав мантии. — У нас нет на это ни ресурсов, ни людей и прошу заметить - необходимости.
— Тогда, возможно, стоит думать иначе, — Аларис выпрямился, скрестив руки на груди. — Не просто стены и преграды. Мы строим не крепость. Мы строим страну.
— Ты предлагаешь интеграцию малых поселений?
— Я предлагаю соединение. Единое пространство, где каждый город — это не отдельная крепость, а часть общей структуры. Если мы продолжим мыслить границами, мы будем строить стены. А если дорогами — то связи.
Советники молчали, разглядывая схемы.
— Это потребует времени.
— Всё, что стоит усилий, требует времени, — спокойно ответил Аларис.
Мужчина с серебристыми висками слегка кивнул, медленно постукивая пальцами по столу.
— А что с границей?
Аларис посмотрел на него.
— Граница останется. Она не должна быть преградой. Но и не должна быть размыта. Если мы не обозначим её чётко, в один день она исчезнет сама.
— Значит, создадим её так, чтобы она не была ни угрозой, ни приглашением.
Аларис позволил себе едва заметную улыбку.
— Именно. Мы строим не для войны. Мы строим для жизни.
За окнами, в глубине города, тихо текли реки, соединяя улицы, мосты, площади. В каком-то смысле, их задача была такой же.