Пролог
Осло
Продержаться ещё немного. Хотя бы до позднего вечера — а там, если повезёт, удастся добраться до воды и увести чей-нибудь катер. Здесь их полно. Жаль только, что сейчас сезон: в октябре, например, никто бы и не заметил.
Под ребром колет, дыхание удаётся выровнять далеко не сразу. Сёрен привык убегать, но одно дело — когда тебя преследует пара-тройка крепких вооружённых ребят, и совсем другое — когда Поднебесье официально открывает охоту. Попадание в алый список, впрочем, ничего иного и не сулит.
В маленьком переулке недалеко от улицы Педера Анкера ему наконец удаётся оторваться. Ненадолго, но времени хватит, чтобы прийти в себя, оценить обстановку и прикинуть, куда отправляться дальше. Рядом — только крошечная забегаловка мексиканской кухни. Три миниатюрных стола выставлены на улице, предусмотрительно укрыты зонтиками.
Падая за крайний, Сёрен через открытую дверь первым делом оценивает жилистого юркого парня, который протирает тарелки внутри. Нет, не один из них — иначе пустил бы Сёрену пулю в лоб ещё на подходе.
В остальном вокруг пусто, если не считать безвкусно, слишком ярко одетой девки за соседним столом. Сёрен ловит себя на том, что открыто пялится на смуглую грудь в вырезе простой белой майки — наверное, это единственная нормальная вещь из тех, что девка нацепила на себя. Всё остальное навевает мысли о тропических птицах: расшитая цветами накидка в пол, босоножки цвета фуксии на увесистой платформе, торчащие во все стороны короткие волосы и невероятно большие серьги-кольца. Их, впрочем, стоило назвать обручами: Сёрен не сомневается, что какой-нибудь болезненно тощий ребёнок без труда смог бы покрутить такую серёжку вокруг талии.
Взгляд он отводит с усилием. В этой экзотической птичке перед ним нет ничего, что Сёрену обычно нравится в девушках — слишком плотная, крепко сбитая, и для такого сложения уж очень невысокая, — но всё же что-то в её жестах выбивает из колеи.
— Хорхе, caro! — голос у девки оказывается низкий, с хрипотцой. — Принеси ещё пивка, м?
— Si, muñeca.
Никаких стаканов — только запотевшая, наверняка ледяная на ощупь бутылка. Сёрен мгновение смотрит на неё с завистью, а потом всё же кивает длинноволосому Хорхе, чтобы тот принёс пива и ему.
На этикетке не разобрать ни слова, но какая, к чёрту, разница, если речь идёт о холодном напитке? Конечно, норвежское лето не назвать жарким, но Сёрен родился и вырос здесь — и ему невыносимо душно.
Пиво дрянное.
Девка, однако, хлещет его с удовольствием, жмурится после каждого глотка, как кошка. На соседнем стуле лежит увесистый рюкзак, который выбивается из её пёстрого образа: чёрный, лаконичный и явно недешёвый.
Когда она запускает туда руку и вытаскивает несколько толстых пачек долларовых купюр, у Сёрена перехватывает дыхание. Сам он знатно поиздержался за несколько дней охоты. Перелёты, как ни крути, стоят дорого.
Насколько же иронично, что в итоге судьба привела его туда же, откуда он с таким трудом когда-то выбрался. Не хватало ещё сдохнуть здесь. Осло, конечно, славный город — но в нём давно нет ничего, что Сёрен мог бы счесть родным.
Она пересчитывает деньги так медленно и обстоятельно, будто от этого зависит её жизнь — лишь перебрав одну пачку, ненадолго отвлекается, чтобы хлебнуть ещё пива. В каждом движении чувствуется ленца, характерная для тех, кто привык считать себя хозяевами положения.
Бутылка пустеет, и Хорхе ставит перед ней новую. На деньги он смотрит без малейшего интереса.
— Может, принести что-то ещё?
— Спасибо, Хорхе. Если есть мороженое...
— Клубничное.
Разумеется, клубничное — приторная дрянь с ярким химическим вкусом. Креманка перед девкой полна до краёв, и по керамическому жёлтому боку стекает белая капля.
Расправившись с мороженым, она возвращается к подсчёту.
Искушение будто бы невзначай пройти мимо столика, вынуть из рукава короткий тонкий нож и вонзить его ей в шею чуть ниже затылка становится нестерпимым. Когда Хорхе выйдет, чтобы забрать грязную креманку, Сёрен будет уже далеко. И доллары тоже. Девчонка в аляпистых тряпках же просто останется сидеть за столом, уронив голову на руки — будто задремала, наслаждаясь тишиной и непривычно щедрым норвежским солнцем.
В том мире, куда путь ему уже заказан, экзотическая птичка — наверняка идеальная клиентка. Услугами Поднебесья пользуются многие, но чаще всего — молодые и уже зажравшиеся ублюдки, которые не нуждаются в деньгах и предпочитают решать проблемы чужими руками. Для таких Сёрен убивал без малого десять лет — и, видит бог, убивал бы и дальше.
Проклятый алый список.
Для Поднебесья не существует полумер. Пока ты служишь — ты соблюдаешь правила. Нарушил их — считай, труп. Конечно, едва ли до тебя снизойдут сами Небожители, без которых не принимается ни одно решение, но зачем? Можно просто добавить твоё имя в алый список, назначить награду — и люди, которых ты раньше считал коллегами, придут за тобой.
Сёрен одёргивает задравшуюся было футболку: лишний раз светить своим облаком — татуировкой, что выдаёт принадлежность к Поднебесью, — не стоит, пусть здесь и более-менее безопасно.
Воплотить идею в жизнь Сёрен не успевает — Хорхе приходит за грязной посудой, а заодно ставит перед ним новую бутылку. Этикетка на ней другая — явно поприличнее предыдущей, всё продублировано по-английски.
— Я не заказывал.
— Подарок от леди, — кивает на соседний столик Хорхе.
Птичка в разноцветном улыбается беззастенчиво и широко.
— Не понравилось Carta Blanca, да? Попробуй Victoria.
— Спасибо, я не...
— Да ты чего? — хохочет она. — В Осло все такие параноики? Ужасно! Наверное, когда доучусь, у меня от любого предложения перекусить будет дёргаться глаз. Вдруг сыпанут мышьяка в бургер, ха!
Сёрен тянет улыбку в ответ, ощущая, как раздражение медленно заполняет его до краёв, подступает к горлу. Похоже, девка приехала в один из университетов по обмену — в Школу архитектуры и дизайна, скорее всего. Там всегда было полно фриков.
Приставучая. Теперь не отвяжется, пока он не попробует-таки чёртову «Викторию».
Но напиток, чести ради, и впрямь отменный. Пьётся легко, совсем как вода, на языке чувствуется лёгкая фруктовая кислинка.
— Спасибо, — помедлив, бросает Сёрен. — Хороший выбор.
— Я в этом разбираюсь, — подмигивает девка. — У нас в Мексике знают толк в классном бухле.
Ну точно — приехала по обмену.
Живи она в Осло с детства, наверняка заказала бы что-то из местных марок. Но, если ещё цепляется за родину даже в таких мелочах, значит, перебралась в Норвегию не так давно.
— Я Рамона, кстати.
— Сёрен.
— Ого, здешний?
— Вроде того.
В другой вселенной и при других обстоятельствах он наверняка рассказал бы Рамоне, как его помотало по миру — настолько, что Сёрен давно перестал относить себя к какой-либо стране. Возможно, выпил бы с ней ещё по паре бутылок. Отвёз бы её в отель на окраине города, маленький и непримечательный.
А к утру, насытившись, просто перерезал бы ей горло и оставил в постели.
Сочетание белых простыней, залитых кровью, и смуглой кожи представляется особенно ярко, и Сёрена ведёт. Странно: в последние дни, спасая собственную шкуру буквально от всех наёмников Поднебесья, он и предположить не мог, что снова задумается о женщине.
«Потерпи, — говорит он себе. — Сначала ты улетишь туда, где ни один пронырливый ублюдок не будет тебя искать, а уж потом... Потом возьмёшь кого захочешь, как захочешь и столько раз, сколько захочешь».
Однако его всё ещё ведёт — даже сильнее, чем мгновением раньше, — и перед глазами мелькают разноцветные пятна. Запоздало Сёрен осознаёт, что это не имеет ничего общего с желанием.
— Прости, — сладко тянет Рамона, пересаживаясь за его столик. Сёрена обдаёт тяжёлым, совсем не подходящим такой молодой девке запахом духов. Лилии, понимает он, цепляясь за этот аромат сквозь туман. Не только что срезанные — долго стоявшие в воде и успевшие увянуть. — Может быть, Поднебесье и сделало тебя осторожным, но этого маловато, когда так измотан.
— Рамо...
— Мимо, глупый! Меня зовут Гарсия, Венди Гарсия. Мы никогда не виделись — даже странно за столько лет, что я ношу облако, скажи? — но ты наверняка обо мне слышал.
Сёрен слышал, и немало. Только плохое — что неудивительно для члена Поднебесья.
Голова кружится, руки трясутся так сильно, что не то что нож — бутылку не удержат. Он пытается встать, но мягко оседает на тротуар. Темнота подступает со всех сторон, бархатная, желанная, освобождающая — и Сёрен не противится.
Он уже не чувствует, как Гарсия и Хорхе заносят его в кафе, и тем более не чувствует, как она, деловито задрав футболку, срезает с его спины кусок кожи с татуировкой.
— Takk for alt, — говорит она с таким отвратительным акцентом, что Сёрена, будь он ещё жив, хватил бы удар.
Хорхе ерошит Гарсии волосы привычным жестом, характерным для старшего брата — она почти мгновенно отстраняется, дёрнув уголком рта, — а потом достаёт из кармана простенький, видавший виды телефон и кому-то звонит.
— Сёрен Лунд, — неторопливо произносит он в трубку. — Алый список, пункт четвёртый. Статус: ликвидирован.
Гарсия выходит из кафе, закидывает на плечо рюкзак и с удовольствием наблюдает, как у дверей паркуется, взвизгнув тормозами, внушительных размеров автомобиль. Вся работа в Поднебесье делается легко и споро, если знать, куда обращаться. Вот и уборщики уже на месте.
Через восемь-десять минут ничто не будет напоминать о том, что Сёрен Лунд когда-то существовал.
---------------------------
Caro — дорогой (исп.)
Si, muñeca — да, куколка (исп.)
Takk for alt — спасибо за всё (норв.), нередко используется как аналог фразы "покойся с миром".