Нечто бессмертное | 18+

В столовой никого нет, но установленные на обеденном столе декоративные светильники в виде небольших подсвечников-фонарей включены. Взгляд цепляется за три стеклянных бокала. Кажется, намечается что-то наподобие ужина на троих. Троих братьев.

Слух улавливает лёгкий шорох со стороны кухни и последующий звук глотания. Дамиан? Вся моя уверенность мигом затихает. Делаю несколько неуверенных шагов к арочному проходу кухни, как его довольный голос раздаётся прямо за моей спиной:

— Так-так, и что ты тут вынюхиваешь посреди ночи, а, штучка? Снова во сне гуляешь?

Волна приятной дрожи проходит по нутру и разжигает знакомый огонь. Оборачиваюсь на голос Дамиана. Стоит, вытирая лицо салфеткой, и довольно улыбается. Если я в своей нежно-розовой ночной сорочке, то он в спортивных штанах и любимой камуфляжной толстовке, словно только что с пробежки. Среди ночи...

— Ночной дожор. Закажешь мне пиццу?

Не могу удержаться, чтобы не спровоцировать его. Дамиан довольно присвистывает, а я не спускаю с него пытливого взгляда.

— Смотри, а то скоро щёки отъешь, — надувает собственные щёки, отчего становится похож на откормленного хомяка.

— А ты что здесь делаешь? — оскорбленно фыркаю и скрещиваю руки на груди. — Честно говоря, мой нос не готов ко второму раунду, — демонстративно поправляю немного сползшие на нос очки.

Дамиан тут же меняется в лице. Перестаёт дурачиться и виновато закусывает нижнюю губу. Пока я прошибаю его взглядом, он делает всё, только бы не смотреть на меня.

— Сильно болит? — вопрос не лишён искренней тревоги и волнения.

— Достаточно.

— Я — конченый мудак, знаю. Извини, я был не в себе, крышу совсем снесло. Не знаю, что на меня тогда нашло, — стыдливо пропускает пальцы через светлые волосы. — Не хотел бить тебя. Прости меня, Элизабет. Пожалуйста...

Вау! Кто-то пинает свою гордость по коленям! Хмурится и смотрит в глаза. И вот опять. Когда в огне янтаря появляется эта печаль и тоска, я не могу злиться на него. То, что он называет меня по имени, лишний раз подтверждает искренность его слов. Упрямо смотрю в янтарные глаза, но в них нет ни намёка на хищнический красный оттенок. Мне привиделось? У людей не меняется цвет глаз.

— Не думай, что я так просто прощу тебя. Да и вообще, нужно поговорить. Я хочу знать, что вы с братьями скрываете от меня.

Иду напролом. Внимательно слежу за мимикой и жестами Дамиана, стремясь уловить малейшие изменения. Но ни одна его мышца не дрогнула после моего заявления. Он приближается ко мне в мгновение ока, что я едва сдерживаю вздох удивления и тут же отступаю к обеденному столу. Такой знакомый сладкий запах парфюма с сандалом сейчас смешан со свежим запахом леса. Леса?.. Он там... в лесу... ночью... Выключай воображение, Лиз! Он никого не закапывал! Но одна лишь мысль об этом заставляет немилостиво трястись от ужаса, что вызывает надменную ухмылку на бледном лице парня.

Дамиан наклоняется к моему уху и томно шепчет своим хриплым голосом:

— Давай же, штучка, попробуй предположить, что с нами не так. Держу пари, ты в жизни не догадаешься...

Теперь я не могу отступить. Не могу забрать слова обратно. Пойду до конца, даже если холодное дыхание на шее заставляет трепетать, а пьянящий запах Дамиана сводит с ума. Мне так много нужно понять. А Уилкинсон бросает мне вызов, знает, что это моя слабость.

— Вы с братьями очень странные. Прошло два месяца, и вы продолжаете заметно выделяться на фоне остальных жителей Рейвен Хилл. К тому же...

— Не говори, что запала на нас троих, — строит испуганную гримасу и кладёт руку на сердце. — Я не переживу!

Прищёлкиваю языком, сдерживая отчаянный порыв укусить его за нос. Отстраняюсь и смотрю в непроницаемые карие глаза, дурманящие и притягивающие, подобно магниту.

— Я вообще не к этому клоню! Мне кажется, что моя принимающая семья — мафия... — неловко бормочу под нос и обнимаю себя руками в нелепой попытке защититься от этой ауры опасности, исходящей от Дамиана. Такого нет днём, только по ночам. Ему на шею нужно табличку повесить: «Опасно».

— Это ещё не мафия, штучка.

Он непробиваемый. Даже вида не подаёт. Как же нелепо я, должно быть, выгляжу. Стою среди ночи и высказываю теории заговора, вместо того, чтобы обвинять в нанесении увечий. Ему следует записать это на диктофон и дать послушать Габриэлю. Второй меня быстро в психлечебницу определит. Была ни была...

— И этот чердак, к которому вы меня на расстояние пушечного выстрела не подпускаете. Я не верю в историю про гнилые половицы.

— Продолжай, это очень увлекательно, — произносит без тени интереса, рассматривая цветочный горшок с декоративной пальмой в углу столовой, будто он привлекает его внимание куда сильнее моих подозрений.

— В лучшем случае, вы храните там что-то нелегальное. В худшем — держите людей. Видимо, после той моей попытки докопаться до истины, вы всем рты завязали.

Дамиан наклоняется и ставит ладони на стол по обе стороны от меня. Ненавижу, когда он так делает. Пытается напугать меня, но у него не получится!

Молча смотрит в глаза с лёгкой ухмылкой на уголках губ. Пробирается взглядом в душу, исследует каждый её закоулок. Хочет, чтобы я продолжила? В карих глазах бушует задорное пламя, а на дне тлеет нечто опасное. Животное. Убийственное. С трудом сглатываю.

— Вот как интересно получается... — тон становится на пару октав ниже, он придвигается ко мне вплотную, и наши тела соприкасаются. Невольно закусываю губу. Он хочет довести меня до сумасшествия! — Ты думаешь, что мы держим на чердаке людей, и тебе страшно. Поэтому ты дрожишь, маленькая штучка?

Не вздрагиваю, не смущаюсь, пряча волнение за напускным безразличием. С трудом ворочаю языком:

— Значит, Габриэль и Уильям играют хороших парней и заметают следы, пока ты похищаешь и запугиваешь жертв. Предположительно молодых девушек.

Блефую. Не знаю, что несу. Просто хочу увидеть его реакцию. Слишком зачарована янтарными глазами. Надеюсь, что Уилкинсоны всё-таки не серийные убийцы, в противном случае, Дамиану снова придётся выйти в лес этой ночью. С моим трупом...

Парень улыбается уголками губ, словно обдумывает ответ. Вдруг он резко наваливается на меня, вдавливая в стол. Лёгкая улыбка переходит в дерзкую и угрожающую ухмылку. Сердцебиение ускоряется. Инстинкт самосохранения обостряется и включает сирену. Я хочу сбежать от него! Он похож на огромного серого волка, а я... на белого кролика...

— А может и так... — обхватывает мои щёки большим и указательным пальцем, отчего я становлюсь похожа на грёбаную рыбку фугу с силиконом в губах, а затем он вдруг начинает смеяться. — Думаю, братья не обидятся, если я стану единственным человеком, кто будет подниматься к тебе на чердак, — приближается к шее, прикусывает зубами мочку уха и томно шепчет: — Прикую наручниками, чтобы не рыпалась, и буду делать с тобой всё, что душе моей угодно. А если будешь послушной девочкой, принесу пиццу. Как тебе такой расклад?

Кладёт большой палец на мою нижнюю губу и нежно водит из стороны в сторону, перед тем как оттянуть вниз. Ласкает мой рот с торжествующей улыбкой на лице, словно я принадлежу ему. Касаюсь кончиком языка его пальца, от чего янтарные глаза вспыхивают жадным пламенем.

— Старые методы соблазнения работают безотказно...

Замираю с приоткрытым ртом и слегка высунутым языком. Лицо вспыхивает за секунду. Это тот случай, когда я действительно покраснею. Нет, он снова играет со мной!

— В твоих мечтах, Уилкинсон!

Дамиан грозит свободным указательным пальцем перед моим носом, не отпуская сжатых щёк.

— А-та-та, штучка! Ты считаешь нас с братьями американскими мафиози, но, несмотря на это, продолжаешь провоцировать меня. И кто из нас двоих маньяк?

Внезапно он перестаёт мучать мои щёки и притягивает моё лицо к своему. Его взгляд останавливается на моих губах. Изучает их глазами, но не спешит прикасаться. Внутри всё трепещет. К моему неописуемому удовольствию, он всё-таки прижимается своими мягкими губами к моим. Нет! Не позволю! Отстраняюсь от его соблазнительных губ, которые мне так хочется целовать, и отвешиваю пощёчину.

Дамиан немного шарахается, вытаращив глаза, а затем потирает ушибленную щёку.

— Если это за разбитый нос, то я не возражаю.

— Да как ты смеешь! — вспыхиваю подобно спичке и верещу ему в лицо. — Мне хватило твоего недо-поцелуя на Хэллоуин!

Его не обвести вокруг пальца, слишком хитрый. Ибо пламя, пылающее внутри меня, и тепло, болезненно тянущее внизу живота, вероятно, чувствуются за километр. Тяжело вздыхаю не в силах продолжать эту игру. Один из нас в конечном счёте проиграет.

— Но ты же хотела, чтобы я поцеловал тебя нормально? — совершенно спокойным будничным тоном интересуется он. И чёрт, прав ведь, гадёныш. — Не ради этого ты закатила сегодня грандиозный спектакль? Признаюсь, я чрезвычайно поражён твоей находчивости, русская штучка. Не знал, что ты в душе драматург.

Он моя странная одержимость. Я порох, а он запал. Нам лишь нужно немного трения. На этот раз не сдерживаюсь. Он прав. Победа безоговорочно за ним. Хватаю за воротник толстовки камуфляжного окраса и впиваюсь губами в его губы. Дамиан обнимает меня за талию. Скользит языком по моим губам, заставляя глухо простонать. Я нашла своего дьявола. Губы его сладкие, как мандарин, если выражаться языком вкусовой палитры. Закрываю глаза, страстно обнимая его. Пальчиками пробегаюсь по шее, по коротким волосам на затылке, из-за чего его кожа покрывается мурашками.

Реальность разносится на атомы в считанные секунды. И мы теряемся где-то в пространстве. В столовой, где в темноте шалят демоны и путаются в наших ногах. И сделка происходит. Если Дамиан действительно окажется маньяком, я умру, познав настоящий поцелуй дьявола. Его губы — сладкий яд. Он опасен, и это неумолимо привлекает меня.

Пока наши губы сливаются в жадном, ненасытном и полном животной страсти поцелуе, Дамиан прижимается своими бёдрами к моим. Его язык бесцеремонно раздвигает мои искусанные губы, по-хозяйски проникает в рот, наши языки сплетаются и отталкиваются друг от друга в жаркой схватке. Присаживаюсь на стол, не в силах оторваться от сладкого искушения. Он упорно раздвигает мои бёдра коленом, и мои руки начинают дрожать. До ушей доносится стон — короткий, жалобный, молящий. Это я так стонала? Какой стыд...

Мужские руки гладят мою спину сквозь тонкую ткань ночной рубашки, словно хотят разорвать её подобно подарочной упаковке. Дэйм зарывается лицом в изгиб моей шеи. Зубами слегка впивается в кожу, пряно покусывая. Закрываю глаза, постанывая от удовольствия. Неугомонные губы поднимаются по шее, скользят по щеке, и вновь встречаются с моими губами. Наклоняюсь немного назад, упираясь ладонями о стол, и случайно смахиваю бокалы. Затем следует звук бьющегося стекла, но это не имеет никакого значения. Не сейчас.

Крепкие руки Дамиана хватают меня под зад и отрывают от стола. В испуге обвиваю руками его шею и отстраняюсь от влажных губ. Взгляд горит нескрываемым желанием, а на губах играет нахальная улыбка.

— Я понимаю, что на тебя нахлынул порыв страсти, но это не повод бить посуду.

Дамиан закидывает меня себе на плечо, как тушку маленького зверька... как кролика!

— Что... что ты делаешь? — брыкаюсь и слегка ударяю ладонями по широкой спине. Очки слетают с носа, но я умудряюсь поймать их в последний момент. — Поставь меня на ноги!

Дамиан пуще прежнего прижимает меня к себе и направляется к выходу из столовой. Мои попытки сопротивления не очень затрудняют его, будто я вешу не больше пёрышка! Что не так с этим парнем? Он красив, как сам дьявол, и силён, как бог!

— Будем разыгрывать пропущенный акт твоей пьесы. На диване удобнее, да и твои стоны проще заглушить подушками.

Что?! Он же не серьёзно?! Рыпаюсь ещё активнее и уже немилостиво луплю его по спине. В ответ на свои попытки вырваться получаю звонкий шлепок по ягодице.

— Ты ненормальный? Отпусти меня, маньяк недоделанный!

— А то что? — смеётся своим чарующим голосом, подобно эхо разносящимся по дому, когда мы как раз пересекаем просторный холл.

— Запру тебя на вашем проклятом чердаке! — визжу во всю глотку, как сирена. — И не жди от меня пиццы!

— Хотел бы я на это посмотреть, штучка.

Отчаянно извиваюсь в его объятиях в попытке вырваться на свободу... но Дамиан гораздо сильнее меня. Он разражается смехом и подходит к большому дивану бледно-лавандового цвета в центре гостиной, плевав на моё сопротивление. От его смеха в животе скручивается болезненно горячий узел.

В комнате царит интимная атмосфера полумрака, сопровождаемая приятным запахом и задорным потрескиванием поленьев в затопленном камине. Языки пламени пляшут в лихорадочном танце, как пляшут сейчас чувства внутри нас.

Дамиан буквально бросает меня на диван и тут же оказывается сверху, уничтожая все пути к отступлению. Но у меня всё ещё есть руки. Вытаскиваю из-под поясницы декоративную подушку и швыряю в парня, но он ловко уклоняется, а подушка выбирает своей целью рояль, падая на клавиши и создавая небольшой музыкальный аккомпанемент специально для нас. Если бы это увидел Уильям... кстати о нём...

— Твоих братьев нет дома, да? — краем глаза смотрю в сторону коридора, но натыкаюсь лишь на самодовольный взгляд Дамиана.

Кивает, не удосуживаясь даже ответить. Наклоняется к моему лицу, но не целует, пока холодные пальцы скользят по горячей коже внутренней стороны бедра.

— Спорим, я могу сделать так, что ты раздерешь этот диван в клочья от удовольствия?

Цинично прыскаю и качаю головой. Какой же самонадеянный индюк!

— Скорее мы утонем в твоём необъятном эго! Или это компенсация за то, что в штанах?

Многозначительно переигрываю бровями и указываю подбородком на его пах. Дамиан вновь громко смеётся, до ужаса очаровательно щурит глаза. Затем немного приподнимается надо мной.

— Не переживай, я размер ничем не компенсирую.

Зажимает мои бёдра своими ногами, загоняя в ловушку. В ловушку, из которой я не хочу сбегать. Он молча возвышается надо мной, с наслаждением наблюдая моё беспомощное положение. В янтарных глазах пляшут языки пламени. Что он собирается делать со мной?.. Шутка про пропущенный акт пьесы была неудачной. Или не шутка?

После нескольких мучительных секунд, тянущихся как вечность, Дамиан принимается медленно стягивать свою толстовку. Сантиметр за сантиметром оголяет своё тело. Толстовка благополучно оказывается на спинке дивана. Дамиан держит в зубах свою серебряную цепь с кроваво-красным камнем на ней, который, должно быть, зацепился за ткань. Проводит рукой по растрёпанным светло-русым волосам, пристально смотря на меня. Взгляд инстинктивно падает на его скульптурированные плечи, плавно опускается на накаченные грудные мышцы. Рот тут же заполняет слюна. В темноте его комнаты у меня не было возможности разглядеть это прекрасное тело.

Зрелище настолько завораживающее, что кажется нереальным. Поздравляю, Лиза, ты первый раз в жизни нормально пялишься на полуголого парня. Поправка: сексуального полуголого парня. Взгляд скользит ниже. С силой закусываю губу. Мысль о том, чтобы ласкать его мускулистый торс руками... или языком... дико заводит. С левой стороны, чуть ниже грудной мышцы, замечаю небольшое тату в виде надписи на неизвестном мне языке — «aeternum». Затем взгляд падает на кривой продолговатый шрам внизу живота в районе пупка. Рубцу много лет, он почти незаметен при всей общей бледности Дамиана. Однако старая рана вообще не портит картины. Мне так хочется коснуться этого дьявольского тела. Именно это безмолвно предлагает мне сделать Дамиан. Не дождётся.

Через силу отрываю взгляд от его пресса и равнодушно смотрю в глаза. Пытаюсь...

— И это всё? Я ожидала большего... твои мускулы могли бы быть и рельефнее... П-ф-ф...

Дамиан довольно прыскает и качает головой. Хватает меня за руку и крепко прижимает её к своей груди. Мышцы сокращаются от моего прикосновения.

— Не суди о книге по обложке. Опробуй сама.

Его кожа такая прохладная, словно это атлетическое тело высечено из камня. Невольно провожу подушечками пальцев по твёрдым грудным мышцам. Контраст между его бледностью и крепкими мускулами поражает. Он точно дьявол!

— Похоже, я понимаю, откуда берутся все эти оскорбительные шутки и гадости, — поднимаю на него восторженный взгляд и облизываюсь. — Твои мозги перешли в мышцы. И да, ты замёрз?

Дамиан тяжело вздыхает, очевидно, устав от моих подколов. Заслужил.

— Так согрей меня.

И я согреваю. Мои руки скользят по его рельефному торсу, изучая это произведение искусства средневекового скульптора. Губы искусаны до крови от восхищения. Очерчиваю каждую мышцу подушечками пальцев, на что он тяжело дышит, довольно улыбаясь, прикрыв глаза. Осторожно касаюсь татуировки, и он позволяет это сделать. Что значит это слово? Я настолько увлечена своим исследованием, что не хочу спрашивать. Пальцы скользят к шраму внизу живота, но Дамиан перехватывает мою руку в одно мгновение и деликатно целует. Поняла: запретная зона.

— Боевое ранение? — интересуюсь с лёгкой насмешкой.

Улыбка сползает с его лица, взгляд мрачнеет, а в следующую секунду Дамиан болезненно морщится, перед тем как глухо выдохнуть ответ:

— Аппендицит.

— Врёшь, как дышишь.

Дамиан наваливается на меня своим крепким телом и утыкается носом в мою шею. Он действительно стал теплее. Его сердце барабанит как бешеное. Влажные мягкие губы прижимаются к моему плечу, и я ощущаю на своей коже жаркое рваное дыхание. Внутри всё сворачивается тугим узлом, а руки тянутся схватиться за его плечи и прижать ещё ближе. Только я останавливаю себя. Лежу неподвижно. Хочу увидеть план моей казни. Тело полыхает и горячее тепло скапливается внизу живота. Дамиан приближается к моему уху и ласкает слух своим хриплым шёпотом:

— Мне придётся заставить тебя заткнуться, маленькая штучка.

Тут же хватает мои запястья и прижимает к подлокотнику дивана над моей головой. Вздрагиваю, когда тонкая кровавая паутина скрывает белок его глаз, а улыбка становится хищной... Пока Дамиан удерживает мои запястья, хоть я даже не предпринимаю попыток к сопротивлению, я не могу оторвать взгляда от его глаз. Они как два камня рубина. Так странно... и немного страшно... Мне кажется, что белок постепенно полностью краснеет, как было сегодня днём в моей комнате, но Дамиан не позволяет долго разглядывать его. Снимает с меня очки, лишая визуальной опоры, и отбрасывает их на кофейный столик. Не успеваю опомниться, как оказываюсь перевёрнутой на живот, мои запястья всё ещё сжаты, но теперь на пояснице. Внизу живота болезненно ноет и колет. Тело жаждет разрядки. Скоро начну выть.

Устраиваю голову на подлокотнике дивана и смотрю на танцующее пламя камина, переливающееся десятками оттенков красного и оранжевого. Зрение туманится от возбуждения. Свободная рука Дамиана скользит под мою ночную сорочку вдоль бёдер и останавливается на животе. Чувствую его рваное дыхание на своей шее. Лесной запах мягких и пушистых светлых волос опьяняет, почти задыхаюсь от волнующего аромата. От прикосновений Дамиана моё желание растёт в геометрической прогрессии. Неужели я так просто позволю ему взять меня? Сейчас я возбуждена до такой степени, что становится плевать на возможные последствия.

Глаза застилает пелена. Неугомонные пальцы Дамиана лихорадочно теребят мою ночнушку в попытке стащить её с моего тела. Умираю от желания ощутить его кожу своей, почувствовать ласки его пальцев. Извиваюсь под ним, побуждая продолжать исследование. Слышу хриплый смех, а затем он горячо целует меня в шею. Закрываю глаза, полностью отдаваясь порочному водовороту ласк.

— Ты заткнулась, штучка, какие перемены.

В ответ могу лишь простонать что-то несвязное. Дамиан успешно задирает мою сорочку, запуская руку под тонкую ткань. Нежно прикасается к груди, и я вздрагиваю, когда грубые пальцы добираются до затвердевших сосков. Лёгкие, но уверенные прикосновения уносят на седьмое небо. Пара минут, и у меня случится сердечный приступ от столь божественных ощущений. Дамиан определённо знает, что делает. Он не торопится, заставляя меня трепетать и извиваться от желания. Теребит соски пальцами, чем срывает с моих губ громкий стон. Пугаюсь своей же реакции. С неловким вздохом откидываю голову набок, подставляя шею томным поцелуям. Он быстрым движением прикусывает нежную кожу.

Грубые пальцы постепенно опускаются вниз, скользя по животу, пока не оказываются на трусиках. Медленно скользит ими вверх-вниз, увеличивая напор. Я не в силах сдержать протяжный стон в груди. Сейчас задохнусь. С силой стискиваю челюсти, потому что руки в неволе. Томный игривый шёпот раздаётся прямо над ухом:

— Это приятнее, чем когда ты делаешь это сама?

Стыдливо отворачиваю голову, закусывая нижнюю губу и ударяясь лбом в подлокотник. Он делает это так умело, в тысячу раз приятнее и чувственнее. Точно поняв, о чём я думаю, Дамиан довольно усмехается. То кусает, то целует мою шею, пока наглые пальцы скользят вверх-вниз по тонкой ткани трусиков, немилостиво намокающих от моей смазки. Кровь кипит, и моё тело больше не слушается меня. Могу лишь вздрагивать от горячих прикосновений его прохладных рук.

Отодвигает мокрую ткань в сторону, и полностью накрывает мою плоть ладонью. Мучительно медленно раздвигает пальцами складки и распределяет по ним выделившуюся влагу. Касается нежной влажной кожи, но ловко обходит пульсирующую точку.

Резко входит двумя пальцами в тугую плоть, от чего я вскрикиваю и выгибаюсь кошкой. Это неприятно, даже слегка больно с непривычки. Делает несколько грубых толчков, проталкивая пальцы глубже, на что я каждый раз жалобно всхлипываю и пытаюсь высвободить руки.

— Мне больно... — плаксиво скулю и дёргаю ногой. Повторять дважды не приходится.

— Т-ш-ш... Прости, штучка... — вынимает пальцы и нежно целует меня в шею в качестве извинения. Я протестующе хныкаю. — У тебя давно не было парня? Ты так остро реагируешь на пальцы.

(У меня вообще не было!)

Медленно проводит рукой по горячей коже и осторожно касается пальцами, словно боится причинить боль. Делает круговые движения, но не касается клитора, хочет заставить меня пострадать подольше. Из груди вырывается жалобной стон, и я прогибаюсь навстречу его руке. Трусь об неё, побуждая Дамиана продолжать. Кожа вибрирует у обоих от дикого возбуждения. Кровь быстрым потоком устремляется вниз, где пылает пожар.

Больше не слышу потрескивания дров в камине. Не слышу ничего. Окончательно теряю над собой контроль. Пламя в животе накапливается до предела и почти взрывается. С томными поцелуями Дамиана развязка обещает быть яркой. Но тут он убирает пальцы, оставляя внутри лишь саднящую пустоту от неудовлетворения, и переворачивает меня к себе лицом.

— Дэйм! Нет, только не сейчас! — мой голос больше хрип, нежели возглас. — Пожалуйста!

Пытаюсь схватить его за руку, но он только смеётся и вновь перехватывает мои запястья. Дамиан прижимает меня к себе с торжествующей улыбкой на тонких губах. Его глаза снова нормальные...

— Штучка, ты настолько обнаглела, чтобы называть меня сокращённым именем? Впечатляет.

Боже, неужели он не видит моих страданий? Возбуждение, которое было таким приятным и желанным минуту назад, превращается в пытку. Я не могу ждать. Я хочу ещё. Словно прочитав мои мысли, Дамиан усмехается и интересуется:

— Хочешь ещё? Тогда это придётся заслужить.

Прижимается своими бёдрами к моим, и я чувствую его внушительную эрекцию. От удовольствия закатываю глаза. Ему нравится играть со мной. Как хищнику с добычей.

— Не останавливайся, Дэйм... прошу...

— О-о-о... Штучка хочет перейти к радикальным действиям? — губы расплываются в гадкой ухмылке, которая меня всегда раздражает. — Чёрт, меня так заводит твой возбуждённый голос. Скажи мне, чего ты хочешь?

А чего я хочу? Неужели я хочу его? И пусть я проиграю. Плевать. Но да, я хочу его. Вот если бы он сдался первым, если бы признал, что он тоже меня желает так же яростно, как и я его. Это невыносимо. Это убивает меня. Но он молчит. С надменной улыбкой, заранее уверенный в своей победе, ждёт моего ответа. К чёрту. Получи и распишись.

— Тебя... — хватаю ртом воздух, не в состоянии нормально дышать. — Я хочу тебя, Дэйм...

Смеётся, гад, и отстраняется. Неужели он всё прекратил? Снова переиграл меня?

— Я бы взял тебя прямо на этом диване, но... — цокает языком и склоняет голову чуть набок, — не сегодня...

Несколько секунд мы молча смотрим друг другу в глаза. Четыре, пять, шесть, семнадцать. Минута. Это один из наших самых долгих зрительных контактов, обычно я пугаюсь, либо он фыркает и отворачивается, теряя ко мне всякий интерес. Неужели я что-то значу для него? Неужели это конец нашим с ним страданиям?

В безумном наваждении Дамиан хватает меня за плечи, притягивает к себе и впивается в губы рваным поцелуем. Удивлённо выдыхаю ему в рот, обвивая его массивную шею руками. Смакую его сладкие губы. Они ядовиты. Вкус этого отравленного рая вызывает одержимость. Поцелуй становится глубже, невыносимее, жарче, настолько жарко, что лёгкие воспламеняются, а когда дышать становится нечем и кислород превращается в жизненно необходимый яд, Дамиан отстраняется и горячо шепчет мне в губы:

— Это всего лишь сон, штучка...

— Что?..

Смотрю в его глаза, вновь обретшие хищнический оттенок. И без того расплывшаяся картинка окончательно теряет чёткость. Зрение затуманивается, и языки пламени, так задорно пляшущие в камине, постепенно растворяются в воздухе. Мелатонин берёт верх надо мной.

***

В следующее мгновение открываю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь. Жалобно постанываю и фокусирую зрение. Очки снова на мне. А я сижу рядом с Дамианом на нижней ступеньке парадной лестницы, сложившись на него. Он полностью одет и... не возбуждён.

— Эй, штучка, я понимаю, что моё плечо — отличная подушка, но просыпайся. Мне тоже баиньки хочется.

Баиньки? Это был сон? Но меня до сих пор немного трясёт. До сих пор чувствую возбуждение и тепло между ног. Мои сны начинают выходить за рамки дозволенного... Нехотя отрываю голову от плеча Дамиана и потягиваюсь, аж косточки хрустят.

— Ты выглядишь просто очаровательно, сопя и пуская слюни во сне, — усмехается Дамиан и сам потягивается, громко зевая. — Ну так, извинения приняты?

О чём он? Я вообще не соображаю. Сознанием мы до сих пор на диване в гостиной, где он ласкает меня рукой между ног.

— Извинения за разбитый нос? — делаю предположение сонным голосом.

— Не помню, чтобы я ещё в чём-то провинился, — ухмыляется, глядя на моё потерянное лицо. — Тебе стоит лечь спать. Ты выглядишь... обескураженной. Кто знает, на кого можно нарваться, шастая здесь по ночам...

Например, на тебя. Шестерёнки бешено крутятся в голове, но не могут дать мне адекватного объяснения произошедшему. У Дамиана я спросить не могу. Он же меня на смех поднимет. Зато можно намекнуть...

— Я не знаю, что случилось. Должно быть, я задремала... — протягиваю жалобным голоском, поправляя сползшую на плечо лямку сорочки. — Неужели всё уже закончилось?

Дамиан в иронии выгибает бровь, во взгляде читается смесь удовольствия и желания. На тонких губах играет загадочная улыбка, имеющая некий хищнический вид.

— В твоём голосе так и звучит отчаяние. Не переживай, штучка, всё только начинается.

С этими словами Дамиан встаёт со ступеньки и поднимается по лестнице. Наблюдаю его неумолимо удаляющуюся фигуру, которая вот-вот исчезнет в темноте коридора. Но он останавливается. Оборачивается ко мне, одаривая последним провокационным взглядом.

— Иди спать, Элизабет! А то завтра будешь похожа на зомби!

Со смехом сворачивает в правое крыло и исчезает из моего поля зрения. Отлично сработано, Лиз! Ты хотела выяснить, что не так с Уилкинсонами, в итоге тебе придётся выяснять, что не так с тобой! Неужели это действительно был сон? Либо Дамиан чего-то недоговаривает... Он вечно что-то недоговаривает.