Нечто бессмертное | 18+

Круговорот событий затягивает меня с головой. Время плавно движется к концу октября. Адаптация к манере речи американцев проходит успешно — больше не чувствую себя белой вороной. Временами путаюсь в коридорах университета, но это наименьшая из проблем. Я и не замечаю, как быстро пролетают два месяца моего пребывания в Америке со всеми этими лекциями, драмами и разборками. И Дамианом. После нашего вечера в библиотеке мы заметно отдалились друг от друга, несмотря на наше зарождающееся дружеское общение. Обмениваемся короткими репликами вроде «доброе утро» и «приятного аппетита». Он фактически не издевается надо мной, просто демонстративно игнорирует. Чёрт...

Из прострации выводит недовольный крик Шарлотты:

— Я не хочу курицу!

Как единственная девочка в семье, Лотти отлично знает, как выводить меня из себя. Я подозреваю, что она делает всё возможное, чтобы заставить меня сбежать из их дома или сойти с ума... кто знает, вдруг все её предыдущие няни закончили в комнатах с мягкими стенами в психлечебнице?

— Тогда чего ты хочешь? — недовольно выдыхаю, сдерживая позыв жалобно заскулить.

Что-что, а Лотти не меняется за два месяца ни на каплю. Скоро у меня появятся первые седые волосы. В двадцать два года самое то.

— Сладенького!

Шумно выдыхаю и открываю холодильник. На глаза попадает коробка молока.

— Как насчёт молока и печенья?

— Отлично! — радостно восклицает девчушка и довольно хлопает в ладоши.

Открываю подвесные шкафы. Кофе. Ещё кофе. И ещё... Печенья нет. Иду в другой конец кухни, к последнему подвесному шкафу. Открываю и тут же закрываю. Мне не стоит знать, где они хранят всё спиртное... А то Лотти доведёт до того, что ночью они обнаружат меня в окружении пустых бутылок, поющую русские песни 90-ых.

Лотти начинает бурчать под нос. Теперь от неё не отвяжешься. Спокойствие, только спокойствие. Выдыхаю, поворачиваюсь к своей подопечной с широкой улыбкой и мольбой в голосе:

— Если я испеку тебе печенье, ты будешь вести себя спокойно хотя бы этим вечером?

Глаза девочки так и горят счастливым детским блеском.

— Конечно, я буду очень милой! — Игриво подмигивает и показывает странный жест рукой, значение которого мне неизвестно.

Делать нечего. Достаю из холодильника необходимые продукты для будущего теста.

— Я хочу помочь! — раздаётся детский голосок рядом со мной.

Неужели? Я думала, ты будешь только мешать! С гордым видом протягиваю ей мерную кружку и пафосно, как рыцарю, объявляю задание:

— Лотти Уилкинсон, твоя миссия будет сложна, но я верю в тебя! Тебе нужно принести мне триста граммов муки. — На всякий случай показываю ей, по какую реечку нужно насыпать. — Желаю удачи в твоём подвиге!

Девочка звонко хохочет от моей шутки и с высокомерной улыбкой на кукольном личике берёт кружку. Она даже принимает непосредственное участие в создании печенья, вырезает их с помощью специальных формочек, пока я мучаюсь, вырезая их ножом.

Маленькая негодница сама запихивает лист в духовку под моим присмотром, усаживается прямо на пол и с интересом наблюдает за процессом выпечки. Я готовлю ещё партию печенья, на этот раз с орехами и шоколадом. Лотти действительно заинтересовал процесс готовки, это может сыграть мне на руку.

— Лотти, а ты не хотела бы завести питомца? — интересуюсь как бы невзначай, разбивая яйцо в миску. — Мне кажется, если ты будешь заботиться о ком-либо, ты будешь лучше понимать меня.

Лотти недовольно надувает губки и жалобно всхлипывает:

— Я всегда хотела чёрного кота, как у ведьмы, но Габриэль против!

— Мне поговорить с ним об этом?

Радостный блеск в зелёных детских глазах не описать словами. Она вскакивает с пола и бросается обниматься, крепко сжимая мои бёдра. Вот может же она быть милой.

— Пожалуйста, Элизабет! — строит щенячьи глазки, с которыми обычно обращается к братьям, и я таю окончательно. — Я буду очень послушной!

(Врёшь, рыжая ведьма, и даже не краснеешь!)

Вместе с ней мы съедаем большую часть свежеиспечённого печенья, болтаем и весело хохочем, подшучивая друг над другом. Складывается ощущение, будто у меня появилась избалованная младшая сестра. На это ли я надеялась, приезжая сюда?

Укладываю Лотти спать быстрее обычного и возвращаюсь на кухню, дабы убрать беспорядок. Собираю весь мусор и открываю контейнер. На секунду замираю со всем этим в руках. Вот сейчас обидно было. Я действительно ТАК плохо готовлю, что они всё в тайне утилизируют? Но Лотти же нравится... Не всегда конечно, но это скорее дело настроения, нежели вкуса. Да и если бы они не доверяли моим кулинарным способностям, они бы не разрешили кормить этим свою младшую сестру.

Возвращаюсь воспоминаниями к давнему разговору с Энн. А они действительно не едят ни дома, ни в столовой. Бывает, для вида, кладут что-то в тарелку, но никогда не притрагиваются. Может, они не привыкли питаться дома и создают эту атмосферу для меня и младшей сестры? Стоило сказать, я тоже не любитель сидеть за общим столом.

Убираю беспорядок на кухне и решаю вынести мусор. Его стабильно вывозят каждые два дня. Сегодня машины я не видела. Подхожу к большому контейнеру за пределами дома и чувствую неприятный запах. Нет, это явно не протухшая еда. В глаза бросается мешок позади контейнера. Щурюсь и приглядываюсь, неприязненно морща нос от запаха гнили. Мешок чем-то залит и смрадит ужасно, вокруг летают мухи. В голову закрадывается безумная идея. Закидываю свой пакет в бак и присаживаюсь рядом с мешком. В нос ударяет резкий запах железа. Точно кровь. Боже, если кто-то сейчас увидит меня... Я так и ощущаю на себе их взгляды...

— Ради всего святого, Лиз, что ты делаешь? — жалобно скулю под нос, пока ищу узел.

Поборов отвращение, развязываю пакет. К горлу подступает тошнота. С трудом сдерживаю рвотные позывы и отпрыгиваю назад. Боже... Там окровавленный труп какого-то животного, похожего на енота! И в нём копошатся насекомые и личинки. Зажимаю рот ладонью. Не надо было есть печенье. Быстро завязываю пакет, на руки попадает немного крови.

В панике оглядываюсь, будто стала свидетелем преступления, и спешу домой. Хоть бы никто меня не заметил. Может, кто-то из них случайно сбил его машиной? Тут до леса рукой подать, неудивительно, что звери выскакивают на проезжую часть. Эта мысль утешает меня. Пусть будет так.

***

На следующее утро вместе с Энн отправляюсь на занятие по истории. С учётом того, что ночью я толком не спала из-за кошмаров, мне не хочется усугублять своё состояние разговором с подругой. Она же меня точно за сумасшедшую примет.

В честь грядущего Хэллоуина (о котором я даже думать забыла), преподаватель решает посвятить занятие рассказам о мифах и легендах Европы. Энн даже шутит, что профессор Тёрнер отбирает хлеб у профессора Брауна, касаясь восточно-европейской истории.

Разговор заходит о довольно популярной теме — вампирах. Учитель увлекательно рассказывает историю Влада III Цепеша, от которого и пошли все эти легенды. По большей части «вампирами» в истории Европы оказывались лишь сумасшедшие и маньяки, которые пили кровь своих жертв. Это и привело к появлению понятия «вампиризм». И уже это понятие начало кочевать по странам мира, способствуя развитию легенд об ужасных кровососущих существах. Никакой мистики.

Энн, сидящая рядом, начинает дрожать. Её смуглое лицо бледнеет со скоростью света. Прослеживаю взгляд шоколадных глаз. Она переглядывается с Уильямом. Неужели? Они поговорили? Я была не так успешна в этом деле, как мне хотелось. Мне удалось заставить их поговорить только один раз и то сугубо по теме истории, в ходе чего они поспорили и перешли к выяснению отношений. Начали обвинять друг друга в изменах, так что мне пришлось оттаскивать их друг от друга по разным углам ринга. Благо, на пути оказался Дамиан, который усмирил брата, но выслушал порцию отборных ругательств со стороны Энн. Как она братьев только не называла... вплоть до исчадий Ада. Но когда Дамиан бросил в ответ слово «ведьма», Энн оскорблённо фыркнула и успокоилась, решив играть в молчанку.

Сейчас и Уильям выглядит взволнованным, в его ледяных глазах так и читаются боль и отчаяние. Окидываю взглядом аудиторию, чтобы убедиться, что никто кроме меня не обращает внимания на эти странные гляделки. Дамиан, сидящий впереди, тоже увлечён этим немым разговором глазами. Он тихо посмеивается, переводя взгляд с Энн на Уильяма. Это их «разговор», из которого я исключена. Чем вызван столь внезапный интерес друг к другу?

Выражение лица Уильяма меняется на недовольное, когда он замечает смешки со стороны старшего брата. Он показывает ему средний палец и опускает взгляд в книгу. Но не читает, это заметно.

Мою подругу продолжает трясти. Осторожно кладу руку ей на плечо:

— Энни, что случилось? Тебе плохо?

Она оборачивается ко мне с оцепеневшим взглядом:

— Нет, всё в порядке, — как на автомате отвечает она и выдавливает вымученную улыбку, которая так не подходит её милому личику.

— Испугалась историй о вампирах? — усмехаюсь я, в попытке поднять ей настроение.

Энн, напротив, бледнеет сильнее и хмурит подведённые брови:

— А я верю в них, и считаю, что мы должны быть внимательнее к тому, что нас окружает! — Меня поражает, с какой серьёзностью она произносит эти слова. Будто каждый второй в этой аудитории — любитель потреблять гемоглобин. — Люди стали слишком циничными, чтобы понять, что они в опасности, — напористо продолжает она.

Она никогда не говорила так уверенно и серьёзно, а речь, на минуту, идёт о вампирах! Присоединяюсь к её точке зрения, только бы успокоить:

— Ты думаешь, что вампиры обязательно плохие?

Мистические истории окружают нас повсюду, потому что это интересно. Потому что они помогают отвлечься от скучного и рутинного мира. Бросаю косой взгляд на белобрысую макушку. Вот какой из него вампир? Самовлюблённый болван, не более.

Резкий ответ Энн вырывает меня из мыслей:

— Они пьют человеческую кровь. Очевидно, что они плохие!

Молча киваю в ответ. Не хочу продолжать этот нелепый разговор. В конце концов, Энн просто верит в кровососов. Я же верю в светлое будущее, так что...

После лекции мы идём в кафетерий — у нас довольно большой перерыв. Буквально в паре метров от входа я замечаю белобрысую проблему. И речь не о Дамиане. У этой проблемы крашеные волосы, наращенные ногти и раздражающий смех. Рейчел с радостной улыбкой на лице идёт в нашу сторону, виляя бёдрами. И без того короткая юбка задирается во время ходьбы, выставляя на показ всё, что можно. Она явно не собирается желать нам приятного аппетита.

Встав перед нами, блондинка полностью игнорирует моё существование и обращается исключительно к Энн:

— Держи, милая! Приглашение на мою вечеринку в честь Хэллоуина! — Она протягивает ей красочную листовку, и Энн не остаётся ничего, кроме как взять её. — Буду ждать тебя! — В ту же секунду Рейчел приближается к девушке и украдкой чмокает в щеку. Ух ты...

На смуглом девичьем лице появляется нескрываемое отвращение. Энн принимается судорожно оттирать ладонью следы помады, словно на неё кислотой плеснули. А затем вкладывает максимальный сарказм и упрёк в свой ответ:

— Я польщена, Рейчел. Не думала, что ты будешь звать меня на свои вечеринки после всего, что между нами было.

Блондинка закатывает глаза и недовольно цокает. Лишь сейчас она замечает, что я стою рядом. Её лицо принимает такое выражение, будто она проглотила лимон. Но затем она снова натягивает свою лживую приторно-сладкую улыбку:

— А ты, русская шпионка... — цинично цокает и протягивает приглашение уже мне. — Так и быть, можешь прийти, я сегодня в хорошем настроении.

(А я-то как польщена, Рейчел!)

Вот только на смену моему удивлению быстро приходит раздражение. Такое дружелюбное поведение со стороны крашеной сучки было разовой акцией, ибо она ехидно усмехается и надменно обращается ко мне:

— Узнай у Энн, как проходят наши вечеринки, — в наигранном волнении хмурит брови и драматично кладёт руку на сердце. — Не хочу, чтобы ты опозорилась на глазах у всех гостей.

Временами я волнуюсь за неё. Такая жажда оскорблять меня во время каждой встречи — патология. Намереваюсь бросить острую фразу в ответ, но она не оставляет мне времени и продолжает:

— Впрочем, как ни старайся, тебе не поможет. Вряд ли ты сможешь привлечь нормального парня. Разве что пьяного. Я дам некоторым своим знакомым наводку, а то ты, бедняжка, зачахнешь у нас в Америке.

Стискиваю зубы, сдерживая позыв ударить её. По телу проходит неприятное покалывание и скапливается в кулаках. Руки так и чешутся.

— Вместо того, чтобы тратить время на меня, — произношу максимально спокойно, даже губы непроизвольно расплываются в дьявольской ухмылке, — тебе следует проверить, чем занимается твой парень. Он, должно быть, лапает какую-нибудь первокурсницу в пустом коридоре.

Да, подло, но она сама напросилась. Никогда не позволю делать из себя козла отпущения. Пусть отвлечётся от своей одержимости мною. Рейчел стоит без движения, крепко стиснув зубы. Её рука подрагивает в желании дать мне пощёчину.

— Я с тобой не закончила, русская!

Затем она встряхивает свои роскошные белокурые локоны и уходит модельной походкой от бедра. Из моей груди вырывается протяжный вздох.

— Вау! Да ты столкнула её с трона! — со смехом Энн поддевает меня плечом. — Теперь ты королева!

— История научила меня тому, что монархии рано или поздно приходит конец.

Энн разражается смехом, пока я невинно пожимаю плечами с лёгкой улыбкой.

— Ты удивительная, Лиза! — в шоколадных глазах вижу восхищённый блеск.

— Знаю, — надменно вскидываю свои русые волосы, а-ля прима. — Она пригласила меня на вечеринку с целью унизить перед всеми гостями, верно?

Мы взглядом провожаем королеву драмы, активно зазывающую студентов на свою вечеринку.

— Скорее всего, она решила поиграть в королеву. Уверяю, весь вечер она проведёт в компании бутылки и Дамиана.

Закатываю глаза под смех Энн. Будто мне есть дело до этой сладкой парочки. Но идея вечеринки в честь Хэллоуина в Штатах приводит меня в восторг. Зуб даю, любой русский подросток мечтал побывать на такой! Пусть я уже не школьница, это желание не отпускает меня.

— В Америке всё ещё есть традиция жутко наряжаться на Хэллоуин?

Энн шокировано смотрит на меня, точно на дурочку.

— Конечно! Об этом и в приглашении написано: дресс-код под тематику вечеринки.

Опускаю взгляд на сжатую в руке листовку. И точно. Вход строго в жутком костюме.

***

После университета отправляюсь в ближайший торговый центр. Нужно выбрать наряд и придумать макияж. Сделаю закос на сумасшедшую Алису Лидделл, всё, как я люблю. Покупаю тёмно-синее платье, белый фартук, чулки в чёрно-белую полоску. В голове образ выглядит идеально, осталось только доработать.

Усевшись на полу в своей комнате, начинаю активно работать. Нитками вышиваю знаки на фартуке, брызгаю тёмно-красную краску, инициирующую кровь. Моя комната похожа на поле боя с разлитыми акриловыми красками, разбросанными нитками и тряпками.

Из дополнительно купленной ткани делаю пышный белый бант. Хорошо, что у меня есть деньги за работу няней и помощь по дому. Когда Габриэль в первый раз пытался дать мне сумму больше положенной по договору, я не на шутку испугалась. Решила, что меня увольняют. Только потом он объяснил, что это за готовку и уборку. Всё-таки трудно трём парням жить без женщины в доме.

Слышу стук в дверь, а за ним на пороге появляются Уильям и Лотти. Парень опирается о дверной косяк и ласково гладит сестру по рыжей макушке.

— Работа идёт полным ходом? — усмехается он, указывая на платье. — Так и ужин пропустишь. Лотти уже ноет, что есть хочет. Мы устали украшать дом к Хэллоуину.

— Дайте мне пару минут, — бормочу с иглой в зубах. — На тебя обед разогревать?

Уилл отмахивается, впрочем, как и всегда.

— Не нужно, я недавно обедал.

(Ври дальше!)

— Кстати, Уилл, идёшь на вечеринку Рейчел?

— Даже не знаю. Она сунула мне приглашение, но я не то, чтобы горю желанием.

— Пошли! — восклицаю неожиданно резко, почти проглотив иглу. Сердце пропускает удар. Это было близко.

— Зачем? — Устало отмахивается он.

Пожимаю плечами, втыкая злосчастную иголку в бант на платье.

— Там будут музыка и танцы. Весело же!

— Не люблю шумные вечеринки.

— Там будет Энн, — как бы случайно говорю я и снова утыкаюсь в работу.

— Дурная идея, — резко отрезает он мрачным тоном, отрицательно качая головой. — Не хочу портить ей вечер...

Но я уже знаю, ты на крючке.

— Пожалуйста, ради меня! — смотрю на него щенячьими глазками и дую губки.

Уилл одаривает меня печальной улыбкой и упорно отнекивается, несмотря на мою жалобную мордашку.

— Не убедила.

— Я не хочу ехать туда на такси! — Протестующе хмурюсь и поднимаю на него обиженный взгляд. — Твой Мерседес меня больше устраивает!

После такого заявления он тихо смеётся и ударяет себя по лбу. Смех у него печальный. Как и всегда.

— Дэйм тебя подвезёт.

— Ты себя вообще слышал? — с издёвкой спрашиваю я, выгибая бровь. — Он меня, как чумы, шарахается.

— Ну да, загнул, — снова усмехается.

— Что ты делаешь? — вмешивается в разговор Лотти, которой явно надоело молча слушать нашу болтовню.

На лице девочки неподдельный интерес, как и вчера во время готовки. Она подходит ближе ко мне и присаживается на корточки.

— Костюм на Хэллоуин, — с улыбкой отвечаю ей. — Тебе помочь с выбором платья?

Лотти поднимает на меня презрительный взгляд, точно я сказала глупость. Надменно заправив за ухо выпавшую на лоб прядь рыжих волос, она заявляет:

— Нет, его уже сшили специально по моему заказу.

Ну да, ну да, как я могла забыть, в какой семье живу!

— Кем ты будешь в этом году? — пытаюсь поддерживать дружеский разговор, пока Уильям всё ещё здесь.

— Королевой вампиров! — счастливо восклицает Лотти и начинает пародировать созданий из фильмов ужасов, широко открыв рот и издавая пугающие звуки. Вот только со своими молочными зубами она вряд ли причинит вред.

По позвоночнику проходит холодок, заставляющий встрепенуться и выпрямить спину. Мыслями возвращаюсь к уроку истории и всем этим странным реакциям Энн и братьев. Уильям никак не реагирует на упоминание вампиров младшей сестрой, просто стоит и умиляется её играм со слабой улыбкой на самых уголках губ.

Я снова накручиваю себя. Будь они вампирами, Лотти бы была одной из них. Но нет, я больше чем уверена, что Лотти живой и полноценный ребёнок. Вампиры... Ха-ха. Я серьёзно думаю об этом?

***

К ужину Дамиан и Уильям куда-то уезжают, так что я остаюсь в компании Лотти и Габриэля. Пока девочка радостно жуёт ещё вчера нелюбимую курицу, Габриэль пьёт кофе, ссылаясь на обед в кафе. Опять...

Лотти, как бы случайно, заводит разговор:

— Габриэль, разве у королевы вампиров не должно быть верного питомца?

Только подтекст её вопроса заставляет меня съёжиться. Габриэль недоумённо смотрит на сестру, явно озадаченный столь специфичной темой вопроса.

— Насколько мне известно, вампиры пьют кровь, так что твоему питомцу будет грозить серьёзная опасность.

Что это за ответ такой? По коже пробегают мурашки. Хватит этой вампирской тематики! Уже не на шутку жутко!

Ловлю на себе печальный взгляд Лотти, смотрящей на меня с надеждой. Уже жалею о том, что подала ей эту идею. Прочищаю горло и уверенно обращаюсь к Габриэлю:

— На самом деле, это я придумала. Обычно детям куда проще тратить лишнюю энергию, если дома есть активное животное; плюс ко всему, это воспитывает в ребёнке чувство ответственности, — пытаюсь привести доводы и аргументы, чтобы это хоть как-то походило на попытку отстоять интересы девочки.

Габриэль вздыхает и отрицательно качает головой, делая глоток горького терпкого напитка:

— К сожалению, мы не можем завести кота или собаку для Лотти, как бы она не хотела. У Уильяма ужасная аллергия на шерсть, он сразу начинает задыхаться. Сфинкс тоже не вариант, с ними одна морока.

Лотти цокает и злобно откусывает кусочек хлеба. Она определённо не верит старшему брату. Но если у Уильяма действительно аллергия, это всё объясняет. Странная семейка. Убеждаюсь в этом каждый день уже второй месяц.

***

Просыпаюсь глубокой ночью от того, что мне слишком холодно. Вздрагиваю при виде корявых силуэтов на стенах, не сразу поняв, что это тени деревьев, чей ночной покой потревожил суровый осенний ветер. Плотнее укутываюсь в одеяло, намереваясь как можно скорее вернуться в царство грёз. Довольно быстро впадаю в состояние полудрёмы. Слышу красивое женское пение на английском, но ничего не могу разобрать. Пусть поёт.

Погодите... Широко распахиваю глаза в удивлении и сажусь на постели. По спине пробегает холодок. Пение не утихает. В этом доме нет женщин, кроме меня...

В темноте нащупываю очки и спешно надеваю их. Странный холод окутывает меня до ломоты костей, даже одеяло не спасает. Совершаю глупость, но встаю с кровати и подхожу к двери комнаты. Пение слышно более отчётливо. Похоже на колыбельную.

«Не пускай волка в кровать. Твою голову и душу сможет он забрать».

Меня пробивает мелкая судорога, что короткие волоски на затылке встают дыбом. С тяжёлым вздохом открываю дверь и выхожу из своей обители. Колыбельная разносится по погружённому во мрак коридору, эхом отражаясь от отделанных под кирпич стен. Неужели никто не слышит этот голос кроме меня? Почему все спокойно спят?

Делаю первый неловкий шаг в коридор. Ступаю босыми лодыжками по холодному дубовому паркету. Ночью особняк выглядит особенно мрачно. Кажется, что на настенных картинах и фото изображены жуткие вещи, а свисающие с потолка лампочки, которые днём кажутся интересным дизайнерским решением, в темноте больше напоминают летучих мышей.

Что мы имеем? Время третий час ночи, я, босая, и в лёгкой ночной рубашке, стою среди коридора. Но пение не утихает. Неумолимо мелодичный женский голос зовёт меня к себе. Он совсем нежный и юный, я бы сказала, девичий.

Ноги сами тащат меня вперёд. Каждый шаг сопровождается слегка хлюпающим звуком от ходьбы босиком по паркету.

«Думаешь, столь сладок лживый этот мёд?»

Вскоре понимаю, куда иду. И от этого становится не по себе. Неумолимо обнаруживаю себя напротив люка чердака, того самого, со сгнившими половицами. Касаюсь подушечками пальцев холодной металлической ручки, и люк отворяется, являя моему взору непроглядную тьму и вытянувшуюся лестницу. Пение становится громче. Скажу больше, оно идёт оттуда. Это ужасает. Страх укутывает меня в плотный саван, сковывает движения, не давая ни малейшей надежды на спасение.

Осторожно заглядываю в темноту чердака и неловко встаю на нижнюю ступеньку. Раздаётся предательский скрип петель. Душа уходит в пятки. Замираю на месте, боюсь вздохнуть. Колыбельная замолкает. Меня охватывает самый настоящий ужас. Хочу рвануть отсюда как можно скорее, но чувствую ледяное дыхание на шее и слышу болезненный хрип прямо за спиной. По полу тянет замогильным холодом, что колени непроизвольно начинают дрожать. Сердце принимается бешено тарабанить по рёбрам и грозит разорваться в любой момент.

«Кровь как крем он сладкий с пальцев в миг слизнёт».

Чьи-то ледяные руки оказываются на моих плечах и в следующую секунду затягивают в темноту чердака. Нога подворачивается, и я с диким визгом лечу вверх. Не перестаю кричать ни на секунду. Мне так страшно. Глухой удар затылком обо что-то тупое, и мир перед глазами тухнет окончательно.