nepenthe
Внутри, казалось, взрывался космос. Хотя нет, больше было похоже на тянущее, ноющее ожидание, когда звезда наконец умрёт. А как умирают звёзды? Взрываются, а потом из пыли рождаются новые. Наверное, на это похоже чувство, которое снова начало мучить Чимина, завязывая внутренности в узел.
В висках оглушительно стучало неугомонное, чем-то очень обеспокоенное сердце. Дышать было трудно, на грудь будто положили целую могильную плиту, придавливая к земле. Голова кружилась, и в этом головокружении краем глаза можно было зацепиться за блеск, знаменующий рождение новых галактик. Это было больно и страшно. Концентрироваться ни на чём не получалось, непрекращающаяся агония топила собой, заполняя лёгкие холодной мутной водой.
Что же это за чувство и откуда оно? Как же оно раздражает.
Чимин закрыл мастерскую и прикрыл глаза. Под веками пульсировала кровь, в спину светило остывающее, но пока ещё тёплое солнце. Особо не заботясь о своём внешнем виде, впрочем, уже давно, Чимин наскоро смыл с себя запах бензина, пота и промасленных тряпок, помыл голову привычным шампунем «морозная свежесть» и натянул синий худи, оставленный Борой. Но сейчас он понимал, что в толстовке ещё слишком жарко, поэтому снял её и повязал на бёдрах, оставшись в чёрной майке. Он старался вспоминать последовательность своих прошлых действий и считать предметы вокруг, лишь бы заглушить тревогу, бьющую на поражение по внутренним органам.
Трясущейся рукой Чимин полез в карман, чтобы достать телефон и вызвать такси. На машине в таком состоянии ехать не стоит, тем более, что в бар обычно едут не чай пить. Хотя безалкогольное малиновое пиво, конечно, тоже очень такой мачо-вариант, после которого за руль ни при каких обстоятельствах садиться нельзя. Оштрафуют сразу.
Телефон ожидаемо выпал, слишком тяжёлый для ослабевших от тремора пальцев. Чертыхнувшись, Чимин наклонился, чтобы поднять телефон, и вдруг замер. В наушниках зазвучала недавно выключенная песня. О ядовитых мечтах, о клетке, о несбыточном желании никогда не мечтать, чтобы обрести долгожданную свободу.
В грудной клетке больно бухнуло сердце, вторя приятному хриплому голосу и подстраиваясь под тягучий ритм песни. Постепенно дышать стало легче, пульс пришёл в норму, и руки перестали дрожать. Чимин глубоко вздохнул зажмурившись. Он поднял телефон, немного нервно выключил трек и сел в Импалу, которую на самом деле неплохо было бы осмотреть. Под капотом появилось странное тарахтение. Различить его непросто, но когда ездишь в машине годами, слух уже натренирован на определённое звучание.
Хлопнув дверью и включив в магнитоле старую кассету…
…
— Ебать, кассету, Чимин? Ты серьёзно? А дальше что, кольт, брат с длинными патлами и охота на нечесть? — захохотал Чонгук, наваливаясь сзади на Джина, который уже не раз шутил подобным образом. В принципе стоило Чимину купить эту машину, как шутки про косплей Дина Винчестера от Джина с Хосоком полились рекой. А теперь вот, здравствуйте, новое поколение подросло.
Никакого уважения.
Да, кассету.
Непростую.
…
— Короче, я не знал, как это делается, мне помогли в винтажном салоне. Это пиздец какой процесс сложный.
«Ничего сложного».
— В общем, — продолжил зардевшийся Юнги, не слышавший его мыслей, — вот, — он протянул коробочку с кассетой.
Чимин улыбнулся насколько мог сдержанно. Его умиляло чужое стремление подстроиться под ушедшую эпоху, чтобы доставить удовольствие подарком. Получилось ли? Не то слово, это, пожалуй, одна из самых приятных вещей, что случалась с Чимином за долгое время. Сердце предательски стучалось к Юнги через рёбра, видимо, желая как можно крепче его обнять.
— Я записал на неё треки, которые у меня ассоциируются с тобой. Потому что, ну…
Чимин был рад, что Юнги не продолжил это предложение, но что-то мальчишеское, просыпающееся в нём только рядом с Юнги, заиграло в заднице.
— Потому что любишь меня и музыку больше всего на свете? — он усмехнулся, заглядывая в чужие глаза. Юнги, конечно же, сразу засмущался, нахмурился и отвернулся, избегая зрительного контакта. Чимин засмеялся, притянул чужое лицо за покрасневший подбородок и мягко поцеловал сжатые в лёгкой обиде губы. — Не обижайся, — тихо попросил Чимин.
…
Он выхватил кассету из магнитолы и бросил куда-то на заднее сидение. Противоречие, бурлящее внутри все эти годы, выражалось сегодня в очень нервных и порывистых движениях.
Как же хочется, чтобы это всё просто закончилось.
Признаться, иногда Чимин скучал по тому времени, когда был заперт в рутинном однообразии и жизни по часам, в рубашках на последнюю пуговицу и отглаженных стрелках брюк. По крайней мере об эти стрелки нельзя порезаться, а о чужое крыло — вполне себе. И глубоко. Так, что рубец останется на всей ладони.
Нет же, как идиот, разрешил себе выйти из уютно-удушающей серости, ведомый за руку крылатым человеком. Собственные крылья уже давно сгорели, когда он случайно слишком близко поднялся к солнцу. В руке от него остался лишь осколок, долгое время служащий светом в сумраке жизни. Это была дочка. Хоть они и не всегда ладили в силу взаимных неровностей характера, но жили дружно, общались, смотрели вместе фильмы, относились к друг другу с уважением и любовью. Дочь даже слушалась. Не всегда, но старалась. А Чимину ничего и не хотелось больше, кроме как дать Боре почву под ногами и вырастить её достойной девушкой. Она всегда была умной, находчивой, смешливой и в то же время очень серьёзной для своего возраста, умела постоять за себя и любила спорить. Чимин ничего от неё не ждал, только хотел, чтобы она была рядом, пока не пришло время отпустить её во взрослую жизнь. Хотел быть для неё опорой и человеком, к которому всегда можно прийти за помощью. Потому что всем в жизни нужен такой человек.
Чимин чуть было не потерял её, стоило ему позволить себе чувствовать.
…
Анита откуда-то узнала о Юнги, может, Бора нечаянно проболталась, хотя они и не думали скрывать от кого-то свои отношения. Особенно учитывая тот факт, что официально они никогда в них и не состояли, видимо, оба чувствовали, что построить что-то друг с другом у них не получится.
С момента странной ночи прошло около восьми месяцев. Анита позвонила Чимину, чтобы пригласить на разговор в ресторан. Он растерянно согласился и на следующий день встретился с Анитой и её новой пассией.
— Я думал, мы будем одни? — без намёков намекнул Чимин, пронзительно взглянув на мужчину рядом с его бывшей женой.
— Это не займёт много времени, — ответила Анита, не удостоив вниманием его комментарий. Чимин уже и забыл, как часто она могла игнорировать его слова и просьбы, если ей это было выгодно.
— Что случилось?
— Мы узнали, что ты теперь якшаешься с каким-то подростком, — Анита старалась говорить спокойно, но Чимин знал, что до взрыва оставались считанные минуты. Они оба были очень вспыльчивыми, но если Чимин научился управлять собой, то Анита даже не пыталась.
— Подростком?
— Его зовут Юнги? — вопросом на вопрос ответила Анита, раздражение искрилось в её жёстком голосе.
— Тебя не касается моя личная жизнь, но чтобы не было желания упечь меня за решётку, хочу уведомить тебя, он взрослый парень. Ему двадцать один год, — сквозь зубы процедил Чимин, кинув взгляд на нового мужа Аниты. Тот сидел и скучающе смотрел куда-то в сторону.
— Он всё ещё парень, Чимин.
— И что?
— Чему ты учишь нашу дочь?!
— Нашу дочь? — холодно прошипел Чимин. — Тебе было наплевать на неё до недавнего времени.
— Ты знаешь, что это неправда.
— Я как раз-таки знаю, что это единственная правда из возможных. Ты бросила её, как только перестала кормить грудью. Нашла себе неизвестно кого и укатила в закат. А теперь возвращаешься в нашу жизнь ни с того ни с сего. Иногда я разрешаю тебе брать её в поездки, чтобы она посмотрела мир, но не более того. Сейчас у тебя хватает наглости что-то мне предъявлять?
— Она вырастет лесбиянкой.
Чимин на секунду завис. Извините, что?
— Что?
— Когда перед тобой всё детство сосутся два заднеприводных, у тебя не останется ни шанса, чтобы сохранить нормальную ориентацию.
Чимин зачем-то снова взглянул на мужчину рядом. Тот не смотрел на него.
— Это твои слова или его?
— Это наши общие слова, Чимин. От тебя я вообще не ожидала ничего подобного, как ты мог? Зачем ты…
— Зачем я - что? Стал геем? Ты серьёзно думаешь, что это, блять, по щелчку пальцев происходит? — Чимин чувствовал, как начинает выходить из себя, но что-то подсказывало ему, что в данной ситуации необходимо сохранять трезвость. Эмоциям поддаваться нельзя.
— Именно так и происходит. Все рождаются нормальными, — стояла на своём Анита, говоря пылко и жёстко, совсем как раньше. — Если ты не прекратишь забивать дочери голову, я отсужу её у тебя.
Чимин опешил.
— Суд тебе такое не позволит.
— Она ещё несовершеннолетняя, я имею право забрать у тебя опекунство, если докажу, что ты для неё плохой родитель, а ты таковым и являешься. Мне даже противно сидеть с тобой за одним столом.
Чимина словно холодной водой окатили. Он не был силён в юриспруденции, но у него было весомое преимущество — Намджун.
— Если ты действительно считаешь, что то, что я встречаюсь с парнем, является достаточным основанием для такого иска, то вперёд. Ты всего лишь потратишь собственное время, деньги и нервы. К тому же настроишь Бору против себя, а она только начала привыкать к тому, что ты иногда появляешься в её жизни. К твоему сведению, то, что она согласилась познакомиться с тобой тогда год назад, и то, что соглашается ездить в поездки, было моим влиянием. Изначально она и слышать о тебе не хотела.
Последняя строчка произвела на Аниту сильное впечатление. Чимин научился распознавать чужие эмоции, а с Анитой и стараться никогда не приходилось — всегда написано на лице. Сейчас его слова её почему-то задели. Почему — Чимин не знал, он думал, что ей не нужно материнство и всё, что с ним связано, но, может, что-то изменилось.
— Но… — она вдруг потерялась. Ещё секунду её глаза выражали только странную грусть и растерянность. Она словно искала какой-то ответ во взгляде Чимина. — Ты… — тут её взгляд стал более осознанным. Она снова разозлилась, нахохлилась и вскочила, заставив нового мужа вздрогнуть. — Увидимся в суде.
Она хотела было уйти, но Чимин остановил её, придержав за руку. Анита не вырывалась, но и не смотрела на него.
— Может, поговорим спокойно? Тебя что-то беспокоит. Ты всё ещё можешь мне доверять. Я никогда не настраивал Бору против тебя и искренне хотел, чтобы у неё была мать, — успокаивающим тоном честно признался Чимин. — Ты ушла, но я не ненавидел себя. Запрещал себе и думать о таком. Сначала наивно ждал, что ты вернёшься, но потом… Просто растил нашу дочь один как мог.
Анита поджала губы, казалось, она злилась и расстраивалась одновременно.
— Если ты хочешь видеться с ней — пожалуйста. Я не против. Мои отношения никак не влияют на её мировоззрение. Она из интернета о нетрадиционной ориентации узнала раньше, чем познакомилась с Юнги. Мы никогда открыто не выражаем наши чувства на публике и перед Борой даже не целуемся.
«Потому что Юнги стесняется, но это ей знать необязательно».
Чимин мягко сжал чужую ладонь.
Чужую уже во всех смыслах.
— Анита, пожалуйста, — тихо просил Чимин, не обращая больше внимания на сидящего рядом с её юбкой мужчину. — Я не враг тебе. И тем более я не враг ей.
Она помолчала, заморгав, похоже, сдерживая слёзы, и медленно освободила свою руку из ладони Чимина.
— Нет, — коротко бросила она, опуская глаза в пол, будто раздумывая ещё над чем-то.
Мягкость во взгляде Чимина пропала, сменившись привычной холодностью.
— Тогда можно просьбу? В память о наших с тобой некогда светлых днях, — он невзначай коснулся рубца на ее запястье, оставшегося от осколка бутылки. Они с ней как-то замешались в пьяной потасовке у бара… Старая история, упоминания не стоит. Досталось им тогда не сильно, но вот Аниту «розочкой» резануть успели.
— Допустим.
Манипулятивное, конечно, получилось у них общение, но на войне все средства хороши. Это не манипуляции, Чимин, это стратегия. Он поправил рубашку.
— Перед тем как подавать иск, встреться со мной ещё раз, пожалуйста. Я возьму своего юриста, ты бери своего, и спокойно всё обговорим, — Чимин помолчал, чувствуя, что Анита сомневается. Было видно, что думала она не только о суде, и ей очень мешали лишние мысли.
— Хорошо.
И так она ушла, её мужик встал и, не удостоив Чимина даже взглядом, последовал за ней.
…
Чимин ехал, скользя отсутствующим взглядом по дороге. Асфальт был высушен недавней жарой, очень хотелось дождя, но небо, как назло, было безоблачным. Кому-то такое, наверное, нравится, но Чимин предпочитал облака, а ещё лучше тучи, чтобы грозовые, тяжёлые от скопившейся влаги.
В магнитоле играла «where is my mind» от pixies, во рту тлела сигарета с ментолом. В бардачке валялась мятая и чужая пачка с вишней. Чимин постоянно забывал её выбросить, хотя, казалось бы, сколько времени уже прошло.
Мысли после плотного и потного рабочего дня, после недавнего непонятного припадка с тремором, после вчерашней, какой-то нелепой дрочки в душе блуждали от прошлого к настоящему, то напрягая, то успокаивая.
Чёрт, они реально увидятся впервые за четыре года. Может, Юнги, как обычно, захочет куда-нибудь съебаться? Ну там, как у него это обычно бывало? Раз в год могли позволить себе собраться по-человечески с этим их графиком для самоубийц, а Юнги, как назло, надо брату помочь, на студии что-то записать или ещё что…
Избегал, значит.
Внутри отравляющим ядом поднималась обида. Застарелая, превратилась уже, наверное, в собственную экосистему, в которой Чимин был низшим звеном эволюции, съедаемый эмоциями. Внешне, может, это было и незаметно, но если его накрывало, то его накрывало. Не дай Бог дать волю чувствам в такой момент. Он уже научен горьким опытом, часто срывался на дорогих сердцу людях, а так как хорошо умел слушать, что говорят другие, и считывать самые уязвимые места, умел бить без промаха парой слов. Так, что человек впадал в ступор, а потом, кажется, медленно умирал прямо на глазах, раненый в самое нежное место под броней. В то место, куда никто не может достать, кроме тех, кому доверяешь наравне с собой, то есть в высшей степени.
Поэтому Чимин старался успокоиться, не трогать старые раны. Правда, сколько лет он уже пытался их залечить — вопрос хороший. Наверное, самый первый порез нанесла Анита. А все последующие были от Юнги. По одному и тому же месту. Там, наверное, уже и места живого не осталось.
Если он не приедет сегодня…