metanoia
I'm happy I'm feeling great
I got sunshine in my bag~
Хосок ярко блеснул улыбкой, заставив Чимина с шипением сильно зажмуриться.
— Кх-х. — Чёртово солнце.
Чёртова чужая привычка напевать себе всякое под нос.
В воздухе смешивалось множество запахов: сухого асфальта, нагретого солнцем, тем, что в небе, а не тем, что проглотил Хосок, моторного масла, бензина, мужского пота, металла и малинового пива. Было жарко. Чимин утёр пот с лица грязной влажной ладонью. Это мало чем помогло, всё равно что смахнуть крошки с ножа хлебом.
— Чего ты такой смурной, а? — широко улыбнулся Хосок, громко хлебнув из своей банки. Это было не пиво, а холодный латте. Банка уже, наверное, шестая. За полтора часа. Чимин опять закряхтел себе под нос, наклоняясь к мотору. Упругие мышцы красиво перекатывались под загорелой, блестящей от пота кожей, но оценить это было некому.
— Не смурной, — Чимин помолчал, вылезая из-под крышки капота. Снова неправильно с машиной обращались, напокупают себе, а потом объезжают как пятилетки велосипед. — И нахера вообще это чинить, если водитель из этого идиота…
— А, так ты о работе. Скучно-о, — драматично вздыхая, протянул Хосок и бросил пустую банку в урну. Не долетев до ведра, жестянка с шумом ударилась о пол и откатилась к открытой двери.
— Поднимай, — не глядя пробормотал Чимин, хотя мыслями он был совершенно в другом месте.
Вот кто его просил? Ведь не просто так кричало тогда сердце: «Тук-тук, бе-ги!» Нет, блин…
Чимин по-стариковски сам себе цыкнул.
Вопрос: зачем он смотрит его интервью и читает тексты песен, неосознанно пытаясь услышать в них какие-то подсказки и знаки? Проблема Чимина в том, что его мысли часто не совпадали с действиями. Юнги пытался научить Чимина слышать свой внутренний голос, а не просто иногда слушать его на фоне, но, конечно, изменить его полностью он не мог. В конце концов Чимин слишком долго был один, запертый в собственной голове.
Даже спустя три, или сколько там лет — Чимин запретил себе считать — у него отчего-то всё ещё ныла обида в груди. И хотя он понимал, что обижаться тут в общем-то не на кого, но старая рана, толком не залеченная, была вновь сорвана какой-то парой слов, упавших с красивых, вечно искусанных губ. Чимин нахмурился, осознав, что уставился на гаечный ключ в своей руке. Как он тут вообще появился? Он же ему был не нужен.
Хосок, наблюдавший за потерянным другом со спины, устало усмехнулся, зная, о чём тот сейчас думает.
— Тебе бы помыться, — невзначай сказал он. На самом деле это значило «брат, ты в порядке?».
Чимин промолчал.
— Скоро Джин с Джуном придут. Как хороший хозяин, ты мог бы позаботиться об их обонянии, — он забавно дотронулся до своего носа, улыбаясь. «Не ради себя, так ради людей, которых любишь, постарайся выздороветь».
— Хорошо, я всё равно уже закончил. — «Как можно выздороветь от болезни под именем Мин Юнги?»
…
— Я, кажется, заболел.
— Серьёзно? — Чимин приложил к чужому лбу ладонь.
— Настолько серьёзно, что страшно, — тон чужого голоса действительно звучал напряжённо.
Чимин обеспокоенно замолчал. В груди снова что-то громко застучало, мешая дышать. Липкое, тянущее беспокойство отравляло внутренности.
— Тобой, Чимин, — Юнги повернулся к нему и серьёзно посмотрел в глаза, поджав губы.
В ответ на эти слова пузырь тревоги внутри взорвался, затопив стенки органов умерщвляющим ядом. Чимин почувствовал, как расширились его глаза, как больно кольнуло сердце. Оно что-то кричало ему, но он не слышал. Страх, чужой и собственный, парализовал мышцы.
Чимин хотел бы усмехнуться на эти невинные детские слова, хотел бы отвернуться, перестать смотреть в глаза напротив, видя в них отражение собственных мыслей, но в этих глазах читалось что-то ещё. Такое, чего Чимин не знал до этого, но чему отчаянно хотелось верить. Внезапно страх разбавило новое, тёплое, чувство. Это было похоже на выглянувшее солнце во время дождя.
— Ахах, и получилась радуга! — сказал бы сейчас Чонгук, а Юнги стопроцентно дал бы ему подзатыльник за то, что влезает в такой момент. Но Чонгука здесь не было, поэтому…
Чимин с трепетом коснулся бледной кожи, мягкой и холодной под его горячей ладонью, большим пальцем пригладил растрёпанную бровь, случайно задев длинные ресницы. У Юнги сбилось дыхание. Он всегда был таким честным в своих реакциях, таким отзывчивым на его прикосновения, а Чимин в свою очередь старался запомнить каждую секунду, проведённую вместе. Может, предчувствовал…
…
Запустив горячие от работы ладони в сальные волосы, Чимин не сильно сжал их на затылке, возвращая себя в реальность.
— У ребят вышло новое интервью.
Чимин повернулся к Хосоку, уже готовый спросить, с чего бы ему это должно быть интересно, но вовремя взял себя в руки, увидев, что Хосок записывает голосовое кому-то в телефоне. Скорее всего Боре. Она постоянно общается с ними, смотрит видео, слушает их песни на полную громкость, когда Чимина нет дома.
Он тоже смотрел их интервью. Иногда. И-ног-да. Общался с Чонгуком и Тэхёном, с Хару они часто переписывались, когда у неё было время. Она была самой адекватной из всей группы. А вот Юнги. Он порывался написать ему много раз, но что-то каждый раз останавливало его, и в конечном итоге он сдался. А смысл? Зачем ворошить ненужное прошлое? Никто не лезет в пустую коробку, когда пепел уже развеян.
Когда Чимин вышел из душа, все уже были в сборе. Почему-то с момента аренды этого здания все стали собираться именно здесь. После закрытия кожаные диваны и большой старый телевизор перед обшарпанным столом всем казались раем. Чимин их не понимал, но и не возражал. В конце концов, что может быть приятнее, чем вечер в компании друзей после потного рабочего дня. Особенно учитывая тот факт, что сегодня в мастерской он был один и успел отдохнуть от людей.
— Йоу, брат! А мы девчонок не заказывали! — Смех Джина резанул слух звуками стеклоочистителя. Бора, которая каким-то образом тоже оказалась здесь, скользнула взглядом по голому торсу и грязным штанам Чимина, громко прыснув.
— Домашка сделана? — Тот решил не удостаивать вниманием чужие замечания по поводу своей внешности.
— Да, сэр!
— И на фортепиано поиграла, и сольфеджио доделала?
— Ну па-ап! — неожиданно для всех это был голос Хосока. Он приобнял Бору за плечо и вместе с ней состроил жалостливую моську.
— Занятия завтра? — спокойный голос Намджуна разбавил атмосферу.
— Завтра, — подтвердил Чимин.
— Сколько времени уходит на домашнее задание?
— Около полутора часов, — ответила Бора. Айщ, какого чёрта слушается Намджуна, а не собственного отца? Тот тем временем невозмутимо взглянул на часы.
— Ты хотела посмотреть с нами интервью, а дальше пусть взрослые займутся своими скучными делами. Если останется время после учёбы, спускайся к нам.
Чимин встретился с Намджуном глазами. С одной стороны, айщ-какого-чёрта-слушается-Намджуна-а-не-собственного-отца, а с другой — Чимин так заебался сегодня, что был благодарен чужой помощи. Он слегка наклонил голову.
«Спасибо».
Тот кивнул ему в ответ.
«Отдохни, ты заслужил».
— Я принесла тебе толстовку, — Бора протянула Чимину синий худи. Из всех вещей… Вместо того, чтобы разозлиться, Чимин молча взял толстовку. — Ха? И даже не поблагодаришь заботливую дочь? — насупилась та.
Пометка на будущее: ограничить общение Боры с Хосоком и Джином, они плохо на неё влияют.
— Что за интервью? — спросил он, потрепав дочь по волосам и садясь рядом.
— «Genius», — ответила Бора, включая ноутбук.
— Долгое?
— Минут десять, — ответил Джин, на пару с Хосоком открывая коробки с пиццей и раскладывая их по столу. Джун протянул ему малиновое пиво. Хосок снова присосался к холодному латте, Джин — к Фанте, а Бора — к вишнёвой коле.
Чимин приложил все усилия к тому, чтобы не закатить глаза, и к тому, чтобы сдержать волну непонятно откуда накатившей грусти. Казалось, она была настолько большой, что могла затопить собой всю мастерскую, а это им не надо. Это деньги, это стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Как-никак, Чимин — взрослый мужчина, умеющий управлять своими чувствами и действиями. Уж точно не раненый каким-то мелким рокером влюблённый идиот. Тем более какой он влюблённый? Три с чем-то года прошло. Может, уже четыре. Все давным-давно испарилось, иссохлось. А то, что он иногда ощущает, — это так, остатки. И после смерти мышцы иногда сводит судорогой.
— Вот это сравнения, чувак, — сказал бы сейчас Чонгук, а Тэхён бы мягко усмехнулся, пряча улыбку в ладонь, но их здесь нет.
Чимин настолько ушёл в свои мысли, что не заметил, как на экране уже минуты три шло интервью. Харли сидел на жёлтом фоне, что-то рассказывая на камеру. Кадры сменялись то его пением, то монологом. Чимин не слушал, что он там говорил. Было как-то не до этого. Взгляд зацепился за синяки под глазами и его общий, грустный и осунувшийся, вид побитой породистой собаки. Да и то породистым его делала только работа стилистов. Чимин знал, что Юнги был бродячим котом без родословной.
Он улыбался в камеру, отводил глаза, пожимая плечами, вёл себя непринуждённо, словно говорил с человеком, которого знал всю жизнь. Может, там за кадром действительно сидит его знакомый, но Чимин почему-то в этом сомневался. Юнги казался каким-то слишком одиноким без остальной группы. Странное интервью, где остальные ребята?
— Почему он один? — спросил Намджун за него. Если бы Намджун был женщиной, Чимин бы точно на нём женился. Он был бы отличной женой. Той, на которую всегда можно положиться, которая читает все твои мысли и мудро на них реагирует.
— Не знаю, — пожал плечами Хосок.
— Это интервью, где объясняется смысл песни, поэтому там только Юнги, — Объяснила Бора, поведя плечами. — Он же её написал, — добавила она многозначительно, не поворачивая головы, но Чимин все равно каким-то образом почувствовал на себе её пристальный взгляд.
Упрямая девчонка, всё пытается подтолкнуть Чимина к Юнги — успела привязаться. Но Чимин-то тут причём? Если хочет, пусть общается с ним. Чимин же не запрещает. Он вообще сейчас сидит и смотрит вместе со всеми его интервью, как и до этого они вместе смотрели выступления группы, переживали за ребят на премиях и радостно болтали с ними по телефону. Чимин правда в такие моменты всегда выходил покурить или в магазин за пивом, или ещё куда-нибудь, особенно если разговор был по видео-связи.
Тянуло что-то внутри, но не к Юнги, а от него. Что-то болело и умоляло отвернуться от лица на экране ноутбука. Что-то, к чему нужно было прислушаться раньше, намного раньше. Ещё в тот раз, когда Юнги сказал ему, что заболел. Болезни-то, они для чего нужны? Чтобы их лечить. Разве Чимин не прав? Только вот Юнги для него стал уже хронической болезнью, от которой, похоже, нет лекарства. Он у него под кожей, трогает сердце своими узловатыми пальцами, зажимает эфемерные струны, скользит по ним, как по грифу гитары, играя известную ему одному музыку. Чимин слышит её отголоски и чувствует призрачные прикосновения к себе, и ему это всё так осточертело. Хотелось схватить этого паразита за руку и выдернуть из себя с корнем, пусть даже с болью, лишь бы не чувствовать ничего больше. С Анитой получилось, но она как-то ушла правильно, что ли, забрав с собой всё, что было из красок, оставив на его неокрепших руках ребёнка… Ладно, да, но в её защиту нужно сказать, она ушла так, что к ней со временем не осталось никаких чувств. Бора ничем не была похожа на мать, кроме угловатости характера и упрямства, но это их роднило и с Чимином, так что, если немного скривить душой, можно было сказать, что она вся в него.
Когда интервью закончилось, Бора послушно (на этом моменте Чимин снова немного приревновал дочь к Намджуну) ушла к себе наверх делать домашку по музыке. Сама же просилась в музыкалку, а теперь заставлять надо. Чимин по-отцовски покачал головой.
— Ты даже сидишь с ней рядом по-отцовски, — важно заметил бы сейчас Чонгук, состроив серьёзную мину.
— И дышишь по-отцовски, — приняв такую же позу стоика сказал бы Тэхён.
— И существуешь по-отцовски, — добавила бы Хару, вставая в позу дерева.
Ладно эти два, но Хару…
Чимин усмехнулся себе под нос. Признаться честно, он соскучился по этим троим. Хоть они и переписывались, но этого будто было мало. Чимин давно ни по кому не скучал, сердце было заморожено, пульс поставлен на паузу. Так было намного проще, чем сейчас, когда он не мог перестать чувствовать. Молодая группа ездила из тура в тур практически без отдыха, выпуская песню за песней. Чимин тоже не сидел без дела, но иногда, когда его бег ненадолго останавливался, воспоминания забирали его с головой, опять и опять заставляя чувствовать.
Как бы он хотел просто отключить это всё.
— Пойду прогуляюсь, — сказал Чимин, вставая с дивана.
Парни оторвались от какого-то бурного спора, в котором участвовал даже Намджун, иногда вставляя резонные фразы.
— На мотоцикл только не садись, да? — сказал Джин материнским тоном.
— Безалкогольное, — парировал Чимин, показывая ему банку.
— Ты надолго? — спросил Хосок, тряся в руке коробкой с диском. — Мы собрались «Нового человека-паука» смотреть.
— Точнее, самый первый фильм с Тоби Макгуайром. — ответил Джин, чем заслужил недовольный взгляд Хосока в свою сторону.
— С Гарфилдом, — ответил он.
— Скоро вернусь, — коротко ответил Чимин, усмехаясь и подмигивая Намджуну, мол, присмотри. Схватка ребят походила на драку двух домашних котов за место на лежанке. А Намджун сидел рядом большой спокойной собакой, которая могла в момент занять хоть три таких лежанки, накрыв собой полностью, но позволяла орущим котам воевать за территорию.
После знойного летнего дня вечер всегда был очень приятным. Именно в такие вечера гонять было сплошное удовольствие, а Чимину как раз нужно было проветриться.
Звуки мотора и ветра, обтекающего шлем, как всегда успокаивали, заменяя гудящую в венах кровь маслом, разгоняющим поршни сердца. Как по часам, как в дорогой машине, самой дорогой, что может быть. Только в такие моменты всё было как нужно, в такие моменты за спиной вырастали крылья и казалось, что всё возможно.
Случайно, а может и нет, Чимин пропустил нужный поворот и свернул на большую трассу, ведущую к центру города. Машин было не много, обгонять их не составляло труда. Сухой асфальт незримо искрился под колёсами.
Это случилось, как всегда, внезапно. Размеренный стук поршней резко сменился затрепыхавшейся в клетке птицей, стремящейся разорвать грудную клетку и выпорхнуть на волю. Уши залило водой, перед глазами всё поплыло.
Мозг прострелило воспоминаниями, прокрутившимися в голове, как барабан в пистолете с одной пулей.
Барабан остановился. Холостой выстрел.
Запах больницы.
Новый круг. Холостой выстрел.
«Каждый заслуживает руки помощи в момент, когда ему некуда идти».
Новый круг. Выстрел прямо в голову. Русская рулетка «выиграна».
Плач маленькой Боры, схватившей его за рукав рубашки.
Чимин прогнал воспоминания подальше от воспалённого сознания. Заставил себя собраться и, несмотря на своё состояние, смог аккуратно перестроиться и остановиться на обочине.
Сняв шлем, он пытался отдышаться, но лёгкие словно уменьшились в размере, не давая получить нужный объём кислорода. Он не знал, сколько прошло времени, но тревога, зародившаяся внутри, не утихала, а наоборот, только набирала обороты, в глазах темнело, а сердце нещадно избивало рёбра. Чуть позже рядом с ним кто-то остановился. Была такая этика у мотоциклистов — всегда предлагать помощь, если заметил кого-то из своих на обочине. Чимин обернулся, стараясь состроить более-менее презентабельную улыбку, хотя из-за пота, льющегося по лицу рекой, сложно было даже глаза открыть.
Мотоциклист, не снимая шлема подошёл к нему, протягивая руку в перчатке для рукопожатия. Чимин пожал, из-за своего состояния не почувствовав, как дрогнула чужая рука. Словно бы само это прикосновение разрешило лёгким глотнуть драгоценный кислород. Сердце потихоньку начало замедлять свой бег, и Чимин постепенно начал приходить в себя.
— Всё в порядке, правда. Мотик не сломан, я просто хотел проверить карту в телефоне, — соврал Чимин, возвращаясь к жизни.
Мотоциклист молча кивнул, достал что-то из сумки и протянул Чимину. Это была бутылка воды. После этого, немного подвиснув, — или Чимину показалось — он сел на шумный Дэвидсон, отсалютовал и уехал.
И почему-то именно в этот момент в голове возник абсурдный вопрос:
А что за песня была сегодня в интервью?