Власть Теней

Жар костра и настойка согрели мое истерзанное холодом тело, и глаза начинали слипаться. Лиам, заметивший это, предложил мне разместиться в доме.

Дом у него выглядел, как хижина лесного духа из детских сказок: хорошо замаскированный, сверху он был покрыт аккуратными и пушистыми ветвями елей, которые спускались по крыше чуть ли не до земли. Внутри дом казался просторнее, чем снаружи, но все еще был крайне мал. И речь не идет о сравнении этого домишки с герцогским поместьем, разумеется, нет, но даже по человеческим меркам обитель Лиама была скудна. Разве лесные эльфы живут так? Я никогда их не видела, но слышала множество историй об их короле.

Во всех историях лесной король был изображен как могущественный правитель, с доспехами из окрашенных в темную краску медвежьих костей, обшитых серой тканью. Он не знал холода, поскольку сердце его было столь жарким, что тело разгоралось, как кузня во время работы, становясь похожим на сам огонь. У короля, как и всякого правителя, был свой дворец, но где он находился — никто не знал. Не было похоже, что подданные лесного короля могут жить так, как Лиам.

Я взглянула на своего нового знакомого, желая спросить, не беглец ли он случаем, не преступник ли? Но что мне делать, если ответ его будет положительным? Что, если он разозлится от моего вопроса? Мне не хотелось портить отношения с тем, кто готов был меня приютить, а потому я молча прошла к кровати, на которую указал Лиам, и села на нее.

— Где же будешь спать ты?

— Сегодня ночь наррасина, — он улыбнулся и, подняв голову, взглянул на видневшуюся через открытую дверь луну.

— Это... охота? — пришлось напрячься, чтобы вспомнить значение произнесенного на эльфийском слова.

— Все так. Ночь охоты, поэтому я вернусь не скоро, и именно поэтому тебе повезло встретить меня так близко к границе, — не глядя на меня, отвечал Лиам.

— В лесу есть граница? — усмехнувшись, я представила расставленные по всему лесу флаги, обозначавшие переход с одной территории на другую, и табличку: «Горным эльфам вход воспрещен».

— Конечно, но вам, людям, ее не видно. Странно, что твой господин решил и сам отправиться на охоту в этот день.

— Он больше не мой господин, — опустив голову, я отвела взгляд в сторону и затаила дыхание. Первый раз, когда я произнесла это. Первый раз, когда я не посчитала себя слугой.

— Верно. Отдыхай, ты в безопасности.

В моей голове сами собой возникли слова, адресованные мне герцогом однажды, и мне страстно захотелось узнать их значение, а потому я остановила Лиама и попыталась вспомнить точнее, как они звучали. Мирасель сильрауне — кажется, так он меня назвал. Стоило мне сказать об этом Лиаму, как его лицо исказила гримаса горечи, которую он поспешил скрыть.

— У эльфов есть диалекты, поэтому перевод может быть неточным. Но у нас есть похожее выражение. Оно переводится как «цветок, что я однажды взрастил в себе».

— Что это означает?

— Откуда же мне знать? — накинув лук на спину и крепче подвязав странную обувь, Лиам собирался уйти. — Наверное, стоило спросить у него самой.

— Но постой!

Дверь закрылась.

Опустив голову на кровать, где, вместо подушки, был плащ, свернутый вокруг чего-то жесткого, я прикрыла глаза, стараясь отвоевать свои мысли у фразы, что норовила стать барабанным боем, но явно проигрывая битву. И пока я отчаянно сражалась, сама не заметила, как уснула.

Темное пространство, царство теней, живых теней, передвигающихся, кружащих вокруг меня. Здесь было пусто, но только поначалу. Вскоре тени начали превращаться в очертания знакомой мебели, окружения, которое я видела не один раз. Гобелен с белоснежными и голубыми цветами в ночи, тонкий изысканный канделябр с обвитой серебряными лепестками ножкой, стоявший в кабинете скорее для украшения, нежели для освещения. Эльфы практически в любой сфере жизни предпочитали простым вещам магию, и в их личных спальнях всегда стоял какой-нибудь шар, сплетенный из лоз, или любая другая конструкция, внутри которой находился кристалл, излучающий яркий свет.

— Что происходит? — наивность фразы поразила даже меня. Не могло случиться так, чтобы я не узнала это место. Но оказаться здесь также было невозможно.

— Латэя, — знакомый до мурашек, до скрученного желудка и бешено стучащего сердца голос.

— Как это возможно? Господин, я...

«Господин»? Разве я уже не освободилась от привычных мне герцогских оков, или со временем они врезались в кожу, и я ощущала их призрак?

— Латэя, где ты находишься?

— Я не скажу вам, — выставив руку вперед в желании создать между нами невидимую стену, которую Аксару не пересечь, я отступила на шаг назад. Он же, напротив, сделал шаг вперед, медленно приближаясь ко мне.

— Латэя, разве тебе было плохо со мной? Я чем-то обидел тебя?

— Нет, но я больше не хочу быть вашей служанкой, — мысленно мне хотелось себя похвалить за храбрость. Служа герцогу столько лет, я нашла в себе силы смотреть на него прямо и говорить без дрожи в голосе (мне дорого стоило ее успокоить).

— Отчего?

— Разве вы желаете кому-то прислуживать? Я хочу быть свободным человеком!

— Но без меня ты окажешься в опасности, — он поднял руку и потянулся к моему лицу, однако я сразу отступила дальше, увеличивая расстояние между нами. Это действие привело его в ступор, непонимание, словно желание защититься от него было противоестественно и в корне неправильно. Во взгляде герцога читался немой вопрос, а губы поджались, из-за чего его вид приобрел задумчивость и, в меньшей степени, сердитость.

— Я нашла безопасное место. Дальше я буду сама по себе, поэтому прошу, оставьте меня.

— Как могу я, Латэя? — для него все было так очевидно, но я заметила смятение в его душе, говорящее мне о том, что в голове он перебирал способы убедить меня. Заставить чувствовать то, что чувствовал он.

— Что это значит?

— Нам многое нужно обсудить, Латэя, так что скажи мне, где ты находишься. Я приду за тобой, и мы поговорим.

— Не скажу вам ни слова, — закрыв уши руками, я зажмурилась и изо всех сил старалась проснуться. Представляла, как открываю глаза в реальности, как вскакиваю с кровати, а вокруг нет ни души, только древесный аромат хижины Лиама. Я молила богов, чтобы происходящее не являлось реальностью.

— Латэя, — голос герцога стал тверже. Его строгий взгляд впился в мое лицо.

Уверенной поступью Аксар подошел ближе, а когда я предприняла попытку отойти, он взял меня за руку и подтянул к себе. Его хватка была крепкой, но не болезненной: он был аккуратен. Мы стояли друг напротив друга, я ощущала холод его кожи, обжигающий и пробирающийся внутрь меня.

— Даже если ты мне не скажешь, я найду тебя, но это займет больше времени. Так давай не будем оттягивать неизбежное, позволь мне тебя забрать сегодня, — продолжал он.

— Почему вы так хотите, чтобы я вернулась? Почему не оставите меня?

— Потому что я не могу, — Аксар навис надо мной одной из танцующих вокруг теней, но был куда внушительнее тех, что встретились мне в первую минуту. Его тень не была одной из прочих, она возглавляла их, словно темное царство всецело принадлежало ему. — Я скажу тебе все, о чем ты хочешь знать, как только мы встретимся вновь.

— Мы не встретимся. Я проснусь, и вы меня никогда не найдете.

Как мы просыпаемся от кошмаров? Падаем в бездонную пропасть, и страх разгоняет нашу кровь, сжимая горло до ощущения удушья; отчаянно бежим от чудовищ, заранее зная, что они быстрее, сильнее и вот-вот настигнут свою жертву, или нас убивают, и мы просыпаемся как раз в момент, когда должны испытать пронзающую тело боль?

Прикусив язык, я вдохнула поглубже и зажмурилась. Определенно, мне было страшно. Вдруг я откушу язык в самом деле и проснусь с кровью во рту?

— Латэя, стой! — заметив, что я намереваюсь сделать, Аксар схватил меня за подбородок и нажал пальцами на щеки, заставляя открыть рот. — Не делай этого, мирасель сильрауне, ты поранишься!

Мирасель сильрауне.

Пожалуй, стоило спросить, что эта фраза значила для него. Но было поздно. Действия герцога побудили меня лишь сильнее сжать язык, и в момент, когда я услышала противный хруст, похожий на хруст свиного хряща на зубах, я проснулась.

Настоящее время. Аксар.

Магия, что погрузила меня в сон, позволяющий путешествовать в полупрозрачном мире и находить странствующие души, рассеялась. Я поднялся на кровати и прикоснулся ко лбу, убеждаясь в том, что он покрыт испариной. Из-за учащенного дыхания мне пришлось взять паузу, чтобы восстановить его, и, как только грудь перестала вздыматься так сильно, я опустил лицо в ладони и тяжело выдохнул.

Постель была мокрой, а кости ломило, словно за одну ночь я сумел пробежать весь свет.

— Латэя, — в зловещей, абсолютной тишине ее имя казалось мне спасением. Когда все это началось? Почему имя служанки заставляло мое сердце робеть? В ту злосчастную ночь мне так и не удалось ее отыскать, и кошмары, которые стали мне преданными спутниками очень давно, в свой прежде однообразный сюжет вплели Латэю.

Я помнил ее с юных лет. Ее мать, Клоринда, была моей няней с самого своего детства. Мой отец отдал меня ей на попечение при жизни, и после его смерти она усердно выполняла свой долг, заботясь обо мне, как о собственном сыне. Когда же, спустя двадцать лет, во чреве ее появилось другое дитя, я, будучи юным, неразумным эльфом ощущал жгучую ревность. Это вполне понятно, ведь настоящей матери я никогда не знал. Я знал сухие мозолистые руки, принадлежавшие человеку, и все же они были мне мягче подушек, теплее очага и нежнее, чем молочная пенка, в которую ребенком я часто любил совать палец и облизывать его, пока кухарки не видят.

Странно, пожалуй, что отец не испытывал ненависти к людскому роду и отдал меня девчонке, знавшей об эльфах не больше, чем написано в самом простом людском учебнике. Мы вместе проходили путь моего взросления, и скорбь больно въелась в мое сердце в тот день, когда Клоринды не стало. Я не умел переживать горе. Правдивее будет сказать, что я не хотел и боялся его переживать. Отец распорядился увезти ее к людям, посчитав, что, родившись среди них, среди них она должна была умереть, а я мог только молча стоять и смотреть вслед увозящей мою названную мать повозке.

Перед смертью Клоринда долго болела. И, словно зная, что ее ждет, стремилась проводить все свободное время с новорожденной дочерью. Меня злило это, злило настолько, что я не видел Латэю примерно до ее восьми лет. Она была совершенно не похожа на свою мать. С каждым годом она становилась взрослее, а ее злое в моем обществе выражение лица, которое она так пыталась спрятать за маской учтивости, не сменялось другим. И все же, голос ее напоминал голос Клоринды. Звонкий, как песня лесной птицы.

Со временем я начал наблюдать за ней. Мне было интересно, о чем она думает, как себя ведет, каков ее характер. Она часто терпела побои и все равно выполняла свою работу прилежно, часто плакала и все равно с вызовом смотрела в глаза старшей горничной. А потом я узнал то, что могло ее погубить.

Тогда передо мной встал непростой выбор: рассказать об этом, как следовало, или защитить Латэю. Я действительно обдумывал решение, поскольку не осознавал, что, долгие годы наблюдая за ней, начал считать ее кем-то вроде семьи, но убеждал себя, что она всего лишь служанка. Что я заставляю ее читать книги о магии не для того, чтобы она училась, а в наказание за проступок, ведь она так ненавидела их; что сделал ее личной служанкой не чтобы уберечь от других, и старшая горничная имела на нее меньшее влияние, а чтобы держать под контролем.

— Я полный идиот, — устало протерев глаза, я сжал переносицу и вновь задумался.

Все это время она была рядом со мной, и мне не хотелось, чтобы она исчезала. Была ли это любовь? Едва ли. Разве может эльф любить человека? Я бы мог назвать это привязанностью. Латэя принадлежала мне и должна была остаться со мной до самой своей смерти.

— Господин, боюсь, я не увижу следующего праздника в вашу честь. Прошу вас, позаботьтесь о моей дочери, как я заботилась о вас.

Приняв решение умыться и смыть с себя липкие воспоминания, заставляющие погрузиться в ностальгию, которую я не выносил, я поднялся с кровати и позвонил в колокольчик.

— Ха, — усмехнувшись, я приложил ладонь к щеке. Латэи нет в поместье, она не придет и не заварит мне чай, а другим слугам я велел не приближаться к моим покоям, пока я отдыхаю.

— Филин, — распахнув окно и впустив в спальню прохладный ветер, я посмотрел на темно-зеленое полотно далеко впереди, сливающееся в единое пятно ночью. На подоконнике возникла тень, собравшись в плотный сгусток и затем обретя форму филина. Его глазницы были пусты — только это выдавало в нем фальшивку.

— Отправляйся в лес, найди мне ее, — я показал филину музыкальную шкатулку, которую Латэя часто держала в руках, и он, испробовав на вкус ее энергию, улетел прочь.

Я же направился в кабинет, зная, что более не усну сегодня.

Два года назад. Аксар.

— Господин, вы ранены! — остроухий слуга вился вокруг меня, как назойливая муха. Движением руки я приказал ему отойти. — Я сейчас же позову лекаря!

Добравшись до гостевого зала, я опустился на диван, ощутив новый сильный прилив острой боли в боку. Поморщившись, я посмотрел на руку. Вся в крови.

— Ваша светлость, что произошло?! — в зале появилась Латэя с ведром воды, полотенцами и какими-то травами в руке, которые я не мог рассмотреть издалека.

— Это твой шанс избавиться от меня, Латэя, — опустив голову на изголовье дивана, я тихо, насколько хватило сил, рассмеялся.

— Что вы такое говорите, мой герцог? Я здесь, чтобы помочь вам, пока лекарь в пути, — она торопливо подошла и расставила принесенные принадлежности, дополнительно вытащив из кармана какую-то мазь, не очень приятно пахнущую.

— Ты и впрямь называешь меня так, — вспомнив разговор, случившийся в ее день рождения, я не смог сдержать удовлетворения, и оно отразилось на моем лице улыбкой.

— Вы же велели мне обращаться к вам так, мой герцог, — Латэя смутилась и отвела взгляд. Она отодвинула мою руку, осмотрев бок, а затем убрала полы плаща и подняла края сорочки и камзола. Намочив полотенце, легкими прикосновениями она начала промывать рану.

— Где ты этому научилась? — поинтересовался я, наблюдая, как смело и уверенно она меня касается.

— Прочла в одной из ваших огромных книг, мой герцог.

— Сарказм тебе к лицу.

Осознав, что я сразу ее раскусил, Латэя испуганно посмотрела на меня.

— Простите, господин, я не смела вам дерзить. Ваши книги действительно полны самых разных знаний, собранных со всего света.

— Одной теорией не научиться.

— Вы, конечно же, правы, мой герцог. Помимо этого, я как-то зашивала рану конюху, когда того цапнула кобыла.

— В самом деле? — удивился я.

— Да, ваша светлость, правда, это было давно. У него до сих пор большущий шрам на спине.

Мысль о том, что своими руками она касалась тела мужчины, породила в моем теле странное чувство, которое я не мог описать. Мне хотелось вырвать конюху язык за то, что он смел просил мою служанку заштопать ему спину.

Какое глупое чувство.

— Латэя, — я обратился к ней, и она взглянула на меня. Без злости, без печали, это был самый обычный взгляд. Как же мне он тогда понравился. — Спасибо.

— Ну что вы, мой герцог, меня не за что благодарить, — быстро ответила Латэя, но я видел, как она удивилась. Неужели я в самом деле был к ней недобр? Я относился к ней лучше, чем к другим слугам, но она все еще подчинялась мне, и разве мог я вести себя иначе?

— Мне стоит преподнести тебе подарок, — всем видом я старался показать, что не настроен враждебно. Мне вновь хотелось увидеть тот взгляд. Хотелось почувствовать, что мы с ней наедине, говорим о чем-то, что останется только между нами, и что каждый находит в другом понимание. — В знак благодарности, — добавил я.

— Не стоит, ваша светлость, — Латэя помрачнела. — Нет большей награды, чем служить вам.

На душе стало противно. Ей так не понравился предыдущий мой подарок? Я точно видел, как она заглядывалась на музыкальные шкатулки в лавке, которую мы проходили, направляясь в городскую библиотеку. Тогда я взял ее с собой, чтобы она помогла мне с покупками. Прочим слугам я предварительно раздал другие указания, поэтому у них определенно не могло быть времени заняться этим, как обычно, самостоятельно.

Впрочем, было не слишком важно, как она отнеслась к шкатулке. Если она возжелает выбросить ее за ненадобностью — так тому и быть. Но я подарю ей что-то другое. Со временем она привыкнет и будет мне благодарна. Мне вдруг представилось ее счастливое лицо, когда я дарю ей что-нибудь дорогое, что обычно нравится эльфийкам, и эта фантазия завладела мной. Я должен увидеть такое ее выражение лица.

Настоящее время. Аксар.

Филина долго не было, но я знал, что он справится со своей задачей. Когда же массивные крылья взмахнули у меня за спиной, и в кабинете раздалось уханье, я, наконец, получил весть. Закрыв глаза, я увидел все, что видел филин.

Рассвет, гнилая, полуразвалившаяся хижина посреди леса и... эльф? Лесной эльф, стоящий напротив Латэи. Она улыбалась ему. Они были знакомы? Нет, невозможно. Общайся она с кем-то вне поместья, я сразу бы об этом узнал.

— Так вот значит, в чем дело, — усмехнувшись, я убрал волосы с лица и почувствовал облегчение. Все оказалось куда проще. — Тебя похитили. Ты не сбегала, Латэя, конечно, ты бы никогда от меня не сбежала. Я найду его и вырву ему сердце.

Я велел подготовить лошадь и одежды для выхода. Не став завтракать и не взяв ни одного воина, я отправился в лес.

Он никогда больше не увидит ее улыбки.