3.
Последние три недели ничего не происходило. София всё также лежала в больнице, принимала лекарства и... Некоторую помощь от Юры Громова. От большей её части отказывалась — она была практически бессмысленна, но если бы происходила, они бы сближались, что как раз-таки Соня и не хотела. Каждый день девушка слышала низкий голос, констатирующий о гостинцах и его времени между работой. Теперь Громов ещё глубже погрузился в работу, чтобы как-то выживать. Большая часть денег шла на обеспечение Софьи, а малая — на его долги и потребности.
— Как ты? — Очередной диалог Юры с девушкой.
А та молчит. Естественно, она слышит. Сидит, сложив руки на груди, поджимая губы. В ней сидит глубокая обида.
— А я фрукты принёс. И конфеты. Твоя мама сказала, что твои любимые с фундуком.
«Он ещё и маму подкупает. Ух-х!».
Юрий громко выдохнул, присев на скрипучую кровать. Положил руку на её ногу.
— София Матвиенко, ну в самом деле. Девятнадцать лет, а ведёте себя, как ребенок, ей богу.
— Хочу и обижаюсь! — Кинула она, хмуря бровки.
— Пойми, что иметь контакт с кем-нибудь для тебя сейчас — самое важное. Особенно, когда близкие сейчас в другом городе, а парень... Не с тобой...
— О чём это ты?.. — Она заинтересованно повернула голову.
— Твоя парень приходил сюда, когда ты спала. По его лицу было всё видно. Сейчас, когда шел к тебе, он заигрывал с другой.
— Это... Это не может быть правдой, ты просто попытался втереться мне в доверие! Знай — не вышло!
— Дура, он рассматривал тебя, как кошелёк!
— Нет! Ему... Ему нравились мои картины!
— Ему нравилась продажная цена картин и его портреты! Ты слишком юна, совсем не разбираешься в людях. — Юра был расстроен в Софии, хотя было жалко с другой стороны.
— Уходи отсюда... — Спряталась в ладонях она, выжидая, когда тот ретируется.
Соня остался снова одна. Неужели слова Юрия правдивы? Сейчас её... бывший проводит время с другой, пока Софья его искренне любит? В таком случае... Громов жесток, если показал реальную сторону ситуации. Но, если ещё подумать, то когда-нибудь ей всё-таки нужно было об этом узнать.
День выписки из больницы настал быстро, во всяком случае для Юры. Дни у него стали естественно короче, потому что полностью погруженный в работу, забыв о таком слове как «сон», выжимал из себя всё и не замечал, как дни в календаре сменяются.
Для блондинки это было неимоверно медленно. Она думала, что сойдет с ума в этой темноте, запахе того же спирта и сложенных руках, пару раз она вставала, гуляла по палате до окна и обратно, пока ноги не переставали держать. Громов зашёл в палату.
— Я забрал все документы. Пошли?
Соня обняла свои краски, подходя к двери. Где она находится она тоже знала, ибо до неё тоже ходила.
— Давай краски.
— Не отдам я тебе краски!
— Но твои руки будут заняты!
— Чем же?
— Одной рукой ты будешь упираться на меня, а вторая будет с тростью.
— Тростью?..
А, это же одна из штучек слепых. Точно. Юра протянул её Софье. Верёвочка на запястье была продета, а пальцы захватили ручку. Девушка постучала этой палкой по полу, чувствуя, что конец её мягкий.
— Ну что, удобная трость?
— Когда приедем домой, ты сразу же отпустишь мою руку и отдашь краски. — Буркнула Соня, а Юра со вздохом скромно улыбнулся.
Для Софии было совсем необычно ходить... Вот так ходить. Когда играла в жмурки и то теряла равновесие, не видя что перед ней, а тут... Ещё реалистичнее. Рука Юры, которая обвивала локоть и трость, сейчас не имели никакого значения. Соня готова была уже заныть, повернув голову, но Юра перебил:
— Иди и не бойся. Со временем у тебя станет получаться. Хочешь, мы пойдем ещё медленнее, но увереннее.
Девушка отвернулась, продолжая путь. Она одна в семье, у неё не было каких-то друзей, которые могли её поддержать, или кому можно выговориться. Она привыкла ныть, что у неё ничего не получается, лишь в самую последнюю очередь начиная вести себя адекватнее.
Помогая одеться, Юрий ещё раз попрощался с персоналом, выходя за двери здания.
Наконец-то. Свежий воздух. Как давно Соня не чувствовала его! Из-за слабости она не могла вставать с кровати, а потом только ветерок чувствовала с окна. Но теперь... Теперь она ощущала тротуар под ногами, чувствовала бьющий в лицо ветер. Вздохнула полной грудью, сильно желая увидеть эту картину и передать на акварельном листе. Хотелось крикнуть, как сильно она хотела рисовать. Но не могла.
Перехватив трость покрепче, она, под манипуляцией Юрия, стала идти. Сейчас осязание и слух навострились. Она и не замечала столько звуков, пока не стала прислушиваться. Этот стук ботинок под ногами, шкварчание уличной еды, смех детей... Их так необычно много. Она будто стала обладать суперспособностью гиперчувствительности.
Юра был терпеливым. Терпения у него было предостаточно, тем более с характерным отношением Софии его придется набраться.
От больницы до дома было километра три, поэтому Матвиенко могла вдоволь нагуляться. Под ручку с Громовым она вышагивала нерасторопно, но аккуратно, по новому ощущая под ногами поверхность.
— А куда ты дел мотоцикл? Дома оставил? — Решилась на разговор младшая.
— Продал. — Сказал Юра, понижая интонацию.
— А почему?..
— Мне нужно было отвязаться от судимости. Да и такая экстремальная езда теперь... Страшна для меня. Страшно за руль мотоцикла садиться. Это... Довольно небезопасный транспорт, вот я и доездился. — Мужской голос повествовал, пока Соня вдумчиво шла. Жизнь такая сложная... Вот о чем она думала. Большие проблемы с деньгами, такие случайные аварии, кое-что очень короткое может изменить весь образ жизни, некоторые его части. Софья шла, опустив голову.
— Мы уже почти пришли. — Юра примерно объяснял их расположение. Остановился.
— Почему ты... — Не успела она договорить, как парень стал кричать:
— Э! пацан! — Отпустил руку Сони Юра, из-за чего младшая немного растерялась в пространстве. Послышалось, что Громов отошёл на пару шагов.
— Соизволил развернуться?! Самоубийцы на каждом шагу развелись! Вот им понравился этот обрыв, почему именно у нашего подъезда нужно спрыгивать? Потом работай и слушай, как менты мигалки свои включают.
— Юра, кто там?..
Денис быстро собрал скрипку в футляр, отходя от обрыва. Всё-таки... Это частная территория, если тот так зол. Ковалёв подошёл к Громову, извинительно кланяясь.
— Извините, что з-зашел на... территорию. Вашу. Частную. — Соня услышала, как второй голос подключился к разговору.
— Не частная она. Просто прыгать здесь не надо. Вообще прыгать не надо.
Быстро прочитав по губам, что сказал шатен, Ден сразу стал оправдываться:
— Нет же, я-я не собирался спрыгивать, я хотел иг...
— Знаю я: сначала лишь стоите, а затем спрыгиваете.
Денис был потерян. Оправдываться сейчас не хотелось, ибо он совсем не обязан. Он, нахмурившись, осмотрел парня, после кратким взглядом посмотрев на незнакомку с тростью. После парень быстро удалился, закидывая лямку футляра на плечо.
Юрий проводил его победным взглядом, подходя к Софье.
— Ну и кто там был? — Спросила она, почувствовав руку Юрия.
— Понятия не имею. — Он был краток, но Соня и не была так заинтересована, да и говорить с ним не хотелось.
София Матвиенко поднималась уже с новым сожителем в квартиру.
— Где ты поселился? В какой комнате? — Соня стала поглаживать стены, чтобы понимать структуру обоев каждой комнаты.
— Я в зале, ты не против? Сплю на диване, а также я занял место в углу для своего стола и синтезатора.
— Ну... Ладно, я не пользуюсь тем углом... — Блондинка не стала показывать характер, потому что не с чего, что и рассмешило Юру.
— Че ты ржешь, веди меня в мастерскую! — Девушка разозлилась, перехватив краски.
Она продвинулась к комнате, открыв дверь. Сразу оттуда запахло краской и жидкостью, которая помогает её счищать. Блондинка прошла к столу, ибо уже наизусть знала, где он находится (не зря же она в потемках добиралась до него с едой и питьем, чтобы начать ночную работу), и вскрыла коробку акрила. Не очень аккуратно, но это неважно, баночки же не повреждены. Отвертев у одной крышку, она принюхалась, понимая, что даже запах у них прекрасный, а это делало больно. Ведь теперь она не может ими рисовать, а следовательно и удовольствие получать тоже. Будто деньги зря потратила. А, нет, не «будто».
— Выйди из комнаты, пожалуйста. — Произнесла она зажато, и Юра понял, что той надо побыть наедине с собой.
Честно, у Сони сейчас одно желание — разнести всю мастерскую к чертям. Разорвать все работы, разбить все банки, до треска дощечек разломать мольберты. Хотя... Что ей мешает? Годы стараний и стертый задницей стул? Пф.
София открыла дверь на балкон, ключ от которого всегда висел в замочной скважине, взяла одну из свои работ, что стояла в куче остальных в углу комнаты, подошла к ограждению, собираясь сбросить этюд, но её остановил скрип. Мелодичный и лиричный. Она прислушалась, прижимая работу к себе.
— Опять он... О, Софья, а ты чего на балкон вышла?! — Юра посмотрел сначала на тот обрыв, затем увидел из окна зала Соньку на балконе. Естественно, он перепугался. Он забоялся, что та на слишком долго осталась в одиночестве, накрутив себя настолько, что хотела сама упасть с балкона. Шатен вбежал в мастерскую, отбирая у той картину, а после пытаясь её загнать.
— Отойди от меня! Я тебе не суицидница, я хочу послушать музыку.
Этот аргумент вполне устроил Громова. Он, как музыкант, сам знает, каково это — иметь слушателя. Практически отдав доверие Соне, он решил, что ему стоит выйти. А та так и продолжила стоять, упираясь локтями в перила.
«Ага, ещё чего, сдамся я так просто!» — линия поведения Дениса резко изменилась, а всё потому что он очень хотел ещё побыть в этом месте немного и терять время не хотелось, вдруг его потом и не найдётся?
Выбежав из-за подъезда, он прокрался снова на место зелёной поляны, доставая свой инструмент. Сейчас было настроение чисто исполнительское, поэтому играть очень хотелось. Достав скрипку и смычок, он в момент расположил её на плече, приперев подбородком. Посмотрев ещё раз на солнце, он прикрыл глаза, начиная вести смычком, превращая движение в вибрато. В голове отдавались звуки своей игры, очень тихо и нежно. Парень немного покачивал корпусом, превращая летящие по ветру ноты, что сейчас доставались на слух Софье, в мягкие лепестки цветов, что скоро начнут расцветать по всей Москве, и не только...
Ковалёв грелся на солнце, что уже уходило за горизонт, оставляя золотистые полосы на воде моря. Небо превращалось в нечто розовое и теплое, музыка окутывала в нескончаемо теплое облако, что начало тихо растворяться, как туман рассеиваться; игра стихала, заставляя Матвиенко немного поддаваться вперёд и замереть, чтобы прислушаться к самым последним нотам.
Игра кончилась, вынудив парня широко улыбнуться. Он обернулся, в опасении, что на него кто-то кричит. Но осмотрев здание, он увидел лишь ту прекрасную незнакомку на балконе, что стояла уже без трости, а подперев голову ладонью. Замешкавшись, девушка ушла с балкона, ощупывая дверь, а затем закрывая её. Денис обрадовался, что у него был один слушатель, с которым он мог поделиться частичкой себя. Но рано он радуется, потому что Катя с разбегу летит на него издалека. О боже.