МОРФИЙ

Хантер спит на заднем сиденьи машины, рядом с ним, друзья Оушена: Эллиотт и Эдвард. Парни сидят и держат мальчишку, чтобы тот не падал и если его начнет тошнить, то он сможет сделает это в пакет.

Оушен ведёт машину и  часто переглядывается на Дерека, который тоже не спит, а весь взъерошенный и взбудораженный, сидит и подперев руку ногой, курил, сбрасывая окруки за окно. Обстановка была напряжённая. Парни спали, кроме этих двоих, у них было слишком много времени чтобы все обсудить, и этот время, пришло прямо сейчас.

— Ты заберёшь его в Анкоридж, — как вывод, произнёс одурманенный от секса, парень и провел рукой по густым коричневым волосам.

Гетерохромные глаза перешли от дороги, на усталого, но возбужденного от событий Дерека.
"Он прекрасен"— пронеслось в голове парня, когда его глаза остановились на идеальном, с античными чертами лице Уокере, его бунтарской, взъерошенной причёске, тень от которой закрывала его правую сторону лица и свет от снега и луны, освещал его лицо и открытые части тела, окрашивая их в светлыц, холодный и белый, мертвенно бледный оттенок.

— Нет, — ответил Оушен, — Я припугнул его. Знаю, он боится меня.

Эванс сдерживал себя, чтобы не дотронуться до ладони на колене Дерека, сдерживался, чтдбы не обнять этого парня и прижать к себе сильнее, сдерживался перед тем, чтобы впустить свои пальцы в его густые волосы и оттянуть их назад, выпустив стон из пухлых и с плавными линиями губ, сдерживался перед тем, чтобы не стянуть с него этот серый, растянутый свитшот, с длинными, как казалось Оушену, рукавами и низом, потому выглядел мешковатой формы. Оушен не отрываясь смотрел на ладонь парня, с такими побитыми, синими и разбитыми костяшками, выпуклыми и ярко зелёными венами, с длинными и тонкими пальцами пианиста.

— Ты все ещё играешь?— спросил он, смотря на тату в виде ноты.

— Да. Но я забросил музыку, — ответил парнишка, перехватив пальцы Оушена, и начав "войну" пальцами. Они любили так делать. Четыре года назад.

— Почему бросил? У тебя же так все было хорошо.

— Потому что, на то было причины. Точнее. Причина. И это ты, я не мог играть, понимая , что ты больше никогда не услышишь моих произведений, и то, что никогда не будешь сидеть рядом, и мы не будем играть в четыре руки, как любили делать, — он замолчал, и убрал руку.

Оушен Эванс тоже замолчал. Он не знал что ответить и сказать парню, который как наивный ребёнок ждёт любого ответа, но чтобы успокоиться.

— Я уехал тогда, потому что понял, что мне не чего делать в Норвегии. В Осло, я бы не стал таким знаменитым как сейчас.

— Да, ты стал знаменитым, — хмыкнул тот, закурив третью сигарету, — Я это вижу. Ты правда вырос, стал как свой отец. Высокомерие в тебе так и прет.

— Что ты хочешь от Меня?!

— Правды, Блять!— кричали они друг на друга, и потом осмотрелись:спят, — Ты уехал, нтчагт необъяснив и просто оборвав со мной все связи и нити. Ты понятия не имеешь, как я себя чувствовал в наше расставание!

Оушен все понимал и имел это понятие. Быть одиноким, брошенным и покинутым. И именно поэтому, он не хотел таких отношений для своего младшего брата. Потому что он знал, чем все закончится и что мелкому будет ещё хуже чем ему самому. И он не хотел чтобы он так же страдал.

— Ты что, резал вены?— возмутился парень, смотря на руки Уокера, — Ты Блять, что, ебнулся!? Я блять тоже не меньше твоего страдал! Но бля, это не такой повод чтобы кончать самоубийством!

— Не ори на меня!— взвизгнул он, не сдерживая слез, и уже в средцах, плача, кричал на Эванса, — Ты Блять, сука ты такая, уехал, и четыре года я провел в одиночку, один, а потом на год в психушке, а потом ...я умом двинулся по тебе, а потом, ты заявляешься сюда, я узнаю что у тебя беременная бывшая девушка, нынешняя тебя бросила и ты приехал сюда, чтобы разрушать мою жизнь и жизнь своего брата! О своей заботься, а не об его и моей!

Оушену стало невыносимо больно, он вышел из машины и вытянул из нее Дерека. Он прижал его к машине и впился губами к его губам.

— Нам нужно было тогда разойтись, — отвечает он, вытирая его слезы, — Просто нужно и все. Ты видишь, что мой брат идёт не по тому пути, и гробит себя, я не хочу, чтобы с ним произошло то, что происходит с тобой, и он итак натерпелся в Анкоридже с Феликсом. Он пережил столько боли, и то что делаешь с ним ты, и я, окончательно доканает его.

— Я понял. Но, я могу быть с ним?

— Просто обещай, что не поступишь с ним плохо.

— Обещаю.