7. Бинди
- С какой стати? Я ни в чем не провинилась!
- Если бы ты провинилась, то сейчас находилась бы под предварительным заключением в ожидании исполнения восемнадцати лет и оглашения приговора. Ты на заметке. Причём, давно.
Что это значит? Меня ещё раньше приметили как потенциальную отмеченную? Насколько раньше? Когда я успела проявить себя? Я была такой же, как и все. Точно так же перестала общаться с Линдси, когда сразу оба ее родителя получили штампы и отбыли в лагеря. А позже и с Натали. И с Питером. Правда, я не отпускала обидных шуточек в их адрес и не принимала участия в травле.
Меня бы тоже не миновала эта участь, но после случая с дедушкой я сменила школу, а связи родителей помогли закрыть рты руководству моего нового храма искажённой науки.
- Пойдём, нам сюда.
Мерзкий берет меня под локоть и ведёт в дальнюю часть вокзала. Мы проходим через высокие двойные железные двери и оказываемся ... на вокзале, претерпевшем стихийное бедствие. Так он выглядит: вместо гранитной плитки под ногами голый неровный асфальт, с трещинами и выбоинами.
Штукатурка на стенах здания местами обвалилась, а о том, что его не красили лет двадцать, я уже молчу. Здесь стоит пара поездов удручающего вида. Серые, с тонкой красной полоской. Они уродливы.
Заметив мое недоумение, Выявитель хмыкает:
- А ты думала, в области, где находятся лагеря дефектных, будут ходить поезда класса люкс?
Я все ещё стою, не двигаясь. Впервые вижу такое запустение.
- Пойдём, поживее, - он подталкивает меня вперёд.
- Слушай, ищейка! Держи руки при себе! - оборачиваюсь к нему. - Я и сама могу идти, без поводыря. А вообще, объясни мне сперва, что происходит? Почему ты солга...
Он зажимает мне рот рукой и, сощурив глаза от гнева, едва заметно качает головой. Затем, для совсем тупых, вроде меня, подносит указательный палец к губам.
И вдруг начинает улыбаться.
- А у тебя красивые глаза, Бинди.
Я во всем похожа на деда. Только разрез глаз, как у мамы. У неё раскосые глаза: в государстве у половины жителей такие. Дедушка говорил, что это из-за того, что давным-давно Великий президент разрушил границы для народа, от которого прежде была возведена десятиметровая стена протяжённостью в тысячи километров. Люди с узкими глазами заполонили нашу страну, а смешанные браки привели к тому, что теперь раскосость воспринимается как норма.
- Я - Винди, - говорю я сквозь стиснутые зубы, когда он наконец убирает свою мерзкую руку.
- Нет, Бинди. У тебя родинка, как большая бинди, только на щеке.
Я тут же непроизвольно перекладываю волосы на правую сторону, чтобы закрыть пятно.
Не знаю, что такое бинди и спрашивать не собираюсь.
Мы проходим прямиком в поезд.
- Как же билеты?
Он смотрит на меня с насмешкой и качает головой.
- У меня красный рукав. Мне не нужен билет. И моим спутникам тоже.
Здесь практически никого нет, кроме нас. Я заметила только одного мужчину, да и тот сел в соседний вагон.
Ищейка заходит в первое же купе. Оно меньше тех, в которых я ехала до этого, раза в три. Узкие сиденья - в два счета можно свалиться на пол, если случайно повернуться во сне.
- Куда мы едем? - говорю я, когда он садится напротив.
Между нами что-то вроде столика. На деле же это плевок в лицо эстетике: сероватая крышка на металлической ножке, в трещинах и царапинах. Поезд начинает движение. И следом трясётся всё, что только можно. Нас шатает из стороны в сторону. Вагон кряхтит от древности, кажется, каждый элемент этой махины израсходовал себя лет пятьдесят назад - слышится дребезжание каждой детали, каждого винтика.
- За лекарством для твоей тёти. Я подглядел маршрут в твоих записях.
Какой маршрут? Каких записях? В моем мозгу сбой системы.
Зажмуриваю глаза. Трясу головой.
Он по-прежнему передо мной, происходящее не бред. Он смеётся. Затем встаёт, раздвигает уродливые грязно-красные шторки на окне. Выдыхает на стекло, и когда оно становится матово-белым, пишет:
Я помогу тебе, а ты мне.
Но разговаривай поменьше, Бинди.
Он умеет писать.
Не так красиво, как дед, но он пишет!
ОН ПИШЕТ!
Он - дефектный?..