Глава 10
Боязливо захожу утром в Ванин номер. Решаю не при каких обстоятельствах больше не пересекать порог его спальни, поэтому останавливаюсь в гостиной. Время почти час дня. Думаю, он уже проснулся. Судя по тысяче сообщений от Боб, мы скоро уезжаем в Воронеж. Вещи я уже собрала, оставила на ресепшене. Всё, кроме сумки с медикаментами. В гостиной меня встречает Саня, радостно виляя хвостиком и негромко потявкивая.
Собачка подбегает ко мне и поднимает передние лапки, будто просится на ручки.
- Саня, ты что, хочешь ко мне на ручки?
Громкий однократный «гав» принимаю за знак согласия и поднимаю собачку.
- Какая ты потешная! – Приговариваю я, гладя Саню по её кудряшкам и прижимаясь носом к её носику.
- Я про тебя так же думаю. Вы рыжие этим и подкупаете, - отвечает откуда ни возьмись материализовавшийся Ржевский. – А потом ни с того, ни с сего кусаете.
- Она кусается?
- Нет. А вот на твой счёт у меня сомнения.
- Вот и правильно. И не забывай об этом.
- Понял, док. Начнём?
Опускаю Саню на пол, та сразу бежит к ближайшему креслу и запрыгивает на него. Уложив голову на лапки, внимательно за нами наблюдает глазками-бусинками.
Жестом предлагаю Ване сесть во второе кресло.
- Сегодня ты лучше подготовился к осмотру. Хотя бы не без штанов. Я считаю, это прогресс.
На нём те же спортивные штаны, что и вчера вечером, и чёрная футболка.
- Ты тоже лучше подготовилась ко встрече со мной, чем вчера вечером, - ехидничает Ржевский, глядя на мои голубые джинсы и водолазку с глухим воротом.
Ну вот, опять он пытается меня смутить. Что за дурацкая привычка? Проигнорировав его замечание, толкаю его в плечо. Он притворно падает в кресло с игривой улыбкой.
- Что-то беспокоит?
- Ты.
- Будь посерьезней, пожалуйста. Я тут только из-за тебя. Придумал это, теперь терпи. Сам виноват. Спал нормально?
- Поговорим о моих снах?
О, боги, только не снова!..
- Я тебе не дядюшка Фрейд.
- Да тут и без него все понятно... - Бурчит под нос Ваня.
- Сделаю вид, что ничего не слышала. Держи градусник.
Протягиваю ему термометр. Ваня, тяжело вздохнув, смотрит на меня с легким скепсисом.
- А может оценишь мою температуру, как это мама в детстве делала? – Невинно интересуется Ржевский.
- С помощью сотни высококвалифицированных специалистов Москвы? Или ты про ректальную температуру? Надеюсь, первое.
- Я родился и вырос в Севастополе. И вокруг меня точно не бегали сотни высококвалифицированных специалистов Москвы.
С удивлением смотрю на него. Это как? То есть избалованным он стал позже?
- То есть ты про ректальную?
- Я имею в виду, что она целовала меня в лоб.
- Это не входит в мои профессиональные обязанности.
- А разве ты не можешь просто это сделать, потому что я попросил?
- Нет.
Пищит градусник, забираю у его у Вани. Смотрю на значение. Хм... странно.
- 35.2 °С. И устаревшие методы не потребовались.
- В следующий раз я тебе это в контракте пропишу... - шепчет от досады Ржевский.
- ЧТО?!
- Это шутка, не бей меня! – Ваня делает вид, что боится меня и защищает лицо руками.
- А теперь серьёзно. Нормально себя чувствуешь? Температура какая-то странная.
- Может, я ещё не совсем проснулся.
- Возможно. Давай руку. Пульс нормальный. Теперь давление.
Ваня послушно подает мне руку, я накладываю манжетку. Тонометр начинает пищать, показывает давление 105/65 мм рт.ст..
- И давление низковатое. Ты завтракал?
- Нет ещё.
- Может, дело в этом. У тебя нет проблем с аппетитом? Питаешься регулярно?
- Поверь, Ульяна об этом заботится на совесть!
Кто бы сомневался...
- Но?
- Но, когда я на адреналине после концерта, мне не всегда хочется есть.
- Ты вчера не ужинал? – Удивляюсь я.
- Ну почему сразу не ужинал...
- Понятно. Перед отъездом, поешь, пожалуйста. Не хочу потом откачивать тебя в автобусе.
- Я не езжу со всеми в автобусе.
- Даже звучит высокомерно. Снимай футболку, послушаю лёгкие. Не нравится мне это.
- Так и скажи, что просто хочешь меня раздеть.
- Притормози свою фантазию, Ржевский! Вставай.
Ваня встаёт, возвышается надо мной на добрых полтора десятка сантиметров. Надеваю стетоскоп, притягиваю профессиональной привычкой его за талию к себе поближе.
- Лёль, признайся, что сейчас просто пользуешься своим служебным положением, чтобы ко мне прикоснуться, - мурлычет Ржевский, пытаясь обнять меня тоже за талию.
- Помолчи, - говорю, отталкивая я его шаловливую руку от себя.
Возможно, я просто надумываю. Но лучше перебдеть. Придерживаю его за поясницу левой рукой, правую со стетоскопом переставляю в разные точки над лёгкими. Никаких патологических шумов не слышу. Но откуда бы травматологу услышать что-то тонкое. Музыкальный слух из двух людей в этой комнате точно не у меня.
- Поворачивайся спиной.
- У тебя руки холодные! Почему у всех врачей холодные руки?
- Зато сердце горячее, - рычу я. И после вздоха добавляю. – Потому что руки постоянно моем. Представляешь, после каждого пациента помыть руки. Пока они высыхают, они остывают. Закон физики. А таких за приём может быть человек тридцать. А за сутки даже до сотни доходило. Стой ровно, хватит на меня оборачиваться!
Положила левую руку на пояс брюк, слушаю лёгкие. Понимаю, что подстроила своё дыхание под его, засмотревшись на его спину. Вот это красота! Как же красиво мышцы контурируют.
- Лёль, ты там уснула или что-то услышала? Ты уже минуту трубку не двигаешь.
Вздрагиваю от его громкого глухого голоса через стетоскоп. Убираю от него руки, развернув к себе.
- Ничего не слышу. Там тишина. Ты бессердечный.
- Ты же лёгкие слушала, не делай из меня дурака!
- Ладно, шутка не удалась.
- Ещё раз так пошутишь и мне придётся тебе доказать, что сердце у меня имеется.
- Маленькое, чёрненькое и сморщенное?
Ваня кидается на меня, а я со смехом уклоняюсь и начинаю от него убегать. Он ловит меня сзади за талию и поднимает в воздух.
- Поставь меня на пол, - визжу я, дрыгая ногами, при этом продолжая смеяться.
- Сама напросилась, - гортанно рычит он мне на ухо.
Саня, услышав звуки веселья, вскочила со своего нагретого места. Задорно лая, побежала к нам, прыгая на Ванины ноги. Ржевский бросает меня на диван, куда моментально запрыгивает Саня и начинает рычать.
- Сейчас посмотрим, боишься ли ты щекотки! – Победно говорит Ваня.
Чувствую его большие руки у меня на грудной клетке по боковым поверхностям, пальцы пытаются меня щекотать. Я кладу свои руки ему на плечи, а Саня продолжает угрожающе на него рычать.
– Саня! Предательница. Вы рыжие заодно что ли? А ты? Ты почему не вырываешься, - добавляет с удивлением Ваня.
- Боюсь тебя расстроить, но я совершенно не боюсь щекотки. А теперь проверим тебя...
Пытаюсь дотянуться до ребер, но Ваня моментально вскакивает с дивана, оставив нас с Саней потешаться над ним.
- Саня, дай пять! – пожимаю собачке лапу. – Сегодня мы его сделали. Вань, возвращайся! Давай закончим осмотр, - добродушно зову я музыканта, слегка посмеиваясь.
- Обещай, что не будешь меня щекотать!
- Всё настолько плохо?
- Тебе лучше не знать.
- Хорошо, обещаю! Сам эту игру затеял. Теперь я знаю твоё слабое место.
Ваня трусливо подходит ко мне, опасливо поглядывая на мои руки. Я достаю телефон, включаю фонарик.
- Открывай рот. Мне не нравится твоё состояние.
Ржевский послушно открывает рот, а я, даже встав на носочки, не могу ничего увидеть.
- Сядь в кресло, я ничего не вижу, - и он на удивление послушно садится.
Подхожу и встаю у Вани между коленей. Левой рукой поднимаю ему голову за подбородок. Нажимаю большим пальцем на щеку, Ваня послушно открывает рот. Чувствую, как к моей левой ноге начинает прижиматься его коленка.
Ты сфокусировалась не на том сегменте его тела!
Отбросив навязчивые мысли, осматриваю его зев. Вроде, не красный. Пока я пытаюсь получше рассмотреть, наклонившись к нему очень близко, Ваня с характерным клацаньем закрывает рот, попытавшись укусить меня за нос.
- Эй! И это ты ещё говорил, что рыжие кусаются?
- Может, в душе я рыжий!
- Блин, Вань, ну я пытаюсь с тобой серьезно, а ты всё сводишь к шутке. Ты зачем меня взял в тур? Дурачиться?
- Чтобы ты была всегда со мной.
- Очень смешно. Прекращай, меня начинает это раздражать.
- А я не шучу. Это твои проблемы, что ты мне не веришь.
- Хватит разговаривать моими фразами! Это... раздражает ещё больше.
Мне приходит сообщение на телефон. Конечно же, это Боб.
- Мне пора. На первый взгляд всё с тобой в порядке. Не забудь покушать.
Спустившись вниз, забираю свой багаж. Олеся написала, что я поеду в общем автобусе. Сдав ключи от номера, качу чемодан к автобусу. Ко мне подбегает знакомый длинноволосый музыкант, забирает у меня чемодан и кладёт в багажный отсек.
- Спасибо, Александр.
- Как там наш пациент? Жив?
- Да, жив. Но если будет и дальше так себя вести, то это ненадолго.
- Да, он прав. В тебе есть внутренний огонь, - сквозь смех отвечает басист.
- М? – Ничего не разобрав, переспрашиваю я.
Но он уже убежал помогать другим. Какой заботливый. Он единственный, кто не обращается со мной как с пустым местом. Стало так грустно. Волна уныния напала на меня внезапно, накрыв с головой и промочив меня до нитки. Тоска проникла в каждую клеточку моего тела. Как же мне хочется сейчас быть в своей больнице, оперировать своих пациентов. Да я даже на дежурство согласна, только не вот эта вот напыщенность, лицемерие и пафос!
- Осторожно! – Кричит незнакомый голос.
Оборачиваюсь на крик и вижу, что Александр распластался на асфальте, видимо, упав со ступенек автобуса. Хватаю свою «аптечку», подбегаю к нему, сажусь рядом с ним.
- Ты как?
- Да вроде, ничего. Ай!
- Где болит?
Басист показывает на правый лучезапястный сустав. Аккуратно беру его руку. Осматриваю, но ссадин не нахожу.
- Я буду нажимать, а ты говори, где будет больно.
- Вот тут, ой-ёй-ёй!
- Всё нормально, переломов нет у тебя. Связки повредил. Кто-нибудь, принесите из отеля лёд! – Кричу я в толпу зевак группы Xolidayboy. - Приложи через какую-нибудь ткань на 15 минут. Сейчас найду бинт.
Достав из сумки эластичный бинт, кладу его руку себе на коленку и начинаю бинтовать. В это время сотрудник отеля протягивает мне лёд в пакете.
- Спасибо, - забираю его из рук девушки. - Приложи холод вот сюда. Сегодня и завтра прикладывай лёд к руке и бинтуй её, на ночь бинт снимай. Дам тебе гель, мажь руку 3 раза в день. Болит сильно?
- Терпимо.
- Если будет сильно беспокоить, найди меня, я дам тебе обезболивающее.
- Спасибо, Оль! – Сердечно говорит Александр и крайне неожиданно захватывает в свои медвежьи объятия.
Кто-то дергает меня за руку, поднимая на ноги. Оборачиваюсь и вижу Ржевского с выражением дикой ярости на лице.
- Что ты делаешь? - Басит артист.
- Он упал, повредил руку. Я ему помогала. А ты что делаешь?
- Ты мой врач, почему ты ему помогаешь?
- Ты с ума сошёл? Ты что за глупости несёшь? Как я могла стоять в стороне, если его патология ещё и по моему профилю?
- А объятия – новый метод лечения травм?
- Да ты не ревнуй, - спокойно отвечает Александр.
Ваня, вспыхнув от такой дерзости, молча переводит возмущенный взгляд с меня на басиста и обратно. Потом так же молча уходит, фыркнув напоследок.
- Я видел, что он идёт, и специально тебя обнял. Хотел кое-что проверить.
- И как?
- Всё как я и думал...
Непосредственно перед концертом решаю проведать Ржевского. Как-то насторожило меня его утреннее состояние. Стучусь в его гримёрку.
- Входите.
- Вань, ты как? – Спрашиваю я, входя в ярко освещенное помещение.
- В порядке. Иди проверь своего любимого басиста.
- Ведешь себя как ребёнок. Дай посмотрю на тебя.
Ваня сидит на стуле перед зеркалом. Я разворачиваю его к себе. Решаю поднять артисту настроение. Негоже так выходить к своим малолетним фанаткам. Встаю как утром между его колен, двумя руками поднимаю лицо к себе. Вижу непонимание в его глазах. Его красивые пухлые губы приоткрываются в удивлении. Я медленно к нему наклоняюсь и целую его в лоб.
- Температуры нет, - торжественно объявляю я и вижу, как Ваня опускает приподнятые руки.
Он что обнять меня хотел? Ха-ха! Думал, я его целовать буду!
- Ну ты и хулиганка!
Опять вздрагиваю от такого обращения. Как же это чертовски мило! Улыбаюсь ему в ответ.
- Готов сегодня зажечь?
- Теперь на все сто! Опять будешь книжку читать?
- Ты видел? - Вспыхиваю от стыда я.
- Сложно было не заметить.
- Пожалуй, сегодня я послушаю пару песен.
Опять сижу в указанном Олесей месте, на этот раз с другой стороны сцены. Вижу музыкантов, весело собирающимися в круг. И слышу, как Ваня громогласно кричит:
- Холидэээээээй!
- ХОЙ! – Дружно отвечают все остальные, опустив свои руки вниз.
Так это у них такая предконцертная традиция, получается. Понимаю! У меня вибрирует телефон.
ГВшка: «Седьмая песня. Припев.»
И это он ещё меня называет хулиганкой? И как мне дотерпеть до седьмой песни... А как не сбиться со счёта?
Как последняя дурочка, в заметках телефона пишу порядок и название песен, чтобы не пропустить его послание. От нетерпения и предвкушения вскочила со своего места, подошла максимально близко, помня элементарный закон сцены: «Если ты не видишь зрителя, зритель не видит тебя». Рядом стоит Ульяна, держа Саню на руках.
- Решила посмотреть?
- Да, стало интересно.
- Ты удивишься.
- Очень на это рассчитываю.
Ульяна хитро улыбается и уходит куда-то вглубь, унося мою маленькую единомышленницу, а я не могу оторвать глаз от сцены. Если быть точнее, то от Вани. Как он выкладывается! На каждой песне просто отдаёт всего себя зрителю. А зрители возвращают ему это в многократном размере. В какой-то момент я испугалась, что он сломает стойку для микрофона, так сильно он ей стучал об пол.
Слышу, как зал поёт в один голос «Моя хулиганка». Это что-то невероятное! Не представляю, каково это видеть и слышать со сцены. Понимаю, почему у Вани после концерта глаза горели в прошлый раз. Подача Вани и отдача зала настолько сильные, что я подпрыгиваю и подпеваю вместе со всеми «Пожары».
Поймав на себе хмурый взгляд Олеси Александровны, моментально успокаиваюсь. Считаю песни. Прошло шесть. Значит, следующая. От волнения у меня похолодели ладошки. Сцепив их вместе, пытаясь согреть друг об друга, в нетерпении переминаюсь с ноги на ногу.
Почему я так нервничаю?
- А сейчас мы исполним песню, которую давно не пели. Но это не значит, что вы её не знаете. Воронеж, будете петь со мной?
Я чуть с залом не закричала «Да!». Представляю глаза Боб, если бы я это сделала. Начинаю нервно смеяться.
Ну зачем ты так тянешь?
Вижу, как Ваня оборачивается и видит меня, трясущуюся и выглядывающую из-за кулис в нетерпении. Отвернувшись от зала, он начинает смеяться.
Он надо мной смётся?
Я моментально остыла. Что за издевательства? К моменту, когда начинается музыка, я уже не рада, что встала со своего места. И песню я не узнаю. Что-то медленное и явно не весёлое.
«Ты сто пудов моё, по губам Майот
Поцелуи — мёд, меня унесёт
И душа орёт от этого экстаза
Я просто идиот, что не забрал тебя сразу»
О Боги, если это куплет, то что же тогда в припеве?
Но потом понимаю, что это и был припев. Хотя куплеты пробирают меня до дрожи ещё больше, чем припевы. Интересно, а если бы я его не поцеловала в лоб, песня была другая?
«Мне не нужен лицемерный смех
Фальшивые крошки и мимолётный грех
Даже стадионы, самый хитовый трек
Не сравнятся с истомой, когда рядом твой силуэт»
Мурашки.
«Ты сто пудов моё, по губам Майот
Поцелуи — мёд, меня унесёт
И душа орёт от этого экстаза
Я просто идиот, что не забрал тебя сразу
Как мне тут петь? Когда тебя нет
Когда просто падаю, падаю, падаю в кому
И было бы легче мне тут умереть
Если б твоё сердце досталось другому»
Почему его песня так гладко ложится на нашу с ним ситуацию? Он как будто знал, что когда-то эта песня ему пригодится. И впишется так, что специально не придумаешь. У меня нет слов.
А мне нравится эта его игра в строчки песен!
«Ты сто пудов моё, по губам Майот
Поцелуи — мёд, меня унесёт
И душа орёт от этого экстаза
Я просто идиот, что не забрал тебя сразу» 1
1 Xolidayboy - Идиот