Глава 8. Мы не можем быть друзьями.
О-о-очень долго я писала продолжение, потому что свободного времени, к сожалению, не так много, как того хотелось бы, но работаю над продолжением так, как могу))
Спасибо всем тем, кто читает, кто действительно ждет продолжение!) Очень хотелось бы получать обратную связь :) Всегда рада новым читателям и комментариям!!)
Желаю приятного чтения!
К сожалению, мне пришлось взять внеплановый отпуск за свой счет на целую неделю. Но отпуск это был только на словах... За эту неделю я чувствовала себя, мягко говоря, прескверно, словно больна малярией. Четко наблюдалась смена периодов: от невыносимого озноба даже под двумя одеялами и тремя пледами до наступления периода жара. После спада температуры становилось легче, но насладиться мешал лишь пот, текущий по телу ручьем, словно я какой-то дырявый резервуар с жидкостью. Где был Касьян эту неделю – не знала. Временами была безмерна рада, в сердцах крича, что катись он на все четыре стороны, но в глубине души таился липкий и неприятный комок обиды, который лишний раз старалась не замечать. Но разве это возможно? Со временем этот комок начал расти, трансформируясь в совершенно безобразную и чуждую ранее печаль. Неужели я начинала тосковать по этому высокомерному чуду?
Чем больше размышляла об этом, тем чаще замечала, как болезненно сжимается сердце в груди, словно его ест неизвестное доселе ненасытное существо. Было ли подозрение на то, что у меня проблемы с сердцем? Еще как. Но после оценки ощущений стало понятно, что и причина возникновения, и вся симптоматика не похожи на известные мне патологии. Сославшись на побочную реакцию моего нынешнего состояния вялой креветки, я боле не размышляла на данную тему. Одной было трудно справляться, тем более я никогда раньше не сталкивалась с таким и, тем более, самостоятельно не лечила себя от неизвестно чего. И не было рядом того, кто подсказал бы, что мне еще сделать, чтобы не чувствовать себя так, словно на тот свет собираю чемоданы.
Примерно за четыре дня до конца моего неоплачиваемого «отпуска» услышала звонок в дверь. Первым, что мелькнуло в моей голове, было «Касьян». Но, зная его, понимала, что он даже стучаться не стал бы. Родители тоже не могли приехать, совсем недавно они звонили мне, находясь при этом дома, а не на полпути ко мне.
Медленно поднявшись с кровати, завернулась в плед, содрогаясь всем телом. Ничто не помогало согреться, приходилось лежать, свернувшись калачиком, и иногда попивать малиновый чай. Доковыляв до двери, ощущая белую пелену перед глазами, путаясь ногами в концах своеобразной накидки, открыла дверь, не раздумывая. Маньяк – а уж тем более грабитель – не стал бы так вежливо и терпеливо стоять у двери, а тем более звонить в дверной звонок. Силы стремительно покидали мое тело, глаза не могли сосредоточиться на одной точке, а зрение становилось все более нечетким, словно на глазах вуаль. Из последних сил я подняла взгляд с пола на незваного гостя. Голова кружилась, а ноги подкашивались.
— Тристан? – сказала я одними губами, чувствуя, как ноги боле не могут держать такую тяжелую ношу. Мужчина вовремя подхватил меня, не давая рухнуть на пол тяжелым камнем. – Что Вы здесь делаете? Как...?
Он прислонил к своим губам указательный палец, прося меня замолчать. В его глазах было столько теплоты, что я невольно прислонилась лбом к его груди, желая ощутить это тепло физически, тем более сейчас, когда тело прошибала мелкая дрожь. В его взгляде мелькнула нотка беспокойства. От этого я улыбнулась. Стало приятно, что кому-то все же небезразлична моя жизнь.
— Тш-ш-ш, не говорите ничего, прошу Вас, – он плавно провел кончиками пальцев от лба, по виску, по краю моей щеки, до подбородка, едва касаясь меня. Там, где он касался меня, чувствовалось разливающееся тепло. – Надеюсь, Вы простите меня за мою вольность, – мягко произнес Тристан и подхватил меня на руки, попутно спрашивая, где моя опочивальня. Бережно, словно хрустальную вазу, он уложил меня на кровать, укрывая всеми одеялами.
— Вы не должны... – начала я, но мужчина вновь приставил палец к губам.
— Не говорите, прошу Вас, обещаю ответить на все вопросы, но только после того, как Вы твердо встанете на ноги, Мира, – Тристан говорил плавно и размерено, словно пел песню, затем прикрыл глаза и поднес раскрытую ладонь к моему лбу, не касаясь его. – Пожалуйста, прикройте глаза и попытайтесь уснуть, пока я не выясню причину и не вырву ее с корнем.
Его голос убаюкивал, как ни странно, но спустя несколько минут я погрузилась в глубокий, полный упоения сон.
Что снилось мне? Ничего. Белый лист и ничего больше. Но я слышала голоса. Множество голосов, сливающихся в один протяжный и гулкий, словно церковное завывание. И песня была до боли знакома и, в то же время, донельзя чужда. Звуки сливались в длинные слова, а слова перетекали в непонятные сознанию предложения. Если по отдельности слова можно было понять, то в целом уловить суть всего произносимого, складывая в целостную картину, не удавалось. Как если бы мозг не хотел и не желал воспринимать все происходящее. Или же... Не мог. Песня становилась все громче, а завывание нагоняло тревогу. Тревога перерастала в панику. Паника же катилась в пучину безумия. Я чувствовала, как начинает плавиться мозг, как спирает дыхание, а сердце пляшет прощальный танец перед тем, как остановиться в нескончаемом отдыхе. И тут я пожелала проснуться. Я действительно желала этого всем сердцем, все мысли были заняты лишь этим. Стараясь не слышать боле жуткую мелодию, концентрировалась на своем желании. Открыть глаза – это же так просто, ведь так?
Не уверена, что именно дало сил, но я смогла заставить умолкнуть пробирающую до мурашек песнь. Но это было лишь еще одно затишье перед бурей...
Я открыла глаза и смогла вздохнуть полной грудью, словно до этого не дышала вовсе. Не ощущала ни озноба, ни жара, был лишь липкий от кошмара пот. В это же время передо мной предстали двое. Тристан, который держал руку над моей головой, стоял в замешательстве, неотрывно смотря на своего брата. Касьян же буравил того ненавистным взглядом, удерживая егоза запястье, словно пытаясь отодвинуть его руку от меня.
— Не смей даже пальцем ее тронуть, – прошипел Касьян в лицо брату, – возвращайся обратно к отцу вновь подчищать за ним последствия его грязных делишек.
Тристан ни на секунду не шелохнулся. Его лицо выражало спокойствие и непринужденность. Спустя некоторое время он улыбнулся и посмотрел на меня.
— Прости, брат мой, – он продолжал смотреть в мои глаза, словно разговаривал со мной, а не Касьяном, – но теперь я отсюда никуда не уйду. У меня появилась еще одна веская причина, чтобы остаться...