Тень над Городом Яблок.
1990 год. Холодный, пыльный воздух стоял над промзоной Алма-Аты. Это было время, когда слово «маньяк» звучало наравне с «перестройка», а трупы становились частью ежедневной сводки.
Следователь Аскарова Зарина Нурлановна сидела за столом в прокуренном кабинете отдела. Она была единственной женщиной в управлении, которая вела дела, не входящие в компетенцию нормального человеческого разума.
Ей едва исполнилось двадцать лет, но ее взгляд, сосредоточенный и холодный, был взглядом человека, который видел слишком много человеческой тьмы.
Зарина была ведущим специалистом по самым сложным, самым жестоким делам — тем, где почерк убийцы был похож на рисунок больного разума.
Рядом, обеспечивая периметр и документируя улики, работали двое: оперативник Шалкар и судмедэксперт Думан.
Обычно Думан — это душа компании, человек с искренней, заразительной улыбкой, умеющий разрядить обстановку анекдотом.
Шалкар — хохмач, любитель подколоть любого. Но сейчас они были просто частью механизма, настроенного на поиск убийц.
Перед ней лежали пять дел. Все жертвы — молодые девушки, приехавшие на вокзал. Все были найдены в горах за городом: обобранные, изнасилованные и сожженные до неузнаваемости.
— Нашли улики по пятой жертве, — Алихан, судебный медик и лучший патологоанатом в городе, зашёл в кабинет троих следователей, сдвинув на лоб свои очки. В обычной жизни Алихан был мастером анекдотов, но сейчас его лицо было сосредоточенным, почти мрачным, — Мы нашли осколки ожерелья. Золото 583-й пробы, советский штамп. Но не на месте преступления, а в ларьке скупщика. Идентифицирован как недавно проданный.
Рядом с Думаном стоял оперативник Шалкар. Он был шире в плечах, чем дверной проем, и обладал самой открытой улыбкой, которую только можно было встретить. Но улыбки не было. Шалкар был молчалив и напряжен, его взгляд не отрывался от доски с фотографиями жертв. Между ним и Зариной была не просто рабочая связь, а высказанное обещание: они поженятся, когда поймают всех. Не просто этого маньяка, а всех, кто превращал их город в кладбище. Это был их «Красный Контракт».
— «Таксисты», — тихо сказала Зарина, обводя красным маркером схему их передвижений. — Мы знали, что их двое. Теперь знаем, как они работают. Водитель подсаживает жертву с вокзала. Где-то на трассе он берет «попутчика» — второго. Второй садится сзади.
— И пока водитель отвлекает болтовней, второй накидывает петлю или давит горло, — закончил Шалкар, сжав кулаки. — Жертва на переднем сиденье не успевает понять, что происходит сзади. Это расчетливо и быстро.
— Но их самое слабое звено, — продолжила Зарина, постучав по отчету о скупке, — это мотив. Украшения. Думан, что ты выяснил об этом скупщике?
— Скупщик показал на водителя. Молодой парень, постоянный клиент, всегда чистый и вежливый. Деньги он брал, но не на выпивку. Он на все вырученные деньги покупал подарки, — Думан сглотнул, — А украшения он дарит матери. Она не знает. Радуется, какой у нее заботливый сын.
Тишина в кабинете стала удушающей. Убийство ради подарка для матери. Это не просто безумие, это гротеск, который мог породить только этот год.
— Значит, мы имеем двух ублюдков, одного из которых дома ждет любящая мать и новое золотое кольцо, — голос Зарины стал низким. Она подняла глаза на Шалкара. — Мы не можем ждать, пока он выйдет на новую смену. С каждым днём жертв всё больше и больше.
Шалкар шагнул вперед, его серьезность на работе всегда сменялась абсолютной преданностью ей.
— Значит, втроём едем на вокзал. Будем дежурить на старой «Копейке». Мы не знаем, как выглядит «рабочая» машина таксиста, и во сколько именно они выходят на охоту.
Зарина покачала головой, откладывая маркер. Она подошла к доске и посмотрела на фотографии жертв — на их наивные, полные надежды лица.
— Нет. Мы не будем его ждать. Мы вызовем его.
Двое парней уставились на нее.
— Что ты имеешь в виду?
Зарина медленно повернулась, и в ее глазах снова блеснула та самая бирюзовая сталь, которую Шалкар так любил и так боялся.
— Мы знаем их почерк. Они ищут одиноких, молодых приезжих девушек с вокзала, которые едут в дальний поселок. Я… я идеально подхожу под описание жертвы.
Шалкар сделал шаг назад, будто его ударили. Думан замер с карандашом в руке.
— Ты с ума сошла, Нурлановна? — это был Думан. В его голосе не было и следа обычной иронии.
— Никаких «Нурлановна», — отрезала Зарина. — Я беру сумку, наряжаюсь в наивную, испуганную провинциалку. Сажусь на вокзале, прошу такси до «Аксайского разъезда» или любого дальнего села. Это их маршрут. Если они работают сегодня, они меня возьмут.
Шалкар взорвался. Он подошел к столу и ударил кулаком по дереву, заставив чашки зазвенеть.
— Категорически нет! Ты слышишь меня, Зарина? Категорически! Мы не будем рисковать тобой. Ты не пойдешь на этот риск! Мы найдем другие методы!
Его гнев был абсолютным. Он любил ее, и эта любовь была той самой линией, которую он не позволял переступать даже работе. В его представлении, их «Красный Контракт» должен был закончиться свадьбой, а не её убийством в горах.
— Другие методы — это еще один труп, Шалкар! — Зарина не дрогнула, глядя прямо в его разъяренные глаза. — Я буду приманкой. Ты и Думан будете следовать за мной, используя все наши навыки. Я дам вам минуту после того, как в машину сядет второй. У меня будет табельный пистолет под платьем. Я его прикрою.
Думан, бледный, попытался вставить слово:
— Зарина, они работают вдвоем, они быстры. А если они увезут тебя слишком далеко от трассы, или...
— Или мы потеряем еще одну девочку, Думан, — Зарина оборвала его. Она повернулась к Шалкару, смягчая тон, — Если мы хотим их поймать до того, как они снова зальют бензином чью-то жизнь, нам нужно пойти на этот риск. Ты знаешь это. Ты веришь мне?
Шалкар медленно отступил. Он смотрел на нее, и гнев уступил место мучительной решимости. Он видел в ней свою будущую жену, а она видела себя всего лишь орудием правосудия.
— Если ты не выйдешь из этой машины живой, Зарина... — начал он с трудом.
— Выйду, — твердо пообещала она. — Я обязана. Нам еще нужно пожениться.
Шалкар тяжело вздохнул. Он знал, что спорить бесполезно. В глубине души он признавал, что это, возможно, их единственный шанс.
— Хорошо. Ты — приманка, — проговорил он, будто это было самое тяжелое решение в его жизни. — Но я буду ехать так близко, что смогу видеть, как у них шевелятся усы. Если что-то пойдет не так, Думан, мы их заблокируем и вытащим ее, даже если нам придется пристрелить обоих прямо в машине.
Думан, кивнув, вышел из кабинета, чтобы закончить рабочую смену, и с завтрашнего дня начать операцию, оставил их вдвоём.
Ночь опустилась на Алма-Ату, и в кабинете стало тихо, лишь одинокая настольная лампа освещала доску с жуткими фотографиями. Зарина начала собирать свои вещи — табельный пистолет, ключи.
Шалкар смотрел на нее, и его образ сосредоточенного оперативника рухнул. В нем остался только мужчина, который боялся потерять свое будущее.
Он медленно подошел к ней. Не говоря ни слова, он обхватил Зарину широкими руками. Это было не объятие на прощание перед сменой. Он обнимал ее, вдыхая запах ее волос, так, словно запоминал ее навсегда. Его руки сжимали ее так крепко, что это было на грани боли.
— Зарина, — прошептал он ей в волосы. — Если ты сейчас передумаешь, я пойму. Мы придумаем что-то еще. Я не могу...
— Не надо, Шалкар, — ее голос был приглушен его пиджаком. — Пожалуйста. Не сейчас.
Она знала, как он напуган. Знала, что для него этот «Красный Контракт» всегда был игрой, которая закончится счастливым финалом. Но завтрашнее утро может стать последней главой.