Звуки аромата вишни и бергамота

Трясущимися руками Вероника почти бесшумно открыла дверь палаты и сделала пару шагов навстречу одновременно и страху, и безусловной любви. Бабушка для неё близкий человек, она часто помогала с домашней работой, забирала с танцев и кормила самой вкусной едой. Они вместе ходили в парк в детстве и долго гуляли с пёсиком подруги бабушки. Когда внучка стала старше, они ходили в кино, на выставки, на балет и в театр. До переезда от родителей Ника всегда считала, что у неё два дома: родительский и бабушки.

Шаг. Ещё один. Девушка вкладывает свою холодную руку в её ладонь, сухую и больше обычного дряблую, бледную кожу.

— Никуля, заинька, ближе, — приподнимая слабые пальчики, показывает слегка, хрипя, Татьяна Фёдоровна.

— Да, бабушка, что? — немного резко наклоняется блондинка.

— Я тебя люблю, заинька, я знаю, что мне недолго осталось, — по щеке женщины скатывается одинокая слеза, она прикладывает огромное количество сил, чтобы связывать предложения. — Всегда выбирай себя и слушай себя, поняла?

— Да, бабуль, и я тебя очень люблю, — кивает девушка, а её белые волосы, слегка потрёпанные, спадают по плечам. По щекам солёные дорожки не останавливаются ни на секунду.

— Ты за себя постоять сможешь, но муж твой, если будет, тебя, — закашлявшись, продолжает бледная женщина, — тебя защищать и любить должен. Жаль, что с мальчиком твоим не познакомилась.

— Бабуль, спасибо тебе, ты мой самый родной и близкий человек, я тебя люблю, — всхлипывая, пытается чётко проговорить Вероника своей бабушке.

— Обними меня, — обессиленно шепчет старушка, а всего несколько дней назад она была наполнена жизненной энергией.

Вероника аккуратно обнимает бабушку, стараясь не задеть капельницы и непонятные ей аппараты. Она прижимается насколько это возможно, от редких вздохов бабушки идут мурашки по всему телу. Девушка целует бабушку во впалую щёчку. Дыхание Татьяны Фёдоровны участилось, грудь вздымается более интенсивно, она до боли впилась ногтями в спину внучки, но через секунду её хватка ослабла, а руки упали, как будто в замедлении, на больничную кровать.

Следующие несколько дней как в тумане: рядом мама, папа, Дина и Ник. Он не мог дописаться, и в первый же день, когда дозвонился, узнал у Дины адрес и приехал, как только Вероника оказалась дома у родителей.

Он лежал рядом несколько часов молча и просто обнимал, переодел, отпаивал чаем с мятой, который принесла экономка. Ника отвернулась и заплакала. Киса аккуратно поглаживал спину, придвинувшись плотнее. Выплакав всё, что есть, Вероника заснула, а шатен накрыл одеялом и, поцеловав, уснул рядом.

На следующий день мама попросила поехать с ней, чтобы они вместе выбрали всё, что требовалось для похорон.

— Ника, хочешь, я вас отвезу? Я на машине, посижу в машине, если что, позовёшь?

— Я не знаю, а тебе это удобно? — рассеяно проговорила девушка.

— Я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть я, конечно, удобно, — уверенно произнёс парень и поцеловал в ключицу.

— Хорошо, я в душ, и едем.

После душа и небольшого количества косметики девушка выглядела свежее, но красные глаза выдали подавленное состояние и несколько часов слёз.

Бабуль, и я тебя очень люблю, — кивает девушка, а её белые волосы, слегка потрёпанные, спадают по плечам, по щекам солёные дорожки не останавливаются ни на секунду.

— Ты за себя постоять сможешь, но муж твой, если будет, тебя, — закашлявшись, продолжает бледная женщина, — тебя защищать и любить должен. Жаль, что с мальчиком твоим не познакомилась.

— Бабуль, спасибо тебе, ты мой самый родной и близкий человек, я тебя люблю, — всхлипывая, пытается чётко проговорить Вероника своей бабушке.

— Обними меня, — обессиленно шепчет старушка, а всего несколько дней назад она была наполнена жизненной энергией.

Вероника аккуратно обнимает бабушку, стараясь не задеть капельницы и непонятные ей аппараты. Она прижимается насколько это возможно, от редких вздохов бабушки идут мурашки по всему телу. Девушка целует бабушку во впалую щёчку. Дыхание Татьяны Фёдоровны участилось, грудь вздымается более интенсивно, она до боли впилась ногтями в спину внучки, но через секунду её хватка ослабла, а руки упали, как будто в замедлении, на больничную кровать.

Следующие несколько дней как в тумане: рядом мама, папа, Дина и Ник. Он не мог дописаться, и в первый же день, когда дозвонился, узнал у Дины адрес и приехал, как только Вероника оказалась дома у родителей.

Он лежал рядом несколько часов молча и просто обнимал, переодел, отпаивал чаем с мятой, который принесла экономка. Ника отвернулась и заплакала. Киса аккуратно поглаживал спину, придвинувшись плотнее. Выплакав всё, что есть, Вероника заснула, а шатен накрыл одеялом и, поцеловав, уснул рядом.

На следующий день мама попросила поехать с ней, чтобы они вместе выбрали всё, что требовалось для похорон.

— Ника, хочешь, я вас отвезу? Я на машине, посижу в машине, если что, позовёшь?

— Я не знаю, а тебе это удобно? — рассеяно проговорила девушка.

— Я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть я, конечно, удобно, — уверенно произнёс парень и поцеловал в ключицу.

— Хорошо, я в душ, и едем.

После душа и небольшого количества косметики девушка выглядела свежее, но красные глаза выдавали подавленное состояние и несколько часов слёз.

Я удивлён, что Ольга Максимовна и Вероника, ещё вчера не выходившие из комнат и еле живые, сейчас нашли силы одеться стильно и немного накраситься. Наверняка из-за статуса отца им приходится надевать маску. Родителям Вероники, хоть и было совершенно не до меня, мы перекинулись парой фраз, и они показались мне вполне милыми и уютными.

Следующий день похорон был сложен и для меня, и для родителей. Никита оставался со мной, отменив репетиции с ребятами, Дина уезжала на сутки, а на утро вернулась. Они накормили меня, почти запихнув еду, ведь аппетита не было. Киса сказал, что я не ела уже сутки, помню только чай и успокоительные. Мне даже стыдно, что я нахамила им, когда они с Диной кормили.

Процессия шла как будто медленно, я фокусировала внимание на деталях, что помогало отвлечься ровно до того момента, пока в прощальный зал не внесли изысканный дубовый гроб итальянского производства, изнутри обитый бархатом цвета слоновой кости и покрытый матовым лаком, подчеркивающим цвет тёмного дерева. Большой букет из 40 белых гортензий начал выпадать из рук, но Киса обнял меня и придержал его или меня, слёзы начали обжигать щёки, всхлипывая, я припала к его груди. Это последнее, что я помню, дальше лишь отрывки воспоминаний, как яркие быстрые вспышки фотокамер.

Спустя две недели я впервые вышла из дома Ника. Он предложил немного прогуляться по его району. Сразу после похорон он предложил пожить у него, списывая на смену обстановки, которая действительно была необходима. Когда он уходил на работу, я заваривала зелёный чай с мятой и ещё чем-то, делала кальян и сидела на балконе, смотрела с 13 этажа на город и старалась выдержать войну мыслей, иногда засыпая на пуфике, набитом поролоном, иногда перечитывая переписку и плача, если хватало на это жидкости.

Сегодня, благодаря нескольким сессиям с психологом, я собралась.

— Зайка, я рад, что ты пошла со мной, может, какао или горячий шоколад?

— Да, давай, почему-то дико хочу есть.

— Отлично, тогда пошли в ближайшее кафе, — слегка улыбнулся парень.

— Может, в Мак, хочу туда.

— Давай, только идти минут 20. Такси?

— Нет, прогуляемся, на свежем воздухе и вправду лучше, — глубоко вдохнула морозный ноябрьский воздух в лёгкие.

— Может, и сейчас не время, но я его никогда не подберу, постой, пожалуйста, — слегка потянул парень за руку, и по инерции девушку повернуло к парню.