Ирония праведности
Оисин ластилась к Весняку в человеческом обличии, пожевывая его перья в волосах, дергала его за пушистые брови, а он, перемещая гетерохромные глаза по лицу своей хозяйки, пытался понять, что же она собирается делать дальше.
Ее лицо выражало глубокую задумчивость, она пыталась вспомнить, где в последний раз встречалась с давним другом или как его вообще найти, и не придумав ничего лучше, по старой памяти позвала анчутку, зная, что Чернобог не оставил бы ее одну.
Беспятый осторожно вылез из ведра с водой, который Весняк принес для полива ростка, чуть раньше он решил прервать ее ненадолго и разжег костер немножко поодаль, чтобы согреться.
Оисин оторвалась от воробья и пристально вгляделась в плоскую морду черноглазой нечисти, показала ей язык и вернулась к приятному занятию. Женщина с интересом склонилась над ним, в свете огня он казался ей антропоморфной лопатницей с волосами-водорослями, скрученными в подобие кос.
Анчутка протянул перепончатые лапы к женщине, и та взяла его на руки.
- Что ты хочешь, человек? – рассматривая лицо, шею и плечи, поинтересовался представший когда-то в облике мертвого юноши. – Ты выглядишь лучше, человек. Молодец.
- Я хочу, чтобы ты передал весточку Чернобогу, сделаешь это для меня?
- Сделаю. Взамен накорми меня, человек. – не успел он сказать, чем хочет полакомиться, как гостья на чужих землям посмотрела на него, хитро сощурив глаза и отметила:
- Тебя хорошо кормят братья. – и ткнула его в подобие щеки. – Ты выглядишь толстым и вкусным, а мой маленький оберег как раз разжег костер. Хочешь в суп? - послышалось громкое сглатывание набежавшей слюны, имитирующее возросший аппетит у женщины, анчутка же просто моргнул.
- Зря пугаешь, человек. Я сказал, сделаю. – хватая ее за щеки и стискивая в мокрых лапах лицо, пахнущих тиной, ответил беспятый и перебрался к ней на голову. – И они не так часто меня угощают. Что передать?
- Прости, характер смертью не отнять, а вот память на смирение пока не вернулась. – пожала плечами женщина и пошла в дом. - Я хочу помощи в поиске друга. Мне нужна ищейка, но не по запаху, а по следам. – пересекая быстрым шагом зал с зажжённым камином, пояснила новая хозяйка дома и свернула в столовую, чтобы угостить анчутку щами прямо из кастрюли. – Ты был тут раньше, так? В каких вы были отношениях с Ведьмой?
- Смышленая. Я помогал ей по дому после потери потомства, человек. – бросил он и продолжил уплетать суп в облике мертвого юноши.
- Мне даже нравится, как часто ты говоришь про меня «человек», приятное напоминание о моей природе. – с усмешкой наблюдая за довольными прихлебами, призналась она.
Закончив трапезу, они вернулись к ведру: Оисин и Весняка облепили сестры, костер почти потух, а за домом уже назревал солнечный цветок. Женщина зевнула, оберег последовал ее примеру и обернулся воробьем, чтобы отдохнуть в волосах баобхан сит, в тепле от живого тела и запахе родного леса.
- Что будешь делать? – сияя улыбкой и поглаживая щечки оберега, пропела нечисть.
Анчутка не услышал ответа, он уже обратился и, прыгнув в ведро, исчез в воде без капли всплеска и расходящихся волн.
- Я найду одного из своих. Мы встретимся в этой или следующей моей жизни, только оставь мне памятную вещичку, чтобы найти тебя. И если понадобится помощь – вот. – женщина взяла руку баобхан сит в свои и вложила в ладонь льняной мешочек, полный фаланг лисы и перьев ворон. – Знаешь, как пользоваться?
Оисин приложила мешок к носу и с шумом вдохнула его запах, поразмыслила и закивала.
- Приживалки. – цокнув копытами в полупрыжке и издав игривый вопль, нечисть повесила его себе на руку и затянула тесемки, зафиксировав их в узле.
- Она спрятала их, пока была жива. – тихо проговорила гостья Чернобога, имея ввиду скелет ребенка из ящика.
Оисин поняла. Ее цепкие умелые пальцы коснулись плеч новой подруги, притянули к себе поближе в горячие объятья. Сестры так же подошли попрощаться, а закончив, увели Оисин в сторону леса. Весняк вовремя спохватился и перелетел с головы баобхан сит за пазуху туники хозяйки.
Женщина без имени прошлась по залу и решила заночевать в кресле перед камином с догорающими потрескивающими поленьями, обложившись подушками и одеялами с комнаты на втором этаже. В полудреме, она почувствовала тяжесть в районе ног и холодный нос на мохнатой морде, утыкающийся в полураскрытую ладонь. В ответ гостья Чернобога повернулась к зверю и уткнулась ему в брюхо, опасаясь, что солнце разбудит их раньше обеда.
Чего не случилось.
В тишине полудня и в объятьях подарка от отца всея нечисти женщина с трудом разлепила глаза и отодвинулась от живой грелки максимально далеко. Все это время на нее смотрели два горящих зеленых глаза.
- Каждый раз поражаюсь, насколько ты жив для мертвого, дружок. Твоя шерсть стала такой мягкой, проплешин больше нет, госпожа тебя хорошо кормит. Думаю, если отправимся сейчас, успеем к нему на завтрак, так?
Потрепав Гелерта за ухом и положив глубоко уснувший комочек перьев себе во внутренний карман туники, она запрыгнула на гигантского пса из валлийских сказок с надеждой на то, что друг так же не будет против пустить ее к себе помыться. Весняк же в ужасе круглил глаза, когда проснулся от молниеносных прыжков по домам. Скребя черепицей, мощные лапы загребали свистящий ветер и неслись по крышам домов, нередко меняя их на ветки сочных деревьев.
- Ватикан?! – рассмеялась во весь голос любимица Чернобога и Белобога, а когда Гелерт пружинисто приземлился у боковой стенки серой пристройки, дабы не привлекать к ней ненужного внимания, женщина оценила всю иронию ситуации и спрыгнула, не забыв зарыться в шею зверя и поцеловать ее несколько раз в знак благодарности.
Пес завилял хвостом и растворился в воздухе, убегая к хозяйке по путям потусторонним, невидимым для глаза живых.
Обойдя нартекс, женщина заметила аккуратные колоколенки по бокам входа в храм, будто ждущие её прибытия. В подтверждение встрепенулся карильон и принялся исполнять незамысловатую мелодию, приглашая зайти исповедаться. Совсем не ощущая себя человеком в этот праздный момент, полунечисть заметила, подойдя поближе к основному зданию, как угрожающе на нее смотрел длинный строгий шпиль.
Собравшись с мыслями и сделав самый невинный вид, она прошлась до массивных дверей, приоткрытых для всех желающих.
Медленно пройдя вдоль рядов скамей, к некоторым из которых были прикреплены генуфлектории, жертва проклятья углядела за первым рядом знакомый затылок вьющихся темно-каштановых волос. Мужчина поднял голову навстречу шепнувшей ему нечто прихожанке, кивнул и ушёл с ней в исповедальню, одну из четырёх с левого боку от апсиды, украшенной аккуратными шпилями вокруг.
Решив скоротать время, гостья храма прошла один круг по деамбулаторию, с любопытством разглядывая средокрестие, через которое лился солнечный свет. Увенчанное куполом сочленение нефа и трансепта оканчивалось снаружи тем самым шпилем, который выглядел неприветливо и для Весняка, на что он недовольно чирикнул, привлекая короткий миг внимания прихожан.
Вдоволь размяв затекшие шею и ноги после сна в кресле и поездки на звере, женщина вернулась на скамью, ожидая старого друга.
Спустя несколько минут дверь тихо скрипнула, выпуская две фигуры. Их взгляды встретились, и оба не смогли сдержать улыбки. Он скромной и полной щемящего тепла, она широкой и разрывающейся счастьем.
Сошедший с полотна Мауриция Готтлиба, сохранившего секрет натуры через обозначение картины автопортретом, с неизменной золотой серьгой, служитель церкви сел рядом, одернув черную мантию и, не поворачивая головы почти шепотом спросил, частично перейдя на язык нечисти:
- Покормить тебя завтраком, ?
На что женщина еле заметно кивнула и добавила:
- Мне бы еще в душ. - и почесала затылок, нащупывая несколько шишек с гноем.
Все же, человеческое тело стоило мыть чаще, но теплая вода в доме Ведьмы - редкое явление, да и гостья храма давно привыкла к суровым условиям, где поддержание гигиены - роскошь, не такая, чтоб о её отсутствии жалели, но всё же.
Мужчина коротко кивнул и ушёл в помещение за алтарём, в комнатку, где хранились личные вещи и коробка с потеряшками. Пробравшись через стулья, обитые красной истрепавшейся тканью, открыл вполне современный шкафчик, щелкнув замком, и достал связку ключей, черную поясную сумку и кошелек.
Поразмыслив, сорвал с дверцы карту города с двумя десятками отметок, где можно сытно и вкусно поесть и запихнул ее к остальному на видное место.
Да, к нему и правда подходили эпитеты: «высокий», «узкий в талиях и бедрах», «прямые острые плечи», «выраженные скулы», что удивительно, ведь поесть он любил порой за пятерых.
Сам служитель в такие моменты отмахивался простой мыслью о том, что это просто побочный продукт его проклятья и ел дальше, не замечая любопытных взглядов персонала и посетителей.
Вернувшись, старый приятель протянул гостье поясную сумку и отправил ту гулять по городу, а потом подремать в его маленькой квартирке до возвращения хозяина.
- Надо поговорить перед уходом. - бросила она и потянула его за рукав плотно прилегающей мантии.
Затолкав его в узкий отсек исповедальни, она захлопнула дверь и повернулась к недовольно-насмешливому лицу друга.
- Ты же видела, как это делается. - с укором заметил он.
- А. - опять этот остекленелый взгляд, по которому ничего не понятно. - Ну, да.
Гостья зашла в соседнюю кабинку и закрыла за собой дверь, села и решила взять перерыв на мысли, служитель ждал.
- Агасфер, я нашла один из приютов, о котором ты рассказывал. - осторожно начала женщина и всмотрелась в еле различимые черты друга за сетчатой тканью между ними. - Там все не так плохо, и они никак не связаны с Плексусом.
— Значит, просто приют? - прошептал ей Агасфер и приложил загнутый в пиратский крюк палец к губам.
- Там иногда происходят эксцессы, но их поддерживает благотворительная организация, которую, конечно, интересуют деньги, но не настолько, чтобы они лезли в петлю.
- Они отпускают их добровольно?
- Определенно. Никаких разборов на органы, никаких нелепых смертей. И охрана там хорошая. Я смогла вытащить оттуда только одного ребёнка, и то, потому что она была уже мертва. Нашла её, спрятанную в ящике десятки лет назад.
- Что ещё? - о, она не любила этот тон, чувствуя себя подчинённой перед начальником, но продолжила, проглотив подступающую желчь:
- Твоё проклятье не Бе...
- Не начинай. - прервал он, но она сказала "умолкни" таким тоном, что дальше могли бы последовать пытки.
Он тоже не любил её этот тон, словно, он муха, которую она держит за крылья и дрессирует на трюки. Не подчинишься - раздавит.
- Твоё проклятье не Бессмертие. Оно называется Проклятье Слова. - женщина отвернулась и уставилась на узкую дверь, глубоко нахмурившись. - Ты мог бы снять с себя проклятье, просто попросив его. Он бы сказал «привет» и, если настроение достаточно одухотворенное, не стал бы выставлять иных условий. - закончила она и потерла двумя пальцами переносицу в попытке разгладить морщинки и перестать чувствовать себя неудачницей.
- Что ты сейчас чувствуешь? Если вообще что-то чу...
- Досаду. - перебила она.
Он вздохнул, но продолжил расспросы:
- И почему же?
- Потому что ты можешь, а я нет.
- И тебе досадно, что я этим не пользуюсь. - закончил за неё Агасфер. – «До тех пор, пока не поприветствую тебя вновь, ты будешь вечно идти, и не будет тебе ни покоя, ни смерти». Никаких «а вот когда да, тогда будет тебе и смерть, и покой». – не удержав яд в глотке, плюнул им через слова. - Он не закончил Проклятье и может выставить любое условие. Я часто хочу много пить, много есть, много спать. С годами привыкаешь владеть собой таким. Я только свыкся и не хочу ничего менять, ведь может быть хуже.
- А может не быть. - с надеждой и радостью в голосе подытожила подруга Агасфера и ободрительно улыбнулась ему, но он не оценил её энтузиазма, лишь покачал головой.
- Вечная жизнь - прекрасный подарок, а как надоест, приду или за новым мучением, или за успокоением. Тогда я буду готов, а пока хочу помочь тебе. - столь же тепло, как недавно, улыбнулся ей Агасфер и прошептал напоследок, прислонившись к ткани лбом. - Я смог найти открытые коридоры богов старого света, по ним можно пробраться в Ватиканскую библиотеку. Закрытые секции. - игриво добавил он и услышал в ответ, как урчит её живот. - Всё. Иди.
Они распрощались, смерив друг друга предвкушающими взглядами, и разошлись.
В пять вечера раздался колокольный звон, и Агасфер чинно покинул свой пост, не скрывая удовольствия, когда перебирал между пальцев мелкие пуговки. Выскочив через задний ход в одной футболке и штанах свободного кроя с высокой талией, нацепил солнцезащитные очки и проскользнул через поминальную службу.
Выйдя с территории католического комплекса, завернул за ближайший угол и исчез в нечестивом коридоре.
Его старая подруга в момент, когда он подходил к разрыву между путями аккурат ее столика в кафе, уплетала сэндвич с яйцами, грибами и сырным соусом. Агасфер уже хотел напугать ее, но она, не оборачиваясь и прожевав, указала пальцем себе за спину, и Весняк выглянул, чтобы выразить недовольство грозным чириканьем. Видимо, он делал это не первый раз, потому никто не обратив внимание.
- Ты прав, подавиться от испуга – забавная смерть. – с усмешкой подметила женщина и дождалась, пока Агасфер сядет, вытерла руку влажными салфетками и хорошенько ущипнула его за нос. – Сколько ты здесь? В этом городе, в этой должности?
- Лет 40, возможно. – делая жест рукой пробегающему официанту. – О чем думаешь? Минутку, insalata di mare, pasta ai gamberi, caraffa da un litro di mojito e due dessert con meringa e mousse al mango. Grazie! – без запинки отрапортовал он подошедшему и вновь повернулся к подруге.
- Я думаю, ты привел хвост. – беззлобно ответила женщина и проследила взглядом за официантом. – Плексус с тобой случаем не связывался, а?
- Конечно, они предоставили мне поддельный паспорт и прочие документы, выделили квартирку. Ты загулялась. Зашла в семь с лишком утра, а сейчас уже почти шесть вечера.
- Да? – рассеянно бросили в ответ и откусили большой кусок от сэндвича.
Тихая музыка перебивалась разговорами посетителей, официантки и официанты забирали на мойку подносы, полные пустой посуды и использованных салфеток, ближе к выходу стоял столик, к которому подбежал щуплый юноша, чтобы уладить неприятный инцидент с блюдами, в общем, все выглядели так непринужденно и естественно. Еще и компания из трех человек внезапно разразилась смехом и гомоном, через несколько минут вернувшись к увлеченным беседам, кажется, о глупом случае в музее и о конных поездках за городом.
Гостья все равно не могла расслабиться, она знала, Плексус ищет ее, и сама она сейчас буквально у них на ладони, проклятая душа долго гуляла по городу, играясь с преследователями, но к вечеру сие занятие наскучило, а желудок вновь беспощадно заурчал. Увы, пришлось зайти и подождать беспечного Агасфера.
- Опять они хотят поговорить об этом, какая глупость. – как можно громче огласила вердикт своих мыслей женщина, на что человек в очках, притаившийся за кипарисом у входа в кафе, вышел из укрытия, решившись присесть рядом.
- Здравствуй. – то был коренастый мужчина с большими рыжими усами и добрыми синими глазами.
Поправляя очки и ожидая ответа, он с нескрываемым интересом рассматривал женщину напротив.
Оба прищурились, Агасфер в лучших традициях пенспиннинга невзначай взял нож, облокотился на диванчик и демонстративно закрутил столовый прибор на большом пальце, явно намекая, что, если незнакомец дернется, нож так же невзначай окажется у него в глазнице или гортани.
Незнакомец понял, что отвечать ему не планируют, кашлянул и продолжил говорить, теперь уже бросая короткие быстрые взгляды то на воробья, то на нож:
- Молодая ветвь Сплетения Проклятий желает позаботиться о тебе. Мы не можем помочь с твоей... - он ненадолго замялся, тщательно подбирая слова на языке нечисти, - основной целью, но ты можешь рассчитывать на кров и деньги на еду.
Женщина улыбнулась, да так, что мужчина поежился, все же, он слышал о ней достаточно, чтобы бояться.
- Какая же у меня цель? – в ровном голосе промелькнул образ невинной овечки, пощипывающей травку на солнечном лугу, но ее глаза слишком внимательно следили за каждым мускулом на его лице.
Мужчина открыл было рот, но на стол принесли салат и кувшин с двумя бокалами, официантка ойкнула и сказала, что обязательно принесет еще один, и быстро убежала, чтобы ее еще с чем не дернули. Он промычал что-то себе под нос и ответил:
- Ты заботишься о сиротах, отправляешь анонимные пожертвования в фонды изучения онкобольных. Ты добра к людям, цель очевидная и благородная. – и вновь ее глаза остекленели, от чего оба ее спутника вздрогнули, просто Агасфер гораздо незаметнее.
- Верно. – улыбка-ужимка тронула ее губы. – Но я хочу остаться в стороне от человеческих дрязг и мне неприятно, когда на меня хотят накинуть поводок. – более дружелюбно пояснила проклятая душа и подцепила вилкой кусочек креветки в манговом соусе. – Если Молодая ветвь хочет мне добра, так уж и быть, пусть оставит свои контакты, и, если мне что-то потребуется – я свяжусь. – и укусила вилку до середины, мгновенно проглатывая содержимое.
На том и порешили: связной дал визитку, жалостливо оглядел напоследок женщину и пожал их руки, сжав у каждого и погладив в жесте сочувствия к их судьбе. Доев и оплатив счет, давние друзья еще немного поговорили и решили выйти прогуляться.
Удовлетворительно хлопая себя по животу, Агасфер взял подругу под руку и завел на территорию маленького парка с качелями и фонтаном.
«Интересный образ ты составила о себе, הפרח העדין שלי. В какую игру ты играешь?» - гадал мужчина, перебирая листочки с ровного куста сзади лавки и нависая над миниатюрной фигурой.
- Как насчет романтического свидания поздно ночью? – уставшая после долгих блужданий, женщина плюхнулась на скамейку, и та издала недовольный протяжный скрип.
Мужчина согнулся над ней, глаза в глаза, серьезный взгляд против пустого, с всплесками сомнения, распрямил плечи. Агасфер вздохнул, понимая, что может полагаться только на ее благодушие и веру в собственные силы справиться с бурей, следующей за ней по пятам.
Он присел на корточки перед подругой, всмотрелся в совсем новые черты лица, но схожие в неизменном синдроме Ваарденбурга и потянулся губами к ее уху, не желая разрушать ее манипуляции с неизвестными мотивами и целями, но делясь своим мнением на этот счет:
- Что бы ты там не придумала, не играй моей судьбой. - и отстранился, напоследок мазнув ими по щеке.
Агасфер сел рядом. Женщина проследила, как фигуры за углом и на лавочке у фонтана почти синхронно встали и пошли в одну сторону.
«Шпионы доморощенные. Хотя, хорошо, что Молодая ветвь любит поиграть в игры. Может, расслабились из-за стабильности в их делах, может, просто новое поколение почувствовало себя чем-то более важным, чем оно есть» - с внутренней усмешкой раздумывала проклятая душа.
Выждав еще несколько минут, она решилась на некоторое объяснение:
- Прости. Сначала я не светилась нигде, несколько жизней просто существовала, перебирая годы, словно пряди, но они всё равно как-то вышли на меня. Хоть перерождение и меняет незначительные черты моего лица и телосложения, чувствую себя в клетке.
Агасфер знал, что не понимал ее до конца, ему не требовалось каждый раз выстраивать свою жизнь заново, общаться с людьми и терять их, словно песчинки из разбитых часов: если пытаешься удержать, обязательно сминаешь в руках стекло. Его подруга может выдавать себя за кого угодно, но она перед ним всегда та же, хоть и совсем глубоко внутри.
- Если тебе предлагают сыр, значит на тебя ловят кошку, да? Ты оставляешь им достаточно приманок, но есть в тебе черта, которая меня пугает. – решил признаться он, наблюдая, как Весняк выбрался из ложбинки между грудью и прильнул к ключице.
- Какая? – сонно зевая, уточнила женщина, не до конца уверенная, что она действительно хочет это знать, теплый стоячий воздух давил духотой, она прислонилась к его плечу, прикрывая глаза.
- Ты и правда думаешь наперёд в большинстве случаев, и паутина твоих крючков мне неведома. Но ты пользуешь всем и то ли, потому что проклятье с постоянным перерождением заставляет тебя брать от мира всё, ведь в следующей жизни ничего не останется, то ли у тебя настолько долгоиграющие планы, что ты уже привыкла оправдывать каждый свой шаг. С каждой нашей встречей я учился читать новую твою грань, и я уже понимаю, когда ты пытаешься вдеть мне рыболовный крюк через губу. – Агасфер взял к себе на грудь Весняка и погладил его под крылышками, тот довольно чирикнул и закрыл глаза, чтобы вновь провалиться в дрему.
- Хороший из тебя вышел священнослужитель. – тихо подметила подруга и взяла его под руку, совсем вымотавшись от путешествия, прогулок и впечатлений.
Агасфер поджал губы: винить её в недоверии к нему - дурость, не подкрепленная фактами. Она всегда шла в пекло, если он попросит, еще никогда ему не отказывала в поручениях, и, хоть человеческое любопытство в нем все не утихало, сколь бы умудрённых лет его долгой жизни не прошло, Агасфер держал его в узде, как мог.
На ум пришел их давний диалог. Он хотел помочь ей справиться с ощущениями от неистлевающих руин, на которых никак не хотела расти новая трава, он видел, как ее убивает неизменность положения, но на предложение о помощи услышал лишь:
«Не волнуйся так, я обязательно уезжаю в Тир на Ног на недельку расслабить голову и обрести душевное спокойствие каждый раз, когда мозги плавятся»
Он тогда выдал нервный смешок, но она говорила серьезно, тогда Агасфер уточнил, почему она не останется там навсегда, и подруга пожала плечами:
«На землях богини Дану не происходит ровным счетом ничего, что приближает меня к цели» - а потом, призадумавшись и видя, как ушел в себя ее старый друг, сидящий напротив с самым обеспокоенным лицом, снисходительно добавила. – «Первая жизнь была похожа на мед, а точнее на целую бочку сладкого лакомства. Я ела из нее жадно, но вот, вторая жизнь – первая ложка дегтя, а я все равно продолжала. Когда бочка опустела наполовину, ее залило дегтем до краев, но я умудрилась припрятать немного меда по баночкам, и хоть моя жизнь похожа на огромную тяжелую бочку дегтя, порой, когда становится совсем тяжело ее нести, я останавливаюсь и открываю сохраненные запасы и ем их по чуть-чуть. И жить как-то легче становится, понимаешь?» - на это он резко возразил, мол, какой смысл тащить, можно же выкинуть, и она улыбнулась ему тепло-тепло, коротко напомнив. – «Что-то остается на всю жизнь. Что могу – все выкидываю или не придаю значение»
Из кустов выбралась птица, громко каркнула и взмыла в воздух, все трое вздрогнули и сделали вывод, что слова уже излишни, и им пора спать, чтобы наступил новый день, а с ним и новая возможность приоткрыть завесу тайны, нависшую над природой её проклятья.