Глава 16
8 лет назад.
Трисс.
Я шагаю уверенно, как гроза, сверкающая молниями в ночном небе. Мои волосы метались в такт гневу, словно пламя, подпитанное ветром, а глаза горели холодным огнём решимости.
Ученики активно обсуждают, конечно же, этот пост в «Инстаграме», что выложил Хорн, отметив никнейм Лисс с подписью «Я хочу увидеть ее слезы сегодня, позаботьтесь об этом».
Взгляды учеников прячутся за экранами телефонов, но стоит мне пролететь мимо по коридору, как они поднимают головы, не стесняясь пялиться. Это злит меня ещё больше.
Сердце выпрыгивает из груди, становится тяжело дышать от ярости, которая вот-вот поглотит меня.
Наконец, на горизонте появляется мужская раздевалка. Мне пришлось обойти всё игровое поле, прежде чем я распахнула дверь с такой силой, что эхо гулко разнеслось по помещению.
Стремительными шагами я врываюсь внутрь, лихорадочно ища глазами Хорна. Остальные члены команды начинают хихикать и отпускать мерзкие шуточки мне в спину.
— Эй, это наш приз, капитан? — выкрикивает один из парней, и раздевалка наполняется грубым смехом.
Хорн выглядывает из своего шкафчика. Его взгляд сталкивается с моим, и он резким движением захлопывает дверцу. Губы тут же изгибаются в самодовольной ухмылке.
Он стоит передо мной полуголый. Вода стекает с его мокрых волос, капает на накачанную грудь, затем медленно сползает по рельефному торсу. Манящий пар поднимается от его тела.
Я заставляю себя отвести взгляд, пытаясь не отвлекаться и не рассматривать его шикарное тело, но, похоже, у меня это не очень получается.
— Тебе что-то нужно, лягушонок?
Ублюдок. Он говорит так, будто не понимает, зачем я здесь.
Я не собираюсь играть в его игры.
А ещё это дурацкое прозвище... У меня дёргается глаз, и он, заметив это, ухмыляется ещё шире. Чёрт...
— Надо поговорить, — твёрдо и уверенно произношу я, сжимая кулаки.
Он смотрит на меня сверху вниз, словно оценивая.
— Эй, все вон отсюда, — рявкает Хорн, не отводя от меня глаз.
Пара парней из команды цыкает и закатывает глаза, но быстро затихает, когда Клим испепеляет их взглядом.
Как только раздевалка пустеет, Хорн расслабляется и начинает открыто изучать меня, словно разглядывая товар.
— Ну так, что тебе нужно? — спрашивает он, прекрасно понимая ответ.
— Не притворяйся тупой блондинкой, Хорн. Ты знаешь, зачем я здесь.
— Ах, ты про это, лягушонок? — произносит он с наигранной небрежностью.
— Наконец-то дошло. Удали пост.
— Не смей указывать мне! — его голос становится низким и угрожающим.
— Удали. Пост, — повторяю я, почти крича.
В ответ он лишь ухмыляется своей отвратительной, но завораживающей улыбкой.
— Я всего лишь решил помочь другу.
— Это не помощь, а статья!
— Ты мне угрожаешь, лягушонок?
— Прекрати меня так называть!
— Кто ты такая, Трисс? На самом деле.
— Что ты имеешь в виду?
— Сначала прикидываешься шлюхой и дурочкой, потом кидаешь в меня свои мелкие купюры, будто шлюха уже я, а потом поступаешь сюда и строишь из себя до хера важную персону, — выпаливает он, подходя всё ближе, как хищник, готовящийся к броску.
— Так что тебя не устроило? Сумма или то, что я приняла тебя за проститутку?
— Ха, тогда, может, отдашь мне все свои деньги, лягушонок? — его голос становится хриплым, ухмылка не сходит с лица.
Он подходит вплотную и кладёт руки мне на бёдра, сжимая их в сильной хватке.
Я дёргаюсь, пытаясь вырваться, но он лишь сжимает меня крепче.
Я едва сдерживаю стон — то ли от боли, то ли от чего-то ещё.
Что за хрень со мной происходит?
— С этого момента, лягушонок, ты будешь повиноваться мне, как и вся эта школа. В противном случае все твои близкие будут отдуваться за тебя.
Его глаза темнеют, взгляд сверлит меня насквозь, не моргая.
Чёртов псих.
— Может, мне ещё и отсосать вам, ваше величество? — огрызаюсь я, сверкая глазами.
Он серьёзно думает, что я буду его бояться? Ха. Этот мажор даже не представляет, через что мне пришлось пройти.
— Сначала я думал быть с тобой понежнее, но сейчас понимаю: чтобы приручить такого прыткого лягушонка, нужна жёсткость.
— Прекрати меня так называть!
Приручить? Ха! Да кто он, чёрт возьми, такой?
Прежде чем он успевает сказать или сделать что-то ещё, я прикладываю всю силу и отбрасываю его руки прочь.
— Готовься, — бросаю я напоследок, разворачиваясь и выходя прочь.
Этот мерзавец пожалеет, что связался со мной.
Никто не смеет мне приказывать. Тем более надеяться меня приручить.
В моих словах звучит ярость, а в каждом движении — уверенность человека, который уже решил, как восстановить справедливость.