Глава№17:Цена выживания
Я сидела в больничном коридоре, прямо перед реанимацией. Часы тянулись нестерпимо медленно, будто время решило сыграть со мной жестокую шутку. Сколько прошло? Час? Два? Может, целая вечность? Я не знала.
Вокруг меня кипела жизнь: медсестры спешили по коридору, мимо проходили другие пациенты, но я не замечала их. Я не плакала, не металась в истерике, не проклинала судьбу — просто сидела, не двигаясь, глядя в одну точку. Казалось, всем вокруг было бы спокойнее, если бы я кричала или разбивала что-то вдребезги. А я просто ждала.
Первой появилась мать Лео. В следующее мгновение в коридоре оказалась и моя мать. Они увидели друг друга, и воздух мгновенно наэлектризовался.
— Это все твоя вина! — сорвалась на крик мать Лео. — Если бы не твоя дочь, если бы не этот проклятый ужин...
— Моя вина? — голос матери был холоден и полон презрения. — Мой муж и моя дочь чудом остались живы после этого нападения!
— А мой сын! Твой муж вовлек его во все это!
— Как смеешь ты...
Голоса их нарастали, спор становился все более ожесточенным. Я сидела молча, пока наконец напряжение не стало невыносимым.
— Может, хватит? — мой голос прозвучал твердо, разрезая воздух, как нож. Обе женщины замолчали и повернулись ко мне. — Мы в больнице. Ваши споры не помогут ни ему, ни моему отцу.
Они замолкли, но ненависть в их взглядах не угасла.
Я сцепила пальцы в замок, пытаясь удержаться на месте. Внутри все кипело. Кто осмелился на такое? Кто черпает столько наглости, чтобы напасть на нас в открытую? Сжав кулаки, я поняла: за этим стоял тот же человек, что был виновен в смерти Адама.
Если Лео и мой отец не выйдут живыми, тем, кто это устроил, лучше начать копать себе могилу.
Двери распахнулись, и в коридор ворвались Лука, Марко и Серве — один из верных людей моего отца.
— Вивиана! — Лука тяжело дышал, его глаза метались, и он явно искал ответы. — Что, черт возьми, произошло?
— Кто-то ударил по нам, — мой голос был хриплым, но твердым. — Это не просто совпадение. Они планировали это нападение.
Марко шагнул вперед:
— Что нам делать?
— Почистите все. — Я посмотрела на них ледяным взглядом. — Никаких новостей об этом. Ни единой. Посчитайте жертв, найдите, кто мог стоять за этим. А завтра утром соберите совет Эмирата.
Марко нахмурился.
— Вивиана... Кто его проведет?
Я подняла на него взгляд.
— Я. Разве я не обещала держать этот шаткий мир?
Они переглянулись, но возражать никто не стал.
Время шло мучительно долго. Никто не выходил из реанимации. Ни врачи, ни анестезиологи, никто. Каждый звук в коридоре заставлял меня вздрагивать.
Наконец дверь резко распахнулась, и из нее выбежал врач.
— Срочно! У кого-то первая отрицательная или четвертая положительная группа крови? Мы теряем пациента!
Я встала на ноги.
— У меня первая отрицательная.
Врач взглянул на меня и только кивнул:
— Срочно в процедурную.
Я не раздумывала.
Пока медсестра готовила все для переливания, я смотрела в потолок, слушая приглушенные звуки больницы. Боль была пустым словом, просто физическим ощущением.
Когда все закончилось, я потребовала, чтобы меня пустили к Лео.
Он лежал на больничной койке, подключенный к аппаратам, его лицо было бледным, но живым.
Я подошла ближе, села рядом и тихо сказала:
— Ты выживешь. Ты обязан выжить.
Его пальцы едва заметно дернулись.
— ...Вивиана...
Я наклонилась ближе.
— Да, я здесь.
Лео с трудом открыл глаза, его голос был едва слышен:
— Что... случилось?
Я выдохнула.
— Мы пережили ад.
Он попытался улыбнуться, но это больше походило на болезненную гримасу.
— Звучит... привычно.
Я стиснула зубы.
— Тот, кто за этим стоит, дорого за это заплатит.
Лео посмотрел на меня пристально.
— Не лезь... во все это...
Я улыбнулась холодно.
— Поздно. Пока ты лежишь здесь, я держу этот мир в руках.
Лео хотел что-то сказать, но его веки снова сомкнулись.
Я сжала его ладонь.
— Я позабочусь обо всем. Спи.
И впервые за долгое время мне стало страшно. Не за себя. А за него.
Я вышла из палаты Лео, гулко захлопнув за собой дверь. Коридор больницы был ярко освещен, но мне казалось, что свет не пробивается сквозь ту тьму, что сейчас клубилась внутри меня.
Это было слишком дерзко.
Напасть в открытую, зная, что последствия будут жесткими. Напасть на отца, на мужа, на меня.
Этот человек не просто был безрассудным. Он знал, что делает.
Он стоял за смертью Адама.
Я это нутром чувствовала.
Вопросов было больше, чем ответов, но одно я знала наверняка — я найду его.
И раздавлю.
Мои шаги эхом разносились по пустому коридору, пока я не остановилась перед другой дверью. Дверью палаты моего отца.
Он был бледен, слишком бледен. В этой кровати он казался чужим, не похожим на того мужчину, которого я знала.
Но хуже всего было то, что он лежал.
Отец никогда не лежал. Он всегда стоял. Всегда держался гордо, даже в самые черные дни. А теперь...
Я стиснула зубы.
— Это ты, — раздался глухой, пропитанный горечью голос.
Я подняла глаза.
Мать сидела на краю кровати, держа его безжизненную руку. Ее волосы были спутаны, а в глазах отражался алкоголь, злость и страх.
Она смотрела на меня, как на проклятие.
— Это все из-за тебя.
Я не двинулась с места.
— Ты говоришь, будто это я выстрелила в него, — холодно заметила я.
— Это ты выбрала этот путь! — Голос ее дрожал. — Ты потянула нас в этот гребаный мир, ты сделала нас частью всего этого кошмара!
Я нахмурилась.
— Думаешь, у меня был выбор?
— ВСЕГДА ЕСТЬ ВЫБОР! — Она вскочила на ноги, бутылка с грохотом упала на пол.
Я медленно вдохнула.
— Нет, мама, не всегда.
Она шагнула ближе, глаза ее метали молнии.
— Ты могла уехать! Могла оставить все это позади!
— Оставить? — Я сжала кулаки. — Оставить семью? Оставить его? Оставить тебя?
— ЧТО ТОЛКУ ОТ ТОГО, ЧТО ТЫ ОСТАЛАСЬ, ЕСЛИ ТЕПЕРЬ ОН ЛЕЖИТ В КРОВИ?!!
Впервые за все это время ее голос сорвался, сломался, будто стекло.
Я моргнула.
Она не кричала на меня. Она кричала на судьбу.
На всю эту чертову жизнь, в которой мы оказались.
Но я не могла позволить ей обвинять меня.
— Я не выбирала этот путь, мама, — мой голос был ровным, но в нем было столько стали, что воздух между нами натянулся, как струна. — Мне не давали выбора.
Она покачала головой, слезы катились по щекам.
— А теперь ты стоишь за них горой.
Я медленно кивнула.
— Да.
Она усмехнулась, истерично, почти с болью.
— Почему?
Я опустила глаза на руку отца.
— Потому что если не я, то кто?
Она посмотрела на меня так, будто я плюнула ей в лицо.
— Ты думаешь, ты умная, да? — Ее голос стал почти нежным, но в нем было столько яда, что на коже выступили мурашки. — Думаешь, ты можешь контролировать этот мир?
Я наклонилась к ней.
— Думаю, что да.
Она усмехнулась, запрокинув голову.
— Ты даже не представляешь, насколько ты слаба.
Я ничего не ответила. Просто развернулась и вышла.
Коридор показался еще длиннее. Воздух был тяжелым, пропитанным чем-то липким, почти вязким.
И вдруг:
— Вивиана!
Я резко обернулась.
Киара.
Она бежала ко мне, лицо испуганное, глаза полные ужаса.
Я хотела сказать ей, что все под контролем.
Но как только она меня обняла...
Я сломалась.
Горло перехватило, и слезы хлынули, как прорвавшаяся дамба.
Я сжалась в ее руках, вцепившись в ее одежду, и разрыдалась.
Это не были просто слезы.
Это было отчаяние.
Злость.
Страх.
За отца. За Лео. За нас.
За то, что если бы все пошло иначе, я могла бы лежать там, в реанимации.
А могла бы и вовсе не дышать.
— Тише... — Киара гладила меня по волосам, не задавая вопросов.
Но в ее голосе я слышала только одно:
Мы найдем тех, кто это сделал.
И они заплатят.
Утро пахло больницей. Пропитанное лекарствами и страхом, оно вылилось в блеклый рассвет, который я встретила, сидя в том же коридоре. Я не спала, не говорила, не двигалась. Просто ждала.
Кьяра нашла меня такой — застывшей, неподвижной, словно мраморная статуя.
— Вивиана,— её голос был мягким, но настойчивым. Она присела рядом, касаясь моего плеча, будто боялась, что я рассыплюсь в прах. — Пойдем домой.
Я молчала.
— Тебе нужно переодеться, поесть... Совет Эмирата будет скоро. Они должны видеть в тебе лидера.
Лидера.
Я медленно моргнула, возвращаясь в реальность.
Да.
Они должны видеть меня, а не сломленную женщину, ночующую в больничном коридоре. Я встала, сдерживая нарастающее головокружение.
Мои ноги казались свинцовыми, но я заставила себя двигаться.
Когда я вышла из больницы, утренний воздух резанул лёгкие. Он был свежий, наполненный жизнью. Какая ирония.
Кьяра вела машину молча, лишь изредка бросая на меня тревожные взгляды. Я не давала им места в своей голове.
Дом встретил меня тишиной. Внутри всё было так же, как и вчера, но внутри меня всё было иначе.
Я зашла в душ, включила ледяную воду.
Она обжигала, но я не чувствовала холода.
Я чувствовала лишь боль.
Горло сжалось, но я не позволяла себе плакать.
Ещё немного.
Последний раз.
Позволить себе это сейчас — чтобы потом больше никогда.
Слёзы смешивались с водой, исчезая.
Когда я вышла из душа, я была пустой.
Холодной.
Готовой.
Вид в зеркале был почти идеальным. Гладкая кожа, волосы, идеальный макияж. Каждая деталь говорила о власти, о контроле. Никто не должен был видеть трещины.
Когда я спустилась вниз, Лидия и Элиза сидели в гостиной. Их лица были красными, заплаканными. Они смотрели друг на друга с такой тоской, будто уже потеряли Лео.
А потом увидели меня.
Слёзы сменились ненавистью.
— Это ты во всём виновата! — Голос Элизы дрожал, но в нём была сталь. — Если бы не этот брак...
Я остановилась.
— Если бы не я, — мой голос был ледяным, — вы бы сейчас не стояли здесь.
Тишина.
Они замерли.
Я сделала шаг вперёд, приближаясь.
— Если бы не я, вас бы уже не было.
Я видела, как их гнев сменяется страхом.
Я не была их врагом.
Но я была сильнее.
И это их пугало.
Они не ответили. Они не могли ответить.
Я развернулась и направилась к выходу.
Совет Эмирата собирался через несколько часов.
Они должны увидеть меня.
Здание Ди Лоренцо возвышалось над городом, как символ власти, но сердце этого места билось в одном кабинете.
Большой, массивный стол.
За ним сидели те, кто правил этим миром.
Скоро здесь будут все.
Я заняла место, где раньше сидел Лео.
Теперь здесь была я.
И они должны были это понять.