Глава 10. Белая комната
Брат и сестра Забини стояли перед глухой каменной стеной в самом сердце слизеринских подземелий.
— И ты уверен, что это и есть вход? — голос Лианы прозвучал громче, чем следовало, и гулко разнёсся по коридору.
— Уверен, — твёрдо ответил Блейз, коснувшись тускло светящегося зелёным уробороса, обведённого рунами. — Змеиный язык, руны Слизерина... всё сходится.
— Ну что ж. Тогда откроем дверь и, наконец, узнаем ответы.
— Стой. — Блейз мягко перехватил её запястье, останавливая резкое движение. — Не сейчас. Мы не готовы.
— А когда будем готовы? — в янтарных глазах плясали искры упрямства. — Ты не сможешь продумать всё, Блейз. Мы месяц искали сведения и нашли всё, что могли. Больше мы ничего не узнаем, стоя снаружи.
Он сжал губы, признавая её правоту, но не уступая. Лиана продолжала сверлить его взглядом, насупив брови, и в итоге из груди Блейза вырвался вздох — знак, что он сдался.
— Дай хотя бы попытаться услышать, что там, — предложил Забини.
— Ладно. Пробуй.
Блейз сосредоточился. Синие глаза стали холодными, как лёд. Он направил свой дар за стену, пытаясь уловить вибрацию пространства по ту сторону камня.
— Там что-то есть, — медленно произнёс он. — Но я не понимаю, что именно. Только гул... словно шевелятся тысячи насекомых.
— Значит, открывай! — голос Лианы звенел нетерпением.
Блейз тяжело выдохнул. Спорить с ней в такие минуты было бесполезно. Он закрыл глаза, собрался и произнёс на парселтанге:
— Откройся!
Голос прозвучал низко, шипяще, чуждо человеческой речи. Глаза Лианы удивлённо расширились.
— Парселтанг? — сорвалось с её губ. — Ты говоришь на языке змей?
— Кажется, да, — коротко ответил мальчик.
Прежде чем она успела спросить, как он этому научился, стена задрожала. Камни начали двигаться, пробуждаясь от долгого сна. Из швов показались извивающиеся змеиные силуэты, и тяжёлая кладка раздвинулась, открывая узкий проход.
За дверью простиралась белизна. Абсолютная, бездонная, лишённая каких-либо ориентиров. Как только они ступили внутрь, белый туман окутал их ноги по щиколотку.
— Держи мою руку. Ни при каких обстоятельствах не отпускай, — приказал Блейз, крепко сжимая её пальцы.
— Тут не видно конца, — прошептала Лиана, и в её голосе впервые прозвучала неуверенность.
— Просто идём, Ли. В эту комнату можно войти только один раз, так что отступать поздно. Рано или поздно туман рассеется.
Один шаг — и они потерялись в пустоте. Время растаяло, пространство сузилось до дыхания и глухого стука сердца, как тишину рассёк знакомый, ненавистный голос:
— Моя маленькая фройляйн... — каждое слово ползло по коже мурашками ужаса.
Лиана оглянулась, но вокруг, кроме них, никого не было. Однако она узнала бы этот голос из тысячи. Даже после смерти мучитель долго преследовал её в кошмарах.
— Ли, соберись! — Блейз резко дёрнул её за руку, пытаясь вырвать из оцепенения. — Его нет в живых! Он мёртв!
— О нет, юнге, я жив. И я пришёл за тем, что принадлежит мне по праву, — голос Густафа Ридхарда настойчиво звенел у них в головах. — Немедленно отпусти её!
— Нет! — крик Блейза потонул в нарастающем гуле.
Из белой пустоты стал проявляться силуэт. Серая дымка клубилась, обретая форму высокого худощавого мужчины.
— О, Мерлин! — ахнула Лиана, судорожно вырвав руку из захвата Блейза и прижав её ко рту.
Это неосознанный жест чистого ужаса стал роковой ошибкой. В миг, когда их ладони разомкнулись, Блейз исчез. Белая комната разъединила их, погрузив каждого в личный ад.
Ридхард медленно кружил вокруг беззащитной девочки, наслаждаясь её страхом.
— Давай поиграем, маленькая фройляйн... давай поиграем... — он не замолкал ни на минуту.
Лиана рухнула на колени, сжав голову руками.
— Тебя нет, ты умер, — бормотала она, раскачиваясь из стороны в сторону.
Но мучитель был здесь. Следующим ощущением стал холод металла, впивающийся в ладони. Девочка открыла глаза — вокруг выросла массивная клетка. Кошмар стал реальностью.
— Ты снова дома, фройляйн. На этот раз — навсегда. Протяни руку, и мы продолжим писать нашу книгу!
Слёзы жгли глаза. Страх сжимал горло, не давая дышать.
— Лиана! — доносился из ниоткуда другой, далёкий голос. — Лиана, слушай меня!
— Тут только я, — перебил его Ридхард. — Ты одна! Совершенно одна!
— Нет! — вторил ему юный, наполненный яростью голос. — У тебя есть Блейз! Есть Корделия! Есть Нарцисса! И есть я!
— Малфой? — произнесла она, не веря ушам. — Но где ты? Как?
— Лиана! Думай обо мне! Думай о Блейзе! Вспомни сакуру в саду! Наше дерево! Вспомни, Забини!
Лиана зажмурилась, пытаясь спрятаться от ужаса и холодных прутьев клетки. Темнота под веками ожила, породив иной образ: неуверенное лицо Драко и её собственный шёпот: «Давай попробуем подружиться...». Сознание зацепилось за его серые глаза, а следом всплыли другие — синие, бездонные, и в ушах прозвучал тихий, утешающий голос: «Всё хорошо, Ли. Моя Ли». Осознание, что она не одна, что у неё теперь есть семья и друзья, обрушилось волной, смывая страх. Уголки губ дрогнули, тронутые улыбкой.
Когда Лиана открыла глаза, клетки и Ридхарда не было. Перед ней, бледный и сердитый, стоял Малфой.
— Что ты тут делаешь? — выдохнула она.
— Сначала найдём твоего бестолкового брата, — отрезал он, хватая её за руку. Его пальцы сжались почти болезненно. — А уж потом я лично выскажу вам обоим всё, что думаю о ваших гениальных планах.
Не отпуская её руки, Драко повлёк девочку за собой вглубь белого молока.
✶✶✶
Блейз остался один лишь на миг. Стоило ему потерять Лиану из виду, как её место заняла темнокожая женщина. На шее незнакомки висело ожерелье из человеческих костей. Но пугало не оно — и даже не кровавые разводы на лице. Радужки её глаз были абсолютно чёрными, словно в них поселилась сама тьма.
— Я думала, мы встретимся позже, — произнесла женщина глухо, с потусторонней хрипотцой. — Какой нетерпеливый маленький колдун.
Она приблизилась так близко, что Блейз ощутил запах прелой земли и железа. Губы растянулись в мерзкой ухмылке, обнажив гнилые зубы. В её руке материализовался нож с изогнутым, как клык, лезвием.
— Что ж, начнём ритуал прямо сейчас!
Она провела лезвием по своей ладони. Тёмная, почти чёрная кровь выступила из разреза. Несколько капель упали на щёку Забини, обжигая кожу холодом.
— Теперь твоя очередь! — рявкнула женщина и рванула к нему, но Блейз отпрянул, пряча руку за спину.
— Ты не сможешь сопротивляться вечно, — пропела она, вытягивая слова в зловещую мелодию. — Я ждала века. Могу подождать ещё немного. Ты знаешь, что принадлежишь мне, своей королеве!
Радужки мёртвой мамбо начали расширяться, поглощая белки, пока её глаза окончательно не почернели.
Ужас, плотный и удушающий, выбил из лёгких весь воздух. Блейз уже был готов рухнуть на колени, как вдруг сквозь этот паралич пробилось лёгкое, почти невесомое прикосновение. Оно обжигало теплом, словно солнечный луч, пробившийся сквозь толщу льда.
— Ли... — прошептал Забини.
— Да, Блейз, я тут! — отозвался знакомый нежный голос.
Он почувствовал, как маленькая ладонь крепко сжала его руку.
— О, Салазар... опять эти сопливые нежности от семейства Забини. Меня сейчас стошнит, — раздался язвительный голос Драко.
Блейз резко оглянулся. Лиана стояла рядом, держа его за руку. За другую её руку держался Драко.
— Малфой?! Ты что здесь делаешь?
Драко с театральным вздохом закатил глаза:
— Не мог же я вас, двух идиотов, отпустить в это самоубийственное приключение в одиночестве. Если вы тут помрёте, мне до конца дней придётся терпеть общество Крэбба и Гойла. Ну, или Паркинсон с Ноттом, но они раздражают не меньше.
— Но как ты догадался?
— Вы месяц шептались по углам, листая пыльные книжки, а потом, в самый разгар спора Паркинсон и Гринграсс, Лиана вдруг вскакивает и бежит прочь, а ты — за ней.
— Мы никогда не вмешимашись в их ссоры за звание первой красавицы.
— Ага, чтобы Лиана оставила подругу в самый интересный момент. Да никогда в жизни! Так что не врите мне. — Драко повернулся к Блейзу. — Ты её чем-то заманил, чем-то поинтереснее победы Пэнси над двойняшками. А это может быть только проклятое зеркало. Мы договаривались действовать сообща, а вы опять пошли вдвоём! — в его голосе звучала обида. — И я предупреждал тебя, Забини, не втягивать Лиану в свои опасные авантюры и не подвергать её жизнь риску!
— Это было моё решение, — твёрдо парировала Лиана. — Мне нужны ответы, а Блейз пришёл за своими.
— И что же такого важного он хочет узнать, что готов тебя покалечить и сам умереть? Рецепт твоего любимого пастушьего пирога?
Их перепалку прервало новое явление. Из белого тумана возникла ещё одна фигура.
— Драко Люциус Малфой! — грянул холодный голос. — Ты снова разочаровал меня.
На них смотрел Малфой-старший. Его изысканные черты исказила гримаса чистого, ничем не сдерживаемого гнева.
— И ты знаешь, что это значит!
— Отец, я... — попытался оправдаться Драко, но Люциус резко пресёк его, ударив тростью о скрытый молочной пеленой пол.
— Протяни руки для наказания.
— Драко, нет! — Лиана крепче вцепилась в ладонь друга. — Мы не должны разжимать руки!
— Это не он! — выкрикнул Блейз, мотая головой. — Это иллюзия!
— Иллюзия? — прошипел Люциус. — Как ты смеешь, грязный, никчёмный мальчишка! Ты порочишь нашу кровь, породнившись с этой мерзкой сироткой!
Он направил наконечник трости в грудь Лианы.
— Не слушай его, — выдохнул Блейз. — Он хочет запереть тебя здесь навсегда.
— Серьёзно? — губы Малфоя-старшего растянулись в холодной ухмылке. — Напомнить, как именно я тебя наказываю, когда ты подводишь семью?
Блейз видел, как по лицу Драко пробежала судорога страха, как задрожала его нижняя губа, а пальцы непроизвольно сжались. Он боялся — по-настоящему, до дрожи в коленях. С болезненной ясностью Забини понял, как часто этот человек ломал собственного сына.
— Протяни руки и прими наказание. Считай удары, Драко!
Драко затрясся от накатившего ужаса, но тут Лиана закричала, перекрывая ядовитый смех Люциуса, дёргая руку остолбеневшего Малфоя:
— Драко, послушай меня! Посмотри на меня!
Блейз шагнул влево, встав к Люциусу спиной и разворачивая Лиану так, чтобы она оказалась напротив Драко, не размыкая их сцепленных рук. Девочка заглянула в серые глаза, полные сдержанных слёз, которые так и не осмелились пролиться.
— Драко, я с тобой, слышишь? Всегда буду с тобой. И Блейз тоже. Дыши глубоко, давай, Драко...
Она сильнее сжала его ладонь. Малфой сделал один судорожный вдох, потом другой, и постепенно его дыхание выровнялось. Наконец он поднял голову и повернулся к отцу:
— Ты никогда не подчинишь меня, — зло выплюнул мальчик.
Люциус криво усмехнулся:
— Посмотрим, — сказал он и растворился в тумане.
— Смотрите! Дверь! — воскликнул Блейз, указывая вперёд.
Они и не заметили, как она появилась: огромная, высеченная из чёрного камня, покрытого тонкой сетью серебряных прожилок. Чужая, словно вырванная из другого мира, дверь резко выделялась на фоне белого пространства. На её поверхности извивались змеи, наблюдая за каждым шагом троицы. В центре двери, между змеями, был вырезан уроборос.
Слизеринцы двинулись к ней, всё ещё держась за руки. Испытание было пройдено. Теперь их ждали ответы.
Блейз подошёл ближе. На этот раз он знал, что нужно делать.
— Откройся, — снова зашипел он на парселтанге.
Каменные змеи пришли в движение, их тела заскользили по поверхности, и тяжёлая дверь раздвинулась, открывая проход.
— Я уже даже ничего не спрашиваю, — пробормотал Драко, глядя на это. — Но ты продолжаешь меня удивлять, Забини.
✶✶✶
Следующая комната, в которую они вошли, была вырублена в грубом камне и напоминала заброшенный склеп. Воздух почти не двигался — затхлый, тяжёлый от пыли и сырости. Серебряные подсвечники почернели от времени, а свечи давно истлели, утонув в плотной седой паутине.
Драко взмахнул палочкой:
— Люмос Максима!
Яркий луч света высветил на стене гигантскую фреску с изображением мрачного старца с веслом. Её, как и всё вокруг, покрывал толстый слой вековой пыли.
— Харон, — выдохнул Блейз почти благоговейно.
Он провёл рукой по стене, стряхивая грязь, и внизу, под изображением, обнаружилась надпись.
— Ты знаешь, кто это? — Драко приподнял бровь, в голосе уже звенела привычная язвительность.
Всё в этой авантюре — затхлый воздух, свисающая с потолка паутина, самоуверенность Блейза — бесило его. Этот идиот подверг Лиану опасности, и Малфой из последних сил сдерживался, чтобы не врезать.
— Да. Он перевозчик душ в царство Аида через реку Стикс, а надпись на древнегреческом, — Забини всматривался в потрескавшийся пигмент, полностью игнорируя тон голоса друга.
— Серьёзно? — ядовито протянул Драко. — С каких пор ты читаешь на древнегреческом? Или это был твой маленький секрет — вроде парселтанга?
— Я давно его знаю, как и итальянский, — Блейз потёр лоб, оставив на нём грязный след. Малфой заметил, насколько ловко тот избежал упоминания змеиного языка. — Не думал, что обязан отчитываться.
— С итальянским всё ясно. — Драко не сдавался. Парселтанг он припомнит Забини в другой раз. — Но зачем тебе мёртвый язык?
— Основам научился, когда дед возил меня на Родос. Он обещал, что каждое лето мы будем ездить туда, пока не... — Блейз умолк, сжав челюсти.
Малфой знал про разрыв Забини с итальянской роднёй. Но знание — не значит понимание. Ему было необходимо выплеснуть яд, пылавший на языке. Снобизм, вбитый Люциусом, наконец прорвался наружу.
— Погоди. Старые развратники ездят на Родос слушать песни сирен с... приятным продолжением. Но зачем итальянскому министру таскать с собой трёхлетку? Неужели тебя нянчили голые хвостатые девицы?
— Именно так. Нянчили, как ты говоришь. — Спокойно, почти отстранённо парировал Блейз. — Они пели, кормили и укладывали спать, когда от их песен начинала раскалываться голова. Читали мне «Илиаду» в оригинале, пока я засыпал. Позже я часто оставался один... и мне захотелось перечитать её. Так и выучил.
— Очаровательно, — Малфой скривил губы. Он видел, как Лиана нахмурилась, но остановиться уже не мог. — Так и вижу: хор пышногрудых сирен кормит малыша Блейзи с ложечки и поёт колыбельные о Парисе и Елене Троянской. Может, они ещё и укачивали тебя на своих хвостах? Интересно, что сказала бы Корделия, узнай она об этом? Хотя, похоже, ей всё равно. Твоя мать слишком занята сменой ухажёров, в то время как ты, бедненький, штудируешь...
— Драко, хватит. — Голос Лианы прозвучал негромко, но с такой холодной сталью, что он замолк. Её глаза впились в него с немым укором.
Блейз промолчал, вероятно, понимая причину гнева Малфоя. Но Драко заметил, как нервно дёрнулись пальцы друга, а лёгкий румянец покрыл смуглые щёки. Мулат кашлянул и, стараясь говорить спокойно, перевёл надпись:
— «Мой наставник Харон, слуга бога Аида, передает моим ученикам знания так же, как когда-то даровал их мне». Маглы ошибаются, считая Харона богом. Он был могущественным волшебником. Его судьба окутана легендами не меньше, чем жизнь Мерлина.
— Тогда почему я о нём впервые слышу? — спросил Драко уже без прежней едкости. Он старался сосредоточиться на загадке, пытаясь вернуть контроль и скрыть смущение от осуждающего взгляда Лианы.
— Истории о Хароне рассказывают детям в Италии и Греции, подобно тому, как в Англии вспоминают Мерлина. Но странно: каким образом Слизерин мог быть его учеником, если жил на сотни лет позже?
— Волшебники могут доживать до пятисот лет, хоть это и редкость. Николас Фламель — тому пример, — ответил Малфой, проходя дальше и осматривая помещение.
В центре комнаты возвышалось огромное зеркало. Его массивную раму из тёмного, почти чёрного дерева оплетали извивающиеся змеи. Каждая чешуйка была выполнена с ювелирной точностью, а в мерцающем свете заклинания казалось, что они шевелятся. Между их телами сверкали маленькие серебряные монеты, вплавленные в дерево.
— Это древнегреческие оболы, — произнёс Блейз. — Их клали под язык умершим в Древней Греции, чтобы расплатиться с Хароном. Сначала так делали только волшебники, потом традиция дошла и до маглов. Даже легенда есть, будто сам Аид любил их пересчитывать, сидя на своём троне, и таким образом заряжая монеты своей магией.
— Тебе это тоже твои няньки-сирены нашептали? На древнегреческом? — не упустил возможности уколоть Драко.
— Нет, мы нашли это в одной из книг, позаимствованных из Запретной секции, — Блейз вновь стал раздражающе спокоен.
— Хм... — задумчиво промычал Малфой.
«Нужно было внимательнее изучить их записи», — пронеслось у него в голове. Похоже, они нашли гораздо больше, чем он ожидал.
Само зеркало было тёмным, словно бездонным, отражая лишь тусклые очертания комнаты, а не стоящих перед ним.
Блейз перевёл надпись на раме, теряющуюся среди змеиных тел и оболов, выгравированную тонкими, изящными буквами:
— «Один вопрос — одна истина. Секреты откроются ученикам Слизерина, чтобы указать им путь к величию.»
— Всего один вопрос, — прошептала Лиана, её голос дрогнул. — И только сейчас. Мерлин, всего один...
Драко видел, как внутри подруги бушевали противоречивые чувства: страх, надежда, жгучее нетерпение. Взгляд девочки метался от зеркала к Блейзу, затем к нему.
— У тебя что, заготовлен целый список? — спросил он.
— Я хочу знать, кто мои родители и откуда я родом. Действительно ли из России? Почему меня похитили и что со мной делал Ридхард? И почему теперь я вижу эти ауры... и обскур... и Том Реддл... Что всё это значит? — слова вырывались из неё торопливым потоком.
— Так много вопросов для одного маленького сердца, — из глубины зеркала раздался низкий, бархатный голос, а поверхность задрожала, словно водная гладь от брошенного камня. — Тебе нужно выбрать, дитя. Прошлое или настоящее?
— Прошлое... или настоящее? — едва слышно повторила Лиана, пальцы нервно теребили край рукава, выдёргивая из него ниточки.
— Да. Только одно. Ты жаждешь всего и сразу, но твоя жадность непозволительна. Выбирай или не получишь ничего.
Она выдернула ещё одну нитку, а затем решительно вздёрнула подбородок:
— Настоящее! Меня интересует настоящее.
Драко едва сдержал улыбку. Лиана выбрала настоящее. Она выбрала их.
— Хорошо... Я расскажу всё о твоей магии, — на поверхности зеркала проступили образы. — Тёмный волшебник Густаф Ридхард три года подряд кормил тебя пирогом с зельем, что содержало кровь цилинь. — В стекле мелькнуло изображение зверя с телом оленя и головой дракона. — Эти существа — порождение света, и сегодня они на грани исчезновения; последних можно встретить только в Китае. Цилинь понимает суть всего живого, видит добро и зло, скрытые внутри. Его кровь усилила дар твоего рода — эмпатию, — превратив её в способность видеть души, чей цвет меняется в зависимости от мыслей и устремлений человека. — Поверхность снова изменилась, показав символ инь-ян. — Но свет не бывает без тьмы, потому что магии необходим баланс. Поэтому твоя сила породила Обскур — тёмный хаос. Ридхард намеренно создал условия для его появления: подвал, боль, одиночество. Он исказил твою магию, не позволив ей развиться правильно.
Малфой видел, как подруга открыла рот, чтобы спросить что-то ещё, но зеркало напомнило:
— Каждый может задать только один вопрос.
Блейз стоял как вкопанный. Его лицо было напряжённым. Драко, заметив сомнения друга, решил задать свой вопрос.
— Я хочу узнать об отце. Что он задумал?
— Прошлое не отпустит Люциуса Малфоя. — заговорило зеркало. — Вашей семье предстоит заплатить за его ошибки. Он поклялся в верности Тёмному Лорду, и тот помнит его клятву. Твой отец пытается разорвать оковы, но хозяин не готов отпустить своего слугу.
— Но Волдеморт мёртв! — воскликнул Драко, его голос звучал почти отчаянно.
— Не совсем. Его душа всё ещё цепляется за этот мир, — безжалостно ответило зеркало.
Драко стиснул зубы, но тут заговорила Лиана:
— Том Реддл и есть Волдеморт. Только тёмный волшебник, творящий настоящее зло, обладает чёрной душой, как у Ридхарда. Я видела такую зловещую дымку только у них. У Реддла был лишь оборванный клочок. Он мёртв, но не совсем, да?
Зеркало проигнорировало её вопрос, обратившись к Блейзу.
— Готов ли третий слизеринец узнать ответ на свой вопрос? Или мне поведать о душе Тома Реддла?
Блейз вздрогнул. Мулат стоял, закусив губу. Сомнение и решимость написанные на его лице уже несколько раз сменяли друг друга. Наконец, он выдохнул:
— Как снять проклятие королевы вуду?
Челюсть Драко отвисла. Он ожидал услышать всё что угодно, но не это. Блейз никогда не говорил ни о каком проклятии.
Зеркало замерло, словно обдумывая ответ. Затем его голос раздался вновь, вызвав рябь на поверхности, на этот раз более мягкий, почти сочувствующий:
— Я не знаю, как это сделать. Эта магия мне не известна. Моё волшебство питает сила Аида, а боги не вмешиваются в дела друг друга. Земля была поделена между ними, ещё до того как Гефест даровал магию людям, до Великого Исхода. Боги уже покинули этот мир, но это правило живо до сих пор.
— Неизвестна? — взревел Блейз. — Ты всевидящее зеркало, ты только что рассказало о цилинь, Инь-Янь, а о Бонди и его мамбо тебе неизвестно?
То, что говорил Забини, для Драко звучало как набор чуждых, пугающих звуков. Лиана смотрела на брата с растущим ужасом и непониманием.
— Если один бог не желает делиться своими тайнами, другие — никогда их не узнают. Мир лоа лишь мостик, соединяющий миры богов и людей. Духи-вуду тщательно берегут свои секреты, а за их раскрытие требуют плату. А боги ненавидят сделки. Все, кроме твоего Бонди!
— Тогда расскажи о первой королеве вуду! Если магия лоа тебе неведома, то о ней-то ты должно знать! — взмолился Блейз.
— О ней я знаю. Её звали Кайин, и её сердце принадлежало твоему предку, Зайтану Забини. При их жизни Бонди в последний раз явился в мир людей, а затем ушёл вслед за другими богами и напоследок проклял Зайтана и весь его род. Почему он это сделал, мне неведомо.
Плечи Забини поникли, взгляд стал пустым и обречённым.
— Это значит, что я умру в двадцать. Меня прокляла не просто мамбо, а сам бог...
Лиана смотрела на брата, слёзы текли по её щекам. Драко молчал, чувствуя, как к горлу подступает горечь.
— Каждое проклятье можно как наложить, так и снять... — произнесло зеркало и померкло.
Блейз кинулся к нему, колошматя по стеклу:
— Нет! Скажи как это сделать! Скажи мне, проклятое зеркало! Скажи! Ну, пожалуйста, пожалуйста... — кричал он.
Но зеркало молчало. Драко и Лиана стояли в оцепенении, не в силах вымолвить и слова, наблюдая, как их друг в отчаянии колотит по безжизненной поверхности, умоляя о ответе, который не придёт.