таценда - m. yoongi

Play with fire - Sam Tinnesz

I.

Юнги привык не спать крепко. Была ли это ничем не оправданная паранойя или понимание того, что во дворце уж точно найдётся человек, который рискнёт покуситься на королевскую жизнь во сне, король не знает, да и рассуждать на эту тему не горит желанием. Как бы он не доверял своим солдатам, которых он тщательно отбирал для охраны своего сна, Юнги уверен: лишняя осторожность ему не помешает, так что крепкий сон – это то, что им давно было забыто. Юнги мог проснуться от любого шороха в своих покоях, от любого постороннего звука за окном и тут же потянуться за кинжалом под подушкой. Его отец, покойный король Юнсок, с раннего детства взращивал в сыне простую истину: король должен править так, чтобы в нём не было страха перед его народом; так, чтобы можно было спокойно выйти на шумную улицу столицы, не боясь нападения. В начале детский ум будущего короля впитывал всё, строя в голове идеальный образ короля, но дальнейший переворот, а также тот путь, каким Юнги пришлось возвращать власть, окончательно перечеркнули прежние взгляды на правление.

Юнги понял: каким бы королём он ни был, всё равно найдётся тот, кому он придётся не по душе и кто решит избавить страну от него. Как король он не сможет угодить абсолютно всем. Опыт реформ показывал, что дворяне не радуются урезанию их прав, а среди народа зреют недовольства из-за многовекового угнетения. Угождая одним, он настраивает против себя других – и сделать с этим ничего нельзя. История всего континента показывала, что даже среди самых идеальных королей никогда не было того, кто в полный мере мог бы устроить все слои населения. Так что паранойя и понимание того, что рано или поздно найдётся смельчак, который будет против его политики, прочно укоренились в королевском сознании и стали неотделимой частью Юнги.

Поэтому о банальном крепком сне даже в собственных покоях, которые были для него убежищем, речи не шло. Так что тихого, явно неуверенного стука в дверь было достаточно для того, чтобы король проснулся. Юнги устало трёт лицо, пытаясь стряхнуть остатки сна, громко разрешая ночному гостю войти.

– Что такое? – спрашивает он, глядя на вошедшего стражника, одного из тех, кто охраняет покои принцессы Лиён. Юнги знает, что стража не пришла бы просто так, значит, что-то случилось, и он уже готов подорваться с кровати. Предчувствие кричит на подкорке о том, что случилось что-то из рук вон выходящее, что ему точно не понравится.

Охранник почтительно склоняет голову, прежде чем поспешно заговорить:

– Ваше Величество, я приношу извинения за то, что потревожил ваш покой. Однако произошёл инцидент с принцессой Лиён.

Все следы сна на лице короля мгновенно исчезают, заменяясь острой сосредоточенностью на реальности. Он откидывает одеяло и быстро встаёт с кровати, накидывая халат на голое тело. Августу не нужно знать, что с ней случилось точно, ему достаточно и того, что с ней вообще что-то произошло.

– Что случилось? – строго требует Юнги, уже направляясь к двери, где охранник ждёт дальнейших действий и указаний короля.

Страж следует за королём, едва поспевая за его быстрыми шагами.

– На принцессу в её покоях была совершена попытка нападения, – объясняет охранник, его голос ровен, несмотря на некоторый страх. Случившееся с Лиён – ошибка стражи, а значит король имеет полное право наказать нерадивую охрану, и мужчина знает, что это случится. – Но нападение было предотвращено её служанкой, которая успела ранить злоумышленника до нашего прибытия.

Рука Августа сжимается в кулак, выражение его лица темнеет. На принцессу напали в её покоях, ночью, когда она была наиболее уязвима. Но более всего на Августа влияет то, что нападение произошло в стенах его дворца – там, где он должен был обеспечить своей невесте, своей будущей королеве безопасность. Какими бы ни были их отношения, Лиён была зоной его полной ответственности, и случившееся показывает, насколько он и хвалёная безопасность его дворца оказались несостоятельны.

– Принцесса невредима? – коротко спрашивает Юнги, его челюсть вытянута в жёсткую линию.

– Да, Ваше Величество, – подтверждает стражник кивком. - Принцесса Лиён потрясена, слегка ранена, но в остальном невредима. К ней уже вызвали лекаря.

Август, хотя он и не осознавал, что затаил дыхание, выдыхает: его охватывает облегчение от новости, что его невеста в безопасности. Мысль, что с ней что-то случится, посылает ледяные щупальца злости по позвоночнику — кто-то не просто подумал о том, чтобы навредить будущей андонской королеве, кто-то предпринял попытку сделать это. В его дворце. В стенах, которые, по его мнению, должны были обеспечить принцессе безопасность. Он самостоятельно отбирал солдат в охрану её покоев, это были лучшие стражники из тех, что можно было найти во дворце, но они всё равно оказались ничтожными перед лицом реальной опасности для принцессы.

И Юнги в ярости. Его невеста пострадала, и это просто непозволительно.

– Хорошо, – хрипло говорит он, прежде чем рявкнуть приказы через плечо, пока они продолжают быстрый шаг к покоям принцессы. - Допросите нарушителя как следует, выясните, кто его послал и зачем. Мне нужны ответы к рассвету. Вызовите генерала Кима.

Стражник кивает, подтверждая приказ короля, прежде чем свернуть с дороги и направиться к темнице, где содержится пойманный нарушитель, попутно давая приказ другому охраннику найти генерала Кима. То, что король потребовал Намджуна, значит лишь одно – нападавшему пора начинать молиться, ведь генерал не из тех, кто использует добрые слова на допросах.

Приближаясь к двери в покои Лиён, Август на мгновение останавливается, делает глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, прежде чем войти. Август колеблется некоторое время снаружи покоев принцессы, редкий момент неуверенности мелькает на его суровых чертах. Он знает, что Лиён, должно быть, напугана. В огромный клубок причин её ненависти попало и то, что он оказался просто некомпетентен в защите своей невесты. Нападение случилось, Лиён пострадала – будет чудом, если она не начнёт использовать это против Августа.

Сделав ещё один глубокий вдох, готовясь к любой эмоциональной буре, ожидающей за этими дверями – а всё, что так или иначе касалось Лиён, было штормом, - Август осторожно толкает их и входит внутрь. Его глаза тут же находят Суджин, баюкающую дрожащую принцессу на кровати — обе женщины всё ещё явно потрясены недавними событиями, несмотря на то, что непосредственная угроза миновала. Рядом с принцессой кружится лекарь, разбираясь с небольшой ранкой на её лице.

Лиён бросает испуганный взгляд на дверь, на мгновение замирая в руках Суджин, но в следующий момент тихо что-то бормочет, когда лекарь касается её раны небольшим кусочком ткани, смоченном в чём-то, пахнущем максимально резко и неприятно.

Сердце Юнги болезненно сжимается в груди, когда он видит потрясённую Лиён: тёмные круги вокруг налитых кровью глаз, заплаканные щёки, порозовевшие от слёз. Вид её, такой уязвимой и испуганной, пробуждает в нём что-то, заставляющее яростно защищать эту вечно приносящую проблемы принцессу, которая стала его ответственностью в силу помолвки. Её состояние – очередное доказательство его ошибки, которую он допустил в отношении неё.

Король так и остаётся в дверях, сбитый с толку – у этой принцессы есть удивительная способность приносить беспорядок в мир его душевного покоя, – и совершенно не знает, что ему делать. Это неизведанная для него зона: никто и никогда не смел причинять вред его женщинам, никогда до этого ему не приходилось иметь дело с принцессами, которых надо успокоить, которых надо заверить в том, что всё закончилось. Лиён выглядит так, словно ей нужно утешение, но Юнги не уверен, что он может дать его в полном объёме. Хоть в каком-то объёме.

Август молча наблюдает, как целитель и Суджин уходят, оставляя его наедине с Лиён впервые с момента прибытия. Он поворачивается к принцессе, сидящей на краю кровати. Она крепко сжимает ладони в кулаки, натягивая одеяло повыше, словно щит от жестокого мира, с которым столкнулась в очередной раз. Страх всё ещё теплится в её глазах, несмотря на оставшуюся позади опасность. Но Юнги не может избавиться от ощущения, что угроза миновала лишь на этот вечер. Сейчас он мало в чём уверен, однако у короля есть твёрдое понимание – нападение на его невесту – просто верхушка чего-то более опасного.

Он делает шаг к одному из плюшевых кресел в комнате, но затем передумывает и садится на край кровати. Он нерешительно протягивает руку, почти боясь, что прикосновение может разбить хрупкую принцессу, как стеклянную скульптуру, грозящую рассыпаться при малейшей провокации. Даёт ей время отпрянуть, если её напугает его движение. Что и происходит, поскольку Юнги видит, как испуганно Лиён смотрит на его протянутую руку.

– Тогда просто посмотрите на меня, принцесса, – тихо говорит король, опуская руку, чтобы не вторгаться в её личное пространство.

Видно, что Лиён колеблется, напуганная, не знающая, какую реакцию ожидать от этого человека. Её ладони сильнее сжимают одеяло, после чего принцесса всё-таки поднимает голову, смотря на короля подобно загнанному зверю. Взгляд Августа задерживается на лице Лиён, отмечая каждую мельчайшую деталь – высохшие дорожки слёз на щеках, слипшиеся ресницы, покрасневшие глаза, то, как она бессознательно покусывает нижнюю губу, привлекая внимание к слегка припухшей ранке, о которой позаботился целитель. Он чувствует, как где-то внутри поднимается желание протянуть руку, чтобы успокоить тревожные морщины, сморщивающие лоб, но сдерживает себя, понимая, что она, должно быть, не лучшим образом отреагирует на это.

Рана принцессы незначительна, но она есть – и это неприятное напоминание о том, что случилось.

Он неловко прочищает горло, не привыкший к такой тишине, которая сейчас тянется между ними. На мгновение на подкорке вспыхивает мысль, что лучше бы она снова смотрела на него с ядовитой ненавистью и начинала препираться, нежели выглядела так, словно он – её главный страх. Август несколько раз открывает рот, словно пытаясь сформулировать утешительные фразы, прежде чем снова его закрыть, и каждая попытка в его мыслях звучит пусто даже для него самого. Что ему, мужчине, которому никогда не приходилось утешать напуганных женщин, стоит сказать?

Наконец, Август останавливается на простом утверждении, которое, как он надеется, передаст искренность, не звуча банально или натянуто, хотя Лиён и сейчас не поверит его словам. И, надо сказать, что сейчас у неё есть все причины для этого.

– Теперь ты в безопасности, – тихо говорит он, его глубокий голос пронзает тишину комнаты. – Этого больше не повторится.

Он уже говорил, что в его дворце она в безопасности, но... опасность пришла раньше, чем она стала его женой, добавив ещё одну причину для ненависти и недоверия к нему, сделав яму между ними ещё больше.

Глаза Лиён слегка расширяются от грубой мягкости его тона, намёк на удивление и что-то ещё смешиваются в её взгляде. Она не ожидала от него какого-либо утешения, даже такого неумелого, и это застаёт её врасплох на короткое мгновение.

Она отводит взгляд, не в силах больше выдерживать его взгляд, смесь противоречивых эмоций бурлит внутри. Страх, недоверие, прежняя ненависть и презрение - всё это борется за доминирование в буре её мыслей. Лиён не может признать искренность его слов, не может найти в себе достаточно голоса, чтобы ответить. И достаточно веры этому мужчине, чтобы принять его слова за правду. Он лгал бесчисленное количество раз, даже когда говорил про её безопасность, и теперь у неё было ещё больше причин не доверять ему.

Юнги наблюдает, как она отводит взгляд, длинные ресницы трепещут на бледных щеках, скрывая любые эмоции, воюющие в этих выразительных глазах. Он практически чувствует волны неуверенности, исходящие от напряжённого тела принцессы. Часть его хочет дать ей ещё немного успокоения, хотя бы попытаться во всяком случае, в то время как другая инстинктивно отстраняется, зная, что слишком большое давление может разрушить неуверенный момент.

Август знает, что он ужасно неопытен, когда дело доходит до нежных слов и нежных заверений, но всё ещё отчаянно желает найти правильную вещь, чтобы прорваться сквозь панцирь страха принцессы.

Он открывает рот, затем снова закрывает, разочарование растёт из-за собственной несостоятельности. Боги, принцесса буквально его невеста, и по его дальнейшему плану на их отношения он должен стать хотя бы немного сносным мужем для неё – а такими темпами, будучи не способным хотя бы банально утешить её, он потерпит своё величайшее поражение. Юнги ещё немного колеблется, прежде чем, наконец, остановиться на простом действии, надеясь, что оно передаёт больше, чем любая неуклюжая попытка выразить словами эмоции, которые в настоящее время бурлят внутри него. Медленно, осторожно, чтобы не напугать принцессу ещё больше, Август поднимает руку, прежде чем осторожно положить ладонь поверх её кулака, слегка сжимая.

Король чувствует, как Лиён напрягается под его прикосновением, словно готовясь в любой момент броситься в бега. Он видит, как страх ярко горит в её полных слёз глазах – словно дикое животное, попавшее в ловушку, отчаянно пытающееся сбежать от предполагаемой угрозы, даже если эта угроза – просто присутствие человека, который поклялся защищать её. И оказался несостоятельным в этом.

Он знает, что здесь нужно действовать осторожно: если надавить слишком сильно, она может полностью разбиться, не в силах выдержать дальнейшее напряжение на уже изношенных нервах. Август слегка смягчает хватку, позволяя себе осторожно разжать её напряжённый кулак, а после неловко переплетает свои пальцы с её напряжёнными. Его большой палец слегка поглаживает костяшки её пальцев взад и вперёд – медленное ритмичное движение, призванное скорее успокоить.

– Только не плачьте, принцесса, – бормочет он тихим, успокаивающим, почти гипнотическим голосом, когда видит, как её глаза наполняются слезами, готовыми сорваться с ресниц. – Всё закончилось.

Август продолжает держать руку Лиён, нежно лаская её в успокаивающем ритме. Он чувствует, как напряжение медленно уходит из её тела, когда она слушает его низкий, успокаивающий голос.

– Я знаю, что дал вам мало поводов доверять мне, но, пожалуйста, поверьте, когда я говорю, что мне действительно жаль, что здесь произошло.

Лиён опускает голову, разрывая тем самым зрительный контакт. Юнги видит, что она не верит ни единому его слову, и он не может винить её в этом. Он один раз уже допустил нападение на неё, никакие слова не смогут сдержать другую подобную попытку.

– Как... как этот человек попал в мои покои? – тихо спрашивает принцесса.

Август вздыхает, упоминание о вторжении мужчины вызывает в нём смесь гнева и разочарования.

– Не знаю, – признаётся он, устремив взгляд на противоположную стену. – Но мы это выясним. Я приказал охранникам тщательно его допросить, и к рассвету у меня будет полный отчёт, – король мельком смотрит на неё, его глаза блуждают по её лицу. – Не волнуйтесь. Мы узнаем, как он прошёл мимо нашей охраны. Я прикажу удвоить охрану у вашей двери.

Какое ей дело до его слов и обещаний, когда она сама до дрожи напугана? Когда его обещания безопасности оказались не больше, чем словами на ветер? Как, впрочем, и все его другие клятвы и обещания.

– Охранники уже впустили его, – напоминает принцесса. Сложно понять, что в её словах слышится сильнее: боль, страх или недоверие – но что бы это ни было, она имеет полное право обращать это в оружие против него.

Август смотрит на неё, его выражение лица становится ещё жестче. Он знает, что она права, её слова – острое напоминание о неспособности охранников защитить её, неспособности Юнги дать ей ту защиту, которую он обязан дать своей невесте. У стражников, которых он выбирал самостоятельно, была одна работа. Одна работа, и они провалили её, впустив этого человека. И, как бы то ни было, нападение на Лиён показывает, что и сам король может не находиться в безопасности даже в своих покоях. Сегодня стража допустила нападение на принцессу, а завтра – покушение на него.

– Я знаю. И я позабочусь, чтобы это никогда больше не повторилось, – выплёвывает король, крепко сжимая челюсти. – Виновные заплатят за свою невнимательность. Головы полетят.

Август делает глубокий вдох, пытаясь вернуть себе контроль над растущим гневом. Он не хочет пугать Лиён ещё больше, но не может сдержать ярость, горящую в его груди от мысли, что глупцы позволили ей пострадать.

– Даю слово, – наконец говорит король после минуты напряжённого молчания, его голос звучит гораздо тише. – Подобного никогда более не повторится, принцесса.

– Ваше слово ничего не стоит, – мрачно говорит Лиён, глядя на него взглядом, полным боли. – Вы не помогли моему королевству, хотя и обещали. На меня напали, хотя вы говорили, что в вашем дворце мне ничего не угрожает.

Август сужает глаза, раздражение мелькает на его лице из-за того, как она в очередной раз показывает обращённую к нему ненависть через выдуманную ею же причину. Он не хочет продолжать эту тему, не тогда, когда события ночи заставляют его чувствовать такую смесь негативных эмоций. Юнги знает, что обязательно скажет что-то, что причинит принцессе ещё больше боли, и больше всего он в этот момент хочет, чтобы она молчала и не поднимала эту тему. Потому что ему хочется наладить их отношения, установить в них хоть какой-то покой и равновесие, но даже сейчас, в состоянии уязвимом, Лиён продолжает сопротивляться этому.

– Маркад должен был попросить о помощи. Я не был обязан оказывать помощь стране, которая не искала её, – холодно говорит Юнги, не сдержав свой порыв. У Лиён вообще была уникальная способность заставлять его говорить то, что он не хотел бы говорить в их ситуации, когда любое слово лишь углубляет пропасть между ними. Пропасть, которая, как каждый раз кажется Юнги, и так не имеет дна.

– Маркад просил, но вы прислали письмо с отказом, – твёрдо говорит Лиён без всякого энтузиазма. Бросает как бы вскользь, как бы между прочим, а не для того, чтобы продолжить разговор об этом. Она устала и просто хочет чувствовать себя в безопасности, а не ссориться с королём из-за ситуации, в которой они оба имеют противоположные мнения и не собираются принимать точку зрения оппонента.

Август стиснул зубы, его раздражение от её слов растет. Он хочет спорить, но знает, что это бесполезно. Лиён никогда не поверит в то, что он не отправлял никаких писем с отказом. Он ждал письма с просьбой о помощи, следуя условиям договора с отцом принцессы, был готов в любой момент отправить армию, возглавить её, но Маркад так и не попросил о помощи.

Если только...

– Я... – король колеблется, и на его лице мелькает редкий момент неуверенности.

Лиён вздыхает, поджимая губы. Она действительно совершенно не в настроении продолжать этот разговор, зная, что он ничего не принесёт.

– Ваше Величество, я устала, – тихо говорит она. – Могу ли я остаться одна и отдохнуть?

Принцесса даже не знает, что хуже: остаться сейчас одной или находиться рядом с королём.

Август смотрит на неё мгновение, его взгляд охватывает её усталую фигуру. Она действительно выглядит измученной, её плечи опущены, а глаза едва остаются открытыми.

– Ладно, – смягчается он, его голос тихий, лишённый обычной резкости. – Отдыхайте, принцесса.

С этими словами Юнги встаёт с кровати, матрас слегка смещается под ним. Он поправляет одежду, его взгляд задерживается на ней ещё на мгновение, прежде чем он шагает к двери.

Он останавливается там, держась за ручку, и на мгновение оглядывается на неё.

– Спокойной ночи, принцесса.

Затем он выскальзывает из комнаты, дверь за ним закрывается с тихим щелчком. Ему требуется всё его самообладание, чтобы не позволить ярости поглотить его теперь, когда он вдали от неё. Кто-то проник в его замок, навредил принцессе, находящейся под его защитой. И эти проклятые стражники... Они заплатят.

II.

Юнги быстро спускается в темницу, где держат человека, напавшего на Лиён. Король торопится, несмотря на то, что просил отчёт к утру – он хочет знать всё сейчас, даже если ему самому придётся испачкать руки в чужой крови. У двери в одну из камер внушительно стоит генерал Ким, вальяжно вытирая руки какой-то тряпкой. Присутствие здесь Намджуна, а также его максимально ленивая поза служат указанием того, что самому Юнги всё-таки не придётся применять силу – генерал искусен в допросах.

Намджун на мгновение поворачивается к нему лицом, признавая присутствие короля кивком и неглубоким поклоном. Его лицо бесстрастно, но пятна крови на его одежде намекают на жестокость развернувшегося допроса. Генерал выглядит несколько растрёпанно – вероятно, его вытянули из местного дешёвого кабака либо из постели и объятий какой-нибудь девицы. В случае с Намджуном другого места его нахождения ночью найти было невозможно.

Король вальяжно толкает дверь камеры, смотря на пленённого мужчину, привалившегося к каменной стене: его лицо разбито и в синяках, его дыхание прерывистое. Очевидно, Намджун отнёсся к своей задаче серьёзно. На лице Юнги появляется короткая жестокая усмешка, когда он, наконец, обращается к Киму, не сводя взгляда с избитого нападавшего.

– Докладывай, – приказывает король, его голос резонирует в пещерном пространстве, словно гром, раскатывающийся по небу на фоне приближающейся бури. Его глаза сужаются, когда он смотрит на Намджуна, ожидая информации, которую смог узнать генерал. То есть, абсолютно всё, что можно было узнать. Юнги не нужны сдержанные слова, ему нужны правда и имена виновных.

– Он наёмник. Сказал, что его нанял кто-то из дворца. Заказчик не хотел, чтобы Лиён стала королевой, но он не приказывал её убивать.

Юнги кивает, кинув холодный взгляд на нападавшего:

– Если бы он выполнил приказ и о случившемся узнали во дворце, я бы не смог жениться на опороченной принцессе. Как... ничтожно со стороны того, кто заплатил этой падали, – его глаза сужаются, в их глубине мерцает опасный блеск. – Кто-то из дворца, – слова кажутся пеплом во рту. Предатель среди своих? Эта мысль приводит в ярость – ядовитая змея скользит по сердцу его тщательно выстроенного мира, почти так близко к нему самому.

– Прямо у нас под носом, Ваше Величество, – Намджун смотрит на избитого заключённого в камере, в его взгляде смесь отвращения и гнева. – Я не думаю, что есть причина беспокоиться о вашей безопасности, но положение принцессы... стало ещё более опасным, раз в стенах дворца есть кто-то, кто готов пойти на предательство, лишь бы она не стала вашей женой. Наёмник не назвал имени своего работодателя. Я пытался заставить его говорить, но он упорно молчал.

Глаза Августа вспыхивают опасным блеском при словах Намджуна. Молчание насильника лишь подпитывает его решимость раскрыть правду, как бы глубоко она не была погребена в стенах дворца. Но следующее, о чём думает король, так это о том, что, раз узнать правду не смог Намджун, то не сможет никто.

Не раздумывая, Юнги стремительно входит в камеру, мгновенно сокращая дистанцию, хватает нападавшего за воротник порванной рубашки, поднимая его на ослабшие ноги.

– Кто? – опасным шепотом спрашивает король, приблизившись к лицу пленного совсем близко. Но тот не выглядит так, словно собирается рассказывать.

Нападающий, шатаясь, пытается стоять, его избитое тело едва удерживает его вес. Он смотрит на Юнги с вызовом в глазах, выплёвывая смесь слюны и крови на каменный пол. Кажется, он прекрасно понимает, что его молчание так или иначе отсрочит его смерть, а там, возможно, он и вовсе сможет избежать её.

– Я уже сказал... – хрипло выдавливает он сквозь распухшие губы, голос его становится хриплым шёпотом. – Я не знаю.

Глаза Августа сужаются от неповиновения нападавшего, жестокая улыбка играет на его губах. Он восхищается решимостью человека, хотя и презирает его действия – Юнги всегда был тем, кто ценил верность. И сейчас в его дворце была змея, забывшая о том, что значит быть верным. А это злит короля сильнее, чем что угодно.

– Похвально, – холодно замечает Юнги, сжимая воротник нападавшего так, что ткань натягивается на его горле. Его другая рука медленно поднимается, пальцы сжимаются в кулак, прежде чем с грубой силой ударить ею по уже покрытому синяками лицу мужчины.

Кровь брызжет из разбитых губ, и Юнги бесстрастно наблюдает, как нападавший обвисает в его хватке, едва сознавая, но всё ещё дыша.

– Кто?! – повышает голос король, встряхивая ослабшее тело. – Клянусь, если ты не скажешь, я сделаю так, что смерть станет самой милосердной участью для тебя.

Лицо нападавшего искажается от боли, его уже избитое тело не способно отразить силу удара короля. Об ужасах, творящихся в глубине королевских темниц для пленных, ходили холодящие кровь слухи, и преступник прекрасно понимает, что Август не блефует.

– Я не знаю... не знаю! – хрипло выплёвывает пленный мужчина. – Он не назвал... не назвал имени... я лишь... я полагаю... это был кто-то... из верхов...

Глаза Августа пылают яростью. Он толкает человека в стену камеры, сильно надавливая предплечьем на горло нападавшего, перекрывая ему доступ воздуха. Глаза нападавшего расширяются, дыхание становится сдавленным, его кадык отчаянно дёргается под рукой, прижатой к его горлу.

– Тогда почему ты думаешь, что это кто-то высокопоставленный? — рычит Юнги, его лицо находится в нескольких дюймах от избитого лица другого мужчины.

– Деньги... деньги, – выдыхает он, и за его вызывающим взглядом мелькает страх. – Их было... много... Огромная сумма. Обычный человек... слуга... не мог себе этого позволить.

Юнги презрительно отталкивает от себя мужчину, брезгливо взмахнув руками в воздухе. Его лицо искажается в гримасе пренебрежения, когда он просто выходит из камеры, громко захлопывая тяжёлую решётку.

– Убедись, что она хорошо охраняется. И что он не сдохнет, как вшивая собака, – выплёвывает король, обращаясь к Намджуну, который в этот момент закрывал решётку камеры на тяжёлый замок. – Если тот, кто нанял его, действительно во дворце, значит, он точно постарается избавиться от того, кто сможет опознать его.

Намджун кивает:

– Камера будет охраняться круглосуточно. Заключённый не сбежит.

Стражники, которые стояли в стороне, занимают посты у камеры, выглядя решительно. Но на мгновение Юнги пронзает сомнение. Сегодняшняя ситуация показала, что его стража может оказаться некомпетентной.

– Я так же допросил стражу. Все они клялись жизнью, что не пропускали никого в покои принцессы. Мы осмотрим завтра покои принцессы, быть может, этот человек пробрался через окно или...

– Не нужно, – отмахивается Юнги, начиная идти по коридору темниц. Намджун позволяет себе лишь на секунду нахмурить брови в непонимании, а после следует за ним.

– Прошу прощения?

– Он проник через тайный ход в покоях Лиён. Пока ждал, как целитель позаботится о принцессе, я отправил стражника на пост у выхода из тайного прохода. Там никого не было. Ни живой охраны, ни тел.

– Значит, либо их убили, либо они не вышли на пост, – кивает Намджун.

Из покоев короля и покоев королевы, в которых сейчас жила Лиён, вели тайные ходы за пределы замка – на случай экстренных ситуаций, когда нужно будет бежать, а коридорами дворца не получится воспользоваться. Проблема была в том, что ход из покоев Лиён давно был закрыт, поскольку её покоями давно никто не пользовался – они пустовали последние двадцать, а то и больше, лет. А попасть из хода в покои можно было только в том случае, если кто-то в самих покоях откроет дверь – та открывалась только со стороны комнаты. Это значит, что кто-то в момент отсутствия Лиён открыл этот ход. А это уже означает, что, даже если стража не пропустила нападавшего в покои Лиён, она пропустила кого-то, кто открыл ход – что окончательно подтверждает некомпетентность охранников.

– Пусть стража проверяет покои принцессы каждый раз, когда она возвращается в покои, и обязательно – на ночь. Я не потерплю, чтобы что-то такое снова повторилось.

Намджун кивает, хотя ему и не нужны подобные приказы – он и сам прекрасно понимает, насколько теперь внимательно нужно относиться к безопасности будущей королевы. Теперь было понятно, что есть какой-то дельно смелый недоброжелатель, который сильно против этого брака. И, хотя было понятно, что Лиён в качестве будущей королевы многим не нравилась, сложно было даже подумать о том, что кто-то осмелится на такую дерзость.

– Тем не менее то, что этим ходом воспользовались для нападения, подтверждает слова нападавшего: это кто-то из приближённых, из тех, кому было известно о тайных ходах королевских покоев.

– Круг не такой большой. Члены королевской семьи в количестве двух человек и Тайный совет. Вы с Хосоком не считаетесь, остаются...

– Вы действительно анализировали вероятность того, что это были мы с советником Чоном? – фыркает Намджун.

– У меня было лишнее время, пока я наблюдал, как целитель лечил раны моей невесты, – жмёт плечами Юнги. – Если бы это был ты, не было бы сторонников – ты бы сделал всё сам. Если бы это был Хосок... Ну, в его случае можно было бы объяснить, почему был приказ опорочить принцессу, а не убить её – всё-таки, Хосок кружится вокруг принцессы, как заботливая кормилица. По этой же причине я отмёл его кандидатуру.

– Может быть, я хотел отвести от себя подозрения, – жмёт плечами Намджун.

– Если бы это был ты, на тебя подозрения даже не пали бы.

– Справедливо, – кивает генерал, а после продолжает: – Сомнения Совета по поводу вашего брака не являются секретом, но я не думаю, что кто-то из них действительно осмелился бы нанимать кого-то, чтобы разобраться с принцессой. Они открыто выражали своё несогласие, подозрения падут именно на них.

– И тем не менее мы не можем быть уверены, – настаивает Юнги. – Твоё предположение.

– Если подумать...

Юнги резко перебивает:

– Мне нужно твоё предположение, а не рассуждение, много думать и анализировать я могу и сам, Намджун. Кто?

Намджун на мгновение задумался над вопросом, прищурив глаза и мысленно перебирая мнения членов Совета.

– Если бы мне пришлось предполагать с ходу, – отвечает он через мгновение, его голос становится размеренным. – Мои подозрения пали бы на О Хэджуна. Он всегда питал особое... презрение к Маркаду, и часто высказывался о несостоятельности этого брака ещё тогда, когда принцесса имела земли и реальный статус.

– Он слишком труслив, но я принимаю твоё предположение.

– На кого ставите вы?

– На кого-то не из Совета, – твёрдо отвечает Юнги. – Я предполагаю, что, даже если змея завелась в Совете, это всё равно не будет финальным звеном этой цепочки. В Совете, вероятно, лишь посредник.

Намджун лишь кивает, хотя у него другое мнение на этот счёт. Он вполне себе уверен, что кто-то из Совета мог совершить что-то такое.

– У меня есть предположение о том, как можно найти заказчика. Маловероятно, что он просто наткнулся бы на убийцу на улице. Нужно было как-то узнать о том, кто может взяться за такое задание, кто не побоится посягнуть на кого-то вроде будущей королевы. Такого человека не найдёшь просто так. Вероятно, заказчик даже не знал, кому именно он платит. И учитывая деликатный характер их планов, возможно, что они использовали безопасные, секретные средства, чтобы связаться. Через кого-то. В столице много мест, где можно кинуть слушок о «деликатной» работе и получить незаметный отклик.

– А там, где кто-то о чём-то спрашивает, должны быть свидетели.

– Чаще всего на таких, как этот... человек, выходят в дешёвых кабаках, где обитают разбойники и пьяницы. А нет никого, кто охотнее отвечал бы на вопросы, чем пьяница, которому дали пару золотых. Я займусь этим завтра. У меня есть на примете несколько мест, с которых можно было бы начать.

– Начни с господина Вана. Там, где он, там и преступники.

– Сомневаюсь. Ван – та ещё крыса. Всем известно, что он служит тому, кто больше платит. Иметь с ним дело – себе дороже.

– Тише, Намджун, – усмехается король. – Он всё-таки не просто вор и преступник, а хозяин всех тех девиц, которых ты водишь в свои покои.

– Я не вожу в свои покои продажных девок. В любом случае, не тех, которые отстегивают процент Вану, – фыркает Намджун так, словно ему только что нанесли самое страшное оскорбление. Хотя, конечно, генерал и сам в свои слова не верил.

В столице было сложно найти куртизанку, которая не делилась бы заработком с господином Ваном.

– Ты всё равно с него начни. Может, и любимицу очередную встретишь.

– Я рад, что нападение на вашу невесту не потрясло вас настолько, чтобы вы перестали шутить об этом.

– О, Намджун, нападение на мою невесту нисколько не потрясло меня. Оно разозлило меня, привело в ярость, но не потрясло.

Но где-то глубоко в душе Август знает, что вид напуганной и заплаканной Лиён не только разозлил его.

III.

Идя по королевскому саду от тайного хода, Намджун анализирует всё, что произошло в этот безумный вечер. Змея завелась в этом саду, а если предположение короля окажется верным, змея не одна, их целый клубок, и они все у них под носом. Генерал поклялся защищать королевскую семью даже ценой своей жизни, а Лиён практически стала частью этой семьи. Намджун чувствует огромную ответственность, ему нужно было найти того, кто заплатил за то, что произошло сегодня с Лиён. Он был просто обязан сделать это, потому что это было его заботой. Жизнь короля, принцессы Юджин и в скором времени Лиён – то, за что он готов был отдать свою собственную жизнь.

Намджун внезапно останавливается, когда вдруг видит впереди, на одной из мраморных лавочек в тени сада, хрупкий силуэт. Он сразу узнаёт Суджин. Даже издалека генерал видит, что она плачет, её плечи дрожат. Намджун знает, что она, вероятно, шокирована – ей пришлось нанести вред человеку, напавшему на Лиён, чтобы спасти принцессу. Он не так много имел близких контактов с леди Чон, однако даже этого было достаточно, чтобы понять – бравада Суджин была лишь показной. Так что Ким был уверен, что леди произошедшее потрясло, что она пыталась скрыть, плача в отдалённой части королевского сада посреди ночи.

Намджун решительно приближается к ней, ведомый порывом, который он никак не хочет объяснять даже самому себе. Её миниатюрная фигура дрожит, а лицо бледное и напряжённое. Чем больше сокращается расстояние между ними, тем ярче генерал видит кровь на руках и платье Суджин – резкое напоминание того, что произошло недавно.

Подходя к ней, Ким старается быть более шумным, чтобы Суджин заранее заметила его приближение и не испугалась – он не хотел бить по её нервам ещё сильнее.

– Леди Суджин, – тихо говорит Намджун, подходя и вставая перед ней. – С вами всё в порядке? – его голос нежен, но твёрд, успокаивающий бальзам в контрасте с суровой реальностью, с которой они оба сталкиваются. Намджун медленно протягивает руку, предлагая ей свой платок для её слез.

Суджин смотрит на генерала, затем кивает, забирая платок из его рук. Она не напугана, поскольку, как и старался Намджун, заметила его до того, как он подошёл ближе.

– Всё в порядке, – говорит леди Чон тихо и совсем неубедительно. – Спасибо.

Намджун молча смотрит на Суджин мгновение, его взгляд твёрд и проницателен, хотя выражение лица остаётся стоическим. Он слышит, как периодически срывается её голос, и видит, как дрожит её нижняя губа. Её попытка держаться храбро заслуживает восхищения, но Намджун видит боль и страх, которые таятся под её усталым выражением.

Он медленно протягивает руку, нежно кладя её на плечо Суджин, пытаясь предложить ей хоть немного утешения.

– Всё не в порядке, – твёрдо заявляет Намджун. – Вы стали свидетелем чего-то... трудного, леди Чон. Чего-то, с чем вам не нужно было встречаться. Вам не нужно притворяться сильной передо мной, леди Суджин. Сегодня вы проявили большую храбрость, защищая принцессу Лиён. Вам позволено чувствовать себя потрясённой из-за случившегося и не пытаться делать вид, что всё в порядке. Это естественно.

Глаза Суджин закрываются от слов Намджуна, новая волна слёз хлынула по её щекам. Она крепко сжимает платок, костяшки пальцев белеют от силы её хватки, пока она опускает голову, сжимаясь всей своей фигурой. Понимание и сочувствие генерала пронзают её тщательно выстроенный фасад, разбивая его, чтобы обнажить скрытые под ним необработанные эмоции.

– Я... – шепчет она надломленно, и в её голосе слышится стыд. – Я не хотела... я не хотела ранить его... Я просто хотела защитить Её Высочество...

Стоические черты Намджуна смягчаются, когда он смотрит на Суджин, её слёзы пачкают платок, его сердце болит при виде её сырых эмоций. Он уже имел дело с теми, кто впервые проливал кровь другого человека. Война не жалеет никого, но разница была лишь в том, что Суджин столкнулась с этим не в военное время. Каким бы жестоким и холодным человеком генерала не считали, он всегда был сторонником того, что уродства войны, жестокость убийств – не поле битвы для женщин. Суджин должна плести интриги, а не защищать свою принцессу от насильника и проливать кровь.

– Вы не сделали ничего плохого, – мягко успокаивает он, его голос твёрдый, но успокаивающий. – Вы действовали в тот момент, чтобы защитить принцессу. Это естественный инстинкт, и он достоин восхищения. Во всяком случае в моих глазах.

Он говорит это как человек, положивший всего себя на алтарь защиты королевской семьи, и то, что сделала Суджин этим вечером, вызывает у него лишь уважение и восхищение этой женщиной.

– Я... я просто не привыкла к такому насилию, – тихо признаётся Суджин, её голос слегка дрожит. – Мне никогда раньше не приходилось причинять кому-либо вред...

– Я понимаю, – мягко отвечает Намджун, понизив голос. – Это трудно – оказаться в ситуации, когда нужно защищать себя или кого-то другого. Особенно, если тебе никогда раньше этого не приходилось делать, – он делает паузу, тщательно обдумывая свои следующие слова. – Но иногда обстоятельства заставляют нас делать то, что мы никогда не собирались делать. Это не делает нас слабыми или плохими. Это делает нас людьми. Вы поступили храбро. Вы сделали то, что должны были сделать, чтобы защитить Её Высочество.

– Я не такая, как вы, генерал. Я не привыкла к такой опасности и насилию.

Она смотрит на окровавленный платок в своих руках, и от этого вида у неё сводит живот.

Намджун движется, опускаясь на колени на холодный камень перед ней, оказываясь на уровне её глаз. Он осторожно протягивает руку, нежно приподнимая подбородок Суджин пальцами, заставляя её встретиться с ним взглядом.

– Вы храбрее, чем думаете, – твёрдо говорит Намджун, не сводя с неё глаз. – Вас, возможно, не готовили к битве, но вы действовали, когда нужно было защитить того, кто вам дорог. Это храбрость, осознаёте вы это или нет, – он замолкает, его прикосновение нежно, когда он поднимает другую руку, чтобы большим пальцем вытереть слезу, скатившуюся по её щеке. – Вы ошибаетесь, думая, что для меня насилие – это просто. Я к нему привык. Но так было не всегда, и я до сих пор помню, как впервые пролил кровь. Я защищал короля, которому присягнул на верность. И как бы тяжело мне тогда ни было, я выполнил свой долг.

Суджин почти бессознательно наклоняется к его прикосновению, находя утешение в нежном давлении его пальцев на её подбородок. Подушечка его большого пальца шершаво касается её щеки, когда он вытирает случайную слезу, и она обнаруживает, что хочет закрыть глаза и просто насладиться этим моментом нежности.

– Я... я никогда не думала о вас в таком ключе, – шепчет Суджин, её голос полон эмоций.

Взгляд Намджуна смягчается ещё больше, когда он смотрит на неё, его выражение лица более нежное, чем она когда-либо его видела. Он мягко кивает, его пальцы всё ещё нежно баюкают её подбородок.

– Я научился контролировать свои эмоции, но это не значит, что я их не чувствую. И это не значит, что я не понимаю, что вы сейчас чувствуете. Это нормально – быть не в порядке, – мягко успокаивает он. – Никто не ожидает, что вы будете сильной всё время, и меньше всего я.

Суджин хочет что-то ответить, её подбородок дрожит, словно она снова разрыдается в этот момент, и...

– Идите сюда, леди Чон, – тихо говорит Намджун, а затем, наплевав на все правила, нежно обнимает Суджин. Он знает, что не должен, но хочет сделать это. Лишённый нежной заботы и тепла, генерал слишком хорошо знает, что иногда объятия помогают лучше слов.

Суджин на мгновение застывает от удивления, её тело напрягается под его прикосновением. Но когда генерал притягивает её ближе, обхватывая руками, она тает в неожиданных объятиях. Её голова падает ему на грудь, плечи молча содрогаются, когда она пытается сдержать слёзы, грозящие пролиться наружу. Намджун чувствует, как её тело трясётся, её руки сжимают ткань его одежды, когда она судорожно выдыхает. Он продолжает держать её, предлагая всё, что может, чтобы утешить Суджин, пока она цепляется за него. Намджун не привык к такой нежности, но с леди Чон в его объятиях это получается естественно. Он не хочет ничего, кроме как оградить её от боли и ужаса сегодняшнего вечера.

– Если кто-нибудь увидит, как вы обнимаете меня, я не выйду замуж, – тихо говорит Суджин, пряча лицо на груди генерала. – Подумают, что я распутная женщина.

Намджун опускает голову к её макушке, едва заметно ухмыляясь.

– В таком случае, я буду добровольцем в ваши мужья, леди Чон, не переживайте, – спокойно говорит он.

– Вы самый желанный жених в столице, генерал, – бормочет Суджин ему в грудь. – Я уверена, что все дворянки при дворе взбунтуются, если услышат, что вы добровольно вызвались стать женихом.

Намджун тихонько посмеивается, продолжая успокаивающе гладить её по волосам.

– Я думаю, они поймут, если это ради вас, – мягко отвечает он. – Им придётся смириться.

Ни генерал, ни фрейлина принцессы не замечают, как издалека за ними наблюдает внимательный взор женских глаз.