таценда - m. yoongi

Lorde - everybody wants to rule the world

На оборонительной крепости горели огни. Сильный холодный ветер играл с растрёпанными светлыми волосами девушки, стоящей на одной из башен крепости. Огонь факела, освещающий небольшое пространство, отгонял тени, падающие на юное, но усталое лицо. Печальный взгляд был обращён вдаль, туда, где горели огни вражеского лагеря. Она видела маленькие силуэты военных, празднующих очередную маленькую победу, видела, как они пятнали её земли своим присутствием, проливали кровь её народа. Маркадская принцесса чувствовала, как глубоко внутри неё всё ломается от отчаяния: они проигрывали, и то, к чему привыкли в Маркаде, рушилось на глазах. Покой и мир забывался под гнётом тяжёлой войны, выпавшей на долю небольшого, не самого богатого королевства.

Очередной отряд, отправленный на защиту города, был разбит. Совсем скоро у них не останется ни сил, ни оружия, ни продовольствия, — одним словом, ничего из того, что могло бы помочь держать оборону. Боевой дух давно был подорван, потому что все знали — это проигранная битва с самого начала.

Солдат становилось меньше. Армия её королевства сражалась на двух фронтах, одновременно защищая столицу и Аэрис, второй по величине и значимости город в королевстве. Но это было бесполезное сопротивление. Уже все понимали, что правильнее будет сдаться, поднять белый флаг, и будь что будет.

Но очевидным было и то, что принцесса Пак Лиён, её брат и отец, король Маркада, доживают свои последние дни. Даже в случае позорной капитуляции враг не пощадит никого. Королевский род оборвётся на них как в случае добровольной сдачи, так и в случае, если Маркад захватят, уже не оставив им шанса сдаться. Но при скорой капитуляции меньше маркадского народа погибнет. Да и при любом раскладе, Лиён не понимала, почему её отец медлил.

В любом случае, как только Маркадское королевство признает своё поражение и будет полностью побеждено, никто из её семьи не доживёт и до рассвета. А лишняя борьба только увеличивала количество погибших маркадцев. Пусть у самой королевской династии, как бы прискорбно это ни было признавать, уже давно не было ни единого шанса на выживание, но Маркад… Маркад всё ещё имел все шансы на процветание. Лиён понимала, что смерть её семьи даст её народу возможность выстоять в этой жестокой игре судьбы и злого рока. Как будто кто-то не туда поставил шахматную фигуру, разыграв шах и мат. И ценой этому были по меньшей мере жизни династии Пак.

Лиён вздохнула, обнимая себя руками. У солдат был приказ короля защищать Аэрис, и, как бы она не старалась, её никто не послушает. Она принцесса, это так, но никто не осмелится ослушаться короля. Короля, который, вероятно, доживал свои последние дни.

Привычный мир вокруг неё просто трещал по швам. Лиён не знала, что делать с этим, не знала, как бороться со своими страхами. Справедливости ради, у неё было право бояться и тревожиться. Не ровен час, когда все, кого принцесса любит — да и она сама, — сложат головы. Отчаяние поселилось на улочках Аэриса.

Лиён старалась не показывать своего страха, старалась делать вид, что всё под контролем, что у них есть шансы, хотя каждый житель города понимал, что это не так. Лиён ничего не могла с этим поделать: она привыкла улыбаться даже в самые сложные и тёмные для Маркада времена. Потому что знала, что это сможет дать её народу веру, пусть и слабую, ложную.

Потому что принцесса Лиён всегда была надеждой маркадцев. Если король в последние годы не пользовался уважением среди своего народа, а принц был для маркадцев настоящим солнцем, способным вытянуть их из мрака в самые трудные времена, то Лиён олицетворяла надежду. Надежду, которая никогда не угасала на территории королевства с тех пор, как двадцать два года назад колокола столицы звонили в честь рождения принцессы Лиён.

Именно Лиён всегда была ближе к народу в самые тёмные времена для Маркадского королевства. Когда большая часть славных воинов Маркада была отправлена по приказу короля на юг, Лиён всячески помогала их семьям, лишившимся кормильцев. Когда в княжестве произошла вспышка страшной болезни, Лиён была одной из первых, кто, не страшась смерти, помогал заразившимся.

Маркадцы прозвали её настоящим чудом, подарком, посланным им как символ того, что, несмотря на самые страшные события, королевство каждый раз будет вставать с колен. Как бы не подрывалось Маркадское положение, народ никогда не терял надежды: их принцесса, их единственная надежда, одним своим взглядом давала понять, что совсем скоро всё будет так же хорошо, как и раньше.

Но сейчас у Лиён практически не осталось сил на это. Она хотела спрятаться в своих покоях, забиться в угол и плакать, ожидая спасения. Словно откуда-то из-под её кровати могло выползти страшное чудовище, способное спасти Маркад. У неё внутри всё ныло, ломалось и крошилось, разрушался каждый кирпичик её веры и оптимизма. У Лиён более не было сил улыбаться, у неё более не было сил держать свою боль внутри.

Но даже внутри её раненой, разбитой души теплилась слабая надежда. Она надеялась на того, на кого никто другой не смел никогда надеяться, на того, кто надеялся только на самого себя. Лиён не знала, насколько это опрометчиво с её стороны, не знала, насколько это глупо — прошло достаточно времени, чтобы тот, на кого она надеялась, пришёл на помощь, но этого не случилось. Рациональная часть Лиён понимала, что ей пора оставить эту последнюю крупицу надежды — она только зря терзает свою душу.

Им не на кого больше надеяться. Даже тот, кто обещал помочь, слова своего не сдержал.

Лиён облокотилась на выступ башни, опуская взгляд вниз. Если упасть отсюда, то можно тут же распрощаться с жизнью. Площадка за кольцевой оборонительной крепостью была вымощена тяжёлым булыжником, одного падения…

— Ваше высочество! — громкий голос позади неё разрушает тяжёлую тишину вокруг, смахивает тягостные мысли принцессы.

Лиён, спрятав все сомнения и тревоги поглубже, оборачивается на голос. Она видит одного из солдат, одного из немногих переживших сражение. Капитан Бан был единственным, кто несколько раз смог вернуться с поля боя. Тяжесть сражений отразилась на его лице, была слишком очевидна.

Капитан всегда был хорошим солдатом, Лиён помнит его давно, ещё с подросткового возраста, знает его слишком хорошо. Она помнит, что он всегда умело скрывал каждую свою эмоцию, но сейчас… Лиён видела, что его накрывало то же самое отчаяние, что теплилось в её собственной душе. Принцесса словно смотрела на своё отражение в зеркале, видела всё то, что сама старалась спрятать.

Принцесса знала, что перед капитаном она может не притворяться, не скрывать свои страх и отчаяние — но привычка въелась глубоко под кожу — в этом и не было никакого смысла: даже без показа её эмоций Бан мог понять абсолютно всё, что тревожило её душу.

Капитан поклонился ей, но Лиён только покачала головой, показывая, что теперь это совершенно неуместно — она, вероятно, доживала свои последние дни в статусе принцессы.

— Есть новости от его величества Августа? Он готов прислать свою армию? — с надеждой спросила Лиён, раскрывая перед Баном, что все её мысли были заняты этой самой последней крупицей веры в то, на что уже никто не надеялся. Она обняла себя руками, пряча ладони в перчатках из белого бархата под тканью белой накидки, утеплённой мехом.

Капитан молчал, смотря на принцессу снизу вверх: он стоял на несколько ступеней ниже площадки, поэтому казалось, что Пак немного выше.

Лиён всё прекрасно понимала по его лицу. Отчаяние просачивалось через каждую клеточку её тела, она больше не могла держать это в себе. Её брови хмурились, взгляд метался туда и обратно, словно Пак просто не могла зацепиться хоть за что-то, словно она потеряла всякую способность к концентрации под гнётом тяжёлого груза.

— Почему же?.. Может быть… может быть, до него не дошло сообщение? Может быть… — бормотала принцесса. Её взгляд быстро бегал по лицу Бана, пока она старалась сформулировать мысль.

Взгляд капитана немного поменялся. В нём появилось сочувствие к уязвимому состоянию принцессы, которая в последнее время несла слишком много ответственности на своих плечах. Конечно, она ничего не решала, все решения принимал её отец, король, но на неё давила вина за смерти её народа — она как представитель династии должна была оберегать каждого маркадца. Капитану было известно, как сильно она переживала из-за этого. Он часто говорил, что она должна относиться немного проще к этому — всех жителей Маркада она всё равно никогда не спасёт.

Но Лиён всегда настаивала на том, что по-другому просто не может. Будучи частью королевской семьи, она довольно рано возложила на свои плечи груз ответственности. Такой же, какой был у её отца и брата. И пусть она никогда не займёт престол, хотя её наравне с братом готовили к этому, она всё равно не имеет права относиться так легкомысленно к своему положению. Лиён никогда не относила себя к тому типу легкомысленных принцесс, занятых балами и женитьбой, но и не была одной из тех женщин королевских семей, которые могли занять престол и взвалить на свои плечи ответственность за королевство. Пусть и не большое, не самое сильное или могущественное, но не менее ценное. Особенно для неё как для законной принцессы Маркада.

— Ваше высочество, — твёрдо сказал капитан, сделав глубокий вдох. Он поднялся по лестнице до конца, теперь возвышаясь над сжавшейся фигурой Пак. — Новости от короля Августа есть, — сообщил таким тоном, словно готовился сказать то, что ей точно не понравится, то, что её окончательно сломает. — Он… Август отказался помогать, ваше высочество. Только что прибыл гонец из столицы.

Глаза принцессы недоверчиво расширились, она покачала головой, отступая на шаг назад, словно ей в грудь ударила сильная волна. Кажется, что она едва стояла на ногах, её голова кружилась от осознания слов капитана, от осознания жестокой реальности, в которой оказались она, её семья и её королевство.

— Он не мог, — выдохнула она, словно стараясь убедить себя в этом. Но самой тут же стало смешно от того, как голос её неуверенно и жалко звучал в этой отчаянной попытке убедить себя в том, что было слишком очевидно и похоже на правду.

Капитан молчаливо протянул ей сложенное письмо, которое Лиён тут же несдержанно забрала из его рук; её пальцы дрожали. На лице принцессы отразилась горечь, когда она увидела вскрытую королевскую печать, которая несомненно принадлежала королю Августу. Её глаза забегали быстрее по написанному в письме, хотя и текста там было скудно мало. Капитан понял, что она раз за разом перечитывала написанное на странице, чтобы убедиться, что её глаза её не подводят. Будто в тот момент, когда она, наконец, отведёт взгляд от письма, всё окончательно рухнет.

— Как… Как он мог? — прошептала Лиён, поднимая глаза на Бана. — «Я вам не помощник»? — сдавленно процитировала она, комкая в руках бумагу. Принцесса ошарашенно заправила волосы за уши, раздражаясь от того, как холодный ветер играл с прядями. Тело Лиён было напряжено, словно натянутая тетива, будто она была готова лопнуть в любую секунду. — Конечно, не помощник! Он лжец! Настоящий лжец!

Она поджимает губы, давая на мгновение волю своему страху и отчаянию. Последняя надежда в её груди гаснет: огонёк и так был слишком слабым, способным погаснуть даже от слабого ветра. А теперь его затушил сильный штормовый порыв, тем самым полностью лишив принцессу надежды.

На землях Четырёх Драконов не было ни единой души, которая не знала о Его Величестве Августе III. Каких только легенд вокруг него не было. Кто-то считал, что король — настоящее зло воплоти. Златой Дьявол, не знавший пощады, чьё имя внушало страх не только простым смертным, но и другим королям. Кто-то верил, что Августа боялись сами Боги, ведь по-другому просто невозможно было объяснить, почему, сколько бы не старались советники и заговорщики избавиться от короля, он всё ещё оставался в живых. Ходили слухи, что короля пытались отравить, зарезать, утопить такое бесчисленное количество раз, что любой другой на его месте рано или поздно умер бы, какой бы удачей не обладал. Но, к глубокому сожалению многих, Август III умирать не собирался, какие бы яды не подсыпались в его еду и не пропитывали королевское ложе.

А острые пики вокруг дворца Тэгу раз за разом пронзали головы заговорщиков, окрашивались алым и привлекали падальщиков. Чёрные вороны кружились вокруг королевской резиденции круглый год, выклёвывая головам глаза, кусочек за кусочком снимая с черепов кожу и плоть. Из-за этого земли, раньше называемые Золотыми в честь дракона, что по легенде погиб здесь, стали называться Землей Мёртвых или Землями Падальщиков.

Но, несмотря на достаточно спорный образ на арене четырёх королевств, король Август также обладал и колоссальным количеством сторонников как среди своих подданных, так и на чужих землях. Слишком многие считали, что только путём жестокости и кровопролития возможно не только удержать власть, но и заставить королевство процветать. Слишком многие видели в Августе не просто юнца, решившего бросить вызов Богам, как плевались в его сторону старые советники, а самого что ни на есть Бога. Того, кто послан самими Драконами, восседающими в своём Небесном дворце.

Рационально мыслящие понимали, что это — сущей воды бред и глупость, но его сторонники искренне верили в истинность таких суждений и с пеной у рта утверждали, что Золотой Дьявол никакой и не Дьявол вовсе, а самый настоящий посланник божий.

Но в основном Его Величество боялись. Август III сколотил себе репутацию жестокого человека, по слухам, без души и сердца. О его мастерстве в военном искусстве ходило огромное множество разных легенд, а Золотое Королевство за годы его правления увеличилось втрое: огромное количество независимых княжеств, вышедших из состава драконьих королевств многие столетия назад, были присоединены к королевству Дьявола путём кровопролития и ужасных сражений.

Репутация короля летела впереди него, и, если бы Август не жаждал расширения своего царства, Королевство Золотого Дракона не знало бы войн и кровопролития. Никто просто не желал бросать Кровавому королю вызов. Впрочем, должно быть, если бы этих войн не было, Август III и не создал бы себе репутацию Кровавого короля.

И какая ирония: король Андона, признанный самым безжалостным среди нового поколения королей, был последней надеждой принцессы небольшого Маркадского королевства. У короля Андона были обязательства перед отцом Лиён, а у последнего были обязательства перед Августом; обязательства, закреплённые подписанным обеими сторонами договором.

Договором, согласно которому Лиён однажды должна была стать женой короля Андона, а тот обязывался сиюминутно оказать Маркаду помощь, когда в этом будет необходимость. А эта самая необходимость могла наступить в любой момент — Маркад был лакомым кусочком для соседних государств, в том числе и для самого Андона. Не потому, что королевство было каким-то особенно богатым или что-то в этом духе, вовсе нет. Просто на протяжении долгих тысячелетий, что существовали земли Четырёх Драконов, Маркад был игрушкой в руках власть имущих и постоянно терял суверенитет, то и дело то становясь частью государства-соседа, то вновь обретая независимость. Теперь же выходило, что король Андона нарушал своё обещание, не следовал тому, под чем сам подписался. И Лиён могла бы понять такие действия, если бы её отец принудил Августа к этому договору — что, в целом, абсолютно невозможно, — но нет, именно Златой Дьявол предложил этот союз и сам предложил свою поддержку взамен на руку принцессы Маркада.

Конечно, Лиён понимала мотивы Августа на создание этого союза: ему нужен был Маркад, как и любому другому королю государства-соседа, но, вероятно, король просто желал присоединить эти земли с меньшим ущербом. Любой душе было ясно, что в войне с Андоном Маркад точно не выстоит — этого не могли сделать более сильные королевства, что уж говорить о Маркаде, — но тем не менее, любая война всё ещё оставалась войной. И король Август, несмотря на свою очевидную жестокость и тягу к кровопролитию, точно не желал терять своих людей в бесполезной и бессмысленной войне. Зачем, если есть более мирный и удобный способ завоевания, вместе с которым шёл приятный бонус в виде красавицы-жены, за руку которой сражался не один король на землях Четырёх Драконов.

Но, раз уж король Андона избрал более мирный путь, что он сам и подтвердил в момент заключения договора, то Лиён в эту самую секунду совершенно не могла понять, почему он так легко отказывался от своих обязательств, им самим и предложенных. Её с детства учили не давать обещаний, которые она никогда не сможет сдержать. Это роскошь, которая не доступна ей как принцессе. Она всегда должна дважды, трижды, четырежды думать о том, что может случиться, если у неё не получится сдержать данное ею же слово. В лучшем случае в такой ситуации она могла просто потерять расположение народа, в худшем — жизнь.

Но, кажется, среди всех сторон договора именно Август был тем, кого этой простой истине не учили. И, в конце концов, чего Лиён вообще могла ожидать от такого человека, как он? Он и правда был самым жестоким и бесчестным мужчиной на землях Четырёх Драконов. И если Боги благоволили ему, Лиён совершенно не могла понять их. Как Боги, честные и справедливые Боги, могли благоволить такому отвратительному человеку? Убийце и висельнику, не умеющему даже слово держать?

На мгновение Лиён пронзила волна облегчения: хотя бы этот человек более не станет её мужем. Ей не придётся становиться женой самого кровавого короля, правившего на этой территории. Наверное, хуже Августа был только его дед и далёкий предок, который однажды объединил все королевства под своё знамя, на пять десятилетий сделав Андон империей.

— Вы знаете моё отношение к союзу с Андоном, — тихо сказал капитан, напоминая о том, что он был противником договора, пусть и не мог говорить об этом открыто: на момент заключения договора он даже звания никакого не имел. Да и сейчас, несмотря на разительное продвижение по карьерной лестнице, таких прав Бан не имел. Всё, что он мог делать, это осторожно высказывать своё мнение принцессе, которая была ему… другом, пожалуй. — Августу нельзя было доверять с самого начала. Он коварный и бесчестный человек. Союз был лишь предлогом.

Лиён покачала головой. Должны же быть причины, по которым король не стал следовать своим обязательствам, которые он сам и придумал, да? Или он просто никогда и не хотел помогать Маркаду?

Каким бы полезным ни был договор между Андоном и Маркадом, многие вышестоящие чиновники второго королевства неоднократно высказывали мысль о том, что у короля Андона были иные мотивы, отличные от тех, что он представлял на переговорах. Наиболее распространённой теорией было то, что таким образом Кровавый король просто хотел не дать Маркаду заключить союз с другим королевством путём династического брака. Кронпринц был обручён с дочерью одного из маркадских дворян: согласно древней маркадской традиции старший королевский отпрыск не имел права жениться на иностранке. Лиён же уже пять лет была обручена с самим Августом, что давало ему уверенность в простом факте — многие союзы для Маркада из-за этого просто не существовали. Да и не было никаких условий и привилегий, которые можно было бы предложить Маркаду, чтобы перебить то, что предлагал Август.

Лиён всегда отрекалась от этой мысли, даже несмотря на то, что её отец и сам иногда тихо признавался ей, что немного сомневается в этом договоре. Но на протяжении всех пять лет, что существовал договор, король Август и правда соблюдал условия и периодически оказывал экономическую поддержку Маркаду. Однако на фоне начавшейся войны и отказа короля Андона помочь Лиён уже начинала верить, что так всё и было на самом деле. Теперь, если бы оказалось, что весь этот договор существовал только для того, чтобы не дать Маркаду заручиться поддержкой другого государства — что, безусловно, сделало бы для Августа завоевание более сложным, — Лиён не удивилась бы.

Тень сомнения залегла в её душе. Она уже поняла, что сильно ошибалась в своих суждениях о короле Андона, и, вероятно, этот гнусный обман — если он был — спокойно можно было отнести к огромному списку грехов Кровавого короля.

Теперь даже то, что он никак не торопил отца Лиён со свадьбой, казалось логичным. Если король Маркада желал дать дочери ещё немного свободной жизни, то сам Август III, вероятно, даже не хотел видеть маркадскую принцессу своей женой. Вероятно, он даже не хотел мирно лишать Маркад независимости, просто не хотел обременять себя войной на два или три фронта — с момента заключения договора Андон почти всегда находился в состоянии войны, начатой самим Августом.

Это, очевидно, было одним большим обманом, на который Маркад повелся.

Для Лиён была уготована роль в жестокой чужой игре. И это была не роль жены сильнейшего короля на землях Четырёх Драконов, а роль обманутой принцессы, у которой просто не было шанса с самого начала.

Король Август сыграл хорошую партию, но и сам ошибся. Теперь, чтобы получить столь желанный Маркад, ему придётся вести более кровавую войну, чем та, которую он мог получить. Очевидно, что Маркад будет захвачен и королю Андона, хочет он того или нет, придётся ввязаться в более кровопролитную войну.

Принцесса устало потёрла лицо, сильнее кутаясь в накидку. Конец ноября выходил слишком холодным, особенно по меркам Маркада. Небо было затянуто серыми тучами, словно вот-вот должен был пойти снег. Словно сами Небеса вторили внутреннему состоянию принцессы, словно отвечали на её боль, словно тосковали вместе с ней.

— Но ведь… договор…

— Ваше высочество, королю Андона плевать, — твёрдо сказал капитан, немного жёстче, чем ему сейчас хотелось говорить с ней, но нервы были на пределе. У всех, надо сказать, но особенно сильно у тех, кому предстояло в очередной раз выйти на поле боя. — Я не знаю, для чего ему был нужен этот проклятый договор, раз он не собирался выполнять свою часть, но, как мы видим, он плевать хотел на свои обязательства.

Лиён снова посмотрела на скомканную бумагу в своих руках, её взгляд врезался во вскрытую королевскую печать. Не было сомнений, что она принадлежала династии Андона, не было сомнений, что это письмо принадлежало королю Августу. Принцессе показалось, что она услышала громкий хруст — хруст её сердца, её надежды и веры.

Несмотря на репутацию короля Андона, она всегда старалась его уважать: в конце концов, он должен был однажды стать её мужем, а ни один брак не продержался бы на отсутствующем уважении, даже если это брак монарших персон. Лиён тешила себя мыслью о том, что, раз уж его величество Август сам предложил свою помощь взамен на её руку, словно бы он сам был заинтересован в их браке, их союз сможет стать партнёрским.

Мыслями о любви она никогда не позволяла себе увлечься. Знала, что любить такого мужчину, как король Август, не сможет. У него же, по её мнению, просто-напросто отсутствовало сердце, что делало его неспособным любить. Так что маркадская принцесса не хотела остаться ни с чем, не хотела обжечься из-за своих глупых и инфантильных мечт и фантазий.

Но Лиён всё равно обожглась. Обожглась, поверив в то, что у её будущего мужа — хотя она сомневалась, что этот статус всё ещё подходил королю Августу: кажется, союз был разорван в пух и прах — есть хотя бы задаток совести и чести. Что оказалось ошибкой.

С другой стороны, Лиён допускала мысль о том, что может понять его: он, как и её семья, должен был заботиться о своём народе. Седьмая маркадская война была самой позорной и неудачной в истории королевства с учетом того, что сведения о некоторых войнах были утрачены, — со стороны андонского короля было очень рискованно отправлять свою армию. Но к чему тогда были разговоры о том, что его армия — самая сильная на территории Четырёх Драконов? История войн, которые начинал Кровавый король, показывала, что его армии и правда нет равных; даже там, где, казалось, Андон должен был потерпеть поражение, случалось обратное.

Но теперь принцессу мало волновали причины, по которым король Август отказался помогать Маркаду. В её глазах он стал лжецом: в её мире король не смеет давать обещания, скреплять их договорами, а после отрекаться от своих слов. Это непростительно, непозволительно для простого человека, что уж говорить о короле. А если этот договор для Августа с самого начала был просто жестокой и пустой игрой, она окончательно теряла веру в этого мужчину. Даже прежнее уважение, которое она старательно взрастила в своей душе с момента объявления о помолвке маркадской принцессы и короля Андона.

Лиён, наконец, повернулась к капитану спиной. С нечитаемым выражением протянула руку с письмом к ближайшему факелу, наблюдая, как бумага тут же вспыхнула ярким пламенем. Принцесса знала: если Маркад устоит в этой войне, договор с Андоном не будет иметь силы. Запечатав это проклятое письмо, король Август зажёг огонь, в котором сгорал союз между Маркадом и Андоном, как горело это письмо.

— Ты можешь идти, Кристофер, — твёрдо сказала принцесса, снова обращая свой взгляд к лагерю врага. — Хочу побыть одна.

Лиён бросила горящую бумагу на каменный пол, даже не смотря, как письмо догорает. Пепел подхватил ветер, стирая любой признак бесчестного отказа короля Андона и его бессовестной лжи, а также все признаки того, какой глупой и доверчивой оказалась сторона Маркада. Они ведь и правда хотели верить в честность Августа.

Но принцесса почему-то не услышала шагов уходящего капитана. Она не обернулась, ожидая, что тот, наконец, уйдет. Но Бан не двигался с места, словно собирался сказать ей ещё что-то. И у Лиён внутри всё обрывалось от ужасного ожидания: капитан явно принес ещё одну плохую новость.

Только Лиён собралась обернуться и спросить, в чём дело, как громко зазвонили колокола. Принцессу пронзила волна ужаса, когда она поняла, что сейчас не время для колокольного звона. Её руки опустились, сжавшись в кулак, тяжёлый вздох сорвался с побелевших от страха губ — она знала, что это значит.

Чёрные вороны, мирно дремавшие в своих укромных гнёздышках, взмыли ввысь, тревожным похоронным одеялом затягивая всё небо над городом. Громкий гомон воронья практически заглушал звук колоколов.

Сердце Лиён, до этого бившееся в груди так быстро, как трепыхается загнанный в золотую клетку птенец, кажется, остановилось. Осознание случившегося отравленной стрелой вонзилось в грудь, туда, где сердце отчаянно до этого качало кровь.

Пак слышала тяжёлые шаги, когда Кристфер приблизился к ней. Его широкие ладони осторожно опустились на её плечи, словно капитан думал, что этот жест станет спусковым механизмом для принцессы — держалась она явно из последних сил. Он знал, что нарушал все правила, что он не смел касаться принцессы вот так, но в первую очередь Бан был её другом. И он видел, что его друг нуждается в поддержке. Хотя бы какой-то.

В конце концов, пусть он и был капитаном в армии её отца, Кристофер также был и её другом. Уже долгие, долгие годы.

— Мне жаль, принцесса, — сказал Кристофер едва слышно, немного сильнее сжимая её плечи. — Гонец принес ещё и новость из дворца. Ваш отец… он покинул нас.

Лиён закрыла глаза, её руки сжались в кулаки ещё сильнее. Её отец был болен, а война окончательно добила его и без того слабое здоровье. Морально Лиён готовила себя к его смерти, но тем не менее это случилось слишком резко. Её утешало только одно — он больше не мучался.

Кроме того, смерть короля означала коронацию нового — Лиён знала, что её брат что-нибудь придумает. Он сможет исправить то, что происходит, сможет найти решение их проблемы. Всё будет хорошо, как прежде. Она ненавидела себя за эти мысли: её отец только-только умер, а она уже думала о коронации брата — но Лиён не могла ничего с собой сделать.

Это был глоток свежего воздуха. Её брат должен был что-то придумать, он был слишком умён, слишком смел. Она всегда невольно сравнивала его с королём Андона: кронпринцу Маркада не хватало лишь той бесчеловечной жестокости Августа Кровавого, чтобы сравниться с ним.

Лиён надеялась, что брату хватит смелости придумать, что сделать. Лиён была уверена, что, даже если он объявит о капитуляции Маркада, династия сможет выжить. Пак Чимин был умён и проворен, а ещё сильно любил сестру и своё королевство: он бы не дал захватчикам причинить вред ни его землям, ни его народу, ни уж тем более его дражайшей сестре.

— Боже, храни короля, — прошептала Лиён, прикладывая сложенную к груди ладонь.

Но лицо Кристофера вновь не изменилось. Он осторожно обхватил тонкое запястье принцессы, отводя её руку от груди и оставляя нежный поцелуй на тыльной стороне её ладони.

— Королеву, — осторожно поправил капитан. — Его высочество не вернулся с последнего сражения за столицу.

Лиён испуганно отшатывается от Бана, мир для неё меркнет, когда она осознает смысл сказанных им слов. Она стала сиротой. В один момент она лишилась отца и брата, осталась одна против жестокости ополчившегося против неё мира. Она прикрывает глаза, позволяя одинокой слезе скатиться по её щеке. Это катастрофа.

Она хотела потребовать, чтобы капитан сказал, что это всего лишь плохая шутка, но знала, что он никогда не позволит себе шутить таким образом. Помимо того, что Чимин был его будущим королём, кронпринц так же был Бану другом — они проходили военную подготовку вместе, всегда бок о бок, всегда рядом. Чимин даже неоднократно говорил о том, что, вероятно, став королем, дарует капитану Бану какой-нибудь титул, чтобы тот мог войти в совет королевства. В конце концов, наследник отличался особой проницательностью, да и хотел иметь в совете кого-то, с кем у него всегда совпадали взгляды. А это было так.

Кристофер просто не позволил бы себе шутить так, не с Лиён тем более.

А для неё его слова и обращение к ней, как к королеве, значили одно: её брат, её дражайший глубоко любимый брат также был мёртв. Что в свою очередь означало, что Лиён должна была стать новой королевой. Ей предстояло решить, что делать в ситуации нынешней войны.

Законы Маркада не мешали ей стать королевой, здесь не было ограничений по половому признаку. Но Лиён знала, что нет в мире более не подходящего человека на маркадский престол. Она могла быть заботливой принцессой, но не могла быть королевой — её готовили занять престол вместе с Чимином, но, в отличие от брата, Лиён никогда не проявляла достаточной смекалки, чтобы надеть корону.

Лиён не знала, что делать. Она не знала, что делать с этой ситуацией, она не хотела брать эту страшную ответственность на себя. Она никогда не хотела быть королевой, никогда не хотела занимать престол. Лиён хотела остаться принцессой, которую любит народ, а не королевой, которая может сделать ошибку и в миг лишиться поддержки народа.

Принцесса сделала шаг назад, а после снова повернулась к капитану спиной, её взгляд снова обратился к вражескому лагерю вдалеке.

С неба упала первая снежинка. Затем вторая и третья, а за ними ещё, ещё, и ещё. Огромные снежные хлопья ознаменовали конец сезона Алого Дракона — осени в простонародье, и начало времени Голубого Дракона — холодной, смертельной зимы.

Лиён чувствовала тяжелый вес эмоций на плечах. Они обжигали, угрожали сжечь, уничтожить, раздавить, как маленькую букашку под ногами принцессы.

Лиён опустила голову. Она не знала, как быть правильной королевой, не знала, как представлять Маркад перед другими королевствами. Но она знает, что ей делать, чтобы спасти свой народ. В сопротивлении с самого начала не было никакого смысла. С их стороны было самонадеянно думать, что Маркад выстоит в этой войне.

Лиён оправдывала отца тем, что он ожидал помощи от короля Августа. И она надеялась, что в исторических летописях её будут оправдывать тем, что она более не желала смерти своего народа.

Она глубоко вздохнула, поднимая голову к небу, словно могла найти на тёмном полотне ответы на свои вопросы. А после тихо, но твёрдо заявила:

— Поднимайте ворота. Мы сдаёмся.

Капитан не высказался против. Он только кивнул, низко поклонившись. Он не мог сказать ничего против, поскольку она была его пусть и некоронованной, но королевой. Кристофер даже сомневался, что увидит, как принцесса Лиён взойдёт на престол, потому что исход для неё был практически очевиден.

Бан знал, что есть только один шанс спасти Лиён: организовать её побег, найти королевство, где её могут принять с распростёртыми объятиями и даровать ей защиту. Она, может быть, лишится своего статуса, но останется жива — это будет важнее для каждого жителя Маркада, который будет знать, что принцесса бежала, чтобы спастись.

План был хорош, пусть и достаточно сложен в исполнении.

Но Кристофер знал простую истину: Лиён не согласится. Она ни за что не покинет Маркад, ни за что не станет беглянкой, бросив свой народ, — она скорее охотно ступит на виселицу. Да и не сможет она жить вдали от своей родины, зная, что самолично оставила их на произвол судьбы и другого короля.

Кто-нибудь другой, наверное, так и сделал бы, но не Лиён. Если умирать, то только в статусе принцессы Маркада и со знанием того, что она ни в чём не виновата перед маркадцами, что она не бросила их.

Убедить Лиён в целесообразности побега просто не представлялось возможным. И капитан, как бы тяжело ему ни было видеть, как его принцесса обрекает себя на гибель, хотел проявить уважение к её желаниям. В конце концов, она была и его надеждой.

А теперь Надежда пала.