Записи идиота

Это произошло очень давно... А может и совсем недавно... А может и вовсе... Происходит прямо сейчас.
Эта ситуация ведь действительно настолько распространенная, что писать о ней не то чтобы стыдно... Даже забавно! Но как-то странно.
Происходящее, которое здесь будет описано, может показаться вам сказкой... Но прошу вас, поверьте. Каждое слово, написанное здесь, чистая правда!

А началось всё очень прозаично... И совсем не сказочно. Так просто... Что даже скучно.

Однажды на кухню к одному молодому человеку, очень умному и образованному, к Писателю, заявился Черт.

Черт выглядел тоже достаточно... Предсказуемо.
Под предсказуемо я имею в виду то, что Черт выглядел как самый обычный черт: обросший шерстью, с копытами на ногах.
Роста он был небольшого, всего-то один метр пятьдесят сантиметров. На лице его был свиной пяточек, на голове небольшие рога. Из копчика его выглядывал даже милый хвостик, с заострённым концом.
Он появился за спиной у Писателя. Он разглядывал рукопись того, нависая над его левым плечом ничего не стесняясь и совершенно не совестясь.

– Ты пишешь чушь! И не стыдно тебе? – голос у Черта был писклявым и таким противным, что Писателя даже мурашки пробрали. Они промчались по его коже дружной толпой, заставили его вздрогнуть.
Но всё же Писатель был человеком не простым. Он хоть и вздрогнул от противного голоса, но взгляда от своего романа не оторвал. Ему не хотелось позволять себя отвлекать на столь ответственном моменте!
Он как раз писал заключительную главу о том, как общество, после жутких и очевидно не правдивых, даже абсурдных слухов... Осталось на стороне главного героя и свергло главного злодея!
С учётом того, насколько клевета была странной... Подобное могло произойти и в реальности. Точнее точно бы произошло!
Та и главный герой ведь стоял на стороне правды!
Как же общество могло поверить в россказни главного злодея о том, что белое — это на самом деле чёрное?

– Ты, случаем, не захворал? Может душенькой больной? – Черт, с невидомой ранее никем заботой приложил ко лбу писателя холодную, неприятную руку.

– Ой, много ты в людях понимаешь... – Писатель скинул руку черта, и захлопнул свою рукопись, не давая нечисти дальше читать текст.
Писатель злился. Его всё же отвлекли в столь важный момент!
Хотя это действие, кажется, было лишним. Оно лишь вызвало смех Черта. Слишком явный и презрительный смех.
Черт и так знал суть всего романа. Он знал всё, что хотел написать Писатель.

– Побольше чем ты! – протянул всё так же смеясь и скалясь Черт, – Простофиля ты! А ещё кичишься... «Пи-са-ка» – и такие интонации брал этот Черта что голос его стал ещё противнее! И звучали эти слова так обидно! Слишком обидно!
Из-за этой обиды, и злости на Черта, Писатель взял... И вспылил. В самом деле вспылил.
Но этого то черту только и нужно было.

Писатель подскочил со своего места и как закричит на Черта.
– Ты нечистый, способен только клевету наводить. Сгинь с глаз долой! Изыди! – ещё и руками машет, а глазами иконку ищет или крест какой, чтобы выгнать нечистого.

Черта, подобное, лишь развеселило.
Он начал так сильно хохотать. Хохотать и кружить по кухоньке, круша всё, что попадается ему под ноги.
Черт даже запрыгнул на стол, и почти скинул с той недописанный роман!..

– А давай поспорим?! Давай поспорим?! – прыгал и кричал нечистый, протягивая противную, липкую руку человеку.

– А! Черт с тобой! А давай! Но если я окажусь прав — ты больше никогда и ни к кому из людей не приедешь и не будешь им дурные мысли шептать! – закричал доведенный до исступления злобой Писатель.

– А ты, проиграв, получишь от всех, кто тебя придаст палкой по спине! – вновь засмеялся Черт и крепко сжал руку Писателя.
Черт даже показал Писателю язык, в момент заключения их спора.
Писатель, от прикосновения к черту и, возможно, от предчувствия, даже побледнел... Дурно ему стало.
А сделка, между прочим, была устроена. И отменить её уже было нельзя.

Сначала, после заключения спора словно и не происходило ничего.
Писатель продолжал жить себе спокойно. Даже скучно. Писал всегда просто, о нормах, о порядках... О том как добро всегда зло побеждает.
Как люди не верят в клевету и всегда на стороне главного героя.

И кто-то в это же время, такое спокойное и тихое время слух пустил...
И начал люд говорить о том, что зло и злом назвать нельзя, а вот добро — место для истиной злобы.
Та и про самого Писателя кто-то наговаривать стал.
И наговор этот был не проверенный никем, но противный... И уж очень возмутительный.

Писатель понимал, что всё это происки черта.
Он пытался объясниться. Пытался общество обратно вразумить. Призвать его к критическому мышлению.

Не удавалось и, чего уж тут, так и не удалось.
Его осудили. Тяжело осудили за все прегрешения, которые он когда либо совершал, и которые никогда так и не происходили.

А ещё стоит сказать, что события происходили в небольшом городке, почти посёлке. В нем жило всего-то около пяти тысяч человек.
И вот в суде против него проголосовали почти все. Может человек сто его помиловали... А может просто поленились на суд прийти.
И приговорил Писателя Судья к пяти тысячам ударов палками! По спине! Прямо как раньше, в тюрьмах.
А ещё к пожизненному лишению свободы, и запрета на писанину. Чтобы общественность не разлагал своими выдумками!

И за что?.. За клевету. За самую настоящую и самую наглую ложь!
А почему?.. А потому что все в эту ложь поверили и уж очень хотели поскорее увидеть расправу над таким преступником.
А вы хоть можете представить, что это, когда человека бьют палками по спине? Ещё и пытаются исхитриться, чтобы побольнее и сильнее ударить?!
И ведь били! Люди, на улицах города, выстроились в длиииинную шеренгу. Взяли в руки палки...
И откуда только их смогли достать?
И как давай бить Писателя по спине.

А Писатель сначала шел. Сам. Старался выдержать, не зная, а будет ли у него возможность пережить всё это? Хотя... Куда уж тут... Пережить.

И всё же он шел. Поначалу, в лица своих палачей всматривался. Пытался понять: как же они могли поверить в то, что белое — это чёрное? Как могли?!
После, когда идти уже было сложно, и подгоняли его лишь удары палок по спине, в лица смотреть он перестал. Все они всё равно слились в одно целое: в лицо того Черта, с шерстью и рожками, и наглою улыбкой.

И смеялся этот Черт над детской верой Писателя в людей. Долго смеялся.
И смеялся даже когда Писатель на землю упал, от бессилия. А люди стали подходить, сами, и отдавать ему свои удары. Без жалости. Не обращая внимания на стоны. Не обращая внимания на предсмертное состояние.

И, возможно, Черт всё ещё смеётся с того, как люди, так и не заметив, что Писатель умер, продолжают бить его тело. Заставляя даже после смерти вздрагивать от болезненных ударов.

Народ ведь простой... Клевете легко верит.
А Писатель натура тонкая. Душа его, даже после смерти, к народу обращена.
И от народе же и получает... По спине. За веру свою. И добродушность.

И это, не сказка! Хотя... Кто мне поверит?