Только моя

Ночь. Мокрый город светился тускло, размыто — дождь всё ещё капал, превращая фонари в размазанные пятна.

В салоне машины было тепло. Мы по дороге оставили Хёри у её дома и теперь держали дорогу ко мне. Чонгук молчал. Я тоже. Только мои пальцы дрожали на коленях, и он заметил — положил ладонь поверх, молча. Я не отдёрнула руку.

— Спасибо, что подвёз, — сказала я, когда мы подъехали к моему подъезду.
Он ничего не ответил сразу. Только заглушил мотор и повернулся ко мне.

— Я не отпущу тебя одну.

— Мне просто нужно… — Я запнулась. — Побыть в своей квартире. Это всё, что у меня осталось.

— Уверена?

Я не ответила. Дождь стучал по крыше, по зонтам прохожих. Я вставила ключ в замок и открыла дверь. И вошла. Но, кажется, надеялась, что он последует. И он последовал за мной.

Квартира встретила тишиной. Не уютной. Мёртвой.

— Заходи, если хочешь, — выдохнула я.
Он прошёл внутрь, и мы стояли в прихожей, как будто боялись дальше заходить. Мне было плохо от самой себя. От того, как хотелось рухнуть на пол и снова зарыдать. От того, что я это сделаю. Опять.

Когда он закрыл за нами дверь, я прошла в комнату — она была такая же, как и всегда. Но не чувствовалась своей. Я села на край дивана, прижала руки к лицу.

— Прости, — прошептала я. — Я опять…

— Эй, ты чего, — мягко сказал он.

— Я всегда так. Ломаюсь, как стекло. Падаю. Плачу. Меня всегда нужно вытаскивать. Почему я не могу быть сильной? Почему я… — голос сорвался.

— А кто сказал, что сила — это не плакать?

Я посмотрела на него сквозь пальцы. Он подошёл ближе, присел на корточки передо мной. Его ладони легли мне на колени, чуть сжали.

— Ты не стекло, Хаён. Ты как вулкан. Иногда просто… извергаешь боль, чтобы выжить. Это — не слабость.
Я сглотнула. Он был так близко.

— Я ненавижу, что снова кого-то теряю. И ненавижу, что снова обретала что-то… только чтобы потерять снова.

— Ты не потеряла всех. Я здесь, — тихо сказал он. — И не собираюсь исчезать.
Я зажмурилась, чтобы не расплакаться.

— Тут… — я обернулась на полку у стены, — тут остались их подарки. На день рождения. На Новый год. Мама всегда писала открытки. Я… я их хранила. Всегда думала: вдруг пригодятся. Теперь это всё, что осталось.

Я поднялась, подошла и открыла деревянную коробку. Внутри были аккуратно сложены открытки, ленточки, даже сломанные серьги мамы. Я провела пальцами по обложке с поздравлением.

— Я помню, как мы ездили на море. Мне было шесть. Папа нес меня на плечах. Мама пела в машине, ужасно фальшиво, но весело. Это… было счастье. И оно кончилось.
Чонгук подошёл и обнял меня сзади. Просто так. Молча. Его руки были уверенными, но тёплыми. Тёплее, чем весь мир сейчас.

— Переезжай ко мне, — прошептал он в мои волосы. — Пожалуйста. Не навсегда. Просто… пока не станет легче.
Я сжалась в его руках, закрыла глаза.

— Ладно, — ответила я глухо. — Только потому, что тут уже не дышится.

Он чуть-чуть улыбнулся. Я это почувствовала. Он всегда чуть улыбается, когда я слаба — не из насмешки, а как будто хочет подарить мне каплю опоры.

Мы собрали вещи быстро. Я взяла только самое нужное. Включая коробку с открытками.

---

Я проснулась от света. Он мягко скользнул по стенам, пробираясь сквозь полупрозрачные шторы. Город за окном ещё не проснулся полностью — тишина, изредка нарушаемая звуками машин где-то внизу.

Квартира уже знакомая. Просторная, с панорамными окнами, бетонными акцентами и мягкими, тёплыми тонами в деталях. Я заняла одну из гостевых — светлую, с минималистичной мебелью, где даже воздух пах как-то по-другому — чище, спокойнее.

Но сегодня я проснулась не одна.
Точнее… проснулась не там, где легла.
Плед сбился. А под щекой — не подушка, а грудь. Его грудь. Сердце билось размеренно, глубоко. Его рука лежала на моей талии, а дыхание ласкало висок.

Я резко приподнялась. Его ресницы дрогнули.

— Ты опять как кошка, — пробормотал он, не открывая глаз. — Устроилась, свернулась… и даже не извинилась.

— Ч-что?.. Почему я здесь?.. — зашептала я, оглядываясь в поисках логики.

—Ты проснулась ночью. Тебя трясло. Я услышал и… ну. Ты сама пришла, помнишь? А потом уснула рядом. Я не гнал.

— Я… правда? — Я коснулась виска. Всё было как в тумане. Вчерашний день... снова вспоминать не хотелось.
Он открыл глаза, лениво, но в них была ясность. И что-то тёплое. Ненавязчивое.

— Я же сказал: пока ты тут — ты под защитой. Даже ночью. Даже если ты просто хочешь тишины и живого человека рядом.

Я посмотрела на него. А потом… на своё отражение в зеркале напротив.
Мои щеки были розовыми. Глаза чуть блестели. А сердце…

Стук-стук. Стук-стук. Слишком быстро.

Он вдруг улыбнулся, как будто услышал мои мысли:

— Чего смотришь так? Или я в роли твоей «утешительной подушки» тебе не подхожу?

— Ты... слишком подходишь, — вырвалось прежде, чем я успела подумать.

Мы замолчали. А потом — одновременно рассмеялись. Тихо. Пряча глаза.

Он медленно сел, откинулся на подушки, потянулся:

— Слушай… ты хоть выспалась?
Я кивнула. И впервые за долгое время — не соврала.

---

Когда мы вошли в школу, я почувствовала это сразу — чужие взгляды прожигали насквозь.
Поначалу я не поняла, в чём дело. Всё казалось обычным: коридоры, спешащие ученики, щёлканье шкафчиков. Но атмосфера была другой. Напряжённой. Вязкой, как воздух перед грозой.

— Они на нас смотрят, — тихо сказала Хёри, подойдя к нам с Чонгуком.

— Что-то случилось? — спросила я, насторожённо оглядываясь.

— Ты не видела новости? — Хёри выглядела встревоженной. — С сегодняшнего утра все порталы пестрят заголовками. Твоя фотография. И подпись: "Наследница Empire Company — старшеклассница элитной школы Сеула".
Мир под ногами качнулся. Я вцепилась в ручку сумки.

— Кто слил? — прошептала я.

— Наверняка адвокатские документы попали в доступ. Или кто-то проболтался. Неважно, — вмешался Чонгук. — Главное — сейчас мы с тобой.

Скоро стало ясно, что "шепот за спиной" — это ещё мягко сказано.

Когда мы вошли в класс, все притихли. Места рядом с нами освободились сами собой, словно люди побаивались.

— Кажется, я стала прокажённой, — попыталась я пошутить, но в голосе дрожала ирония.

— Или просто слишком важной, — добавил Юнги, усмехаясь.

— Завидуешь? — тихо бросил Чонгук.

— А ты бы нет?

Хёри, держа меня за руку, предложила:

— Пойдёмте в аудиторию на третьем этаже? Там почти никто не бывает в это время.

Я кивнула. Меня почти вели — как будто сама не могла идти. Следом за нами шли все семеро: Чонгук, Намджун, Юнги, Тэхён, Джин, Хосок и Чимин. Мы устроились полукругом — кто-то на партах, кто-то на подоконнике. Дождь снова моросил за окнами, но в комнате было на удивление тепло. По-приятному тихо.

— Всё в порядке, — мягко сказал Чимин, заметив, как я нервно тереблю рукав. — Никто не будет давить.

Я посмотрела на них всех. Разных. Близких. Откровенно удивлённых, но всё равно — моих. Я хотела им довериться, я сама сегодня утром решила для себя что моим друзьям я хочу все рассказать. И, наконец, заговорила.

— Это было много лет назад. Мне было семь. Я была… обычным ребёнком, насколько возможно быть обычным, родившись в семье владельцев Empire Company. Тогда мы только начали расширяться в Азиатский рынок, и родители часто брали меня с собой. Но однажды… всё изменилось.

Я сглотнула, взгляд упал на пол.

— Меня похитили. Просто посреди дня. Из школы. Это длилось двадцать два часа, но каждый из них — как отдельная жизнь. Я помню верёвки, запах грязного ковра, страх до одури. Меня нашли. Меня вернули. Но с тех пор всё стало иначе.

Я перевела дыхание. Чонгук сел ближе. Рука легла мне на плечо, но осторожно, как будто спрашивая: "Можно?"

— После этого родители решили спрятать меня. Школа сменилась на частную, охрана, поездки под чужими именами… Я стала просто "Хаён". Обычной девочкой, без фамилии. Мы постоянно переезжали. Я перестала появляться на публике. Все думали, что я уехала за границу учиться. А я... просто исчезла из их мира. По желанию родителей и по своему тоже. Мне было проще быть невидимой.

— Господи, — выдохнул Джин. — Я даже не знал, что такие вещи происходят с реальными людьми.

— Они происходят, — кивнула Хёри, — и оставляют шрамы.

— Когда мне исполнилось шестнадцать, я уговорила родителей разрешить мне жить одной. Сняла квартиру. Начала всё заново. Думала, справлюсь. И справлялась... пока не пришла новость.

Я замолчала. Только капли дождя за стеклом нарушали тишину.

— Их машина сорвалась с дороги в горах, — продолжила я, уже тише. — Они были в Америке по делам. Я не позвонила им. Не сказала, как сильно скучаю. Я всё откладывала. А потом… было поздно.

— Хаён, — сказал Юнги, — ты не должна винить себя.

— Но я виню, — прошептала я. — Потому что если бы я была рядом, может, всё было бы иначе.

— Это не ты виновата, — сказал Чонгук твёрдо, почти гневно. — Это была авария. Это жизнь. Ты выжила. Ты жива. Они бы этого хотели.

Я молча кивнула, и вдруг почувствовала — кто-то положил ладонь поверх моей. Это был Тэхён. Молчаливый, внимательный. Он посмотрел в глаза и не сказал ничего. Но этого было достаточно.

— Теперь я… наследница Empire Company. Адвокат передал документы, — я взглянула на ребят. — Это гостинично-ресторанный бизнес, туризм, вторая крупнейшая сеть в Корее и за её пределами. Я пока понятия не имею, как это потянуть.

— Ты не одна, — сказал Хосок. — Это самое важное.

— Да, — подтвердил Намджун. — У нас есть мозги, связи, ресурсы. Если нужно — мы с тобой.

— Я думала, вы испугаетесь, — пробормотала я. — Что всё это будет... слишком.

— Да хватит, — отмахнулся Джин. — Мы дружим не из-за фамилий. Мы с тобой, даже если завтра окажется, что ты — инопланетянка.

Все тихо рассмеялись.

Чонгук, опершись локтем о край стола, посмотрел на меня с лицом, за которым, как всегда, скрывалась хитрость.

— А про то как сегодня утром проснулась в постели наследника Jeon Group ты не хочешь им рассказать?

Я захлебнулась воздухом, чуть не подавившись водой, которую я только что решила пить :

— ЧОНГУК!

Ребята заржали. Юнги хлопнул ладонью по столу, Джин прыснул в кулак, а Чимин чуть не уронил телефон.

— Это не то, что вы подумали! Я спала в гостевой комнате! — воскликнула я, краснея до корней волос. — Я просто… Ну, он просто…

— Просто? — переспросил Намджун, поднимая бровь.

— Просто был рядом, потому что я… потому что… — я зажала лицо руками. — Боже, почему я вообще с вами говорю?!

Чонгук усмехнулся и подмигнул:

— Всё, всё, не мучайте её. Она и правда в гостевой...легла.

— Я сейчас тебя прибью, — прошипела я, но улыбка всё же вырвалась.

И вдруг в этом хаосе веселья я заметила, как Тэхён, до этого молчавший, аккуратно положил на стол перед Хёри небольшую упаковку клубничного печенья. Та моргнула.

— Что это?

— Ты не завтракала, — коротко ответил он, избегая взгляда.

Хёри чуть улыбнулась, пальцами коснулась упаковки, потом — его руки. Легко, почти неуловимо. Но жест этот остался в воздухе между ними, словно маленький искренний свет.

— Спасибо, — сказала она тихо.

— Просто съешь. Ты становишься сварливой, когда голодна, — пробормотал Тэхён, пряча улыбку.

Дружное "оооо" раздались по комнате, а я с удивлением посмотрела на них: хоть я и пропустила их сближение, они и правда стали… чем-то большим.

Семь человек, каждый со своим странным, ярким, тёплым местом в моей новой жизни.

После уроков мы договорились с Хёри пойти в нашу любимую кофейню. Мы давно не сидели, болтали, радовались мелочам жизни. В последее время было слишком много всего, столько навалилось, что обычный разговор с подругой за чашечку чего нибудь горячего было воспоминанием далёкого прошлого. Попрощавшись с ребятами и обещав Чонгуку что скоро вернусь, мы двинулись по уже хорошо знакомой дороге.

Кафейня пахла ванилью и свежим хлебом. Солнечный свет пробивался сквозь широкие окна, ложась золотыми пятнами на деревянные столы. Мы с Хёри сидели в углу, рядом с полкой, заставленной книгами, и делили тост с клубничным вареньем.
Она сделала глоток из своей чашки и первой нарушила молчание:

— Ты изменилась.

Я подняла взгляд от своей ложки.

— В какую сторону?

— В ту, где больше грусти в глазах, но и силы тоже больше. Ты не прячешься.

Я усмехнулась, но где-то в груди щемило.

— Прости, что я столько всего скрывала, — тихо сказала я. — Не потому что не доверяла. Просто… не умела по-другому. Я всё детство жила с ощущением, что если люди узнают, кто я, они либо отвернутся, либо захотят использовать.

Хёри взяла мою руку, крепко сжала.

— Я не злюсь. Просто хочу, чтобы ты знала: я бы никогда не отвернулась. Даже если бы ты оказалась древним существом. Хотя, знаешь, всё ещё есть шансы, что ты им и являешься.

Я рассмеялась сквозь слёзы. Такими были только мы. Даже в моменты тяжести — умели находить место для света.

— Ты была со мной, когда всё рухнуло. И осталась. Спасибо, Хёри. Без тебя… я бы не справилась.

— А ты со мной была, когда у меня был самый чёрный период. Помнишь?

— Помню, — улыбнулась я. — Мы с тобой в этом мире всегда будем командой.

— Кстати, — прищурилась она. — А ты с Чонгуком точно просто друзья?

Я захихикала, уткнувшись в ладони.

— Нет. То есть… не знаю. Но с ним… спокойно.

— Спокойно, значит? — переспросила Хё Ри, покручивая ложку в капучино. — Для кого-то это уже звучит как «влюблена».

— Я не влюблена, — вздохнула я, чуть покраснев. — Просто… с ним легко. Он не требует от меня быть кем-то. Он просто рядом. И этого, кажется, достаточно.

— А он смотрит на тебя так, будто вот-вот начнёт писать балладу, — усмехнулась она.

— Прекрати! — Я рассмеялась, прикрывая лицо ладонями. — Он просто... заботится. Наверное.

— Или любит. Кто знает, — Хёри пожала плечами. — А может, и ты уже не замечаешь, как смотришь на него.

Я замолчала. Поставила чашку. Стук фарфора о блюдце прозвучал тише, чем гул мыслей в голове.

— Иногда мне страшно, — прошептала я. — Я только что потеряла семью, а тут — он. Тёплый, живой. Будто весь хаос мира вдруг замолкает рядом с ним. Я не знаю, как быть с этим. Не хочу снова кого-то потерять.

Хёри выдохнула и погладила мою ладонь.

— Ты не потеряешь. Не его. Он один из тех, кто будет держать тебя, даже если весь мир треснет по швам.

Мы замолчали на мгновение. Снаружи ветер прижал к стеклу лист клёна, погода испортилась, начался медленный дождь, будто напоминая, как быстро всё меняется.

— А ты? — я прищурилась. — Между тобой и Тэхёном что-то происходит?

— Что? Нет, — отмахнулась она чуть слишком быстро. — Просто… он иногда... он приносит мне напиток утром. И… сегодня надел чехол на мой зонт, хотя промолчал. Просто положил. Молча. Как будто забота — это естественно.

— Ты покраснела, — хихикнула я.

— Знаешь, это не считается, если ты тоже красная! — отмахнулась Хёри и подкинула салфетку в меня.

Мы хохотали, как раньше. Без забот. Почти как до всего.

— Мне тебя не хватало, — сказала я тихо, когда смех улёгся.

— И ты мне, — кивнула она. — Только давай не теряться, даже если станешь самой влиятельной девушкой в стране.

— Только если ты будешь рядом, чтобы проверять, не зазналась ли я.

Хё Ри ухмыльнулась:

— Договорились. А теперь — хочу шоколадный фондан. Я заслужила его после твоих откровений.

— И я.

И мы заказали десерт. Потому что даже в мире, где рушатся семьи, сжигаются мосты и меняются судьбы — должно быть место для фондана, тёплого кофе и настоящей дружбы.

---

Тишина в квартире была почти звенящей. Только редкие щелчки старого напольного часов в коридоре напоминали, что время всё ещё идёт. Всё остальное — как будто замерло.
Чонгук стоял у панорамного окна, глядя, как небо внезапно сорвалось в слепой ливень. Сначала лишь морось, едва заметная, а теперь — струи воды хлестали по стеклу с такой силой, будто кто-то пытался стереть весь город с лица земли.

Он мрачно закусил губу, потянулся за телефоном и набрал Хаён.

— Алло? — её голос был спокойным, даже чуть весёлым. — Привет. Мы с Хёри ещё в кафе, уже собираемся.

— За окном очень сильно льёт — нахмурился он. — Я могу приехать за вами.

— Да нет, мы сами... ой! — раздался в трубке резкий звук — будто что-то металлическое упало. А потом её испуганный вздох: — Ай! Хёри, аккуратнее!

Он напрягся.

— Хаён?

Пауза.

— Хаён?! — голос стал громче.

И тишина.

Звонок оборвался. Телефон мигнул, показывая «связь прервана». Он тут же попытался перезвонить. Без ответа. И снова. И снова.

Сигнал отсутствует.

Он выругался сквозь зубы и отшвырнул телефон на диван. Потом тут же пожалел — подхватил и прижал к груди.
Дождь за окнами стал глухим барабаном. Стены казались ещё более холодными, воздух — сжатым. Лампа в углу бросала тусклый, дрожащий свет. Он потушил её, не выдержав этой зыбкой теплоты.

Темно.

Он сел на диван, уставился в телефон, как в окно в другой мир. В голове — образы: как она идёт по скользкой мостовой, как кто-то тянет её за руку, как машина теряет управление на повороте...

— Господи, только бы всё было в порядке, — прошептал он и сжал кулаки. Его сердце стучало слишком громко. Даже дождь не заглушал.

Гул усилился, словно гроза над городом соревновалась с его сердцем.

Чонгук, не колеблясь, накинул куртку, схватил ключи, зонт и вылетел за дверь. Дождь хлестал без остановки, мгновенно пропитывая всё вокруг, но он даже не подумал остановиться.
Через пару минут он уже сидел в машине, бросив мокрый зонт на пассажирское сиденье. Его пальцы дрожали на руле. Он снова набрал Хаён. Гудки. Один. Два. Прерывание.

— Чёрт… — выдохнул он, запуская двигатель.

Сквозь дождь и неоновые отблески ночного города он мчал к её любимой кофейне.

Он знал это место хорошо — уютная лавка в переулке с тёплым светом и запахом корицы. Но, подъехав, он увидел, как жалюзи уже опущены, вывеска не горит.

Закрыто. Пусто.

Он припарковался прямо у входа и, не выключая фары, выскочил под ливень.

— Хаён?! — крикнул в пустоту, зная, что это бессмысленно.
Под навесом никого. Ни голосов, ни шагов. Ни Хаён, ни Хёри.
Он снова набрал её.

Недоступна.

— Хёри, давай, ответь… — прошептал он, переключившись. Но и та не брала трубку. Он не знал, что у неё телефон на беззвучном — только ощущал, как тревога сжимает грудную клетку.

Машина была слишком тиха внутри, дождь слишком громким снаружи. Он включил аварийки, запустил дворники, а потом резко ударил по рулю.

— Где вы?.. — выдохнул он. — Скажите, что с вами всё в порядке.

Внутри сжалось. Сердце билось, как в бою.
Небо полыхнуло. Гром. Дождь усилился.
Он завёл машину снова — теперь просто катался по знакомым улицам, оглядывая каждый тротуар, каждый навес, заглядывая в каждую кафешку, как будто там, за стеклом, он увидит её — живую, улыбающуюся, как всегда.

Сквозь лобовое стекло струились потоки воды, размывая огни фонарей. Машина медленно ползла вдоль дорог, а в голове Чонгука царил настоящий хаос.

Он не мог остановить мысли.

“А если Дживон всё ещё следит за ней?”
“Если он знал, что она с Хёри… если он что-то сделал?”
“Хаён ведь уязвима сейчас. Она сама не своя. Он может воспользоваться этим…”
“А если они вдвоём — и обе в опасности?”

Он вспоминал выражение лица Дживона днем в школе — холодное, дерзкое. Слишком спокойное, словно он всё ещё считал, что может прийти и взять её обратно. Чонгук содрогнулся. Он знал, на что способен этот человек.
“Если он хоть пальцем её тронул…” — кулаки сжались так сильно, что ногти врезались в ладони.

Он сделал ещё один круг. Кофейня. Магазин у дома. Маленький книжный, куда Хаён иногда забегала. Пусто.
Телефон — по-прежнему тишина.

“Что, если она не просто уронила что-то? Что, если это был крик?..”

Чонгук выругался и развернулся.

— Если они вернулись — значит, должны быть дома. Может, просто не слышали звонок. Может, я всё накручиваю… — прошептал он себе, почти умоляя поверить.

Он свернул на их улицу, подъехал к своему дому и, припарковавшись, выскочил под ливень. Сквозь мокрые волосы и одежду его взгляд метался от входа к окнам.

Он вбежал в подъезд и взлетел по лестнице, перескакивая по две ступени. Сердце билось глухо и тревожно.

Он вставил ключ, распахнул дверь...

— Хаён?! — громко крикнул в темноту квартиры.

Тишина.

Он сделал шаг внутрь, вглядываясь в полумрак.

Он выбежал из квартиры, тяжело дыша. Сердце грохотало в груди, как будто пыталось пробить рёбра. Ботинки скользили по мокрому полу, а дыхание обжигало горло от слишком долгого молчания и страха. Пальцы дрожали, когда он нажимал кнопку лифта, но через секунду передумал — и бросился по лестнице обратно на улицу.

И тогда он её увидел.

Хаён.

Она шла через ливень, мокрая насквозь. Волосы прилипли к щекам, в руках — коробочка с пирожными, а лицо светилось от тихой радости.
Он застыл. Внутри что-то хрустнуло. Напряжение сорвалось, как тугая струна.

Она жива. С ней всё в порядке. Она просто… шла домой.

— Чонгук! — воскликнула она, заметив его. — Ты не представляешь, как мы промокли! Ещё и…

Но, не успела она договорить, как заметила выражение его лица. Лоб нахмурен. Взгляд… отчаянный. Растерянный. Он смотрел на неё, будто в следующую секунду она могла исчезнуть.

— Что случилось?.. — её голос стал тише, тревожнее.

Он не ответил.

Вместо этого бросился вперёд — и заключил её в объятия. Резко, почти болезненно. Он прижал её к себе с такой силой, будто боялся, что она растворится в дождевой темноте.

— Глупая моя… — прошептал он, уткнувшись носом в её мокрые волосы. — Где ты была? Почему не отвечала? Ты даже не представляешь, что я…

— Прости, — выдохнула она. — Телефон сел, а у Хёри беззвучный… Мы просто… не заметили времени…

Он чуть отстранился, но не отпустил. Его ладони скользнули к её лицу, заправили прядь за ухо. Он смотрел на неё, будто проверял: здесь ли она. Настоящая ли.

— Я думал… — он сглотнул. — Я правда подумал, что потеряю тебя. В голове были всякие мысли, я боялся что он...

Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами, а потом тихо сказала:

— Нет, я здесь. С тобой. И я не собираюсь исчезать.

Он коснулся её лба своим. Дождь стекал по их щекам, будто даже небо растворялось в этом моменте.

— Моя Хаён, — прошептал он. — Моя головная боль, мой шторм, моё всё.

Её губы дрогнули. Где-то глубоко внутри что-то сжалось.

Моя.

Она когда-то уже слышала это. Только совсем в другом тоне. Холодном. Властном. Дживон называл её своей так, будто ставил клеймо. Будто имел право. Как будто она была вещью.
Тогда, в ту ночь, после боли, она сидела прижав к груди дрожащие ладони, и тихо, шепотом, как обет, повторяла себе:

«Никогда больше. Никогда. Я — не чья. Я — только своя».

И теперь — это слово снова прозвучало.
Но… не так.

Из уст Чонгука оно не ранило. Не давило. Не требовало.

Оно, напротив, обволакивало. Теплом. Уверенностью. Домом.

Он не держал её, как пленницу — он держал так, как держат тех, кого боятся потерять. Ласково. Бережно. Почти благоговейно.

И впервые с тех пор она позволила себе быть чьей-то. Не по принуждению, а по желанию. По любви.

— Это… прости меня — прошептала она, смущённо улыбаясь. — Я… я не хотела, чтобы ты волновался. Просто всё вышло глупо, правда.

— Тсс. Не говори ничего, — прошептал он, глядя на неё. — Просто… будь здесь. Со мной.

Он наклонился. Не спеша. В его взгляде было всё: страх, нежность, злость на самого себя — и отчаянная любовь. Их губы соприкоснулись так мягко, будто весь этот мир, с его дождями, тревогами и ужасами, в тот момент перестал существовать.

Это не был резкий порыв — наоборот. Это был поцелуй-обещание. Поцелуй, в котором хотелось остаться. Медленный, бережный, как будто он учился её касаться — и боялся забыть.

Не торопливо. Не резко. Не как в дораме. Поцелуй, в котором таилась каждая его бессонная ночь, каждое тревожное утро, каждое «ты в порядке?» и «пообещай, что не исчезнешь». Его губы касались её осторожно, будто он боялся причинить боль. А потом крепче. Глубже. Медленнее.

Хаён сжала пальцы на его куртке, как будто искала опору. Всё тело отзывалось дрожью — от холода, от любви, от осознания, что она наконец-то позволила себе чувствовать.

У неё подкашивались ноги. Всё тело откликалось — на его тепло, на его пальцы, сжимающие её талию, на этот тихий, нежный момент, в котором она растворялась без остатка.

Когда они отстранились, дыхание обоих сбилось, губы дрожали.

— Ты… — прошептала она, — ты мне нужен. Слишком сильно. Я боюсь, что привыкаю…

— А я давно привык, — тихо ответил он. — И не собираюсь тебя отпускать.

Они снова прижались лбами, и её руки сомкнулись у него за спиной. Сердца стучали в унисон. Город исчез. Остались только двое — в ночи, в дожде, в этом странном, невозможном чуде — любви, что пришла тихо, но прочно.