Только моя

Машина мчалась сквозь вечерний город, и всё казалось каким-то размытым. Огни фонарей тянулись в длинные золотые нити, будто кто-то размотал их специально, чтобы не потеряться в темноте. Дворники негромко скрипели по лобовому стеклу, сметая редкие капли — то ли дождя, то ли моих собственных воспоминаний.
Я сидела, вжавшись в пассажирское сиденье, глядя вперёд, но не видя дороги.

— Я везу тебя к себе, — сказал Чонгук, не глядя. Его голос был спокойным, но под ним скрывалось что-то хрупкое. — Не переживай, хорошо?

— А почему… не домой? — я выдавила. Говорить было тяжело. Как будто слова застревали где-то в горле, не успев родиться.

— Там может быть Дживон. — Он сжал руль чуть крепче. — А тебе сейчас не нужно… видеть это.

Я молчала.

Дживон. Даже само имя вызвало во мне странную пустоту. Раздражение.
Усталость. Боль.

Я опустила голову, прикрыла глаза.

«Они погибли»…

Снова и снова всплывала фраза брата, будто капля, упавшая в воду, разносила по кругам моё внутреннее равновесие.
И как будто в насмешку — за окном играла жизнь. Люди гуляли, смеялись, кто-то ел лапшу на улице, парень держал девушку за руку у светофора. А я ехала — никуда. Без точки назначения внутри себя.

— Ты снова молчишь, — тихо сказал Чонгук.

— Я думаю.

— О чём?

Я повернулась к нему.

— Почему у тебя такое проклятие — вечно спасать меня?

Он слегка усмехнулся, глаза не отрывая от дороги.

— А может, это не проклятие? Может, я просто всегда там, где ты падаешь.

Я на секунду прикрыла глаза, почувствовав, как защемило в груди.

Мы поднялись на лифте. Этаж был высокий — одиннадцатый. Вид на город отсюда открывался почти панорамный. Но я не смотрела в окно.

Он открыл дверь, впустил меня первым. Всё было знакомо: мягкий свет, белые стены, серые ткани, чистота, запах кофе и свежести.

— Раздевайся, — сказал он, снимая куртку. — Тебе будет тепло.

Я скинула куртку и прошла вглубь. Диван, тёплый плед, деревянный стол с книгами. На полке — стеклянный глобус, на котором папа когда-то показал мне: «Вот здесь ты потерялась, а вот здесь — нашлась».

Сейчас я чувствовала себя как та точка, потерянная где-то на северном полюсе.
Он принёс мне воды и сел рядом. Ни слова. Просто был. Рядом. Нежно. Плотно. Как воздух в комнате.

— Они правда… мертвы? — спросила я вдруг. — Я не успела даже…

Он ничего не сказал. Только взял меня за руку и медленно сжал пальцы.

И я разрыдалась.

Не громко. Не истерично. Просто слёзы — одна за другой, капали на рубашке. Как будто внутри всё треснуло, и наружу потекла не боль, а её бесконечное эхо.

Я не знала, сколько мы так сидели, прежде чем экран моего телефона мигнул. Сообщение от Хёншика:

Контакты: Пак Санхо — адвокат. Ли Мину — наш секретарь. Они ждут тебя в Empire Hotel. Подпись нужна сегодня. Компания не может остаться без представителя.Прости, что всё так. Прости, что так поздно.
Я всё ещё здесь. До конца дня.
— ХёнШик.

Я показала экран Чонгуку. Он молча кивнул, встал и уже искал в телефоне адрес отеля.

— Ты со мной? — спросила я с дрожью.
Он посмотрел на меня серьёзно:

— Я даже не думал иначе.

---

Фойе отеля было словно другая планета. Высокие стеклянные потолки отражали мягкий свет, тишина нарушалась только мягкими щелчками каблуков по мрамору и негромкими разговорами гостей. Всё было стерильно-богатым: запах свежего кофе, пыльцы от огромных белых лилий в вазах и какой-то лёгкой древесной парфюмерии.

На креслах у стойки сидели двое мужчин в тёмных костюмах. Один из них — старший, с серебристой прядью у виска — заметил нас первым.

— Ким Хаён? — он встал.

— Да, — ответила я.

— Я адвокат Пак Санхо. Это Ли Мину, управляющий делами ваших родителей. Спасибо, что пришли.

Мы прошли в переговорную комнату. Там было тихо, прохладно и пахло бумагой и цитрусовой кожей. На столе — стопка документов и чёрная кожаная папка.

— Мы соболезнуем, — начал Пак. — Ваши родители оставили распоряжение: в случае их гибели, права на компанию немедленно переходят к вам.

— Почему так срочно? — голос у меня дрожал.

— У "Empire Company" нет действующего председателя. Совет может собрать экстренное заседание и передать контроль третьей стороне, если преемник не проявит себя в течение 48 часов. Мы уже на грани этого срока.

— И всё это теперь… моё?

— Да, — сказал Ли Мину. — Но вы не останетесь одна. Я продолжу вести дела, пока вы не решите, готовы ли взять всё в свои руки. Мы с Хёншиком согласовали эту схему.

Я покачала головой. Всё это казалось абсурдным, чужим.

— Почему… я? Я жила отдельно. Я хотела быть подальше от них. Я… я же...

— Это было решением родителей, — мягко ответил Пак. — Они знали, что так безопаснее. Но всю жизнь вы были в сердце их дел. Даже если сами об этом не знали.

Я глубоко вдохнула. Посмотрела на документы. На пустую строчку для подписи.

Рядом — Чонгук. Его рука лежала на моей. Его молчание было громче всех голосов.

Я взяла ручку. Подпись была дрожащей, неуверенной.

Но она была.

Когда мы вышли из отеля, вечер уже сгустился окончательно. Город светился — неоном, окнами, фарами такси. Холодный воздух бодрил, но я всё равно ощущала, как тело стало тяжёлым от информации, слёз и какой-то неумолимой взрослости, навалившейся на плечи.

Мы по выходной дорожке из отеля — я в тишине, с поникшими плечами, Чонгук рядом, придерживая дверцу машины, прежде чем захлопнуть её за мной.  Сел сам на водительское кресло.

— Так ты… — он посмотрел на меня чуть искоса. — Наследница Empire Group. Второй по величине компании Кореи в гостинично-ресторанном бизнесе?

Я устало рассмеялась, не без горечи:

— Звучит красиво, но на деле это просто страшно.

— Мм, страшно, — повторил он, заводя двигатель. — Но впечатляет.

— Да, — хрипло выдохнула я, и невольно усмехнулась. — Строим отели, рестораны, развиваем туристические маршруты… ещё немного — и билеты в космос продавать начнём.

— Ну, тогда мне повезло, что я с тобой, — сказал он с лёгкой улыбкой. — У меня, может, будет шанс на бесплатный люкс с видом на океан.

— А ты, — я повернулась к нему, поджав колени на сиденье, — делаешь вид, будто всегда был простым парнем. Хотя сам же… наследник Jeon Group, нет?

Чонгук усмехнулся и глянул на меня:

— Ну… всегда приятно иметь связи. Особенно с самой Empire.

— А я-то думала, ты меня просто утешал. — я наклонила голову, впервые за день с лёгким вызовом во взгляде. — А ты, оказывается, просто стратег.

— Возможно, я и стратег, — он притормозил у светофора и повернулся ко мне вполоборота. — Но, честно, мне гораздо больше хотелось, чтобы ты просто поела и легла поспать. А не выжигала себя мыслями о том, чего ты не могла изменить.

Я вдруг почувствовала, как во мне что-то дёрнулось — не от боли, а от… благодарности. Он смотрел на меня не с жалостью, не с заботой из вежливости. Просто… был рядом.

Когда мы вошли в квартиру Чонгука, он первым делом дал мне переодеться в свою просторную футболку и спортивные штаны — всё было в несколько раз больше, но мягкое, тёплое, и пахло чистым порошком и чем-то, что напоминало лес.

Я сидела на диване, зажав в руках кружку с чаем, пока он задергивал шторы. Было тихо. Спокойно.

— Почему ты всегда оказываешься тем, кто меня вытаскивает? — пробормотала я

Он усмехнулся, проходя мимо меня и мягко погладил по голове:

— Может, просто ты — мой кармический квест.

Я фыркнула, но взгляд был почти нежным.

— Чонгук?

— М?

— Можешь… остаться рядом?

Он не ответил — просто сел рядом, а потом подтянул меня к себе, так, как это делают люди, которым не нужно спрашивать разрешения. Не потому что имеют право, а потому что понимают: сейчас — можно.

Я устроилась у него под плечом, тишина обволакивала, как плед.

— Всё ещё страшно? — прошептал он.

— Уже меньше, — тихо ответила я.

Он не стал отвечать. Просто остался. И когда через несколько минут дыхание Хаён стало ровным, он, не двигаясь, закрыл глаза.

---

Я проснулась от ощущения… тепла. И спокойствия. Несвойственного мне в последнее время. Глаза открылись медленно — будто сознание само не спешило возвращаться в реальность.

Моё лицо покоилось на чём-то твёрдом, но тёплом. Я чуть приподнялась — и поняла.
Грудь. Чужая. Точнее — очень даже знакомая.

Чонгук.

Я резко села, отчего плед сполз на пол.

— А?! — выдохнула я, оглядываясь с паникой. — Мы что… мы спали вместе?!

Он только хмыкнул, не открывая глаз:

— Спокойно, директор. Никаких нарушений. Только моральная поддержка и немного сна.
Я закуталась в плед, будто он мог скрыть мой стыд, жар и хаос в голове.

— Ты почему не разбудил?! — попыталась я выглядеть возмущённой. Получилось слабо.

— Потому что ты выглядела, как щенок под дождём. Первый раз за сутки уснула нормально. Я и сел под тебя, пока не уснула… и как-то остался, — он потянулся, и у него снова оказался этот голос — чуть хриплый, тёплый… как утро.

Я отвела взгляд. Моё сердце стучало так громко, что, казалось, он тоже это слышит.

Что со мной происходит?

Он вдруг сел, опираясь на руку, и с хитрой улыбкой посмотрел на меня:

— Только не влюбляйся, ладно? У нас и так всё слишком драматично. Не хватало ещё романтической линии между наследниками двух империй.

Я почти подавилась воздухом.

— Кто в тебя влюблялся?! — воскликнула я, пряча лицо в плед.

Но поздно.

Я уже знала правду.
Моё сердце знало.

Я всё ещё пыталась отдышаться, притворяясь, будто контролирую ситуацию. На деле же хотелось просто исчезнуть. Потому что, если я останусь рядом с ним ещё на пару минут, то, возможно… я не сдержусь и коснусь его руки. Его тёплого взгляда. Его смеха, чуть ленивого, будто он знает, что мне тяжело — и всё равно поддевает.

Он снова улёгся, руки закинул за голову, взглянул в потолок.

— Знаешь, это было неплохо. Просыпаться с кем-то, кто храпит не громче чайника.

— Я не храплю!

Он усмехнулся:

— Ну-ну. Запишем это в «официальные опровержения Хаён»: не храпит, не влюблялась, не плакала ночью у меня на плече.

Я покраснела. Чёрт. Он видел… всё.

Я отвернулась, пряча глаза.

— Ты всегда такой? — спросила я, тихо. — Типа… тот, кто всё видит, всё понимает, но делает вид, что ему всё равно?

— Нет, — он посмотрел на меня уже без насмешки. — Только с тобой.

И на какое-то мгновение в комнате стало так тихо, что я слышала только собственное сердцебиение. Оно будто отбивало сигнал тревоги:

Ты влюбилась, дурочка.

— Кофе хочешь? — неожиданно легко спросил он, вставая.

Я кивнула, стараясь не смотреть, как он идёт на кухню.
Потому что уже слишком хотелось.
Остаться.
Рядом.
С ним.

Мои раздумья прервал звук уведомления.

Сообщение от: Хёншик
"Похороны в 15:00. Городское мемориальное кладбище. Прости, что так резко. Адрес скину позже."

Я уставилась на экран. Сердце глухо ударилось в грудную клетку — как будто кто-то выдернул ковёр из-под ног. Улыбка, ещё секунду назад теплившаяся в уголках губ, исчезла. Вместо неё — ком в горле, что с каждой секундой становился только плотнее.
Чонгук вышел с двумя чашками кофе, остановился, когда увидел моё лицо.

— Хаён?.. Что случилось?

Я не смогла сразу ответить. Просто показала экран. Он подошёл ближе, скользнул взглядом по сообщению.

— Уже?.. — голос стал мягким. Почти шёпот.

Я кивнула.

Он поставил чашки на стол, присел рядом, не спрашивал ничего лишнего. Просто обнял. Тихо. Надёжно.

Спустя полчаса мы уже были в машине. Он в чёрной рубашке, я молчаливая, с пустым взглядом, сидела рядом. Мимо проносились дома, улицы, машины — всё размыто, как сквозь слёзы. Хотя я пока даже не плакала. Внутри — только вакуум.

— Поедем к тебе, — сказал Чонгук, не отрываясь от дороги. — Тебе нужно переодеться.

Я молча кивнула.

Когда мы вошли в мою квартиру, я почувствовала, как всё накатывает. Здесь всё напоминало: фотографии в рамке, старая чашка, купленная мамой, плед, в который я укутывалась, когда они приезжали...не часто, но раз в год, в мой день рождения....

— Я переоденусь, — прошептала я и скрылась в своей комнате, захлопнув за собой дверь.

Осталась одна.

Я села на край кровати, пальцы сжали ткань чёрного платья. Тёплое воспоминание накрыло:

Мама смеялась на кухне, папа пытался открыть банку варенья, упрямо делая вид, что справляется. Я бегала босиком, а брат пытался научить меня танцевать под старую джазовую пластинку.
— Ты как медвежонок, Хаён!
Медвежонок в балетках! — смеялся он.

А мама просто улыбалась, как будто ничего страшного не может случиться.
Теперь её улыбки больше нет. И папиного запаха кофе. И этих глупых танцев.

Я впервые позволила себе заплакать. Навзрыд. Громко. Сбив дыхание.
Через несколько минут в дверь тихо постучали.

— Хаён… я здесь, — раздался голос Чонгука. — Я просто… побуду рядом, хорошо?

Я не ответила, но он всё равно сел за дверью. Мы были в двух разных комнатах, но всё равно вместе.

Когда машина остановилась у ворот мемориального зала, я увидела её первой.
Хё Ри стояла у входа — в строгом чёрном платье, с аккуратно убранными волосами и тяжёлым взглядом. Она держала в руках белые лилии и, заметив нас, сразу подошла.

— Я здесь, — тихо сказала она и сразу обняла меня. — Я не могла не быть.

— Спасибо, — прошептала я, прижимаясь к её плечу. Я почувствовала тепло. Настоящее. Не от одежды, не от солнца — от близкого человека.

Похороны.
Серое небо. Слишком много чёрного.
Я шла рядом с братом. Его рука крепко держала мою — единственная точка опоры. Лица сливались, кто-то склонял голову, кто-то просто молчал. Люди, связанные с родителями по бизнесу, старые друзья семьи, дальние родственники, о которых я даже не помнила.

Гроб опускали медленно.

Мама всегда говорила, что боится глубины. А папа — что всё, что уходит, обязательно возвращается весной.
Но весна будет уже без них.

Я стояла, вцепившись в руку брата. Он выглядел старше. Уставшим. Пустым.

— Я не успел попрощаться, — прошептал он. — Я…

— Они знали, что ты их любишь, — сказала я. — И я тоже.
Он повернулся ко мне. В его глазах — боль.

— Мы теперь остались только вдвоём.
Я кивнула.

— Но, может, этого хватит.

Чонгук стоял чуть поодаль, в стороне. Он не мешал. Но его взгляд был прикован ко мне. И в нём — то самое: тепло. Уважение. Поддержка.

Когда всё закончилось, мы вчетвером — я, Чонгук, брат и Хёри — стояли у машины.

— Если хочешь, я останусь в Корее, — сказал брат. — Хоть на месяц. На полгода.

— Нет, — я вытерла щеки. — У тебя там семья. Я справлюсь. У меня… есть, кому помочь.

Я почувствовала прикосновение Чонгука к своей руке — лёгкое, будто проверял, всё ли со мной в порядке. И рядом — Хё Ри. Она не говорила лишнего. Просто была рядом, и этого хватало.

Мы простояли молча ещё немного. Я была в долгих прощальных объятиях брата. В один момент мой телефон завибрировал в сумке.

Сначала я хотела проигнорировать. Но что-то заставило меня достать его.
На экране — всплывающее уведомление новостного портала. Я открыла, и мне потребовалась секунда, чтобы осознать:

«Наследницей империи Empire Group официально названа Ким Хаён. Тайная дочь основателей компании — теперь в центре внимания. Кто она такая?»

Я застыла.

— Что-то случилось? — спросила Хё Ри, взглянув на меня.
Я молча повернула к ней экран. Она пробежала глазами по заголовку и резко выдохнула:

— Ну вот… Всё начинается.

Словно гром среди ясного неба.

Я подняла взгляд — и встретилась с глазами Чонгука. Он протянул руку.

— Держись. Всё только начинается.