Глава третья - Дом врага или убежище?
Я не помню, как мы дошли до машины. Только его пальцы — тёплые, с нажимом, будто боялся, что растворюсь, если ослабит хватку. Только скрежет замка и хлопок дверцы. Я села, будто по команде, и стекло сразу запотело от моего дыхания. Всё внутри дрожало.
Чонгук молчал. Завёл двигатель и тронулся — быстро, но не резко. Его руки на руле сжимались, как будто кости пальцев мешали ему держать себя в руках.
Я не спрашивала, куда он меня везёт.
Город за окном размазывался в огненные полосы. Стекло отражало моё лицо — чужое, бледное, губы с тенью крови, волосы сбились в беспорядочную копну. Плечо саднило. Я даже не смотрела, насколько сильно — не могла. Всё тело болело, но это было… далеко. Как будто не со мной.
Машина остановилась. Он обошёл с водительской стороны, открыл дверь, не говоря ни слова. Я выбралась, покачнувшись, и он поймал меня за локоть — мягко, как будто дотрагивался до фарфора. Мы поднялись по лестнице, и я вдруг подумала, что даже не знаю, где мы. Первый раз в жизни в его доме.
Он открыл дверь, и меня встретил запах. Чисто, но не безжизненно: древесный, с ноткой кофе, книги, немного лака — как после ремонта, но уже обжито. Прошли по коридору, он включил свет только в кухне, остальное утонуло в полутьме. Я опустилась на табурет и тут же сгорбилась, будто тяжесть наконец догнала меня.
Он открыл верхний ящик, достал аптечку. Молча. Как будто боялся, что любое слово что-то нарушит — хрупкий покой, в который я вцепилась, как утопающий в доску.
— Сними куртку, — тихо сказал он. Не как приказ. Как просьбу. Как будто ему было неловко это просить.
Я подчинилась. Движения давались тяжело, ткань прилипла к плечу, и я тихо втянула воздух.
Он заметил.
Подошёл, стал медленно помогать — пальцы цеплялись за манжету, очень осторожно, почти нежно. Словно боялся дотронуться до боли.
— Это кровь? — спросил он глухо.
Я кивнула. Он выдохнул, чуть слышно, и отвернулся на секунду, как будто собирался с силами.
Потом аккуратно смочил ватку перекисью и поднёс к ране.
— Щипать будет, — предупредил.
И приложил.
Я дёрнулась.
— Прости, — тут же прошептал.
Он работал молча, быстро, но аккуратно. У него дрожали руки — чуть-чуть, но я заметила. Наверное, и он сам это заметил.
Когда перевязал, убрал аптечку обратно, налил мне воды в кружку и поставил передо мной.
— Выпей.
Я сделала пару глотков и отставила.
— Почему ты это делаешь? — выдохнула. Голос дрожал.
Он не сразу ответил. Облокотился на стол, не глядя на меня, опустив голову.
— Потому что не смог бы тебя там оставить. Потому что... — он замолчал. Пальцы сжались в кулак. — Потому что если бы я пришёл на минуту позже — я бы... Я бы убил его.
Я замерла.
— А теперь… — он выпрямился. Его взгляд стал мягче. — Теперь тебе нужно поспать. Комната там, — он кивнул в сторону тёмного коридора. — Постель свежая. Если что — зови.
Я хотела сказать что-то, хоть что-то — но не смогла.
Он поднялся первым, чуть подождал у двери, и, не дождавшись ответа, вышел.
Я осталась на кухне ещё пару минут. Тишина была плотной, будто укутала меня. Я посмотрела на кружку с водой. Сделала ещё глоток.
Потом встала и пошла в указанную сторону.
Комната была прохладной и тёмной. Я легла на спину, уставившись в потолок. Простыня пахла его домом. Безопасно.
Невыносимо.
Мне казалось, что я всё ещё чувствую под ногтями прикосновение Дживона. Но в груди, очень глубоко, теплилось что-то новое. Тихое. Как огонёк под одеялом.
Я проснулась от света.
Он был рассеянный, неяркий — будто кто-то нарочно притушил утро, чтобы не разбудить слишком резко. Я сначала не поняла, где нахожусь. Потолок чужой. Шторы плотные, но между ними — тонкая щель, сквозь которую пробивался мягкий солнечный луч.
Пахло лавандой. Или, может, порошком. Простыня под щекой была тёплой, гладкой, с чьим-то тихим спокойствием, как будто в ней осталась память рук, которые стелили её.
Плечо саднило. Я аккуратно пошевелилась — ткань платья натянулась, и я поняла, что всё ещё в той самой одежде. Платье. Чёрное. Скомканное под боком.
Я замерла.
Вспомнила. Всё.
Вечеринка. Дживон. Удар. Его лицо в темноте. Камень в руке Чонгука. Машина. Кухня. Тепло.
Пальцы дрогнули, я подтянула колени, сжавшись в кокон. Хотелось спрятаться. Не от него — от себя. От того, как меня трясло тогда. От звука собственного дыхания. От взгляда, с которым он смотрел, пока перевязывал. Слишком живой. Слишком настоящий.
Я сидела так несколько минут, пока не услышала негромкий шум из кухни. Стучала чашка. Лёгкие шаги.
Он был дома.
Я встала. Очень медленно. Куртка лежала рядом, на спинке стула. Всё было аккуратно. Даже слишком.
Я вышла в коридор, босиком. Пол был прохладный, воздух пах кофе. За углом — кухня, и там он.
Спиной ко мне. В чёрной футболке, с растрёпанными волосами. Стоял у плиты, что-то мешал в маленькой кастрюле.
Я стояла в дверях, не решаясь войти.
Он повернулся первым. Увидел меня. На мгновение на лице — лёгкое облегчение. Потом сразу — сдержанность. Он не подошёл. Просто кивнул:
— Доброе утро. Как ты?
— Не знаю, — честно ответила я. Голос прозвучал тише, чем я хотела. — Жива вроде.
Он кивнул снова, чуть выдохнул.
— Я сварил овсянку. С бананом. Ты, наверное, не ела.
Я кивнула. Хотела поблагодарить — не получилось. Он жестом указал на табурет и достал вторую кружку. Поставил передо мной.
— Кофе. Без сахара. Ты вроде так пьёшь.
Я удивлённо подняла брови.
Он поймал мой взгляд и чуть усмехнулся:
— Я замечал.
Я сделала глоток. Горячий, крепкий, как люблю. Но ком подступил к горлу не от вкуса.
— Я… в платье, — сказала я почти шёпотом.
Он чуть напрягся. Не по-настоящему, скорее как человек, который не хочет выглядеть неловко, но всё равно выглядит.
— Да. Я знаю. Ты уснула прямо в нём. Я не стал трогать. Просто накрыл.
Я кивнула. Медленно. Поверила сразу.
Он поставил передо мной миску овсянки. Пар поднимался мягкий, почти уютный.
— У тебя температура не поднималась. Я проверил ночью. Несколько раз. — Он замолчал. — Не мог спать.
— Из-за меня?
Он посмотрел в сторону.
— Из-за тебя. Из-за него. Из-за того, что я не пришёл раньше.
Я не знала, что сказать.
Он сел напротив. Опёрся локтями на стол, сплёл пальцы. Смотрел не на меня, а куда-то мимо, в пустоту между чашками.
— Я не знаю, как с тобой сейчас разговаривать, — вдруг сказал он. — Ты, наверное, не хочешь, чтобы я был рядом. Но… я здесь. Пока не скажешь — "уйди".
Я снова чуть кивнула. В этот момент я поняла, как он устал. И как боится.
И мне вдруг захотелось, чтобы он остался.
Он продолжал смотреть в пустоту, а я вдруг заметила, как уголки его рта чуть приподнялись — почти незаметно, как будто бы из-за какой-то внутренней, тихой шутки. Впервые за долгое время мне захотелось улыбнуться — и вот, это получилось. Маленький, робкий смешок вырвался из глубины, неожиданно лёгкий и настоящий.
— Ты что смеёшься? — спросил он с удивлением и лёгкой насмешкой в голосе.
— Не знаю, — ответила я, стараясь скрыть, что эта улыбка впервые за много дней кажется мне настоящей. — Мы с тобой такие… соперники, да? На учебе, я имею в виду. А тут ты вдруг такой… заботливый. Это как-то странно.
Он усмехнулся, впервые без напряжения.
— Ну, если так считать, то я всё равно выигрываю. Забочусь, значит, побеждаю.
Время казалось чуть легче, словно этот момент вытягивал меня из темноты.
— Пойдём, — вдруг сказал он, поднимаясь со стула. — Я тебя отвезу домой. Ты должна отдохнуть.
Я согласилась, хоть ноги были ватными, а сердце — непослушным. Машина тронулась, и за окном постепенно проплывали знакомые улицы. Водитель молчал, но в этом молчании было что-то спокойное, почти по-домашнему.
Когда мы приехали, я быстро пробралась в ванную. Душ был горячим, и вода словно смывала не только грязь, но и всю тяжесть на душе. Сколько слёз могло уместиться в одну ночь? Сколько страхов можно смыть струями? Я стояла под водой, и казалось, что сейчас могу начать всё заново.
Потом легла на кровать. Тишина заполнила комнату, но мысли не утихали.
Воскресенье прошло в бесконечных размышлениях. Я пыталась подготовиться к понедельнику, к школе, к людям, к себе самой. Но внутри всё плыло — страх, одиночество, неуверенность. И ни одного сообщения от Дживона.
Вечером заглянул телефон — смс от Хёри:
«Прости, что оставила тебя вчера… Как ты дошла до дома?»
Я не могла написать правду. Слов не хватало. Ответила:
«Расскажу завтра. Сейчас не могу.»
И снова осталась одна с мыслями.
Я лежала в темноте и думала, как странно иногда бывает — как легко можно потерять себя, и как трудно снова найти. Но в глубине меня где-то тихо горел тот маленький огонёк — тот самый, что зажгся в его присутствии.