Пока правят Короли. (18+) [ЗАВЕРШЁН]

Тем временем Феликс добрался до отеля. Его попросили обождать в прихожей перед личными покоями королевы. Минуты тянулись бесконечно долго. Феликс пытался найти объяснение столь длительному ожиданию - вызвано оно какими-нибудь непредвиденными обстоятельствами или королеве просто нравится его мучить. Очень на нее похоже. Продержат час, а потом объявят, что королева не изволит, мол, его сегодня принять. Он был вне себя; Когда началась их связь, Дженни обходилась с ним не так. А может быть, и так. Он уже не помнил теперь. Разве в те полные очарования дни, когда он очертя голову пустился на поиски приключений, сам не зная, где начинается любовь и где кончается тщеславие, разве не выстаивал он по пяти часов кряду, лишь бы увидеть свою госпожу, коснуться ее платья кончиками пальцев, услышать назначенное торопливым шепотом свидание. Времена изменились. Те препятствия, что придают особую прелесть рождающейся любви, становятся тяжкой обузой для любви, уже насчитывающей за собой три долгих года, и нередко ее убивает как раз то, что вызвало на свет. Не быть ни на минуту уверенным во встрече, десятки раз слышать об отмене назначенного свидания, нести бремя придворных обязанностей, так часто мешающих встречам, терпеть причуды и капризы Дженни - все это доводило Феликса до отчаяния, и в гневе он клялся жестоко отомстить коварной.

А Дженни, казалось, такое положение вполне устраивало. Она вкушала двойную усладу - обманывать мужа и терзать любовника. Недаром принадлежала она к той породе женщин, которые испытывают влечение к мужчине, лишь видя, как он страдает по их вине, пока сами первые не пресытятся зрелищем этих страданий. Каждый день Феликс твердил себе, что настоящая любовь не может удовлетворяться случайными встречами, каждый день давал себе слово завтра же порвать с мучительницей. Но он был слаб, малодушен, а главное, покорен бесповоротно. Подобно игроку, которого затягивает поставленная ставка, Феликса держали в заколдованном кругу его былые мечты, его напрасные подарки, растраченное даром время, его ушедшее счастье. У него не хватало мужества встать из-за стола и твердо заявить:

"Я и так уже проигрался в пух".

И вот он стоит в прихожей, прислонясь к косяку окна, и ждет, - ждет, когда его наконец соблаговолят впустить. Чтобы обмануть нетерпение, он глядел во двор, где суетились конюхи, собираясь поводить лошадей по маленькой лужайке, глядел, как распахиваются ворота, как слуги выносят мясные туши и корзины овощей. Отель состоял из двух отдельных строений: из самого отеля, построенного относительно недавно, и из башни, которую возвели при У Ён Ли под пару башне, украшавшей левый берег Сены еще в те времена, когда здесь проходил вал.

Шесть лет назад Мин Юнги купил и отель и башню у графа Бом Ню Гука и пожаловал ее в качестве резиденции своему старшему сыну, королю Мину. Сначала башня служила помещением для кордегардии и кладовой. Однако Дженни приказала привести башню в порядок, чтобы иметь возможность как заявила она - посидеть одной, поразмыслить, почитать молитвенник, полюбоваться мирным течением реки. Она утверждала, что ей просто необходимо одиночество, и Мин, зная сумасбродный нрав своей супруги, ничуть не удивился ее прихоти. На самом же деле ей требовалось надежное помещение, чтобы без помех принимать там красавца Феликса. Обстоятельство это наполняло душу Феликса непомерной гордыней. Ради него королева велела превратить крепость в приют любви. А потом, когда его старший брат сделался любовником Чао, башня стала служить тайным убежищем и для этой молодой четы. Найти благовидный предлог не составляло труда: что удивительного, если Чао приходит с визитом к своей невестке? Дженни охотно оказывала ей услуги подобного рода.

Но сейчас, когда Феликс глядел на огромную мрачную башню, каменной громадой возвышавшуюся над рекой, на ее островерхую крышу, узенькие продолговатые окна, он невольно спрашивал себя: а что, если и другие мужчины знали эти быстрые объятия, а может быть, и эти бурные ночи... Даже тот, кто полагал, что насквозь видит Дженни, и тот подчас становился в тупик. А эти пять дней, в течение которых она не давала о себе знать, хотя ничто, казалось бы, не мешало свиданию, разве не были они еще одним лишним доказательством?..

Дверь распахнулась, и камеристка пригласила Феликса следовать за ней. Грудь у него сжимало как тисками, губы пересохли, но он твердо решил на сей раз не дать себя провести. Когда они дошли до конца длинного коридора и камеристка исчезла, Феликс вошел в длинную низкую опочивальню, тесно заставленную мебелью, всю пропитанную резким ароматом, таким знакомым ароматом жасминовой эссенции, доставляемой купцами с Востока. Феликс не сразу освоился в этой чересчур сильно натопленной и полутемной комнате. В огромном камине на груде багровых углей пылало целое дерево.

- Мадам... - проговорил Феликс.

Голос, идущий из глубины комнаты, немного хриплый, как бы спросонья, приказал:

- Приблизьтесь, мессир.

Неужели Дженни была одна? Неужели она осмелилась принимать его в своей опочивальне, без посторонних свидетелей, когда король Мин мог находиться поблизости? И тут же Феликс успокоился, хотя почувствовал горькое разочарование: само собой разумеется, королева была не одна. Дженни лежала в постели, а рядом с ней, полускрытая складками балдахина, сидела на низеньком табурете придворная дама и осторожно подстригала королеве ногти на ногах.

Феликс сделал шаг вперед и тоном опытного царедворца, противоречившим отчаянному выражению его лица, почтительно сказал, что графиня Пак прислала его справиться о здоровье королевы Ким, шлет ей поклон и посылает подарок. Во время его речи Дженни не пошевелилась, не сказала ни слова. Она сцепила на затылке пальцы своих прекрасных рук и, полузакрыв глаза, слушала Феликса. Была она черноволосая, с золотистой кожей. Говорили, что у нее самое прекрасное на свете тело, и она отлично знала это.

Феликс не отрываясь смотрел на этот пухлый, чувственный рот, на этот точеный подбородок, на эту полуобнаженную грудь, на эти стройные округлые ноги, с которых придворная дама откинула одеяло.

- Положите подарок на стол, я сейчас посмотрю, - сказала Дженни.

Она потянулась, зевнула, и Феликс успел разглядеть ее розовый язычок, небо и крохотные белые зубки; зевала Дженни, как котенок. Ни разу она не взглянула в сторону Феликса. А он еле удерживался, чтобы не вспылить. Придворная дама исподтишка, но с любопытством наблюдала за ним, и Феликс подумал, что любое гневное движение выдаст его с головой. Этой придворной дамы он еще никогда не видел. Может быть, Дженни лишь недавно взяла ее к себе?..

- Должен ли я, - начал он, - отнести ответ графине...

- Ой, - вдруг вскрикнула Дженни, садясь в постели.

- Вы меня оцарапали, милочка.

Придворная дама пробормотала извинение. Тут только Дженни в первый раз удостоила Феликса взглядом. У нее были восхитительные глаза, темные, бархатистые, они умели ласкать вещи и людей.

- Передайте моей невестке Пак... - произнесла она.

Феликс сделал полшага вперед, желая укрыться от бдительного ока придворной дамы. Он раздраженно махнул рукой, и жест его означал: "Прогоните даму". Но Дженни, казалось, ничего не поняла: она улыбалась, но не Феликсу, она улыбалась, глядя пустыми глазами в угол комнаты.

- Нет, не надо, - продолжала она. - Я сейчас напишу ей записку и передам через вас. Потом обратилась к придворной даме:

- Теперь хорошо. Пора одеваться. Подите приготовьте мне платье. Дама вышла в соседнюю комнату, но двери за собой не закрыла, и Феликс снова поймал ее взгляд, устремленный прямо на него. Дженни встала с постели, прошла мимо Феликса и, не разжимая губ, прошептала:

- Люблю!

- А почему мы не виделись пять дней? - спросил он тоже шепотом.

- Какая прелесть, - воскликнула Дженни, вертя в руках шнур.

- У Джихё бездна вкуса, и как я рада ее подарку.

- Почему ты не хотела меня видеть? - шепнул Феликс.

- Шнур прямо-таки создан для моего нового кошелька, - продолжала Ким громко. - Мессир Ли, вы можете подождать, пока я напишу письмо? Она присела к столу, взяла гусиное перо, клочок бумаги и сделала Феликсу знак приблизиться. Крупными буквами, так что Феликс мог прочесть их из-за ее плеча, Дженни написала:

"Осторожность".

Потом, обратившись к придворной даме, которая возилась в соседней комнате, Дженни крикнула:

- Мадам, приведите ко мне мою дочку - я еще не поцеловала ее нынче утром. Придворная дама удалилась.

- Лжешь, - сказал Ли.

- Осторожность - прекрасный предлог, чтобы отделаться от старых любовников и обзавестись новыми.

Не то чтобы Дженни лгала, но она не сказала и правды. Обычно случается так, что к концу связи, когда любовники начинают искать ссоры или устали, они обязательно выдают свою тайну свету, и свет впервые обнаруживает то, что уже подходит к концу. Возможно, что сама Ким случайно обмолвилась, возможно, что слух о гневных выходках Феликса просочился за пределы узкого кружка, состоявшего из Чао и Джихё. В привратнике и камеристке, находящихся при ее покоях в башне, в двух этих слугах, привезенных еще из Японии, которых Дженни запугивала и одновременно осыпала золотом, она была уверена, как в самой себе. Но как знать? Дженни чувствовала, что ей не совсем верят. Король Мин не раз намекал на ее победы, и внешне безобидные шутки мужа звучали несколько принужденно. К тому же эта новая придворная дама, эта мадам, которую ей навязали неделю назад, чтобы угодить рекомендовавшему ее графу Чон Хосоку, и которая повсюду шныряет в своем вдовьем покрывале...И Дженни уже не так охотно, как прежде, шла на риск.

- Вы просто несносны! - воскликнула она. - Вас любят, а вы ворчите с утра до ночи.

- Ну что ж, нынче вечером мне не представится случая докучать вам, ответил Феликс. - Совета сегодня не будет, король нам сам об этом сказал, и вы можете сколько душе угодно успокаивать подозрения вашего супруга.

Ким скорчила гримаску, и, будь Феликс не так ослеплен гневом, он понял бы, что по крайней мере с этой стороны ему не грозит опасность.

- А я решил пойти к девицам, - добавил он.

- Вот и прекрасно, - отозвалась Ким. - Вы мне расскажете потом, каковы они. Я с удовольствием послушаю. В глазах ее вспыхнул огонек, кончиком языка она насмешливо облизала губы.

"Распутница, шлюха! - яростно твердил про себя Феликс.

- Не знаешь, как к ней подступиться: ускользает, уходит, как вода из пригоршни".

Дженни подошла к открытому ларцу, достала из него новый кошель, сплетенный из золотых нитей и закрывающийся на три огромных рубина, - этой вещи Феликс еще ни разу не видел.

Позавчера Ким получила кошель в дар от своей золовки Лисы; с той же тайной оказией точно такие кошели были вручены Чао и Джихё. Лиса просила своих невесток не болтать об этом подарке, ибо, писала королева,

"супруг мой Пак Чанёль ll зорко следит за моими тратами, и боюсь, как бы он не рассердился".

Принцессы от души удивились столь непривычной любезности со стороны своей золовки.

"У нее нелады с мужем, - решили они, - вот она и ищет сближения с нами".

- Чудесно подойдет, - продолжала Дженни, пропуская шнурок сквозь кольца кошеля, и, повязав шнур вокруг талии, подошла полюбоваться своим отражением в большом оловянном зеркале.

- Откуда у тебя этот кошель? - спросил Феликс.

- Это... Дженни чуть было не сказала правду.

Но, увидев его перекошенное ревностью лицо, не могла отказать себе в удовольствии помучить возлюбленного.

- Подарили, - отрезала она.

- Кто?

- Угадай.

- Муж?

- Ну, мой муж на такую щедрость не способен.

- Тогда кто же?

- Угадай.

- Я хочу знать, я имею право знать, - не сдержавшись, воскликнул Феликс.

- Подобную вещь может подарить только мужчина, мужчина богатый, и притом влюбленный, думаю, что у него есть основания делать такие подарки.

Дженни молча вертелась перед зеркалом, она прикладывала кошель то к правому боку, то к левому и наконец передвинула его на середину пояса.

- Это подарок Чонгука, - произнес Феликс.

- Ну, мессир, я никогда, если не ошибаюсь, не давала вам поводов подозревать меня в столь дурном вкусе, - возразила Дженни.

- Этот-то верзила, грубиян, от которого разит дичью...

Ни Дженни, ни Феликс даже не представляли, насколько его слова были близки к истине и какую зловещую роль сыграл Чонгук в небывалой щедрости королевы.

- Значит, это Кан Ук, который волочится за вами, как, впрочем, и за всеми дамами? - начал Феликс.

Дженни с задумчивым видом склонила набок головку.

- Вы имеете в виду коннетабля? - переспросила она. - Я не замечала, чтобы он мной интересовался. Но поскольку вы сами утверждаете... Что ж, спасибо, что вы навели меня на эту мысль...

- Все равно я узнаю... - Перебрав весь этот двор. Ей хотелось добавить:

"Не забудьте также и китайский двор", но в эту минуту в опочивальню вошла служанка, осторожно ведя перед собой малютку.

Малолетняя принцесса Наён медленно переступала ножками, путаясь в длинном бархатном платьице, расшитом жемчугом. От матери она унаследовала только выпуклый, круглый, упрямый лоб. У девочки были белокурые волосики, тоненький носик и длинные ресницы, красиво затенявшие светлые глаза. Она могла быть и дочерью короля и дочерью Феликса. Но и тут Феликс никак не мог добиться у Дженни прямого ответа, ибо королева была слишком хитра, чтобы дать любовнику козырь в таком щекотливом вопросе. Всякий раз, глядя на крошку Наён, Феликс спрашивал себя:

"А вдруг она моя дочь?"

И он уже видел, как ему придется когда-нибудь, почтительно склонившись, выслушивать приказания принцессы, которая, возможно, была его собственной дочерью и которая, возможно, взойдет разом на два престола. Ибо муж королевы, наследный принц Китая, и супруга его Дженни не имели больше детей. Дженни подхватила на руки маленькую Наён, поцеловала ее в лобик и, убедившись, что девочка хорошо выглядит, передала ее придворной даме со словами:

- Ну вот я ее и поцеловала, теперь можете ее увести. Служанка искоса взглянула на королеву, и Дженни поняла, что придворная дама отлично знает, почему ее посылали за девочкой и почему ее тут же удаляют.

"Необходимо поскорее избавиться от этой служанки", - подумала Дженни.

В это мгновение в спальню вихрем ворвалась другая придворная дама и осведомилась, не здесь ли находится король Мин.

- Вы же знаете, что в этот час его надо искать не у меня, - заметила Дженни.

- Его повсюду разыскивают, - сказала придворная дама. - Король требует его немедленно к себе. Во дворце сейчас состоится чрезвычайный Совет.

- А по какому поводу? - полюбопытствовала Дженни.

- Кажется, мадам, по поводу корейцев, они отвергли приговор. У собора волнуется народ, повсюду выставлена двойная стража. Дженни и Феликс переглянулись. Одна и та же мысль одновременно пришла им в голову, мысль, не имевшая ничего общего с государственными соображениями. Возможно, обстоятельства сложатся так, что королю придется провести в Совете почти всю ночь.

- Может статься, что нынешний день закончится не так, как предполагалось, - заметил Феликс.

Дженни вскинула на него глаза, она решила, что достаточно помучила Феликса. Он стоял пред ней с обычным своим почтительно-равнодушным видом, но взгляд его молил о счастье. Этот взгляд растрогал Дженни. Она почувствовала, что любит его так же сильно, как в первые дни их связи.

- Возможно, вы правы, мессир, - бросила она.

Вдруг она поняла, что никто не любит и не будет любить ее сильнее и преданнее, чем Феликс. Дженни схватила клочок бумаги, на котором написала слово "осторожность", и бросила его в огонь.

- Я раздумала посылать записку графине Пак, - сказала она. - Позже пошлю другую: надеюсь, что смогу сообщить ей более приятные вести. Прощайте, мессир.

Тот Феликс, что вышел из отеля, ничуть не напоминал того Феликса, который вошел сюда несколько часов назад. Одного обнадеживающего слова оказалось достаточно, чтобы он снова поверил своей подруге, поверил в самого себя, поверил в жизнь, и серенькое мартовское небо заблистало для него лучами солнца.

"Она меня по-прежнему любит, я несправедлив к ней", - думал он.

Проходя через помещение кордегардии, Феликс нос к носу столкнулся с графом Чоном. Со стороны могло показаться, что великан выслеживает Феликса, как охотник добычу. Но это было не так. На сей раз Чон заботило совсем иное.

- Его высочество король Мин у себя? - спросил он Феликса.

- Я слышал, что его ищут для участия в Королевском совете, - ответил Феликс.

- Вас послали известить его?

- Да, - не подумав, ответил Феликс. И тут же он упрекнул себя за эту бессмысленную ложь, которую ничего не стоило раскрыть.

- И я ищу его с той же целью, - объяснил Чон.

- Его высочество Чон Хосок желает переговорить с ним до начала Совета. Они расстались. Но эта случайная встреча насторожила гиганта Чонгука.

"Уж не он ли?" - вдруг подумал Чон, пересекая двор. Час назад он видел Феликса в Гостиной галерее вместе с Чоа и Джихё. А теперь встретил его у порога опочивальни Дженни.

"Какую роль играет этот щеголь - роль вестника или состоит любовником при всех троих? Так или иначе в скором времени я все узнаю".

Чон не потерял зря времени после своего возвращения из Кореи. Каждый вечер он виделся с новой служанкой, поступившей в услужение к Джннни, и из ее рук получал самые подробные сведения. А у Охотничьей башни поставил верного человека и поручил ему следить в ночные часы за всеми входами и выходами. Силки были расставлены по всем правилам. Если этот павлин попадется, пусть пеняет на себя!