буду
Рома проснулся медленно, будто бы выныривал из вязкой, тягучей воды. Голова неприятно гудела, будто внутри неё пульсировало слабое эхо вчерашнего вечера. Он несколько секунд просто лежал, глядя в потолок, в котором от солнечных лучей, пробивающихся сквозь занавеску, плавали золотые тени. Казалось, что комната дышит вместе с ним — то расширяясь, то сжимаясь.
Он перевернулся на бок, уткнувшись лицом в подушку, и выдохнул. На душе было странно: тяжесть ещё оставалась, но в то же время Рома уже ощущал, как постепенно отходит от неприятного состояния. Немного воды, немного тишины — и всё вернётся в норму.
Рядом тихо дышала Кира. Она спала, раскинув руку поверх одеяла, будто ей снилось что-то лёгкое, свободное. Щека её чуть розовела от тепла, а волосы беспорядочно лежали на подушке, как мягкое облако. Рома невольно задержал взгляд на ней, и в груди стало чуть спокойнее.
Он сел, осторожно спустив ноги на пол. Комната наполнилась мелким шорохом: скрипнула кровать, слабо треснула деревянная панель пола. Рома провёл ладонью по лицу, вдохнул глубже. «Отойти надо», — подумал он.
На кухне он налил себе стакан холодной воды, выпил залпом, чувствуя, как прохлада постепенно возвращает его к жизни. Потом ещё один. С каждой глоткой шум в голове утихал. Он присел на стул, положил руки на стол, позволив тишине заполнить пространство. В такие минуты казалось, что время замедляется, а всё вокруг становится проще.
Вернувшись в комнату, он заметил, что Кира уже ворочается. Она сонно потянулась, приоткрыла глаза, глядя на Рому — сначала рассеянно, как будто не до конца понимая, где находится, потом чуть улыбнулась.
— Уже встал? — её голос прозвучал сипло, но мягко.
— Угу, — кивнул он, присаживаясь на край кровати. — Проснулся раньше.
Кира протёрла глаза и села, поправляя волосы. В комнате ещё витал лёгкий утренний воздух, и её движения казались какими-то домашними, спокойными. Она посмотрела на Рому внимательнее.
— Ты как себя чувствуешь? Нормально? — спросила тихо.
Он усмехнулся краем губ.
— Уже лучше. Честно. Просто с утра немного мутно было.
Она протянула руку и коснулась его плеча, будто проверяя, насколько он действительно в порядке. Этот жест был лёгким, но в нём чувствовалась забота.
— Главное, чтобы ты себя не загнал, — сказала она.
Рома кивнул. Некоторое время они просто сидели молча: он — чуть наклонившись вперёд, она — с руками на коленях, прислушиваясь к его дыханию.
Потом он обернулся к ней и сказал:
— Слушай, вечером… я хочу тебя куда-то сводить.
Кира приподняла брови.
— Куда?
Он улыбнулся загадочно.
— Кое-куда. Пусть будет сюрприз.
Она посмотрела на него с любопытством, но спорить не стала.
— Ладно, посмотрим, что ты задумал.
Рома чуть склонил голову, в его глазах мелькнула тень игривости.
— Главное, чтобы ты согласилась.
Кира усмехнулась.
— Ну уж ладно, поверю тебе на этот раз.
Между ними повисла лёгкая тишина, не давящая, а наоборот — уютная. Она снова легла, прикрыв глаза, а он сел рядом, глядя в окно, где небо медленно окрашивалось в светло-голубой. День только начинался, и у них впереди было время, чтобы просто быть вместе.
---
Вечерная Тюмень дышала теплом и светом. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив небо в переливах оранжевого и фиолетового, и город постепенно зажигал огни. Фонари вдоль улиц вспыхивали один за другим, окна домов сияли мягким светом, а в воздухе витала смесь летнего ветра, запаха лип и асфальта после дневной жары.
Рома и Кира шли рядом. Они только что вышли из небольшого ресторана — уютного, почти домашнего, куда он водил самых близких друзей. За ужином Рома почти не отпускал улыбку, наблюдая за тем, как Кира пробует блюда, как хмурится на острое, как смеётся над его историями. Он чувствовал внутри лёгкость, будто скинул груз, и эта лёгкость росла с каждой её улыбкой.
Теперь они медленно шли по вечернему городу. Рома показывал ей улицы, знакомые до каждой трещинки на асфальте. Останавливался, указывал на старый дом или вывеску и начинал рассказывать истории: про то, как они с пацанами здесь гоняли в детстве на велосипедах, как однажды провалились в сугроб по пояс, как впервые выступал в маленьком баре неподалёку. Кира слушала внимательно, иногда задавала вопросы, иногда делилась своими воспоминаниями — про Москву, про первые шаги в творчестве, про то, что ей всегда хотелось вырваться из привычной рутины.
Её голос был мягким, спокойным, но в каждом слове чувствовалось: она открывается перед ним так, как раньше не делала почти ни перед кем.
— С тобой странно легко, — призналась она, чуть улыбаясь. — Обычно я всё держу при себе.
— Потому что так надо, — просто ответил Рома.
Она отвела взгляд, но улыбка не исчезла.
Когда они вышли к мосту Влюблённых, город вокруг будто притих. Река отражала огни фонарей, и казалось, что по воде рассыпаны сотни золотых искр. Мост был украшен десятками замков — ярких, старых, с именами и датами. У кого-то ключи давно утонули в реке, а любовь — осталась висеть здесь, на железных перилах.
Кира задержалась, тронула один из замков пальцами, словно проверяя его прочность.
— Красиво, — сказала она тихо.
— Тут всё пропитано историями, — ответил Рома. — Каждая пара оставляла кусочек себя.
Пока они смотрели на мост, к ним подбежали несколько фанатов. Молодые ребята, взволнованные, с телефонами наперевес.
— Рома, можно фотку? — спросил один.
— Конечно, — улыбнулся он, обнял пацанов по-братски.
Кира стояла чуть в стороне, наблюдая, как легко он общается, как будто не звезда, а просто свой парень из соседнего двора. Её взгляд был полон тепла.
Когда ребята ушли, оставив их вдвоём, Рома вдруг стал серьёзным. Он подошёл ближе, встал за её спиной и осторожно обнял, положив ладони на её талию. Его дыхание коснулось её уха.
— Знаешь… — начал он тихо. — Я долго думал, что мне похуй на всё это. Музыка, движ, тусовки — всё ради того, чтобы заглушить пустоту. Но вот сейчас я понял: я ни разу не чувствовал себя настолько живым. Только рядом с тобой.
Кира замерла, сердце забилось быстрее.
— Ты… — он вздохнул и заговорил быстрее, словно боялся упустить момент. — Ты не просто девочка, которая появилась рядом. Ты — мой свет, моё спокойствие. Мой антидепрессант, моя правда. С тобой мне не нужно притворяться. Я могу быть любым — слабым, сильным, ебанутым, счастливым. И ты всё равно принимаешь меня.
Его голос дрогнул, но он продолжил:
— Я люблю тебя, Кира. По-настоящему. И это не про страсть, не про одну ночь. Это про каждый день, про то, как я хочу, чтобы ты была рядом. Ты делаешь меня лучше. И если ты согласишься быть со мной — я буду для тебя тем же.
Он говорил долго, откровенно, будто выговаривал то, что копил неделями. Каждое слово резонировало внутри Киры. Она чувствовала, как комок подступает к горлу, как всё её тело наполняется теплом.
Она развернулась к нему лицом, положила руки ему на грудь и посмотрела прямо в глаза.
— Рома… я тоже тебя люблю. Сильно. Ты вошёл в мою жизнь резко, громко, как ураган. Сначала я думала, что это всё просто… эмоции, вспышка. Но сейчас я понимаю: ты — мой человек. С тобой я настоящая. С тобой я хочу дальше, глубже. И я не хочу отпускать тебя ни на миг.
Её слова были такими же длинными, откровенными. И пока она говорила, Рома смотрел на неё так, будто мир вокруг перестал существовать.
Он задержал дыхание и, чуть улыбнувшись, спросил:
— Значит, будешь моей?
Кира кивнула, улыбаясь сквозь слёзы.
— Буду.
И тогда он наклонился и поцеловал её. Это был не быстрый, не жадный поцелуй. Это был долгий, искренний момент, в котором растворились все их страхи, сомнения и прошлое. Только они двое, мост с замками и вечерний город, ставший свидетелем их признания.
С этого мгновения они стали друг для друга чем-то большим, чем просто Рома и Кира. Теперь они были «мы».