моя
Они вывалились из клуба на улицу, где воздух был чище и прохладнее, чем внутри. Голова гудела от басов, но сигарета в руке казалась спасением. Кира глубоко затянулась, выпуская дым в ночное небо.
Рядом стоял Рома, глаза красные, взгляд мутноватый, язык чуть заплетался, но всё равно в нём чувствовалась эта уверенность, эта тяжёлая, дерзкая энергетика, от которой у неё шли мурашки. Он щёлкнул зажигалкой, прикурил, выдохнул.
- Нормально, да? - спросил он, будто ни о чём.
Она усмехнулась.
- Нормально... слишком нормально.
Они курили молча, иногда перехватывая взгляды. И тут, словно специально, из темноты показался Анар со своей камерой. В руке - телефон, красная лампочка стрима горела как сигнал тревоги.
- О, Рома! - крикнул он. - А это кто? Это твоя девчонка? - камера уже была у них в лицах.
Кира нахмурилась, отвернулась, но Рома усмехнулся, сделал затяжку и ответил:
- Моя. А вот кто, ебать, вас не должно, понял?
Он сказал это резко, даже с рыком, так, что у Анара на лице появилась кривая улыбка.
- Да ладно, брат, я ж по-доброму, - пробормотал тот, но всё равно ещё несколько секунд держал камеру на них.
Рома обнял Киру за талию, его ладонь скользнула ниже - на бедро, сжала её крепко. Она вздрогнула, но не оттолкнула. Её дыхание сбилось, хотя они всего лишь стояли и курили.
- Пошёл нахуй, Анар, - добавил Рома, уже спокойнее, но так, что это прозвучало как точка. Стример понял и растворился в шуме улицы.
Кира выпустила дым и посмотрела на него сбоку.
- Ты злой дядя.
- А иначе никак, - сказал он, стряхивая пепел. Потом посмотрел прямо ей в глаза, словно пробивая взглядом. - Поехали домой.
Она знала, что значит это "домой". Знала, чем закончится ночь. На секунду в голове мелькнуло "нет", но тут же стерлось. Жизнь одна, и в эту секунду ей было похуй. Она кивнула.
- Поехали.
Рома довольно усмехнулся, стянул с себя огромную кофту и набросил ей на плечи. Ткань пахла табаком и его парфюмом. Она утонула в ней, спряталась как в коконе.
- Теперь моя, сто процентов, - сказал он, глядя на то, как она застёгивает молнию.
На улице было прохладно, он притянул её ближе, его рука уверенно держала её за бедро, иногда пальцы сползали выше, на ягодицу. Она не отстранялась. Напротив - это было как ток по коже, как вызов самой себе.
Они докурили почти молча, только изредка переглядывались. И в каждом взгляде было куда больше, чем в словах: и усталость, и желание, и странная привязанность, которая с каждым разом становилась глубже.
Кира затушила сигарету о бордюр, посмотрела на него и улыбнулась - слегка, криво, но так, что это было честнее любого "да".
Рома обнял её крепче.
- Погнали. -
И они двинулись в сторону его машины, оставляя позади клуб, шум и чужие глаза.
---
Такси подъехало к подъезду, и всё вокруг будто смазалось. Фары гаснут, двери хлопают, ночной воздух ударяет в лицо - прохладный, но слишком быстрый, слишком резкий. Кира даже не помнила, как они поднялись к двери. Всё пролетело одним мигом: подъезд, ключи в замке, тихий щелчок, и вот они уже в его квартире.
Коридор - узкий, полутёмный, пахнущий его табаком и алкоголем. Она успела только вдохнуть этот запах, как Рома схватил её за лицо, притянул к себе и поцеловал резко, почти грубо. Язык сразу нашёл её, пальцы уткнулись в её волосы, его вторая рука скользнула ниже, под юбку. Кожа вспыхнула.
- Рома... - выдохнула она, но он не дал договорить.
Его ладонь уже сжимала её бедро, скользнула выше. Поцелуй становился всё более влажным, жадным, почти отчаянным. Он подхватил её на руки так, будто она ничего не весила, её ноги обвили его талию автоматически. Стена встретила их первыми - её спина ударилась о холодную поверхность, но ей было плевать. Она только сильнее прижалась к нему, цепляясь руками за его шею.
- Ты с ума сведёшь, - прошептала она между поцелуями, но сама уже раздирала его футболку.
Он понёс её в спальню, шаги гулко отдавались по полу, дыхание обоих тяжёлое, прерывистое. Бросил её на кровать, сам навалился сверху. Ткань одежды мешала, раздражала, и они начали срывать всё друг с друга - рывками, нетерпеливо. Её ногти оставляли красные полосы на его спине, он шипел от этого, но только сильнее целовал её шею, оставляя засосы.
Её стоны становились громче, срывались, заполняли комнату. Он наклонился, зарычал ей в ухо:
- Тише, сейчас весь дом проснётся.
Но в следующую секунду снова поймал её рот поцелуем, грубым, влажным, чтобы заглушить её крики. И всё равно слышал эти звуки сквозь поцелуй, чувствовал, как её тело выгибается под ним.
Секс был долгим, тяжёлым, как будто они оба отыгрывали всю накопившуюся за эти дни энергию. Под наркотой всё чувствовалось ярче: её движения, её запах, её ногти, его дыхание. Всё было дерзко, без нежностей, на пределе. Каждый толчок - как вызов, как доказательство, что они здесь и сейчас живые, без остатка.
Она царапала его спину, хватала его за волосы, кусала губы так, что чувствовался привкус крови. Он держал её крепко, его руки скользили по её телу, сжимали ягодицы, талию, грудь. Они снова и снова находили друг друга в этом хаосе.
А потом - будто что-то щёлкнуло. Резкость сменилась на мягкость. Он замедлился, его движения стали глубже, теплее. Он поцеловал её в висок, в щёку, в губы уже не спеша. Его пальцы переплелись с её пальцами, прижимая их к подушке. Она шептала что-то бессвязное, но каждый её вдох был полон доверия.
Её стоны всё ещё звучали, но теперь они были другими - нежными, протяжными, как будто растворялись в его дыхании. И он улыбнулся сквозь поцелуй, впервые за ночь позволяя себе этот момент слабости.
Когда всё стихло, они лежали в темноте, тела в поту, дыхание всё ещё тяжёлое. Он прижал её к себе, его губы скользнули по её плечу. Она закрыла глаза, уткнулась носом в его шею. В комнате пахло сексом, сигаретами и чем-то диким, запретным, но при этом сладким.
И оба понимали - это не конец, а только начало.