elegy influences

В кафе «Снежинка» царил вечерний уют. Тихо позванивали ложки о фарфор, шипел капучино-автомат, из колонок лился спокойный голос Аллы Пугачёвой. За дальним столиком, спиной к стене, сидел Лёша-Бухгалтер. Он вёл учёт по «Дому Быту» и иногда — по личным делам Вадима. Сегодня он сводил дебет с кредитом по поставке дефицитных джинсов из Прибалтики.

Лёша чувствовал себя в безопасности. «Снежинка» была нейтральной, почти священной территорией. Сюда не приносили ссор и разборок. Здесь пили кофе, говорили о делах полунамёками и наслаждались иллюзией цивилизованной жизни.

Он допивал свой кофе, когда тень упала на его стол. Лёша поднял голову. Перед ним стоял незнакомец. Высокий, в тёмном пальто, с воротником, поднятым так, что скрывало нижнюю часть лица. Из-под козырька кепки виднелись только глаза — спокойные, почти сонные.

— Леша? — голос был низким, без эмоций.

—Я вас не знаю, — бухгалтер почувствовал лёгкую тревогу. Он бросил взгляд на барную стойку, где стоял Цыган, но тот увлечённо чистил апельсин.

—А я вас знаю. Встаньте. Пойдёмте со мной. Тихо.

Незнакомец положил руку на плечо Лёши. Пальцы в тонкой кожаной перчатке сжались с такой силой, что у того перехватило дыхание. Это был не просьба. Это был приказ, подкреплённый стальным хваткой.

— Что вам нужно? Деньги? Я...

—Встаньте, — повторил незнакомец, и в его спокойном голосе послышалась сталь.

Лёша, подчиняясь животному инстинкту, медленно поднялся. Незнакомец развернул его и мягко, но неумолимо повёл к чёрному ходу, что вёл в подсобку, а оттуда — во двор. Никто в зале не обратил на них внимания. Со стороны это выглядело как два приятеля, выходящие перекурить.

Дверь в подсобку закрылась, заглушая музыку. Здесь пахло моющими средствами и замороженным мясом. Незнакомец провёл Лёшу через узкое помещение и вытолкнул его во двор, в колкий ночной воздух.

— Послушайте, я...

Удар был стремительным и молчаливым.Кулак в перчатке врезался Лёше в солнечное сплетение. Воздух с силой вырвался из его лёгких, он сложился пополам, беззвучно хватая ртом пустоту. Незнакомец не дал ему упасть, грубо прижал к холодной кирпичной стене.

— Где кассета? — спросил тот же безразличный голос.

—Какая... кассета... — просипел Лёша, едва способен дышать.

—Та, что Витька должен был передать. Не играйте в глупого. Вы всё считаете. И всё помните.

Незнакомец взял его за волосы и с силой ударил головой о кирпич. Глухой, кошмарный стук. В глазах у Лёши помутнело.

—Последний раз. Где кассета?

—Не знаю... Клянусь... Вадим... спросите у Вадима... — бухгалтер захлёбывался собственной кровью, потекая из разбитого носа.

Имя прозвучало как приговор. В сонных глазах незнакомца мелькнуло что-то тёмное. Он отпустил Лёшу, давая тому рухнуть на колени, и сделал шаг назад.

— Жаль. Вы выбрали не ту сторону.

Из складок пальца он извлёк не нож, а короткий, толстый стальной прут — «усилок». Быстрый, точный удар в висок. Звук был похож на то, как разбивают спелый арбуз. Тело Лёши дёрнулось и обмякло, безвольно оседая на заснеженный асфальт.

Незнакомец постоял секунду, глядя на свою работу. Он наклонился, обыскал карманы убитого, не найдя ничего интересного. Затем он вытер «усилок» о пальто Лёши и так же бесшумно скрылся в темноте двора, словно его и не было.

Через десять минут дверь из кафе распахнулась. Вышел Цыган с пачкой сигарет в руках. Он замер на пороге, увидев тёмную лужу, растекающуюся от тела его бухгалтера.

— Блядь! — его крик разорвал тишину ночи. — Желтый! Лёшу кинули!

В кафе замерли все звуки. Спустя мгновение на пороге появился Вадим. Его лицо не выразило ничего, кроме лёгкого намёка на досаду, будто он увидел разлитое на идеально чистом полу вино. Он медленно спустился во двор, отодвинул Цыгана и встал над телом. Его взгляд скользнул по ране на виске, по положению тела. Он ничего не тронул. Просто смотрел несколько секунд.

— Чистая работа, — тихо произнёс он, больше для себя.

— Профессионал. Ищут кассету. И теперь они знают, что я в курсе.

Он повернулся к Цыганв, который стоял бледный, как смерть.

—Убери это. И чтобы никто не пикнул. Ни ментам, ни своим.

—Но, Жёлтый..

—Они убили моего бухгалтера в моём же кафе, — голос Вадима оставался спокойным, но в нём появилась та самая, знакомая Косте, стальная жила.

— Это не предупреждение. Это объявление войны. Теперь это моя война. И я узнаю, кто осмелился её начать.

*
Анна шла по промозглой улице, зарывшись подбородком в воротник пальто. В ушах у неё всё ещё звучали слова незнакомца по имени Вадим, перекрывая даже вой ветра. «Они придут за вами». Она сжимала в кармане кассету, словно тот самый значок — и то, и другое теперь казалось ей проклятым.

Она так и не послушала запись. Не решилась. Её упорядоченный разум отказывался принимать эту безумную реальность, где из-за какой-то кассеты убивают людей. Она просто хотела добраться до своей комнаты в общежитии, запереться на ключ и попытаться забыть этот день, как кошмарный сон.

Тени от фонарей ложились на асфальт длинными искажёнными силуэтами. Где-то вдалеке прошумел трамвай, но её остановка была ещё далеко. Она свернула в более короткий, но тёмный переулок между громадами спящих домов. Обычно она избегала таких мест, но сегодня торопилась к своему островку безопасности.

Именно тогда она услышала шаги.

Чёткие, размеренные, не пытающиеся скрыть себя. Они звучали чуть позади и сбоку, доносясь то ли с тротуара, то ли со стороны проезжей части. Она инстинктивно ускорилась. Шаги тоже участились, легко догоняя её.

Сердце ёкнуло и застучало где-то в горле. «Они придут за вами».

Анна рискнула оглянуться, стараясь делать это как можно естественнее, будто поправляя шарф. В двадцати метрах за ней, в полосе света от уличного фонаря, шёл мужчина. Высокий, в тёмной кожаной дубленке, руки в карманах. Голову скрывал капюшон или кепка, лицо тонуло в тени. Он не пытался догнать её, он просто шёл с той же скоростью, сохраняя дистанцию. И в этой неспешности было что-то леденящее душу.

Она резко свернула за угол пятиэтажки, почти побежала, судорожно роясь в сумке в поисках ключей. Её пальцы наткнулись на холодный металл. Она обернулась, прижимаясь спиной к подъездной двери.

Переулок был пуст.

Тишина. Только ветер гонял по асфальту обёртку от конфеты. Никаких шагов. Никого.

Неужели показалось? Может, он просто шёл своей дорогой и свернул в другую сторону?

Она, всё ещё дрожа, вставила ключ в скважину. В этот момент её взгляд упал на чёрный асфальт прямо перед дверью. На снежной крупе, ещё не успевшей растаять, отпечатался чёткий след от подошвы. Крупный, мужской, с острым носком и рельефным протектором. След был свежим и вёл не от подъезда, а к нему. И обрывался прямо здесь.

Он не ушёл. Он стоял здесь. Прямо за этой дверью. Ждал её.

Ледяной ужас сковал её тело. Она рванула ключ из замка, отпрыгнула от двери и бросилась бежать обратно к освещённой улице, не оглядываясь, чувствуя на своей спине невидимый, тяжёлый взгляд.

Она добежала до остановки, запрыгнула в подъезжающий трамвай и, тяжело дыша, прислонилась к стеклу. За окном мелькали огни города. Она была в безопасности. Пока.

Но теперь она знала. Это не паранойя. Он был настоящим. Тенью, которая ходит за тобой по пятам. Молчаливым напоминанием, что бежать некуда.

Она разжала онемевшие пальцы. В её ладони, влажной от пота, лежала кассета. Пластик казался обжигающе холодным.

Придётся его слушать. Придётся идти к Желтому. У неё не было другого выбора. Тень уже знала, где она живёт.