elegy influences

Кафе «Снежинка» было его детищем. Не первым и не самым доходным, но самым правильным. Утопающее в хрустальных подвесках и свете люстр, с аккуратными скатертями и официантками в белоснежных фартуках. Здесь пахло кофе, свежей выпечкой и деньгами. Тихими, пахнущими духами, а не потом. Вадим обожал этот запах. Он был его антидотом.

Он сидел за своим столиком в углу, откуда просматривался весь зал и вход, и медленно размешивал ложечкой густой кофе. Перед ним на красивом блюдце лежали две вещи, не сочетавшиеся с изящной обстановкой: потрёпанная кассета и значок со скрипичным ключом.

Его люди уже прочесали пустырь. Машину с телом Витьки-Фарца убрали, землю перекопали. Ничего. Значит, зацепка только вот эта. Кассета.

Дверь в кафе открылась, впуская порцию холодного воздуха. Вошёл Цыган, его правая рука, в распахнутой косухе, с красным от мороза лицом.

— Всё чисто, Жёлтый. Менты даже не нюхали. Сработали чисто. —Не настолько чисто, если вот это кто-то оставил, — Вадим ткнул пальцем в кассету, не глядя на него.

Цыган нахмурился: —Что это?

—Наша новая головная боль. В ДК «Строитель» месяц назад был концерт. Узнай, кто играл. Всех. Особенно скрипачей.

— Скрипачей? — Цыган недоумённо покосился на значок.

—Да. И принеси мне программу того концерта, если её печатали. И всё, что найдёшь про этот значок.

Цыган кивнул и удалился так же быстро, как и появился. Вадим отхлебнул кофе. Он был холодным. Он спокойно поставил чашку на блюдце. Спокойствие было его второй кожей. Под ней могла клокотать ярость, мог зреть холодный расчёт, но снаружи — только лёд. Он ненавидел неизвестность. А этот проклятый пустырь и смерть мелкого фарцовщика пахли неизвестностью.

---

Анна аккуратно протерла суконкой гриф своей скрипки, затем подставку, потом смычок. Каждая вещь в её комнате в общежитии музучилища имела своё, строго отведённое место. Партитуры на полке — по алфавиту. Кассеты с записями великих — в ящике, разложенные по эпохам. Даже заварочный чайник и чашка стояли на подносе ровно так, как будто их расставляли по линейке.

Беспорядок в мыслях она переносила стоически. Нервы перед выступлением, досада на фальшивую ноту во время этюда — это проходило. Беспорядок в пространстве был для неё невыносим. Порядок успокаивал. Делал мир предсказуемым.

Она укладывала скрипку в футляр, когда в дверь постучали. На пороге стояла её однокурсница, Катя, с лицом, расплывшимся в улыбке.

— Ань, привет! Ты не поверишь, кто мне только не позвонил!

—Кто? — Анна не отрывалась от замков футляра, проверяя, всё ли защёлкнуто.

—Да тот симпатичный парень, который цветы нам после концерта в «Строителе» преподносил от своего шефа! Помнишь, такой ухоженный, в хорошем пальто?

Анна подняла глаза,нахмурясь. Помнила. Слишком ухоженный для работника ДК. Слишком настойчивый.

—Ну и? —И он спрашивал про тебя! Говорит, его начальнику твоя игра очень понравилась, хочет сделать заказ — выступить на частном вечере. Хочет обсудить детали! Я ему твой номер дала, ты не против? Он, может, позвонит.

Анна медленно закрыла крышку футляра. Щёлкнул последний замок.

—Катя, я не даю номер незнакомым людям. Тем более тем, кто «преподносит цветы от шефа».

—Да ладно тебе! Он же из «Дома быта»! Солидная контора!

Анна вздохнула. «Дом быт» — это была не контора. Это была тень, которая нависала над городом. Слухи ходили самые разные. Но она не хотела иметь с этим ничего общего. Её мир был ограничен нотами, четырьмя струнами и сценой. Всё остальное было хаосом, который она не пускала на свой аккуратный поднос.

— В следующий раз, пожалуйста, не давай мой номер, — сказала она твёрдо, но без упрёка.

— Я не играю на частных вечерах у незнакомцев.

Катя надула губы и отступила. Анна осталась одна. Она посмотрела на свой аккуратно застеленный кровать, на ровные стопки книг. Всё было на своих местах. Но щемящее чувство тревоги, словно фальшивая нота, засело где-то глубоко inside. Кто-то незнакомый интересовался ею. И это не входило в её упорядоченные планы.

А в это время в кафе «Снежинка» зазвонил телефон. Вадим поднял трубку. —Да.

—Желтый, нашел кое-что, — послышался голос Цыгана. — В том концерте участвовало три скрипачки. Две — преподавательницы из музучилища. И одна студентка. Анна Соколова. Говорят, очень талантливая. И… у неё как раз такой значок, она его на футляр цепляет. Отличительный.

Вадим медленно улыбнулся. Без всякой теплоты.

—Найди её адрес. И расписание. Мне нужно с ней поговорить.

*
Анна вышла из музучилища, плотно закутавшись в шерстяной шарф. Сумерки сгущались быстро, превращая улицу в подобие чёрно-белой фотографии. Она торопилась. В шесть у неё была репетиция с концертмейстером, и она ненавидела опаздывать.

Её шаги отчётливо стучали по промёрзшему асфальту. Она не услышала, как с другой стороны улицы завелся двигатель. Тёмно-бордовая «Волга» плавно тронулась и начала неспешно двигаться параллельно ей, придерживаясь расстояния.

Анна почувствовала это рань, чем осознала. Чувство, будто за тобой наблюдают. Она ускорила шаг, машина тоже прибавила ходу. Сердце забилось чаще. Она рискнула бросить взгляд через плечо. Тёмные стёкла, в которых отражались огни фонарей, ничего не рассказывали.

Она резко свернула в арку, ведущую во внутренний двор старого дома, надеясь срезать путь к трамвайной остановке. Её ботинки поскользнулись на обледеневшем булыжнике. В этот момент в арке с другой стороны появилась тёмная фигура. Высокая, в длинном пальто, без шапки. Он просто стоял, заслоняя выход.

Анна остановилась, замерла. Она оглянулась — «Волга» тихо подкатила ко входу в арку, заблокировав путь назад. Ловушка.

Фигура сделала шаг вперёд. Свет из окна подъезда упал на его лицо. Резкие, спокойные черты. Не бандит с битой, а деловой человек. От этого стало ещё страшнее.

— Анна Соколова? — его голос был низким, безразличным, как у врача, объявляющего диагноз.

—Что вам нужно? — её собственный голос прозвучал чужим, сдавленным. —Поговорить. У меня к вам деловое предложение.

—Я не разговариваю с незнакомцами в тёмных дворах. Отойдите.

—Боюсь, сейчас не время для светских условностей, — он сделал ещё шаг. Она отступила, наткнувшись спиной на холодную стену.

— Вы выступали в ДК «Строитель» двадцать пятого октября. У вас есть значок. Скрипичный ключ и перо.

Это прозвучало как обвинение. Анна почувствовала, как кровь отливает от лица. —Что с ним? Что случилось?

—Со значком? Ничего. С человеком, который его носил, — случилось. И я пытаюсь понять, что.

Он достал из кармана пальто ту самую кассету. Она узнала свой почерк на бумажной наклейке.

—Откуда у вас это? Это моя запись!

—Не совсем. Там есть кое-что ещё. Кое-что, из-за чего один человек уже мёртв.

Слова повисли в морозном воздухе. «Мёртв». Анна смотрела на него, не в силах пошевелиться. Её упорядоченный мир дал трещину, и из неё хлынул ледяной ужас.

— Я ничего не знаю, — прошептала она. — Я просто играла на концерте.

—Верю, — сказал он, и в его голосе впервые прозвучала тень чего-то, что не было холодностью. — Но тот, кто ищет эту кассету, в это не поверит. Они уже убили одного человека, который её искал. Они придут за вами. Потому что вы — единственная зацепка.

Он протянул ей кассету. —Возьмите. Послушайте до конца. Потом решите, хотите ли вы говорить со мной или ждать, когда они постучатся в вашу дверь.

Анна машинально взяла кассету. Пластик был холодным.

— Кто вы? — выдохнула она.

—Желтый. Я тот, кто может вас защитить. Или вашей самой большой проблемой. Это будет ваш выбор.

Он кивнул, развернулся и ушел, растворившись в сумерках так же быстро, как и появился. «Волга» тихо тронулась и исчезла.

Анна стояла, прислонившись к стене, сжимая в руке кассету. В ушах звенела тишина. Поездку на трамвае, репетицию — всё это вымело из головы. Остался только голос незнакомца. «Они придут за вами».

Она посмотрела на кассету. Её аккуратный почерк. Её музыка. И чужая смерть.

Её идеальный порядок был разрушен.