.
День был солнечным, почти обидно спокойным. Через широкие окна кабинета просачивался мягкий свет, ложился полосами на пол и блестящий стеклянный стол. Всё выглядело чисто, стерильно и... слишком спокойно для слов, которые только что прозвучали.
Лиа сидела, сжав руки на коленях. Пальцы побелели от напряжения.
— Вы можете… повторить? — прошептала она, чувствуя, как застревает воздух в горле.
Врач, мужчина лет пятидесяти в очках и белом халате с бейджем «доктор Хейл», слегка наклонился вперёд, но не приблизился. Видимо, привык говорить такие вещи. Слишком часто.
— У вашей сестры — острый нейробластомный процесс, — проговорил он. — Это редкая форма рака. Он агрессивен, но в данном случае — поддаётся лечению. Важно начать курс в ближайшие недели, максимум — месяц.
— Лечение… — Лиа сглотнула. — Это… химиотерапия?
— Да. Несколько циклов, с возможной пересадкой стволовых клеток и поддерживающей терапией. Учитывая возраст Айви и состояние иммунной системы, у нас есть шанс. Но... лечение недешёвое.
Он аккуратно положил на стол распечатку. Страница, полная медицинских терминов, цифр и аббревиатур, которые не имели для неё значения. Важна была только одна строка.
237,800 долларов.
Срок — не позже, чем через 30 дней.
Всё зашумело. Как будто воздух вокруг сжался и зазвенел.
— Вы сказали… — она попыталась выровнять дыхание. — Она остаётся здесь?
— Конечно. Мы будем наблюдать за её состоянием, стабилизировать показатели, готовить организм к первому этапу. Она под присмотром. Но... — взгляд врача стал мягче, — оплату необходимо внести до начала основного курса. Если понадобится, мы подключим социальные службы, благотворительные фонды…
Лиа уже не слушала. Она кивала, вставая.
— Я разберусь, — сказала она просто. — Найду.
В коридоре больницы пахло антисептиком и чем-то ещё… чужим. Лиа медленно пошла в сторону палаты Айви. Мягкие шаги, холодный кафель под подошвами. Мир — расплывчатый, как будто всё это происходило не с ней.
Она остановилась у двери. Посмотрела в стеклянное окошко.
Маленькая фигурка в бледно-жёлтой пижаме, с распущенными волосами и куклой в руках.
Айви улыбалась медсестре. Даже здесь — она умела улыбаться.
Лиа прижала ладонь к груди, будто сдерживая удар изнутри.
— Я найду, — шепнула она. — Я клянусь, малышка. Даже если мне придётся продать душу чёрту.
Отлично. Добавим эту сцену: Лиа борется до конца обычными способами, как человек, который не привык просить у преступников — но мир отказывается её спасать. Это усиливает напряжение и делает её выбор в пользу Данте по-настоящему отчаянным и весомым.
---
📖 Глава 3 (продолжение)
"Никто не даёт, когда ты просишь слишком честно"
---
Лиа вышла из больницы, щурясь от яркого дневного солнца.
Город жил своей обычной жизнью — машины гудели, прохожие куда-то спешили, в небе вертелся рекламный дрон. Всё вокруг двигалось, будто ничего не случилось. Будто её мир не рушился.
Она посмотрела на часы.
13:47.
До начала смены в клубе оставалось ещё три часа.
— Время есть, — пробормотала она и сунула руки в карманы куртки. — Нужно попробовать. Хоть что-то.
— Кредит?
Менеджер даже не посмотрел в глаза, листая её заявление.
— У вас нестабильный доход, нет залога, нет гарантийных лиц. К сожалению, банк не может…
— Моя сестра… — начала она, но остановилась. Её история не интересовала цифры. И банк — не благотворительная организация.
Просто отказ. На бумаге.
— Возможно, микрозайм?
— Мне нужно больше.
— Тогда оформляйте через поручителя.
— У меня нет семьи.
— Увы…
— У вас уже есть действующий кредит, — озвучили ей под нос. — И два просроченных платежа по аренде в прошлом году.
— Я платила. Позже, но платила.
— Для системы — это «ненадёжный заёмщик». Извините.
На выходе из четвёртого банка её трясло.
Она прислонилась к стене, сжимая в руках никчёмную распечатку. Слёзы жгли глаза, но она не позволила им упасть.
Все отказали.
Даже на десять тысяч. Не то что на всю сумму.
— Да пошли вы, — выдохнула Лиа и вскинула лицо к небу. — Когда умирает богатый человек — вы присылаете ему букеты. А когда умирает ребёнок, вы просите справки.
Она вытерла лицо, снова посмотрела на часы.
16:12.
В клубе нужно быть к восьми. Времени хватит только на душ и смену одежды.
Отлично. Такая сцена работает ещё сильнее: Лиа — реалистка, не фантазирует, не строит планов с мафиозными боссами, она просто пашет. Но именно из уст другой девушки впервые звучит идея, которая, как зерно, позже пустит корни.
Душ помог ненадолго.
Лиа стояла в ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем, и смотрела в зеркало.
Надо было быть бодрой. Надо было улыбаться. Надо было жить — пока у сестры в вену капает лекарство и сердце тянется к ней через километры.
Она переоделась в форменную чёрную майку и юбку, обула каблуки и выскочила из дома, забыв поесть. К восьми она уже была в клубе.
Смена выдалась оживлённой.
Клуб был забит под завязку: музыка качала, алкоголь лился, мужчины перегибались через стойку, болтая глупости. Лиа лавировала между столами с подносами, как танцовщица на грани срыва — всё чётко, быстро, без сбоев.
На автомате.
Сердце и мысли были не здесь.
— Эй, красотка, мне ещё два! — кто-то крикнул ей в спину.
— Тебе хватит, — бросила она без обиды, даже с лёгкой улыбкой.
Работа — как маска. Если её держишь — никто не узнает, что под ней ты уже рушишься.
Ближе к полуночи музыка стихла на секунду — и она выдохнула. Перерыв.
Лиа села в уголке за барной стойкой, откинулась к стене, стянула резинку с волос и потерла виски. Всё болело — ноги, спина, разум.
— Живая? — рядом опустилась Джесс, другая официантка, пухленькая, весёлая, с вечно розовыми щеками.
— Пока да.
— Ты выглядишь так, будто собираешься кого-то убить.
Лиа усмехнулась. Горько.
— Только если этот кто-то — счета, больницы и банковские терминалы.
Джесс нахмурилась, но не стала отпускать шуточек.
— Сестра? Что-то серьёзное?
Лиа кивнула.
— Диагноз. Лечение. Сумма — как дом. Месяц времени. Мне не дали даже десятки в банках. Я понятия не имею, что теперь делать.
Несколько секунд Джесс молчала. Потом чуть наклонилась ближе, говорила вполголоса:
— Я не знаю, как всё работает, но… ты в курсе, кто владеет этим местом, да?
Лиа взглянула на неё.
— Мафия. Говорят. Полгорода шепчется, что Морелли за всем этим.
— Это не слухи. Всё на его младшего брата записано, но... ты понимаешь.
И вот что я скажу — иногда, если ты реально в безвыходном положении, стоит пойти не в банк, а туда, где деньги — не на бумаге, а в слове.
— То есть — попросить у босса?
Джесс пожала плечами.
— У нас одна уборщица — мать-одиночка. Когда ребёнок попал в беду, она пошла туда. Через управляющего. И знаешь что? Через неделю долг был оплачен. Только… — она замялась, — никто не знает, чем она за это заплатила.
Лиа молчала.
Сердце стучало. Не от страха — от внутреннего конфликта.
Она не верила в сказки. Не верила в чудо.
Но знала точно: ждать — хуже, чем прыгнуть в пропасть.
— А как туда попасть? — спросила она тихо.
Джесс посмотрела на неё.
— У тебя есть менеджер. Если решишься — скажи ему. Остальное... решают сверху.
Она ждала, пока закончится час пик.
Клуб всё ещё гудел, но волна гостей схлынула — остались те, кто давно пьян и не обращает внимания на официанток, и те, кто пришёл за другим. За тенями. За сделками.
Лиа стояла у стены, незаметная в полумраке, с подносом в руках. И смотрела на менеджера.
Кир Гэллоуэй.
Мужчина лет сорока, сухощавый, всегда в безупречно выглаженном пиджаке и с вечно усталым лицом. Он не шутил, не флиртовал, не задерживал взгляда. И никогда не улыбался.
Среди персонала говорили, что он — первая ступень лестницы, ведущей к людям, о которых не говорят вслух.
Лиа подошла к нему, когда он стоял у стойки, отмечая что-то в планшете.
— Кир? — её голос прозвучал тише, чем ей хотелось. — Можем поговорить? Две минуты.
Он не посмотрел сразу, но кивнул.
— За мной.
Они прошли по коридору в маленький офис — чистый, без лишнего, с глухой дверью и отключённой камерой. Здесь не велось записей. Здесь решались вопросы.
Кир закрыл за ней дверь и повернулся, без выражения.
— Говори.
Лиа сжала пальцы, почти сжав кулаки.
— Мне нужна помощь. Не скидка. Не аванс. Настоящая помощь.
Он поднял бровь.
— Деньги?
— Да. Большие. И быстро.
Кир молчал.
Смотрел на неё.
Впитывал.
— Это личное?
— Медицинское. Моя младшая сестра — в клинике. Диагноз — рак. У нас месяц. Мне отказали в банках, мне некуда идти. Я не прихожу с жалостью. Я прихожу — с просьбой. О разговоре.
Кир выпрямился.
— Ты знаешь, кто владеет этим местом?
— Да.
— И ты понимаешь, куда идёшь?
— Не до конца. — Лиа смотрела прямо. — Но я готова. Если это поможет ей жить — я готова на многое.
Кир посмотрел на часы.
— Я передам. Если сочтут нужным — вызовут.
— Когда?
— Может — завтра. Может — никогда.
Она кивнула.
— Спасибо.
На выходе из офиса воздух показался тяжелее. Клуб снова наполнился светом, звуками, дымом и чужими лицами. Но внутри Лиа было по-прежнему тихо.
Она сделала шаг.
Шаг — в чью-то игру. Где правила не пишут чернилами, а платят — чем-то большим, чем просто деньгами.