Предатель
Утро выдалось удивительно тихим.Сквозь щели в занавесках пробивался мягкий свет, городской шум едва слышно катился снизу, а в комнате было тепло — и почти безмятежно.
Адель открыла глаза первой, и в ту же секунду почувствовала — рядом Тесс, прижавшись, всё ещё спит, дышит ровно. Девочка, которая за эту ночь стала ей ещё ближе.
Она аккуратно поднялась, прикрыла её пледом, прошла на кухню.Заварила чай, сделала тосты, приготовила что-то простое на завтрак — и пока Тесс просыпалась, успела всё убрать.
— Вставай, помощница. Сегодня важный день. Надо собрать кое-кому вещи. — сказала она, улыбаясь, когда Тесс появилась в дверях, сонная, но уже спокойная.
Они быстро собрались: сложили удобную одежду для Эйдена, его худи, телефон, наушники, любимую зачитанную книгу, зарядку, даже маленький блокнот и ручку — Адель вспомнила, что он иногда что-то рисует на бумаге. Потом они вышли в ближайший магазин, купили фруктов, воды, немного перекусов, и даже его любимый сок — Тесс настояла, мол, "он всегда его пьёт, когда болеет".
Такси доехало быстро.Адель держала сумку с вещами, а Тесс — пакет с продуктами. Они поднялись на нужный этаж, к палате, где Эйден лежал после операции.Коридор был всё такой же холодный, пахло хлоркой и утренним кофе из автомата.Они уже почти подошли к двери...Но вдруг Адель резко остановилась.
Дверь была чуть приоткрыта. Адель замерла. Рядом стояла Тесс, сжав её руку.
В палате стоял Стефан. Он не сидел — стоял, как вкопанный, рядом с кроватью Эйдена. Его кулаки были сжаты, лицо перекошено от злости и боли, плечи напряжены. Он выглядел так, словно на грани — ещё секунда, и он разнесёт всю эту палату к чёрту.
А Эйден — бледный, уставший, но спокойный — смотрел на него снизу вверх. Без маски. Без бравады. Просто ждал, когда Стеф всё выложит:
— Ты победил, слышишь?! — рявкнул Стеф. — Ты же этого хотел, да?!Сломать меня! Добиться, чтоб я ушёл с гонок. Стереть меня с этой трассы!И у тебя получилось!Поздравляю, ты выиграл!
Он ударил кулаком по подоконнику — резко, отчаянно. Металл зазвенел:
— Я ухожу. Мне плевать. Пусть гоняют твои шавки. Пусть ты будешь королём этой грёбаной грязи. Только, прошу... — голос надломился. — Не трогай её. Она ни при чём. Ты слышишь?!Не трогай мою сестру! — почти закричал он.
Эйден молчал. Его лицо было каменным. Но в глазах — дрожь.
— Или уже поздно, а? — Стеф прошипел, медленно подходя ближе. — Ты уже взял своё?Скажи. Ты уже трахнул её? В своём вонючем гараже? Как и обещал своим ублюдочным дружкам?
Эйден сжал челюсть. Глаза потемнели, но он не отвечал.
— Ты же обещал им, что разобьёшь ей сердце, верно?.. — голос Стефа стал тише, но от этого — страшнее. — Скажи, она хотя бы знала, что всё это — месть? Или ты красиво сыграл в любовь? Она ведь верит тебе, как дура. Смотрит, как на спасителя.Ты её держал в руках. Ты смотрел ей в глаза. И ты знал, что предаёшь.
Он отвёл взгляд, резко выдохнул. В груди что-то сжалось:
— Я сломался. Ты этого хотел, и ты этого добился.Только одно... одно прошу. Оставь её. Не добивай её, как добил меня.Она не заслужила этого. Она — мой самый родной человек, Эйден. А ты... ты её не любишь. Она тебе не нужна. Поэтому прошу, оставь её..
Тишина в палате стала громче крика.
Тяжёлая. Режущая.
А за дверью, прижав руку к стене, стояла Адель.Губы её дрожали. В глазах — боль.
Она слышала всё.Каждое слово.Каждую правду.А сердце её...начинало трескаться.
Медленно. Больно.И бесповоротно.
Адель стояла, будто прибитая к полу.Слова, прозвучавшие в палате, гудели в голове, как после взрыва.
"Ты уже трахнул её в гараже?.. Обещал друзьям, что разобьёшь ей сердце... Ты не любишь её..."
Эти фразы пронзали каждую клетку, врезались под кожу, будто иглы. И чем глубже, тем больнее становилось дышать.Она медленно повернулась к Тесс. Та стояла рядом, растерянная, маленькая, с зажатыми в руках ручками пакета, в его старой худи, и не поднимала взгляд.
Адель молчала. Но взгляд был — острый, как лезвие:
— Ты знала... — сказала она тихо. Не вопрос — утверждение.
Тесс чуть вздрогнула.
— Ты всё знала. И всё равно молчала.
— Я... я не хотела... Я думала, он... передумает... — пробормотала Тесс, сжав плечи.
Адель дрожащими руками передала ей сумку с вещами, упаковку с фруктами, даже его книгу, которую она сама аккуратно положила утром:
— Вот еда и одежда. Всё, что ему нужно.Ты оставайся с ним. Ты — его семья.А мне... а мне здесь делать больше нечего.
Голос был твёрдым, но срывался.
Тишина между ними стала невыносимой.
Тесс, наконец, подняла глаза — полные слёз:
— Прости... я правда... не думала, что ты...
Он стал другим с тобой, Адель... я клянусь... он... он не такой уже...
Но Адель уже сделала шаг назад.Потом второй:
— Поздно. — тихо, почти шёпотом.
Она развернулась и пошла прочь.Мимо медсестёр. Мимо белых стен. Мимо больничного света, коридоров и той самой палаты, где она оставила всё — себя, веру, надежду, первую любовь.А сердце...уходило вместе с ней. Разбитое. Но гордое. И не готовое быть чьим-то оружием. Никогда.
Палата снова погрузилась в напряжённую тишину. После слов Стефана, тяжелых, как бетон, Эйден лежал молча, глядя в потолок. Внутри у него будто что-то треснуло — не от боли в плече, не от швов, а от того, как Стеф произнёс её имя."Она мой самый родной человек ..."
И в этот момент Эйден понял: он допустил то, что считал невозможным. Он действительно её предал. Своим молчанием.
Дверь тихо открылась.В палату вошла Тесс — медленно, с опущенными плечами и потухшим взглядом. В руках — пакеты, сумка с вещами Эйдена, и всё то, что несла Адель с надеждой, а отдала — с пустотой.
Стеф обернулся к девочке, уже с другим лицом. Он знал, что его слова, возможно, были услышаны. И вдруг... всё встало на свои места.
— Где она?.. — Эйден поднял голову, голос был хриплым, но резким. — Тесс... где Адель?!
Тесс стояла, как вкопанная. И только тихо выдохнула:
— Она ушла. Услышала всё. И... просто отдала вещи.Сказала "пока". Я... я пыталась...
Но она не успела договорить.
Эйден сорвался.
Он резко попытался встать — сдёрнув капельницу, и игла больно вырвалась из вены, кровь тут же закапала по предплечью.Аппарат зазвенел, пульсометр мигнул тревожным сигналом.Но он уже сидел, одной рукой опираясь на кровать, зубы сжаты, глаза полные паники:
— Чёрт... — он зашипел от боли, но поднялся. Ноги дрожали, но стояли. — Где она?! Когда ушла?!
— Пять минут назад... может, меньше... — прошептала Тесс.
— Сука... — Эйден сжал кулак, задыхаясь. — Я должен её догнать... она... она не должна уходить вот так... не после всего...
Стеф стоял в углу, молча. Его взгляд был тяжёлым, но теперь — уже не злым. А
Пустым. Он видел: Эйден рвётся не от вины.А от страха потерять её по-настоящему.
— Ты поздно понял, Грим. — тихо сказал он. — Ты выиграл. Но всё равно остался ни с чем.
А Эйден не слушал.Он схватил первую попавшуюся одежду с тумбочки, вытер руку от крови и пошёл к двери, покачиваясь, едва держась на ногах.
"Я успею...Должен успеть...Я просто скажу ей, что всё изменилось. Что она изменила меня...Что я люблю её...Снежинка... прошу... не уходи."
Эйден с трудом вышел в коридор — босиком, в штанах с порванным швом и одной рукой зажав повязку, из-под которой сочилась кровь. Он пошатывался, тело кричало от боли, но он не чувствовал её. Он чувствовал только паническое опустошение.
"Она ушла. Она слышала. И теперь — всё."
Он сделал всего несколько шагов по холодному полу, мимо тускло горящих ламп и шуршащих халатов...Как вдруг — врачи выбежали из-за поворота.
— СТОЙТЕ! Пациент! Эй, куда вы?!
— Чёрт, он снял капельницу?! У него кровь течёт, держите!
Два медбрата подхватили его под руки. Эйден попытался вырваться — слабо, но с яростью:
— Отпустите! Мне нужно её догнать! Она... она сейчас уйдёт, вы не понимаете!
— Мы прекрасно понимаем,но сейчас у вас будет внутреннее кровотечение, если сделаете ещё шаг! — рявкнул врач. — Назад! Сейчас же!
Эйден зашипел от боли — резкая волна ударила по правому боку. Ноги подкосились, и его подхватили, удерживая, вернули обратно в палату. Он сопротивлялся до последнего, пока не осел обратно на кровать, почти бессилен, тяжело дыша. Грудь ходила вверх-вниз, как у человека, который только что проиграл войну:
— Я... должен был... просто сказать... — выдохнул он, глядя в потолок.
Медсестра быстро вставила новую капельницу. Кто-то протёр кровь, проверил давление, зафиксировал руку.Все говорили строго, резко, но он их не слышал.
Он слышал только тишину.Оглушающую.
Потому что её шаги уже исчезли в этом коридоре. И, возможно, из его жизни.
Дни в больнице потянулись для Эйдена, как бесконечная и монотонная петля.Каждое утро начиналось с одно и того же: белые стены, капельница, тёплая еда, которую он почти не ел, и тишина — разрывающая, убивающая изнутри.Он смотрел в потолок, а внутри крутились её глаза, её голос, её шаги по коридору, её пальцы, сжавшие его ладонь перед операцией.И её последний взгляд — тот, который он не увидел.Но почувствовал кожей.
Медсёстры привыкли к его молчанию.Врачи — к тому, что он отказывался от успокоительных.Он не злился, не ругался, не метался, как в первую ночь. Он просто затих.И это пугало больше.
Тесс приходила почти каждый день.Иногда одна, иногда с Кэссом, который приносил ему байкерские журналы и молча клал на тумбочку.Но Эйден не листал. Он просто смотрел в окно. Долго. Часами.
Тесс однажды спросила:
— Ты ведь не злишься на неё?..
Он ответил:
— Злюсь я только на себя. А её я люблю.
Она больше не поднимала эту тему.
В один из дней, на шестой после аварии, он наконец встал на ноги без помощи.Ходил медленно, но уверенно. Тело болело — плечо особенно, но он терпел.Боль была проще, чем то, что сидело внутри.
На седьмой день пришёл врач.Проверил все показатели, снял швы с раны на виске, задал пару дежурных вопросов и сказал:
— Вы держитесь на удивление хорошо.
Физически — стабильны. Психологически...
Он промолчал. Потом добавил:
— Можете быть выписаны завтра. Но следите за собой. И, пожалуйста...если есть кто-то, кто может вас забрать — скажите. Не уходите один.
Эйден кивнул. Но не стал никому звонить.
Он знал её номер наизусть.
И не посмел нажать.
На восьмой день утром он вышел из больницы — один. В той же куртке, что лежала всё это время на спинке кресла. В глазах — ночь. Он прошёл по улице медленно, с рваным шагом.И только одна мысль крутилась у него в голове:
"Если бы я мог вернуть то утро...если бы я просто сказал ей правду первым...Была бы она сейчас рядом?"
Но Адель не появлялась.И тишина города была громче, чем любой мотор.
Через пару часов Эйден стоял у ворот особняка Ренвудов в Альтхейве.Здесь всё бесило: ровная, как глянец, брусчатка, чересчур ухоженные кусты, даже тишина — будто притворная.Он не знал, зачем пришёл. Просто... ноги сами привели.
Он нажал кнопку звонка.
Дверь открыл Стефан.На нём не было ни капли удивления. Лицо — как камень, усталый и жёсткий.
— Где она? — спросил Эйден.
Стефан долго смотрел на него. Молчал. Потом выдохнул:
— Улетела. Вчера вечером. И просила... не говорить тебе куда.
Молчание встало между ними, как глухая стена. Эйден медленно опустил глаза, потом снова поднял. Ни злости, ни мольбы — только пустота:
— Я всё понял,извини, — сказал он тихо.
Развернулся и ушёл. Без слов, без вопросов.
Как будто с этого момента внутри него стало по-настоящему холодно.
Такси мчало вниз по серпантину Альтхейва, увозя Эйдена прочь от её дома, от ухоженных фасадов, за которыми больше не было ничего, кроме пустоты.Водитель молчал. Эйден смотрел в окно, не моргая. Внутри всё будто отслаивалось, отрывалось — как ржавый металл под давлением.
Грейбарн встретил его шумом, неоном и гарью из дешёвых выхлопов. Воздух был тёплый, липкий, и пахнул асфальтом.Он вышел из такси у старого бара с облупленной вывеской "Diesel Heart". Ему не нужно было думать — ноги сами несли.Он даже не знал, работает ли сегодня бар, но свет внутри был.
Дверь открылась с тяжёлым скрипом. Пара знакомых лиц за столиками — кто-то кивнул. Он ничего не сказал.Просто подошёл к стойке, глядя в глаза бармену:
— Что покрепче. И быстро.
Первый стакан он выпил залпом. Потом второй. Потом третий — медленно, почти с ненавистью к самому себе.Алкоголь не жёг — он будто растворял что-то внутри, раскручивал винты, которыми он держался все восемь дней.
Где-то в углу засмеялись, хлопнули по столу. Кэсса не было. Никого из своих. А может, и были — ему было всё равно. Он пил.
В какой-то момент стакан выскользнул из рук и разбился об пол. Бармен что-то сказал, но Эйден уже уходил. Пошатываясь, цепляясь за стены, он вышел в ночь.
Улицы Грейбарна качались, как палуба.
Память подсовывала её лицо, её голос, её руки — всё, что он пытался утопить в виски.Он дошёл до своего дома как будто вслепую.Дверь открыла...Тесс:
— Ты же только из больницы, — выдохнула она, увидев его. — Зачем ты так напиваешься, Эйден...?
Он не ответил. Просто пошатнулся, сделал шаг — и рухнул на колени прямо перед ней:
— Она... — выдохнул он, захлебнувшись. — Тесс, она улетела...
Он сжал руками пол у её ног, как будто тот мог дать опору, которой в нём не осталось:
— Она даже не знает... — голос сорвался. —Она думает, что это всё была игра...Но я правда её полюбил, Тесс...чёрт возьми... мне плевать на эти грёбаные гонки! На всё, кроме неё...
Он не сдерживал слёзы. Не скрывал лицо.Он просто плакал — впервые за много лет.
Настоящий, голый, уставший до дна души.А Тесс стояла рядом.Смотрела на него и чувствовала, как сердце рвётся пополам — от того, что не могла вернуть Адель...И от того, что не могла спасти брата.
Когда всё внутри выгорело до тла, Эйден замер.Слёзы высохли, дыхание сбилось, но он по-прежнему стоял на коленях, будто мир рухнул на плечи, и подняться было невозможно.Тесс молчала, не торопила.
Просто была рядом — как тогда, когда умерла их мама. Как всегда. Прошло, может, полминуты. Может, вечность.И он медленно поднялся. Пошатываясь, но уже не от алкоголя — от боли, которая не пьянила, а выжигала.Он встал, выпрямился, провёл рукой по лицу, вздохнул — и будто стал другим.Голос сорвался, но был твёрдым:
— Больше никаких гонок. Хватит.
Он посмотрел на Тесс, как на якорь:
— Всё это... грязь. Пыль, моторы, месть... я устал. Я просто хочу жить. По-настоящему.
Он сделал шаг вперёд, положил руки ей на плечи, будто клялся:
— Я найду другую работу. Что угодно, клянусь тебе. Возьмусь за себя. Мы переедем в нормальную квартиру. Ты заслуживаешь лучшего. Мы оба. Я тебе обещаю, Тесс.
Тесс сглотнула, губы дрогнули, но она не проронила ни слова. Эйден опустил взгляд. В нём не было былого огня — только сломанный свет:
— Я буду ждать её... сколько надо. Год. Два. Вечность.Она же вернётся, да?..
Он вцепился взглядом в сестру, как в последнюю надежду:
— Скажи мне, Тесс...Скажи, что она когда-нибудь вернётся. Я... я же не смогу без неё. Правда не смогу...
И тогда Тесс просто обняла его.Сильно. Как только умеет сестра.Ни слова о том, что будет. Ни лжи, ни утешений — только тепло и тишина.И этого было достаточно.На эту ночь.