Глава 6.
Леонас Кавалларо.
Самолет начал снижение. Сквозь мутное стекло кабины серое небо медленно уступало место белым просторам внизу — лесам и холмам, припорошенным лёгким снежком. Ветер срывал сухие ветки и крошечные снежинки, кружил их над площадкой.
Киана оставалась без сознания. Её тело покачивалось в такт вибрации, лицо было спокойным. Слишком спокойным. В этом покое было что-то пугающее — словно в ней что-то замерло, затаилось. Живое, но не проснувшееся.
—Мы приземляемся. Прошу вас пристегнуть ремни безопасности — вежливо попросила стюардесса.
— Слава Богу, — проворчал Риккардо, пристёгивая ремень и бросив взгляд на Леонаса.
Леонас сидел молча, глядя на Киану. Он уже дважды проверил пульс, тепло кожи, зрачки. Всё в пределах нормы. Но его внутреннее чутьё не давало покоя.
— Это нормально, что она до сих пор не очнулась? — его голос прозвучал глухо.
Рокко, сидевший напротив, поднял взгляд: — Организм в шоке. Плюс укол, падение... — он кивнул в сторону её виска. — Головой ударилась, скорее всего. Такая потеря сознания — не редкость.
Самолет плавно коснулась земли. Вибрация прекратилась. Звук лопастей замедлился и затих. За пределами борта их уже ждали.
Недалеко от посадочной площадки стояла группа чёрных машин с затонированными окнами. Рядом находились люди.
Один из них открыл заднюю дверь.
— Поехали, — тихо сказал Леонас.
Он поднялся, не торопясь, и сам поднял Киану на руки. Она была невесома, как кукла. Холод от её одежды всё ещё ощущался. Лонгслив был чуть влажным от снега, лосины — тонкой тканью облегали ноги. Волосы, мягкие и спутанные, пахли льдом и мятой.
Он прошёл мимо Риккардо, не глядя, и вышел к машине. Рокко сел впереди.
Леонас устроился на заднем сиденье напротив Риккардо, не выпуская Киану из рук. Её голова покоилась у него на коленях.
Машина тронулась. В лесу уже сгущались сумерки, дорога змеилась между деревьев.
— Мы направляемся в особняк Кавалларо, — бросил Рокко водителю. — Уведи по южной дороге.
— Принято.
Риккардо, бросил взгляд на Киану:
— Никогда бы не подумал, что всё начнётся с той свадьбы. С Серафимы...
— Это не из-за неё, — ответил Леонас, не отрывая взгляда от лица Кианы. — Это из-за них.
Риккардо замолчал. Слова были излишни.
Леонас чуть наклонился, убрал с её лица выбившуюся прядь волос, и шепнул, почти неслышно:
— Месть. За кровь. За боль.
Машина набирала скорость, унося их вглубь чужой тени, где начиналась их игра. Без правил. Без прощения.
✦✦✦ ✧✦✧ ✦✦✦
Киана Фальконе.
Киана очнулась резко, словно вынырнула из глубины сна, полного звуков и образов, которые ускользали, стоило ей попытаться их удержать. Веки слипались, голова будто наливалась тяжестью, и первое, что она почувствовала — это ледяная прохлада воздуха и неприятная пульсация в виске.
Она медленно поднялась, с трудом оглядываясь по сторонам. Комната была незнакомой. Тихой. Просторной. Высокие потолки, сдержанный интерьер: стены серо-бежевого оттенка, кресло в углу, лампа на тумбе.
Она посмотрела в окно. За стеклом — ночь. Глубокая, чёрная, без фонарей и признаков жизни. Лишь отражение луны в стекле напоминало, что мир всё ещё существует.
Киана посмотрела на себя. Та же спортивная одежда — лонгслив и лосины, запачканные пылью и пятнами, которых она не помнила. Вся она казалась себе чужой.
Рядом с кроватью была дверь. Она, пошатываясь, подошла к ней — за ней оказалась ванная. Свет включился автоматически, яркий и холодный. Она подошла к зеркалу и невольно вздрогнула.
На виске темнел крупный синяк. Один глаз был красноватый, словно сосуд лопнул. Губы пересохли. Резкая боль отразилась на лице.
Киана набрала холодной воды и умылась. Лёд помог немного прийти в себя, но в голове всё ещё стоял гул. Что произошло? Где она?
Ещё одна дверь. Закрыта. Киана проверила ручку, дёрнула — заперто. Ни звука. Ни шагов. Пустота за пределами этой комнаты.
Она вернулась в спальню. Сердце колотилось часто, но уже не в панике — в напряжении. Она опустилась на пол, прижалась спиной к стене, в углу, где можно было видеть дверь. Колени прижаты к груди, руки дрожат, но она держится.
Мысли медленно собирались в цепочку. Лёд. Каток. Свет. Телефон. Кто-то сзади. Удар. Укол. И вспышка. Последнее, что она помнила — лицо. Или нет... тень?
Она закусила губу.
"Меня похитили. Это... было спланировано."
Словно заново переживая это, Киана крепче сжала колени, прижимаясь к ним лбом. Она не плакала. Ещё нет. Пока — ждала. Пока кто-нибудь войдёт. Пока дверь откроется. Пока узнает, где она — и зачем она здесь.
Проснулась от неприятного онемения в ногах. Она задремала, сидя в углу комнаты, прислонившись к холодной стене, сжавшись в комок, словно пытаясь исчезнуть. Была глубокая ночь, но за занавешенным окном уже пробивались первые проблески серого рассвета.
Тишина нарушилась внезапным звуком — щелчком замка. Кто-то открывал дверь. В панике её рука нащупала на тумбочке настольную лампу. Единственное, что попадалось под руку. Сердце забилось чаще. Она сжала основание лампы, поднялась, с трудом стоя на дрожащих ногах. Голова отозвалась резкой болью, но Киана не дрогнула.
Дверь медленно приоткрылась. Киана подняла лампу над головой, готовясь ударить.
Но в следующее мгновение сильная рука перехватила её запястье. Лампа выскользнула и мягко грохнулась на ковёр.
Её прижали к стене — не больно, но крепко. Мужчина приблизился вплотную. Ледяные глаза смотрели прямо в её, уголки губ тронула хищная, опасная улыбка.
— Проснулась, — произнёс он низким голосом.
Киана замерла. Её дыхание участилось. Её взгляд скользнул вверх — к светлым, почти платиновым волосам, к резким чертам лица, к безупречно сшитой одежде. Высокий. Крупный. Опасный.
Она знала это лицо.
— Леонас Кавалларо, — прошептала она, почти не веря.
Он кивнул, не убирая руки, взгляд по-прежнему прикован к ней.
— Рад, что ты узнала меня. Это упростит общение.
Киана замерла, его дыхание было слишком близко. Она смотрела в эти ледяные глаза, светлые волосы, точёные черты лица. Она вспомнила фотографии. Сердце застучало быстрее.
Её мозг лихорадочно начал соединять пазлы. Похищение. Тьма. Голова болит. Она знала. Это была месть. За Серафиму. За ту самую историю, о которой никто не говорил вслух, но все знали. Значит, это не просто похищение. Это демонстрация. Она почувствовала, как в груди поднимается ярость.
— Ублюдок, — прошептала она и со всей силы толкнула его.
Он не ожидал удара, но не упал, лишь отступил на шаг, будто позволил ей это. Его взгляд остался прежним — спокойным и холодным. Одна сторона губ изогнулась в почти ленивой, хищной усмешке.
Она метнулась к двери. Дёрнула за ручку. Открыто. Она уже почти пересекла порог, но почему-то остановилась и обернулась.
Леонас стоял на том же месте. Неподвижный. Наблюдающий. Как охотник, дающий жертве фору. Он даже не пошевелился.
Киана почувствовала, как в ней закипает страх, перемешанный с решимостью. Она развернулась и побежала дальше по коридору, даже не зная, куда. Главное — прочь от него.
Пространство было длинным и освещённым мягкими утренними огнями. Холодный мрамор под босыми ступнями казался ледяным. Она почти скользила вперёд, пока не добежала до широкой лестницы.
Спускаясь, Киана в последний момент успела заметить фигуру мужчины внизу — высокий, массивный, с короткими волосами, он стоял, скрестив руки на груди, молча наблюдая за ней. Его глаза были внимательны, но он не сдвинулся с места. Киана обошла его, ускоряя шаг.
Она свернула в боковой коридор, в конце которого была огромная стеклянная дверь. За ней простирался заснеженный сад — безмолвный и белый, будто не из этого мира.
Дернув дверь, Киана почувствовала порыв морозного воздуха, в лицо ударил ледяной ветер. Она уже была на пороге, как вдруг слева зарычала огромная собака. Пёс бросился к стеклу, не касаясь его, но громкий лай разорвал тишину.
Она застыла. Дверь была открыта, но её ноги не двигались. Пёс продолжал лаять, снег за пределами стекла казался недостижимым, как свобода.
И в этот момент она почувствовала — кто-то встал сзади. Плотно. Почти прикасаясь к ней спиной. Тепло его тела резко контрастировало с холодом сада.
— Ну же, — раздался у самого уха низкий шепот, — попробуй выйти.
Его голос был тихим, но в нём звенело что-то опасное.
Киана замерла. Её дыхание сбилось, а сердце колотилось так громко, что, казалось, его мог услышать даже этот человек за спиной.
— Зачем... зачем тебе это? — тихо спросила Киана, не оборачиваясь.
Её кожа ощутила лёгкую вибрацию от его дыхания у самого уха.
— Чтобы вы почувствовали хоть тень того, что мы чувствовали, — прошептал он почти нежно, но в этом шёпоте было ледяное лезвие.
— Это не наказание, Киана, — сказал он, тихо, но каждое слово врезалось в её сознание.
— Это игра. Для тебя, для них... и для меня тоже.
Она медленно повернулась. Его лицо было так близко, что между ними остался лишь воздух — тонкий, напряжённый, дрожащий.
Её взгляд поднялся к его глазам — ледяные, пронзающие, и в то же время завораживающие. Такие глаза не забываются. Платиновые волосы мягко спадали на лоб, подчёркивая аристократическую резкость скул. Он возвышался над ней, и казалось, что сама тень от его фигуры накрывала её, лишая возможности отступить.
На миг её мысли унеслись в прошлое — как однажды, листая статьи о криминальных кланах, она наткнулась на его фото: в дорогом костюме, с женщиной под руку, такой же светлой, элегантной. А потом — другое фото, уже с другой. И ещё. Его взгляд на тех снимках был холодным, как и сейчас.
Леонас, заметив, как она изучает его, сделал ещё один шаг. Теперь между ними не осталось ничего — ни воздуха, ни пространства. Он протянул руку и тихо закрыл за ней стеклянную дверь. Киана ощутила, как в спину перестал дуть морозный ветер, но холод остался — тот, что сидел в его глазах.
Она не двигалась. Он тоже. Только их дыхание смешивалось, а тишина садилась на плечи тяжёлым грузом.
Он смотрит на нее и прошептал касаясь губами её уха: — Попробуй бежать, принцесса. Это сделает всё ещё интереснее.
Между ними почти не осталось расстояния, и в этой тишине ей стало тяжело дышать. Всё вокруг будто замерло.
И в этот момент сзади послышался хрипловатый голос:
— Леонас.
Киана вздрогнула. В проходе стоял тот самый мужчина, которого она видела у лестницы. Высокий, крепкий, с короткими тёмными волосами и пронизывающим взглядом. Его тон был ровным, почти усталым, но с оттенком уважения и намёком на предупреждение.
Леонас нехотя отступил на шаг, будто выходя из гипноза. Он скользнул взглядом по Киане, задержался на её лице ещё на секунду, а затем повернулся к мужчине:
— Сантино.
Тот кивнул.
— Время.
Леонас вздохнул, будто возвращаясь к реальности, и кивнул. Он вновь посмотрел на Киану, но теперь уже с долей иронии:
— Отдохни. Тебе предстоит длинный день.
Он развернулся и пошёл к выходу. Сантино остался стоять у двери, провожая его взглядом, а затем снова посмотрел на Киану.
Его выражение было непроницаемым. Но в нём не было враждебности. Скорее, изучающая, спокойная настороженность.
— Ты сделала глупость, — сказал он тихо. — Но это было смело.
Он повернулся и ушёл вслед за Леонасом. Дверь снова закрылась, и Киана осталась одна.
Снег за стеклом продолжал медленно падать, ложась на землю, будто вычерчивая новую, неизведанную главу её жизни.
Комната вновь погрузилась в звенящую тишину, нарушаемую только завыванием ветра за окнами. Она медленно прошла к креслу у окна и опустилась в него, подогнув ноги под себя. Времени, казалось, не существовало — только пульсирующая боль в виске, холодный свет и непрерывный, гипнотический танец снежинок за стеклом.
Она не знала, сколько просидела так, уставившись в стеклянные двери, за которыми раскинулся заснеженный сад. Мысли путались, ускользали, и каждая из них возвращалась к дому. К маме. К папе. Она представляла себе, как они узнали. Какой взгляд был у отца, когда он понял. Как мама... наверняка плачет. Или не плачет — просто сидит, как будто не верит. И как Грета, сказала, что иногда рядом с ней чувствует тревогу. Как будто что-то должно случиться.
Грета была права.
Она просидела так ещё несколько минут, пока не услышала лёгкие шаги за спиной. Киана обернулась. В дверях стояла женщина в тёмной одежде. Её лицо было спокойным, без намёка на эмоции.
— Пожалуйста, пройдёмте в вашу комнату, — ровно сказала она. — Так пожелал господин Леонас.
Киана кивнула. Она решила не спрашивать ничего. Просто встала и пошла за женщиной по коридору обратно в ту комнату, из которой сбежала.
Когда она вернулась, та же женщина вскоре принесла завтрак. На подносе стояли тёплые тосты, мёд, чашка крепкого чая и варёные яйца. Всё было аккуратно и почти по-домашнему, но она не могла отделаться от ощущения, что она гостья не по собственной воле.
Она села на край кровати и некоторое время просто смотрела на еду, пытаясь прийти в себя. Тревога, засевшая где-то глубоко в груди, не отпускала. Глубокий вдох. Один глоток чая. Горячий, обжигающий. Но возвращающий её в реальность. Она заставила себя сделать ещё пару глотков, отломила уголок тоста.
Всё происходящее было слишком странным. Слишком продуманным. Никаких криков. Никаких угроз. Пока.
Она отложила чашку и села ближе к окну. За стеклом по-прежнему шёл снег. Всё было до болезненного спокойно.
Спустя какое-то время дверь снова открылась. Та же женщина в тёмной одежде вошла в комнату с лёгким шелестом ткани, не говоря ни слова. В её руках был поднос, теперь пустой, и аккуратно сложенная стопка одежды. Она подошла к кровати, положила вещи и, мельком взглянув на Киану, молча направилась к выходу. Дверь за ней закрылась так же тихо, как и прежде.
Киана всё ещё не могла понять, кем была эта женщина. Она казалась почти призраком — сдержанной, спокойной, будто её присутствие само по себе несло с собой пустоту. В ней не чувствовалось угрозы, но и тепла тоже.
Постояв немного у окна, Киана всё же не выдержала. Подошла к кровати и посмотрела на принесённые вещи. Там были чёрные джинсы, короткий свитер в кремовом оттенке, бельё — всё новое, чистое, аккуратно сложенное. Она ощутила резкое раздражение.
— Прекрасно... — пробормотала она, поднимая бельё. — Даже размеры угадали. Чудесно просто.
Мысль о том, что кто-то изучал её настолько близко, чтобы знать такие детали, пробрала её до костей. Она сжала зубы, переоделась молча, двигаясь резко, сердито.
Только она успела одеться, как в коридоре послышались шаги. Сперва глухие голоса — кто-то явно спорил или обсуждал что-то всерьёз. Затем приближались тяжёлые шаги. Киана быстро собрала свою старую одежду в охапку, и в момент, когда дверь распахнулась, метнула их в вошедшего.
Одежда с глухим звуком ударилась о грудь Рокко. Он не шелохнулся, лишь медленно опустил глаза на футболку, соскользнувшую на пол, затем поднял взгляд на Киану. Его лицо оставалось серьёзным, но уголки губ поползли вверх в хищной, недоброй улыбке.
— Очаровательно, — протянул он язвительно, отбрасывая с себя ткань. — Просто принцесса из башни. Без дракона, правда, но со своим характером.
Он сделал шаг вперёд, не спеша, словно смакуя каждое движение. Атмосфера в комнате сразу натянулась, будто воздух стал плотнее.
— Собирайся. Идёшь со мной, — произнёс он негромко, но в голосе звучала неприкрытая власть.
Киана скрестила руки на груди, вскинув подбородок.
— Иди нахер, — бросила она холодно, с вызовом.
Он остановился в паре шагов от неё, внимательно изучая её лицо. Его улыбка не исчезла, наоборот — стала ещё шире, как у охотника, встретившего строптивую добычу. Но он не двинулся ни на шаг ближе. Только молча смотрел, позволяя тишине повиснуть между ними, зловеще и давяще.
— Следуй за мной, — сказал он снова, спокойно, но твёрдо, как приказ. — Лучше не заставляй ждать Леонаса. Он не из терпеливых.
Киана уже собиралась отпустить очередную колкость, но встретившись с его взглядом, замерла. В нём не было слов — только безмолвное напоминание, что у него вся власть, а у неё — ни капли. Что если захочет, он сможет сделать всё. Или ничего. И это — страшнее.
Она прошла мимо него, сжав кулаки. Они шли по коридору, и Киана узнала знакомую развилку — именно отсюда она сбегала утром. Теперь всё выглядело иначе: ярче, яснее. Каждый шаг отдавался эхом по мраморному полу. Когда они подошли к большим двойным дверям, Рокко остановился, бросив на неё короткий взгляд через плечо.
Он открыл двери.
Киана вошла следом. За массивными дверями раскинулась огромная гостиная с высокими окнами и камином. На кожаных диванах и креслах сидели мужчины. Каждый из них выглядел по-своему опасно: кто-то — холодно, кто-то — откровенно насмешливо, кто-то безразлично. Разговоры стихли.
Киана замерла на пороге, ощущая каждый взгляд, словно шипы на коже. Рокко, не церемонясь, слегка подтолкнул её в спину. Она оттолкнула его руку, подняв подбородок и сделав шаг вперёд сама. Она не знала, дрожат ли у неё колени, но стояла твёрдо, словно не боялась.
Слева от неё, в кресле, сидел Леонас. Он не двигался, не говорил, просто смотрел. Его взгляд был холодным, как сталь. Никакой эмоции. Никакой жалости. Киана почувствовала, как от него будто исходит холод, пронизывающий до костей. Она не отвела взгляда.Она знала, что если покажет страх — проиграет.
Тишину нарушил низкий голос одного из мужчин:
— Похожа на Римо. Больше, чем на отца. С ней будет весело.
Он был плотным, с седеющей бородой и тяжёлым кольцом на пальце. Рядом с ним сидел моложе мужчина с насмешливой полуулыбкой. Он скользнул взглядом по Киане и добавил:
— И высокая. Намучаются, если вздумает бегать снова.
Послышался смешок, но Леонас не улыбался. Он только смотрел на неё, словно проверяя, на что она способна.
Киана посмотрела на них с презрительной полуулыбкой, скрестив руки на груди. В её глазах больше не было испуга — только вызов и холод.
— А вы, я смотрю, смелые, да? — бросила она.
— Или кишка тонка разобраться с мужчинами из моего дома, раз вам пришлось похищать меня, а не встретиться с ними лицом к лицу?
Комната на секунду замерла. Даже Рокко, стоявший чуть позади неё, чуть дернул уголком губ. Один из мужчин, тот что с бородой, насмешливо фыркнул.
— Остро, — сказал он. — Прямо как у Римо.
— У неё его кровь, — добавил молодой парень рядом, чуть склонив голову. — Это видно.
Киана снова перевела взгляд на Леонаса. Его лицо оставалось непроницаемым, но она заметила лёгкий, почти невидимый блеск интереса в его взгляде. Он не отрывал глаз от неё.
— Её никто не тронет. —
Голос Данте Кавалларо прорезал воздух словно нож. Стальной, безапелляционный, не оставляющий пространства для сомнений. Он прозвучал не только для Кианы — но и для всех мужчин в комнате. Это был приказ, не обсуждение.
Киана обернулась на источник звука. Данте сидел чуть поодаль, в полутени, но его ледяные глаза сверкали в тусклом свете. Его спина была прямая, как у солдата, и в его молчании чувствовалась огромная внутренняя сила.
Рядом с ним сидели двое: один — тот, кого она уже видела утром в коридоре.Киана узнала одного — Сантино, мужчину из коридора. Он лишь мельком глянул на неё, и в его взгляде не было злобы, только спокойная, выверенная настороженность. Второй — старше. Его густые волосы были почти полностью седыми, но сохраняли тёмную основу. Его глаза были глубокими, тёмными, и смотрели на неё без вражды — с чем-то вроде холодного интереса.
— Что вам нужно? — произнесла Киана, едва сдерживая дрожь, но голос её звучал уверенно. — Для чего всё это?
Несколько секунд длилась тишина. Мужчины переглянулись, но никто не спешил с ответом. И вдруг, раздался звук открывающейся двери.
— Опаздываешь, Данило, — спокойно произнёс Леонас, не глядя в сторону вошедшего.
Высокий мужчина с тёмными глазами задержал на Киане изучающий взгляд, окинув её с ног до головы. Его выражение лица оставалось сдержанным, почти равнодушным.
— Значит, вам удалось это сделать, — произнёс он, чуть кивнув.
Леонас на секунду взглянул на него, уголок его губ едва заметно приподнялся.
— Мы держим обещания, — отозвался он, голос был всё тем же холодным, но в нём чувствовалась нотка удовлетворения.
Несколько мужчин, сидящих на диванах, обменялись взглядами. Один из них, тот, что был с бородой, подался немного вперёд:
— Она должна расплатиться. По-своему. С ней нужно поступить так же, как Римо поступил с Серафимой. Мы должны отправить им кровавые простыни.
— И показать, каково это — терять достоинство, — добавил другой, моложе, с жесткими скулами и острым взглядом.
Киана сжала кулаки. Сердце колотилось в груди, но она удержалась от ответа, лишь смотрела прямо вперёд, не давая глазам дрогнуть. Они не знали. Они не знали правды.
Она помнила, как Серафима рассказывала ей в ту редкую ночь — ту самую, когда та была особенно уязвима. О том, что никто её не принуждал. Что между ними с Римо всё было по обоюдному согласию. Что всё случившееся стало трагедией, но не из-за насилия, а из-за их мира, в котором любовь — это слабость, которую наказывают.
Киана знала: правда была иной. Но в этих стенах, среди этих мужчин, правда не имела значения.
Мужчины в комнате заговорили почти одновременно. Их голоса сливались в нарастающий гул, в котором слышались гнев, жажда мести и холодный расчёт.
— Римо и его семья должны видеть её страдания, — сказал один, сжимая стакан с виски так, что его суставы побелели. — Он должен слышать, как ее крики. Он должен понять, что значит терять всё.
— Он должен быть уничтожен, — добавил другой, с мрачной решимостью в голосе. — Прямо сейчас. И нам стоит послать ему весточку. Пусть знает, что она у нас. Знак, чтобы страх вошёл в их дом.
Киана сделала почти незаметный шаг назад, но наткнулась спиной на чью-то грудь. Рокко. Он склонился к ней и прошептал в самое ухо:
— Стоять. Не двигайся.
Она сжала челюсть, заставляя себя не показать ни капли страха. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Леонасом. Он сидел, откинувшись в кресле, наблюдая за ней, склонив голову немного набок. Его ледяные глаза будто изучали её, и хотя лицо оставалось непроницаемым, в этих глазах скользил блеск хищного интереса.
Киана выпрямилась, как будто вытягивая всю свою внутреннюю силу в тонкие, дрожащие линии храбрости. Она делала вид, что всё в порядке. Что она сильна. Не сломлена. Ещё нет.
«Данте не позволяет пытать женщин... он никогда этого не допускал. Все так говорят», — вспыхнуло у неё в голове. — «Он — закон».
И как будто в подтверждение этой мысли, Данте поднял руку, резко и властно, заставив мгновенно стихнуть весь гул. Его голос прозвучал спокойно, но в нём ощущалась такая мощь, что слова будто выбивались в воздухе резцом:
— Достаточно. Мы не повторяем прошлое. Она здесь не для пыток. Её роль — напоминание. Обмен.
Его ледяные глаза встретились с её взглядом. Он говорил не только ей, но и всем, кто сидел в комнате. Его слова были как приговор — окончательные, недвусмысленные.
Она смотрела на него и чувствовала: в этом человеке нет жалости, нет сострадания. Он был властью. Но именно в этом было и её спасение. Данте соблюдает свои правила. И если он сказал, что её не тронут, значит, никто не осмелится нарушить это.
Она сглотнула и шагнула вперёд:
— Думаете, моя семья будет торговаться за меня? Думаете, они преклонят колени, если вы разошлёте им фото или пускай даже мою кровь? Нет. У нас нет идиотов. С моей смертью вы получите только их ярость. Мои братья не остановятся. А следующий капо Невио Фальконе — не тот, кто забудет. Он будет мстить. Один за всех, и все за одного — так живёт моя семья. Вы умрёте. А Фальконе будут править веками.
В комнате повисла тишина. Она чувствовала, как напряжение сгустилось в воздухе, как натянутый до предела трос.
Один из мужчин — высокий, с густой бородой — со сжатым кулаком поднялся со своего места, его лицо исказилось от ярости. Он сделал шаг вперёд, намереваясь ударить.
Но прежде чем он успел приблизиться, голос Леонаса прорезал тишину:
— Только попробуй.
Он не повысил голоса. Но в этих двух словах было достаточно, чтобы тот остановился как вкопанный. Бородатый мужчина бросил взгляд на Леонаса, но, наткнувшись на его холодные глаза, отступил и молча опустился обратно на диван.
При упоминании имени Невио мужчина с полу-седыми тёмными волосами, сидевший рядом с Данте, поднял на Киану взгляд. В его глазах промелькнуло нечто — удивление или, может быть, настороженность. Он ничего не сказал, но это мгновение не ускользнуло от внимания Кианы.
Он перевёл взгляд на другого мужчину, стоящего у окна. Тот не произнёс ни слова с тех пор, как она вошла в комнату. Его фигура словно сливалась с сумраком, но теперь, когда её внимание заострилось, Киана увидела светлые волосы, спокойное, почти отрешённое лицо и глаза, в которых не было ни гнева, ни интереса — лишь безмолвное наблюдение.
Что-то кольнуло в памяти, и её дыхание на секунду перехватило. Она знала это лицо. Только теперь поняла, откуда. Это был Самуэль — брат-близнец Серафимы.
И в ту же секунду, как её взгляд метнулся от Самуэля обратно к мужчине у окна, в ней вспыхнуло осознание.
Петро Мионе.
Отец Серафимы.
Киана продолжала смотреть на Петро, не отводя взгляда. Даже Данте заметил это. Его стальной взгляд скользнул от неё к Петро, а затем — к Самуэлю, будто подтверждая, что всё происходит именно так, как должно.
Один из мужчин, сидевших в дальнем углу, вдруг заговорил:
— Ему нужно знать, что она у нас. Что она в наших руках. Привычная весточка в таких случаях — кусок мизинца... но, раз уж никто не собирается её калечить, найдём что-то более безобидное.
Он хмыкнул, словно предложил что-то будничное, как будто обсуждали посылку.
— Значит, весточка будет такая. Волосы. Длина приличная, хватит на пару конвертов, — спокойно сказал Риккардо, доставая ножницы из внутреннего кармана.
Он встал и медленно двинулся к ней, щёлкая лезвиями.
—Только подойди ко мне, — выплюнула Киана, делая шаг назад. Глаза сверкали гневом, подбородок был упрямо вздёрнут. — Я всё равно не дам тебе прикоснуться.
—Придётся держать, — буркнул Риккардо, не поднимая голоса.
Киана поняла, что если откажется, её просто схватят. А она не позволит им прикасаться к ней, не даст повода чувствовать превосходство. Не они будут решать, что с ней будет.
Она медленно протянула руку.
—Отдай.
Данте молча кивнул. Риккардо передал ножницы, не сводя с неё взгляда. Рокко остался рядом, шаг в стороне, напряжённый, как будто готовый вмешаться при первой возможности.
Киана убрала волосы на одно плечо, сжала прядь, затем, не моргнув, отрезала их одним резким движением. Лезвия сработали тихо, ровно. Она посмотрела на обрубленный пучок у себя в руке.
Молчание тянулось.
Затем, быстро сделав шаг вперёд, она метнула волосы к ногам Данте. Пряди распались на полу, словно символ чего-то потерянного, но не сломленного.
— Вот ваша «весточка», — холодно произнесла она. — Передайте с приветом.
Киана выпрямилась, как струна, и снова посмотрела в лицо Данте. Он не отвёл взгляда, но лёгкая тень — то ли уважения, то ли предупреждения — мелькнула в его холодных глазах.
И тогда Леонас встал.Его движение было неспешным, но в нём сквозила цельность и решимость. Он подошёл к Киане вплотную, останавливаясь всего в шаге от неё. Их взгляды встретились, и в этой тишине между ними проскочило что-то неуловимое.
А потом, коротко кивнув Данте, Леонас взял Киану за руку. Не грубо, но и не мягко — уверенно. Она дернулась, но не вырвалась. Он развернулся и повёл её прочь из зала. Они вышли под взглядами мужчин, под гул молчания, в котором был вес всего произошедшего.
Они шли молча, и каждый шаг в этом коридоре будто отсчитывал ритм напряжения. Он не оборачивался, зная, что она идёт за ним. Она шла, чувствуя нарастающее сердцебиение и ловя отголоски собственных мыслей.
Когда они дошли до её комнаты, он толкнул дверь и вошёл первым, оставив её распахнутой. Она вошла следом, ожидая, что он уйдёт, как в прошлый раз. Но он остался.
Он закрыл дверь за ней и повернулся, прислоняясь к ней спиной. Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга.
— Ты правда веришь, что твоя семья осмелится сунутся сюда? — вдруг тихо спросил он. Голос был ровный, без насмешки, но в нём было что-то острое.
Киана не ответила сразу. В груди всё сжалось. Она видела, как его взгляд скользнул по её лицу, затем ниже — к её коротко остриженным волосам. Его пальцы медленно поднялись и, небрежно, почти лениво, он задел локон, торчащий неровно у виска. Касание было лёгким, но в нём чувствовалась напряжённая сосредоточенность.
— Раньше было лучше, — пробормотал он. — Но и так... под стать тебе.
Она поймала его взгляд. В нём не было ни жалости, ни иронии. Только странное, почти затаённое внимание.
— Лучше обрезать волосы, чем ждать, пока кто-то отрежет палец, — ответила она холодно.
Он чуть кивнул. Медленно выпрямился и прошёл к двери, но прежде чем выйти, обернулся на неё.
— Они всё видели. И они запомнят.
И ушёл, оставив за собой ощущение тяжести и не до конца понятного смысла.
Киана осталась стоять в тишине, ощущая, как пульс отзвуками отдает в кончиках коротко подстриженных волос.
Через несколько секунд она сделала шаг назад и, словно выдохнув всё напряжение, медленно опустилась на пол. Прислонившись спиной к стене, обхватила руками колени. Комната казалась слишком большой, слишком тихой.
Её плечи дрожали, но не от слёз — их не было. Только странная, тяжёлая пустота внутри. Она сделала всё, чтобы не сломаться перед ними. Чтобы удержаться.
И ей удалось.
Но сейчас, в одиночестве, стало страшно тихо.
И больно.