Глава 15
* * *
Кольцо с ключами на пальце. Домашние дома, во всяком случае, мать, я открываю дверь, но прежде чем переступить порог, нажимаю кнопку звонка.
– Люблю, когда меня встречают, – считаю нужным заметить Коломбине, понукая сделать первый несмелый шаг. – В этом я первобытный эгоист. О! А вот и Карловна! Привет, мам! Извини, что задержались, но, поверь, мыслями я давно уже дома.
У Карловны прямая спина, платье и каблуки. В этот вечер в ее мастерской кипит работа, – завтра ей предстоит показать гостям часть новой коллекции, и мать заметно нервничает, как всегда перед подобным шоу, до последнего собственноручно оттачивая и проверяя детали. Показ не ее прихоть, а желание отца, и зная, как он любит эту женщину и гордится ею, как она любит его, я не удивлен, что они оба выжмут из себя соки до последней капли, желая доставить друг другу удовольствие.
У матери слишком бледный вид и встревоженные глаза. В наш последний разговор я был с ней предельно честен, и все же случай с госпитализацией заметно напугал ее, так же, как мой сухой отказ наказать виновного, чтобы она смогла надолго оставить сына без внимания. Только загруженный заботами день дал ей забыть обо мне, но Светка только что напомнила, с моей подачи добавив переживаний к усталости…
«Я познакомлю вас ближе. Обещаю. Коломбина тебе понравится.
– А если нет, Витя?
– А если нет, мать… – Я запускаю пальцы в волосы и сжимаю их до боли, поднимая лицо к потолку больничной палаты. – Если нет, тогда останется писать друг другу письма и надеяться на свидание».
– Сынок, ты пропал на весь день, ничего не сказав… Мы с папой думали: тебя задержали дела клуба. У меня девочки, примерка, мне позвонить некогда, а тебя все нет и нет.
– Мам, все в порядке. Я уже дома. Просто уезжал из города за…
Но договорить не успеваю. Светка неподражаема. Прыгнув откуда-то сбоку, соседка наваливается на меня полной грудью, оттолкнув от Коломбины и прижав к стене.
– А! Витюнечка! Зая! А я приехала! Приве-ет! – с радостным воплем вешается на шею, оторвав ноги от пола, повиснув на моих плечах, как жадная макака на банановом дереве.
– Я так соскучилась! Так соскучилась! – продолжает голосить, с громким чмоком прикладываясь к щеке, намеренно размазывая помаду. – Ты почему на звонки не отвечал? У-у, мой славный котик! А я тату на груди сделала, хочешь покажу?
Что?
– Светка! – шиплю соседке в ухо, пока она изо всех сил душит меня. – Ты белены объелась или нарочно переходишь границы? Я же просил…
Но бывшей однокласснице не привыкать быть в центре внимания, и она, нисколечко не смущаясь, щипает меня в бок.
– Терпи, Витька! Когда я тебя еще потискаю! А твоя-то, твоя, – хихикает, оглядываясь за плечо, – так на меня смотрит, будто сейчас съест!
– Правда?
– Ха! Даже рот открыла от моей наглости!
Это что-то новенькое, совсем не похоже на Коломбину, но Светка не стала бы врать, и я позволяю девушке мучить меня дальше.
– Ну, тогда еще потискай, пока я добрый, – открываю шею. – Только не долго!
– Ммм… Артемьев, ты одуренно пахнешь. Таким мужчиной, знаешь… И как я тебя до сих пор не охмурила? Так бы и съела, к черту Ниццу!
– Но-но! Руки прочь, детка! Это тело больше не знает искушения и принадлежит другой.
Я не шучу, и девушка понимает. Незаметно вскидывает большой палец, подмигивает, позволяя взять ее за плечи и отстранить от себя. Но вдруг снова прыгает на шею:
– Слушай, а мне долго здесь торчать?
– Нет. Наведаешься чуть позже в спальню и гудбай в свой хаус. Но утром, чтобы была как штык! Уболтаю Карловну на презент для тебя.
– Ааа! – вопит Светка. – Сделаю! – шепчет в ухо. И снова громко и так искренне: – Моя ты За-ая!
Обмен реплик шпионов состоялся, и я могу говорить громко.
– Здравствуй, Света. Рад тебя видеть, но, хм… Увы, не твоя. Если ты не заметила, – демонстративно снимаю с шеи руки девушки, – я пришел не один.
В лице Уфимцевой умерла великая трагикомическая актриса. Подбоченившись, соседка дует губы, надменно вскидывает бровь, пока я отхожу к двери, вслед за успевшей отползти Коломбиной.
– Мам, – поймав гостью за плечи, вновь увлекаю за собой к Карловне. – Знакомься, это Таня. Та самая Таня, что вернула твоего сына к жизни, пожертвовав нервами и бессонной ночью.
– Таня? – высовывается от стены Светка, окидывая соперницу ревнивым взглядом. – А ху из зис у нас Танья? – живо интересуется.
Это легко. Это тот вопрос, на который я наконец-то могу ответить, не уколовшись об иглы Коломбины.
– А Таня у нас – большая симпатия. Искренняя и сердечная.
Едва ли девчонка слышит меня. Уставившись распахнутыми глазами на мать, она почти не моргает, добела сцепив губы.
– Ну же, – я прижимаюсь грудью к ее спине, заключая в кольцо своих рук, чувствуя, как она напряжена. Коснувшись носом волос, шепчу где-то за ухом, дурея от аромата яблок и ее тепла. – Давай, девочка, познакомься по-человечески, это не трудно.
– Зы… Здр… Здра…
* * *
Мне кажется, я никогда не выговорю это проклятое слово. Эта красивая женщина передо мной стоит так прямо, смотрит внимательно, что я боюсь даже вздохнуть.
«… И как я должна расценить ваше поведение, уважаемая? Как нападение на тяжелобольного? Или просто неподдающуюся здравой оценке выходку?.. Вы, милочка, видимо, забыли, где находитесь! Немедленно отойдите от постели моего сына, слышите, иначе я за себя не ручаюсь!..»
– Тань, – тормошит меня Бампер за плечи где-то в другой Вселенной. – Моя мама не кусается, клянусь! Для этого у нас есть Шрэк. Но даже он привит от бешенства.
– Кто? – я поднимаю лицо, оглядываясь на парня, стараясь понять, о чем он говорит, заново переживая стыд перед этой женщиной за свое поведение, за свою одежду… И вдруг понимаю, что Рыжий сошел с ума.
Потому что находится слишком близко. Потому что обнимает меня. Потому что на глазах у всех сунул пальцы за ворот куртки и гладит мою шею.
– Что ты делаешь? – я надеюсь, что Бампер слышит мой задушенный шепот. – Не надо, пожалуйста. Пусти…
– Почему?
– Твоя мама смотрит!
Но если я надеюсь этим очевидным фактом смутить Рыжего, то напрасно.
– И что с того? – Бампер обхватывает ладонями мои виски и мягко поворачивает голову, возвращая взгляд к хозяйке дома. Отвечает таким же шепотом на ухо: – Не пущу! Я же к тебе не в лифчик залез. И потом, если помнишь, обещал быть рядом. Вдруг ты сбежишь, а я страшно меркантильный гад!
– Я не могу!
– Тань, ты же помнишь, о чем я тебя просил? Давай не будем портить друг другу вечер. Познакомьтесь, ну что тебе, трудно? Ты мне, правда, нужна сегодня. Очень нужна. Ты же видела Светку, так неужели хочешь моей смерти? Она же меня до утра задушит? Пощади, Рыжего, а?
Девушка по имени Света – невысокая, привлекательная блондинка с эффектными, чуть полноватыми формами и ревнивым взглядом. Она так и прожигает меня им насквозь, пока я вспоминаю про условие Бампера и то, зачем я здесь. Затем, чтобы убедить ее в своих чувствах к парню, и затем, чтобы лишний раз не усложнять ему жизнь.
Хотя такая может усложнить жизнь кому угодно, здесь я на стороне Рыжего. Страх страхом, но был момент, когда я чуть не бросилась ему на помощь.
– Витя, отпусти девушку. Я не медведь, а Таня не бочонок меда. Вы со Светой, как хотите, а я отказываюсь принимать участие, сам знаешь в чем.
Невероятно, но мать Бампера первой делает шаг навстречу, протягивая руку.
– Здравствуй, Таня! – еще не улыбается, но и не окатывает холодом голубых глаз.
– Здравствуйте. – Кажется, в моей потной ладони лежит кирпич – с таким трудом я поднимаю ее.
– Людмила Карловна. Можно, тетя Люда. Обычно Витя именно так представляет меня своим друзьям. Он у нас шутник.
Тетя Люда, она серьезно? Я смотрю на женщину, к которой прикоснуться страшно, не то что подумать так назвать, настолько она эстетически красива и уверенна даже в домашней обстановке, настолько громко звучит ее имя в городе, что окончательно теряюсь от семейного чувства юмора.
Наше первое знакомство было крайне неудачным и неприятным, я просто не понимаю: почему она изменилась? Что произошло? Я ожидала шока и колкого презрения при виде меня в своем доме. Даже, возможно, крика… Если такие женщины вообще повышают голос. Но не спокойного: «Здравствуй, Таня», – совсем не этого.
Кажется, я сплю.
– Т-таня. Спасибо, очень приятно.
– У нас сегодня немного людно, Таня. Не знаю, говорил ли Витя, но завтра мы с мужем отмечаем праздник, так что извини, если помешает шум. Я хочу еще пару раз провести моделей под музыку.
– М-м… – Я чувствую, что снова немею от прозвучавшего из уст хозяйки дома извинения.
– Мам, не парься, – рука Бампера крепче обнимает меня. – Какой шум? Мы так устали, что до кровати бы добраться… Ч-черт, Шрэк!.. Эй, только не вопи, ладно?
Это он мне? Кажется, да.
Я отрываю взгляд от Карловны, поворачиваю голову и вижу несущегося через огромную гостиную пса – рыжего в белых пятнах бульдога, с упитанной холкой и клоунской улыбкой на доброй морде. Войдя в квартиру, я не успела оглядеться вокруг и только сейчас замечаю насколько она большая и светлая, с такими элементами декора и красивой мебелью, что впору лицезреть на титульных страницах журнала «Интерьер». Увидеть здесь пса – неожиданно для меня, но я всегда любила собак и расцениваю его появление, как добрый знак, наконец-то позволяя себе выдохнуть.
– Чарлик, нельзя! Свои! – повышает голос хозяйка дома, заступая пыхтящему псу дорогу. – Не бойся, Таня! – говорит, оглянувшись, неверно истолковав мой взгляд. – Чарлик еще ни разу никого не…
– Съел! – вставляет Рыжий и командует строго: – Коломбина, живо лезь мне на шею, а то этот людоед отгрызет тебе пятки!
– Очень смешно.
Я грозно смотрю на него, и он недовольно вскидывает бровь, чтобы не забывалась.
– Э-э, Витя? – поправляюсь, заметив внимательный взгляд Карловны.
– Максим, ты зачем выпустил собаку? Я же закрыла Чарлика в спальне! У меня девочки в студии в костюмах, финальная примерка, не хватало еще, чтобы он до них добрался! Тогда вся работа, считай, насмарку!
Пес уже крутится у ног, и я позволяю ему спокойно себя обнюхать, замечая пересекающего видимую часть гостиной мужчину: высокого, темноволосого, одетого в рубашку и джинсы.
Это, несомненно, хозяин дома. Сын похож на мать, но стоит мужчине улыбнуться, и я понимаю, от кого Рыжий унаследовал ухмылку и уверенный взгляд.
– Да мы на улицу собрались, Люд, не рычи. Ты время видела? Твои примерки раньше полночи не оканчиваются, а я устал сегодня, как черт. Сейчас вот выгуляю трагладита и спать… О! Сын вернулся! Света? Здравствуй. А кто это у нас тут на пороге стоит? Что за гостья такая, что ты, Витька, как петух гребень поднял? Неужели…
– Важная гостья, пап, – перебивает отца Рыжий. – Татьяной зовут. Познакомься, Таня, – говорит, прижав меня к своему боку, – Максим Аристархович Артемьев. Глава семейства и просто толстый жук по жизни. Родная кровь, в общем.
Мужчина отсмеивается, ни капли не смутившись такому представлению.
– Что толстый, это ты, конечно, Витька, хватил! – замечает с нажимом в голосе. – Не бедствуем и ладно. А вот насчет родной крови… Я тебя, сын, так редко вижу, что смотри, однажды не признаю, будешь по два дня пропадать. Только и останется, что тест на ДНК делать.
Пес с любопытством заглядывает в глаза, и я коротко треплю его за щеку – грубовато, но кажется, ему нравится. Оглядываюсь на дверь, все еще чувствуя потребность бежать со всех ног.
– Тань… – снова Рыжий, черт бы его побрал! Еще чуть-чуть, и вцепится в ворот куртки.
– Здравствуйте, Максим Аристархович. Приятно познакомиться.
С отцом выходит куда смелее, чем с Карловной, и Бампер довольно скалится.
– Молодец! – хвалит негромко. – Говорил же – это не трудно. Никто тебя кусать не собирается, даже Шрэк! Ну, кроме Светки, конечно, – бросает выразительный взгляд на странно поджавшую губы девушку – то ли с обидой, а то ли с насмешкой. – Этой акуле палец в рот не клади – по локоть отхватит!
– Здравствуй, Таня, – здоровается мужчина. – Так вот ты какая? – задумчиво смотрит, улыбаясь. – Наслышан-наслышан. Люда говорила! Рад тебя видеть у нас дома и приятно познакомиться.
Он протягивает руки, обхватывая мою ладонь, а я вновь удивляюсь: нет, у членов семьи Рыжего точно какой-то свой, особенный юмор, недоступный для понимания простому человеку. Как он может быть обо мне наслышан? Разве что жена рассказала о выходке в больнице, но тогда почему он так вежлив со мной? Я бы на его месте себя немедленно из дому выгнала!
– Не обращай внимания! – объясняет Бампер, верно расценив мое молчание, как оторопь, когда хозяин дома отпускает меня. – Отец, видно, спутал тебя сейчас с кем-то из моделей. У матери вечная смена фавориток, и она трещит ему о них без умолку! Сутками! Не прерываясь на обед и ужин, так что…
– А-а, понятно.
– Батя, ты ничего не забыл? – резковато кидает отцу.
– А что?
– Ты, кажется, гулять собрался с псом? Вот и иди, а я уж как-то сам Тане объясню, кто здесь о ком наслышан и почему, лады? А с рестораном еще с утра все последние вопросы закрыты, не переживай. Осталось благополучно дожить до завтрашнего вечера. Ну что, Тань, пойдем ко мне? С родителями познакомилась, теперь можешь чувствовать себя у нас, как дома.
– А что я такого-то сказал, Люд?
Мне тоже интересно «что», но ответ Карловны уже не слышу, потому что Рыжий уводит меня вглубь квартиры, мимолетом коснувшись губами материнской щеки:
– Спасибо, мам!
Даже завидно, насколько они близки.
– Совсем не обязательно было грубить отцу.
– А я и не грубил. Просто обозначил территорию, только и всего.
Мы пересекаем широкую гостиную, где пол устилает светлый ковер, а мебель цвета слоновой кости смотрится особенно выгодно на фоне большого темного камина в мраморном оформлении и фигурной ковке, черного рояля и огромного домашнего кинотеатра.
Камин, рояль… как это возможно в городской квартире? На двадцать четвертом этаже?.. Как вообще возможно, что именно я оказалась сегодня здесь? Хотя… обыкновенным этот фешенебельный пентхаус назвать сложно, да и людей в нем живущих тоже, в отличие от одной глупой девчонки.
– Что?
– Коломбина, не напрягай извилины. Во второй половине дня это не лучшим образом сказывается на цвете лица. Просто забудь!
Бампер толкает дверь, и мы заходим в комнату. После того, как над зеркальным декором стен зажигается мягкий свет, освещая спальню в бежево-кофейных тонах, я вижу, что она такая же просторная и красивая, как все в этом доме.
Неожиданно, со вкусом, и очень по-мужски. Даже я способна это понять. И никаких фотообоев в перистых облаках и портьер с золотыми орехами.
Я так и стою у порога, рассматривая спальню Рыжего, пока он ненадолго оставляет меня, чтобы вернуться в прихожую за моей сумкой.
– Что застыла, Коломбина? Проходи, не стесняйся. На сегодня и завтра этот шалаш твой, со всем барахлом и хозяином в придачу. А там, глядишь, Светка уедет, и мы с тобой ударим по рукам в расчете. Ну, чего язык проглотила? Как тебе моя святая святых?
Я смотрю на парня, сбрасывающего с плеч куртку, проходящего в комнату, и только сейчас окончательно понимаю, что он не шутил.
– Красиво.
Рыжий подходит к большой двуспальной кровати и садится на край, запуская пальцы в волосы.
– Черт, ну и денек! – выдыхает устало. – Знаешь, не только мой отец сегодня порядком вымотался, похоже, я тоже. Прошлая ночь была нескучной, да и ты на край света забралась… Насилу нашел.
– Но ведь нашел же.
– Нашел, – он смотрит на меня, спокойно глядя в глаза. – И дальше бы отыскал, Коломбина, не сомневайся.
Я отворачиваюсь, рассматривая комнату. Не желая чувствовать странные иголочки, зашевелившиеся в сердце от такого признания.
– Ты не сказал мне разуться. У вас что, все гости ходят по квартире в обуви?
Рыжий пожимает плечом, приподняв уголок губ.
– Насчет всех не замечал. А насчет тебя… Не волнуйся, я проследил, чтобы твои кеды были чистыми. Кстати, можешь их снять.
– Послушай, – я все еще топчусь у порога. – Но это же глупо!
– Что именно?
Я обвожу пространство рукой.
– Вот это все.
– Коломбина, не начинай…
– Не могу! Что подумают твои родители, Артемьев? Слушай, может, я все же пойду домой, а? Теперь, когда твоя девушка увидела, что ты не один, быть может, все не так страшно?
Почва под моими ногами так и не стала твердой, и я отчаянно пытаюсь выскочить на кочку.
– Родители? Я давно уже вырос и это не тот вопрос, над которым бы на твоем месте задумался, – холодно отвечает Бампер. – Но если хочешь знать ответ… Надеюсь, они отправят Светку домой. И если ты будешь очень убедительна – навсегда. И она не моя девушка. Моя девушка – ты.
Я не узнаю Рыжего. Последние полчаса он сам на себя не похож, и мне приходится подойти к нему, чтобы положить ладонь на лоб, проверяя, не поднялась ли у парня температура. Слишком серьезно звучит его голос, и смотрят глаза.
– Просто хотелось убедиться, что ты здоров.
Прикосновение обжигает, и я спешу убрать руку, но Бампер легко ловит мое запястье.
– Не надейся слинять, Коломбина. Сегодня и завтра у меня на тебя все права, помнишь?
– Звучит нерадостно.
– Согласен, – ну вот, снова скалится хитрым чеширским котом. – Как и перспектива застать Светку ночью в своей постели. А она попытается выманить меня даже у тебя из-под носа, посмотришь. И в отличие от провинциальной девчонки, сумеет извлечь из ситуации настоящую выгоду вместе с родителем. Так что располагайся, Коломбина, и от меня ни на шаг.
Бампер встает, расстегивая часы. Опустив их на прикроватную тумбу, берется за пояс брюк. Стягивает с себя рубашку… Оставшись в одних джинсах, спрашивает внезапно, словно мысль только что посетила его.
– Коломбина, ты есть хочешь? У нас кухня-студия, там сейчас мать с модельками, но если хочешь, я принесу тебе что-нибудь сюда. Кофе? Бутерброд? Или что посерьезнее? Не стесняйся, раз уж навязался на твою голову, готов к эксплуатации по полной.
– Нет. Не хочу.
Он что, серьезно собрался идти туда, где полно девчонок, полуголым? Играя прессом и крепкими бицепсами? Когда пуговица на джинсах расстегнута так, что брюки держатся на бедрах на одном честном слове?
Хотя «честное слово» у Бампера впечатляющее, стесняться нечего. Позер – чтоб его! Но разве это повод так открыто себя демонстрировать?
Боже мой, о чем я думаю! В конце концов, он у себя дома!
Я закрываю глаза, чтобы не смотреть на него, не чувствовать тепло тела незаметно приблизившегося ко мне Рыжего, остановившегося в жалком полушаге.
– Точно?
– Точно.
– А что же ты хочешь? – И снова эти рокочущие нотки в хриплом шепоте наглого, хитрого котяры, что знает все свои шаги наперед. Загнавшего глупую мышь в угол. – Может, чего-то другого?
– Ничего! – ответ выходит неожиданно резким. Пусть я и зла на него – это слишком. Слишком явно в сочетании с предательским вздохом и ладонями, упершимися в голую грудь. Как будто я сама испугалась того, чего и вправду хочу.
Свободы для своего проклятого тела! Без условностей и оглядки! Даже ценой расплаты и стыда. Пусть с нашей близости прошло так мало времени, я снова чувствую в себе пульсацию токов спящего до поры желания, так и заискривших при приближении парня.
– Это не страшно, Коломбина. Мы справимся, вот увидишь.
Он осторожно снимает с груди мои руки и отходит назад, а я могу открыть глаза.
– Ну, раз ты ничего не хочешь, – говорит спокойно, даже равнодушно, как будто не было этих последних слов, – значит, хотеть буду я и сразу за нас двоих. Поверь, я смогу. А сейчас я хочу просто побыть с тобой, даже если ты против. После твоего ответа, желания моей гостьи не обсуждаются. Итак, – он сбрасывает с себя джинсы, оставшись в одних боксерах. Играя на губах улыбкой, сгребает в охапку вещи, указывая рукой в сторону окна. – Вон там, вредная моя, балкон, – он скрыт портьерами. Здесь, – поднимает большой палец, указывая за спину, – ванная комната. Я сейчас туда направлюсь, чтобы, как настоящий ковбой пересекший прерию, смыть с себя пыль дороги. А вон та крайняя дверь – гардеробная. Ну-ну, Коломбина! Не стоит так явно удивляться, не такая уж она и большая. Захочешь примерить рубашки – не стесняйся, пользуйся. Решишь сбежать – держать не стану, но разочаруюсь, честное слово. Ты мне обещала.
Обещала, он прав, здесь не поспоришь. Как только Бампер закрывает за собой дверь ванной комнаты, оставляя меня в спальне одну, я снимаю кеды, толкаю сумку к стене и обреченно бреду к кровати. Закрыв лицо руками, опускаюсь на мягкий край, чтобы тихо и горько рассмеяться: ну и попала ты, Танька!
Кровать подо мной мягкая и удобная, я устала, и мне неожиданно в удовольствие, раскинув руки, упасть на спину, уставившись глазами в зеркальный лепесток потолочного декора, отразивший в мягком свете светильников темноволосую девушку с заметно отросшими в эту весну волосами. Уже не угловатую, какой я себя знала когда-то, а с тонкой талией, высокой грудью и… нормальными бедрами под низко сидящими джинсами, не хуже, чем у других. Я не привыкла себя рассматривать вот так – долго, пристально и некритично, и вдруг думаю о том, сколько еще девушек, подобных мне, видело это зеркало? И даже куда красивее, будем откровенными. С талией тоньше, грудью больше, а ногами длиннее?.. Хотя… Нет, Крюкова, на ноги тебе пенять – грех. Бывают, конечно, красивее, но твои – очень даже ничего.
Диагноз ясен: временное помешательство. А Рыжий – извращенец! Это же надо такое придумать – наблюдать за собой во время…
Нет, не стану об этом думать! Прочь из головы! Уж лучше перистые облака с Херувимами и здоровый сон!
– Вить! А, Ви-ить!
В дверь требовательно стучат, и я вдруг слышу голос бывшей девушки Бампера:
– Зая, мне скучно, можно войти? Вы там ничем «таким» не занимаетесь? Ты же знаешь, какая у меня нестабильная психика и тонкая душевная организация, мне психологические стрессы противопоказаны!.. Ну, Ви-ить, чего молчишь?
В ванной работает душ, рассчитывать на Бампера не приходится, я вскакиваю с кровати и оглядываюсь: стукнуть ее чем-нибудь, что ли, эту нестабильную неврастеничку, чтобы никакой психологии, а одна физика?.. Вот ведь прилипала! И ведь войдет же! Такая, как эта Света своего не упустит, ясно, как день. В прихожей в Рыжего вцепилась, что тот клещ! Даже жаль парня стало. Действительно, самостоятельно от такой не отвяжешься!
– За-занимаемся! Вот прямо сейчас! Не вздумай заходить!
– А тебя, дорогуша, не спрашивали! Я, между прочим, приехала за тридевять километров к своему близкому другу! О-очень близкому, по которому страшно соскучилась! Так что давай, слезай с него, я намерена войти, ясно? Даю вам две минуты! Надеюсь, Витенька, ты управишься? Раньше тебя и на минуту не хватало, так заводился!
Че-го? Вот ведь сучка крашенная. Нашла, чем уесть! Дешево, а бьет по мужскому эго не слабее пощечины. Хорошо, что Рыжий не слышит!
Тааак! Гардеробная… Гардеробная…
Я сдергиваю куртку и расстегиваю джинсы, выпрыгивая из них на ходу. Распахнув дверь гардеробной комнаты, – к слову, не такой уж и маленькой, – протягиваю руку и снимаю с вешалки первую попавшуюся рубашку. Натянув ее на себя, кое-как застегнув пуговицы и одернув, только успеваю выскочить в спальню, как девушка тут же входит в комнату, важно цокая каблуками и крутя задом.
– Хм. Дорогуша, а где Витя? – оглядевшись, спрашивает, уперев руки в бока, вскинув в недоумении густо подведенную карандашом бровь.
Фух. Успела. Главное теперь, не уступить блондинке в напоре.
– В ванной Витя. Взопрел бедный. Ты так тарабанила, что управился за тридцать секунд.
Вот теперь и вторая бровь девушки ползет вверх, доказывая, что она удивляется всерьез.
– Надо же, какой шустрый!
– А то! Темперамент, стараемся.
Я скрещиваю руки на груди и вздергиваю подбородок. Смотрю на гостью с явным вызовом, не собираясь перед ней юлить. Эта Света вошла, чтобы остаться, моя задача выставить ее вон. Зря, что ли, Рыжий помог с Мишкой. Да и вообще… Не нравится она мне.
– Послушай, девочка, если ты думаешь…
– Нет, это ты послушай, – я решительно перебиваю ее. – Тебя что, не научили в чужие спальни входить строго по приглашению? Ты видела, что Виктор пришел со мной, так зачем беспокоишь?
– И что? – мои слова совсем не задевают блондинку. Напротив, сверкнув накрашенными глазками, девушка в смешке поджимает губы. – Даже с тобой, дорогуша, эта спальня не стала для меня чужой. Я бывала здесь много раз «до» и буду «после», не сомневайся!
– Да хоть пропишись, если получится! После! А сейчас, пока я здесь, чеши за пределы! Сегодня в эту спальню тебя не приглашали!
Мы смотрим друг на друга упрямо и с вызовом. Я почти уверена, что девушка уйдет. Очевидно и дураку, что ее не настроены здесь видеть. Конечно, дело Рыжего избавляться от осады и внимания подобных Свет, но будь я его девушкой по-настоящему, я бы закончила этот бабий холивар в один момент, просто выкинув блондинку из комнаты за шкирку. Еще бы и пинком под зад наподдала для ускорения. Подобные разговоры не по мне. Пустая трата времени и сил.
Но Света не сдается. Демонстративно задев меня плечом, девушка проходит в комнату, садится в кресло и, сбросив туфли, закидывает ногу на ногу. Дотянувшись до пульта дистанционного управления, лежащего на прикроватной тумбе, спокойно включает плазменный телевизор и принимается смотреть какой-то фильм, скучающим видом демонстрируя свое безразличие.
Вот это наглость! Еще больше стало жаль Рыжего!
– Это мы еще посмотрим, дорогуша, приглашали или нет! – замечает, постукивая ноготками по кожаной обивке кресла. – Пусть Зая сам скажет! Думаю, моему папе очень не понравится, если меня выставят из этой комнаты, а значит из дома уважаемых им людей, как какую-то дворняжку. Зря я, что ли, приехала?
Я так и стою посреди спальни с голыми ногами, в криво застегнутой на груди чужой рубашке, изумляясь человеческой наглости и всей абсурдности сегодняшней ситуации, когда Бампер, наконец, выходит из ванной комнаты.
– Света? – спрашивает удивленно, остановившись рядом со мной. – Что ты здесь делаешь?
Слава Богу, он одет. В свободные домашние брюки и узкую черную футболку, выгодно подчеркивающую крепкий поджарый торс. Взгляд Светы тут же прикипает к парню.
– Кино смотрю! Кстати, Вить, мы с твоей Таней практически подружились! Очень милая девушка. Вот, пригласила меня в гости. Я упиралась, а она: заходи, заходи! Так что не хотела, а пришлось заглянуть к вам, так сказать, на огонек. Ты ведь не против?
– Что?
– Ой, да ладно тебе, Тань. Я только кино досмотрю и уйду. Обожаю Шерлока! Это же предпоследняя серия нового сезона! Тебе жалко, что ли?.. Ви-и-и-ить!
Невероятно. Прав был Рыжий: хватка у Светы акулья. Такими темпами она его к утру на себе женит, невзирая на помеху в моем лице.
– Ну, знаешь… – Я поворачиваюсь к Бамперу, желая объяснить последние слова. – Я ее не приглашала!
Он отвечает мне одними губами, наклонившись к лицу и улыбнувшись.
– Знаю.
Знает? Странно. Что веселого-то? Когда, можно сказать, решается его судьба?
– Ты это сама придумала, да? – шепчет на ухо, скользнув рукой по спине, пока я стягиваю на груди рубашку и хмурю лоб, не понимая причины веселья Рыжего. – Умница! Я знал, что не ошибся в своей Коломбине.
Он говорит это тихо и мягко. Довольно. Сердце пропускает длинный удар, прежде чем я вспоминаю, что мы играем роль и поднимаю на него глаза. Но Бампер уже отворачивается к гостье.
– Света, я рад, что моя девушка тебе понравилась. Мне она самому по душе, поэтому надеюсь, что с фильмом ты не задержишься. Не маленькая, должна понимать, чего мы хотим, раз уж остались одни.
Его рука на моем плече, и я стараюсь дышать ровно. Близость Рыжего заставляет сердце стучать слишком громко.
– Да знаю я, Витюша! Помню твой темперамент. Правда не знала, что теперь по тебе секундомер плачет. И про девушку твою не знала. Ну да ладно. Так я досмотрю? Интересно же, Вить! И потом, всегда можно сказать папе, что ты был мил со мной. В память о нашем прошлом? Ты же знаешь, как он тебя любит и дорожит нашей дружбой. А если учесть, что ничего нет вечного, и я так легко не сдамся… Да и родителей расстраивать не хочется…
– Черт с тобой, Светка! Смотри! Когда-то же этот Шерлок закончится!
Рыжий отходит и падает на постель почти бесшумно. Я все еще надеюсь, что блондинку посетит здравая мысль, но напрасно. Громко фыркнув, свысока оглядев мои босые ноги, девушка отворачивается к телевизору и включает звук, не оставляя мне выбора, как тоже сесть на край кровати, стиснув ладони голыми коленями, и уставиться взглядом в широкий экран.
Ну и вечерок! А еще… я совсем не помню, куда бросила джинсы с футболкой и куртку. Кажется, скинула просто на пол гардеробной.
– Нет, Тань, так не пойдет! Что ты как неродная? Иди сюда, я замерз!
Я даже не успеваю спросить «куда?», а руки Рыжего уже сгребают меня, затаскивают на постель и укладывают на привалившегося к стене парня. Прижимают спину к горячей груди, крепко обхватывая за плечи… Скользнув под мышки и ниже к талии…
– Тихо, Коломбина, не съем я тебя! Полежи спокойно, что о нас Светка подумает? Этой акуле только дай повод усомниться – раскусит в момент! И потом… мне и, правда, холодно.
Внезапная близость Бампера лишает сил, дыхание обжигает затылок, и я едва могу пробормотать, впившись пальцами в его ладони:
– Врешь.
– Вру, – легко признается он. – Но тебя не отпущу, пока она здесь. Ты мой щит, помнишь?
– Да.
Я отпускаю его руки, глубоко вздохнув, и он тут же шепчет в ухо:
– Верни, Коломбина, мне понравилось. – Но у меня хватает сил упрямо качнуть головой.
– Нет.
Я еще не касалась его рук вот так, просто чувствуя их тепло и силу, поглаживая кожу, запоминая форму костяшек, вплетаясь пальцами… Прикосновение бьет по мне обнаженным нервом и кажется очень интимным. Практически мигом близости. Потому что приятно, потому что горячо и потому, что уже первым касанием сводит с ума.
– Нет, – я тоже та еще лгунья.
Но Рыжий смелее меня, а может быть опытнее в подобных играх.
– Упрямица. А ладони холодные. Дай сюда.
И снова в ухо, когда его ладонь накрывает мою, и я теряю способность к дыханию со звуком хриплого шепота, прокравшегося, кажется, в самую душу.
– Да, Коломбина! Я обещал хотеть за нас двоих.
Шумный выдох, удар сердца, пробежавшая позвоночником дрожь, и руки Бампера подтягивают меня вверх, крепче прижимая к груди.
– Не надо. Я не сбегу.
– Знаю. Просто хочу, вот так…
Хочет. Это кипит в нас обоих, и Рыжему уже не скрыть своего желания. Я слышу, как он вздыхает, поймав открытым ртом воздух, когда я пробую отстраниться.
– Ты…
– Это чистая физиология, Коломбина, не обращай внимания. Здесь я ничего поделать не в силах.
Ну да, не обращай, как же. Ему почти удаются несколько минут покоя, и вот уже пальцы Бампера проскальзывают в прореху застежки рубашки и выводят вокруг моего пупка круги, поглаживают живот, стягивая в узел почти неподконтрольное желание, все больше искалывающее меня изнутри.
– Моя любимая…
– Что? – Спазм перехватывает горло и мне требуется дважды сглотнуть, прежде чем найти в себе силы пробормотать, каменея в руках Рыжего: – Ч-что ты сказал?
– Рубашка на тебе, говорю, моя любимая. Долго выбирала? А ты что подумала, Коломбина?
– Н-ничего.
Он смеется мне в шею, скользнув рукой выше, под самую грудь, но все равно получается расслабиться. Вот же чертов шутник! Чуть сердце не остановилось. Даже для Рыжего, это было бы слишком жестоко.
– Теперь ты врешь. – Я молчу, и он легонько тормошит меня. – Но ни за что не признаешься, да? Ну, скажи, Коломбина, о чем ты подумала?
И почему так обидно? Ведь скажи он всерьез – не поверила бы. Ни за какие коврижки не поверила бы. А сейчас, словно пустота души коснулась. Непонятно все.
– Еще хоть слово, Артемьев, и я…
– Что ты? – Бампер аккуратно кусает меня за ухо, продолжая развлекаться. – Что ты сделаешь? Один раз отдал дань твоему вкусу, а она уже иголки выпустила. Ежиха!
И снова сказал так мягко, что и не обидеться на него, пусть и со смехом, щекочущим висок.
– Смотри не заиграйся, игрок.
– А может, я не боюсь заиграться. А ты?
– Это не так увлекательно, как ты думаешь. Люди не воланчики и не мячики, им бывает больно.
Он на мгновение замирает… и вот уже снова шепчет, на этот раз серьезно. Или мне только так кажется.
– Ох, Коломбина, как же трудно с тобой… И слов не подобрать, и самому не подобраться. Вся колючая, как елка. Почему, м-м? Почему именно ты…...