Глава 13
* * *
Чертова муха! Она залетела в комнату через открытую форточку и битый час кружит под потолком, мешая спать. Я натягиваю одеяло на голову и утыкаюсь носом в подушку, отворачиваясь к стене.
- Т-таня? М-можно к тебе? - из-за двери раздается тонкий голос Снусмумрика. Третий раз за утро.
- Нет!
- Ну, Та-ань! А я к-кушать хочу! - с накатившей обидой. - А дядя Андрей с м-мамой ушли!
- Ч-черт! Кыш, Снусмумрик! Засолю, как гриб!
- Та-ань!
- Иди и ешь! Кто тебе мешает, не маленький!
- А мне одному скучно!
- А мне - нет!
Видимо, я все же озадачиваю мальчугана, потому что какое-то время он молчит. Но вот снова начинает скребтись в стекло.
- А мама п-пиццу сделала. Т-ты любишь пиццу?
- Не канючь, Снусмумрик! Все равно не выйду!
- Почему?
- Потому что мне плохо - раз! - я отбрасываю одеяло и откидываюсь спиной на подушку, вновь отыскивая взглядом надоевшую муху. - Я никого не хочу видеть - два! И три - я решила умереть от голода!
- Так не бывает, т-ты шутишь.
- Почему это? - возмущаюсь я осторожному ответу мальчишки. - Очень даже бывает. Вот сейчас на часах час дня, а у меня уже одна рука отмерла, и глаз не открывается. Еще немножко полежу - и ноги сами отвалятся!
Я слышу, как дверь приоткрывается, и в тонкую щелку раздается полное трепетного ужаса и сопереживания:
- П-по-честному?!
- Спрашиваешь! Конечно!.. Смотри, - я пускаю в голос нотки страдания, слыша легкий топот ног, проскользнувшего в комнату мальчишки. - Видишь, склеился? - поворачиваю к ошарашенному Снусмумрику лицо, прикрыв один глаз веком и расслабив мышцы. - Намертво! Никак не открыть. Хочешь потрогать?.. Может быть, у тебя получится.
Изумлению Снусмумрика нет предела. Я подставляю ему щеку, и он тут же тянется рукой к моему лицу, открыв рот и позабыв о дыхании в исключительной тишине. Когда почти касается века пальцами, мой глаз открывается, и мы оба с криком подскакиваем от прозвучавшего в дверь звонка - настойчиво-длинного и громкого!
- У твоей мамы что, нет ключа? - я слышу как сердце бьется о ребра. Так громко я давно не визжала.
- Е-есть, - удивленно шепчет мальчуган.
- Странно. У моего отца тоже есть. Как думаешь, Снусмумрик, - я тоже понижаю голос до шепота, - кто бы это мог быть?
Я практически уверена, что это наша добрая соседка - тетя Жанна, как всегда заглянувшая проведать меня, - я встретила старушку ранним утром, когда приехала домой пятичасовой электричкой, выгуливающую на поводке кота, но мальчишке об этом знать совсем не обязательно. За всю жизнь она привыкла к моим причудам, а сыну Элечки будет интересно.
Глаза юного пожарного распахиваются:
- Б-бандиты! Да, Тань?
- Хуже! - я приближаю лицо к Снусмумрику, глядя в распахнутые глаза.
- Тогда кто же? - удивленно моргает он.
- Настоящие зомби-дохляки!
- Точно!
- Есть пистолет?
Мальчишка с готовностью кивает.
- Есть! Игрушечный, с пульками...
- Годится, Снусмумрик! Заряжай и тащи! А я за сковородкой! Встретимся у входной двери!.. Полундра! К бою готовсь!
Мы разбегаемся по комнатам и с визгом несемся к двери. Бедная тетя Жанна! Надеюсь, она не всыплет мне за самодеятельность, как не раз бывало в детстве, и не примет сказанное на свой счет, но отступать уже поздно, и я громко шиплю, открывая замок, вскидывая к плечу сковороду, широко распахивая перед нами дверь.
- Карамба! Руки вверх, дохляки!
На мне пижамные шорты и майка. Волосы, после утреннего душа, резко перетекшего в сон, торчат во все стороны... На ногах тапки с заячьими ушами... Когда я вижу перед собой Рыжего - при полном параде, глянцево-свежего, с привычной ухмылкой на губах, - я замираю, от изумления смешно открыв рот.
Рядом у бедра щелкает пистолет Снусмумрика, и сразу же за щелчком мальчишка испуганно и робко пищит:
- Ой! И-извините! Я не-нечаянно!
Рыжий не был бы Рыжим, если бы мгновенно не проникся интонацией момента.
Он хватается рукой за сердце и медленно оседает на одно колено, роняя голову к плечу.
- Ох, меткий стрелок! Ты... меня... убил...
- Та-а-ань!! - кажется, сейчас со Снусмумриком случится истерика. Мальчишка впивается кулачком в мои шорты, дергая за них, неприлично оттягивая резинку на ягодице.
- Кыш к себе, Пашка! Не волнуйся! Я его одна прикончу! - бросаю за спину, спасая положение, и юный пожарный тут же с радостью скрывается в отцовской спальне, припадая глазом к смотровой щели в двери.
- Вставай и не паясничай, - командую гостю, когда мы остаемся с ним одни, а он по-прежнему остается стоять в неловкой позе коленопреклоненного Дон Кихота.
Парень легко поднимается. Отряхнув джинсы, смотрит на меня удивительно спокойно после всего случившегося между нами, как будто зашел повидаться со старым другом.
- Я думал у вас игра.
- Так и есть. У нас. А ты что здесь забыл? - мне не нужно притворяться, чтобы встретить Рыжего более чем прохладно. Мы расстались у общежития слишком злыми друг на друга, чтобы сказать на прощание хоть слово.
- Да вот, приехал поговорить. - Бампер внимательно пробегается по мне взглядом, останавливая его на моих ногах. - Значит, зайцы? - задумчиво приподнимает брови. - Коломбина, кто бы мог подумать...
- Не нравится, не смотри! - Будь я проклята, если покраснею!
- Ну, почему же, нравится, - парень скалится еще шире, как будто не замечая моего тона. - Мило. Я бы даже сказал: тебе идет. Пустишь гостя?
- Еще чего! Размечтался! А чайку за шиворот не налить?
Он оказался куда приветливее меня, и сейчас мы оба это понимаем, меряясь взглядами.
- А если так? - не желая отступать, Бампер достает из-за спины руку, протягивая мне веточку белой сирени. - Держи, Коломбина! Сорвал рядом с твоим домом. Теперь пустишь? Дело есть...
Внизу хлопает входная дверь, и я с ужасом узнаю отцовский шаг, знакомо чиркнувший каблуком о ступени, и вижу русую макушку семенящей рядом с Крюковым Элечки.
- С ума сошел, Артемьев? А ну быстро спрячь! - хмуря брови, прыгаю на парня, представляя, что за картина сейчас откроется родительским глазам. Но Рыжая сволочь вскидывает руку с сиренью над головой, так высоко, что мне не достать. Подхватив меня под голую спину, возвращает обижено знакомой интонацией:
- Еще чего? И не подумаю!
Поздно. Отец уже на площадке, а на моей талии лежит рука Рыжего. Я почти стираю зубы в крошево, когда ветка сирени повисает над моим ухом, торжественно вдетая в волосы наглой рукой.
- Я тебя убью! Клянусь, - успеваю сцедить сквозь стиснутый рот, прежде чем на губах отца появляется удивленная улыбка.
- О, Танюша! Да к тебе никак гости приехали? Что, помирились, дочка?
Отец отпускает Элечку и протягивает Бамперу ладонь для приветствия.
- Давно пора было, парень, к нам пожаловать! Познакомиться по-мужски! А то отпускаешь ее сюда, лететь как угорелую. Нехорошо. Владимир, надо понимать? Серебрянский?.. Слышать я о тебе, слышал, но честно скажу, иным себе представлял. Вот что значит: послушай дочь и умножь надвое!
Если я надеялась, что Рыжего смутит отцовский напор, то зря. Парень с удовольствием пожимает руку, не спеша признавать за отцом ошибку.
- Приятно познакомиться, - дает себя хлопнуть по плечу, после чего все же заявляет. - Фантазерка она у вас.
- Еще какая! - соглашается отец, неожиданно польщенный данным признанием, и поворачивается к притихшей за его спиной Элечке. - А это Эля. Ну что, ребята? - произносит радушно. - Чего на пороге-то стоим, как чужие люди? Пожалуйте в дом! И это, дочур, ты бы оделась, что ли, - добавляет с легкой укоризной. - И причешись уже для приличия, а то неудобно. Вон у тебя парень какой видный!
Что? Пожалуйте в дом?
Хрен тебе, папа, а не причешись! Вместе со свиньей! Такой же толстой, как ты мне подложил!
Я мечусь по своей комнате, из угла в угол, и не думая одеваться, пока Элечка суетится на кухне, обхаживая незваного гостя.
- Дочка? А ты чего не сказала, что твоего друга Виктором зовут? - смеется отец, ловя меня за плечи и усаживая рядом с Рыжим за стол, когда я через полчаса пытаюсь проскользнуть мимо кухни в прихожую. - И фамилия у него Артемьев. Отличная фамилия! Мы же взрослые люди, сказала бы, что с другим парнем встречаешься, неужели бы я не понял? А так за свой промах чувствую себя перед гостем неловко.
Есть хочется ужасно, Элечка, как всегда, превзошла себя, и я, недолго думая, очутившись за столом, сую кусок голубца в рот, закусывая пиццой, и не собираясь проникаться к отцу сочувствием.
- А мы и не встречаемся. Больше нет! - делаю ударение на последнем слове. - Он, па, страшный изменщик! Ты на лицо его смазливое посмотри! Изменяет мне, направо и налево! Зачем он мне такой нужен? - стараюсь правдиво фыркнуть. - Приехал еще...
- Э-э, - теряется отец. - А вот это нехорошо.
- Врёт! - уверенно заявляет Рыжий, хрустя огурцом. В оправдание моим словам даже и не думая краснеть. - Предан ей, как собака! Вы, Андрей, не слушайте дочь. Придумала, потому что ревнует. К каждой юбке ревнует, шагу ступить не дает. Доказывай ей чувство - то конфетами, то цветами. А один раз вообще, в переходе петь заставила! Эту, как ее, - серенаду!.. Видели бы вы, как я старался. Нищие подавали! И потом, я что, виноват, что девчонки мне деньги стали бросать? Я, между прочим, на них Таньке полные карманы сникерсов купил, на зависть всем, а ей все мало!
- Ну-у, кхм... - откашливается отец, почему-то стыдливо глядя на притихшую Элечку. - Танюша у нас сладкоежка. Ты, доченька, смотри, на сладости не сильно налегай.
- Вот-вот, и я говорю: не налегай, - нагло тычет в меня вилкой Рыжий, тут же подхватывая с моей тарелки, отвалившийся от пиццы кусок начинки, так и не попавший в открытый от удивления рот. - Мне не жалко, так попрыщит же! И снова меня виноватым сделает! Что, мол, не смотрю с любовью на ее прыщи.
- А вот это она может! Характер у нас! И в детстве так бывало: ни за что не уступит, любой спор за ней! Тань, ты коней-то попридержи. Видно же, что Виктор не шутит.
Я тоже не шучу, а потому бросаю вилку с ножом на тарелку и встаю. Ну все, с меня хватит!
- Спасибо, Эля, спасибо, пап, было очень вкусно, но мне пора, - заставляю себя сказать, прежде чем уйти в прихожую, чтобы натянуть на ноги кеды.
Я уже оделась в футболку и джинсы, завязала волосы в хвост. Все, что осталось - это схватить кепку, сумку на плечо и отчалить из дому, и я спешу убраться до того момента, как брошусь собственноручно душить Бампера, неожиданно прокравшегося на мою территорию.
- Танюша, ты куда? - кричит вдогонку отец, и я честно отвечаю:
- К Глаше. Как с Артемьевым закончите мои прыщи обсуждать, так и вернусь!
Бампер догоняет меня на ступеньках крыльца. Натягивает на широкие плечи куртку, подстраиваясь под мой шаг.
- Ты куда, Коломбина? А как же я?
- У меня дела, а ты как хочешь.
- Давай подвезу? - предлагает, показывая кивком на припаркованный у аллейки черный «BMW», так и кричащий своим видом о том, что его хозяин - наглый, уверенный в себе тип, но я лишь коротко отрезаю:
- Спасибо, обойдусь! Дошагаю на своих двоих, - намекая на то, что гостю следует пойти другой дорогой, желательно в противоположную от моей сторону, но Рыжий уверенно заявляет:
- Тогда и я с тобой!
Я не пойму его игру: зачем он вообще приехал? Как он меня нашел? Но я не собираюсь докапываться до причины, как бы ему ни хотелось, да и в людном дворе устраивать истерику - последнее дело, вот и предпочитаю оставить троеточие там, где нет места словам.
- Я надолго.
- Ничего, я подожду. - И уверенным шагом рядом, как будто у него больше дел нет и просто в удовольствие вот так ходить. Хотя это и видится до чертиков странно.
Мы так и не обмениваемся с Рыжим ни словом, молча шагая к автомастерской, и лишь у входа в широкие ворота гаража где-то за плечом парень удивленно восклицает:
- Коломбина, ты серьезно?.. Ого! Классная здесь фишка с тачкой в стиле ретро на крыше! Эй, ты видела? - Но я не считаю нужным на это замечание отвечать.
Сегодня в отцовском автосервисе короткий рабочий день, и большая часть персонала «Шестой мили» уже разошлась по домам, и все же в гараже до сих пор кипит работа.
- Арсений Егорыч, Вась, привет, это я! - войдя в знакомое помещение главного бокса, пропахшее металлом, машинным маслом и бензином, спешу поздороваться с механиком, вместе с помощником разбирающим внутренности покореженного «жигуленка». - Второй бокс свободен?
- О! Привет-привет, Танюш! Какие люди к нам пожаловали! Там Сан Саныч тебя уже с утра заждался! Такого с рисунками наваял! - мужчины, не отрываясь от дела, кивают мне, а старший механик от себя добавляет, умело орудуя внутри кузова слесарным ключом. - Свободен, девонька, только час назад «Ниссан» ушел. Я уже и не стал другую машину на яму загонять, узнав от Андрея, что ты к вечеру будешь. Кстати, не знаешь, папка-то сегодня еще придет, нет? Там Петрович из РЭСа звонил, насчет новых кабелей интересовался. Все ему, малохольному, не так.
- Думаю, забежит еще! - я пожимаю плечом, направляясь к запертому боксу, чтобы открыть замок. - Он мне новый компрессор обещал показать. Тот, что из Германии под заказ пришел. Не думала, что эта штука вам так дорого обойдется.
- Главное, чтобы маляр остался доволен! И клиенты тоже! Об остальном не переживай, дочка, отбашляем с довеском в карман! Долго ли умеючи? - Егорыч отпускает хриплый смешок с покашливанием. - Кстати, вы к нам по делу, молодой человек? - утерев кулаком висок, поднимает лицо к Бамперу. - Или с Закорючкой на Глашу пришли полюбоваться? Она у нас редкая красавица! Все парни от нее без ума!
- Нет, я с Коломбиной! - совершенно серьезно отвечает Рыжий, с интересом оглядываясь вокруг. Сунув руки в карманы куртки, спокойно расправляет плечи. - Больше никаких красавиц. Мне только вашей Глаши для полного счастья и не хватало!
Если я и вижу, как отвисают челюсти у Егорыча и его подмастерья, то старательно делаю вид, что занята замком. Сейчас нет нужды вгонять металлическую дверь в раздвижной паз, чтобы загнать или выгнать машину, и я открываю лишь узкую дверцу в железном щите, заходя внутрь относительно небольшого бокса, не желая уточнять мужчинам, кого именно имел в виду забредший вместе со мной гость.
Здесь темно и тихо, прохладно от скопившегося вокруг металла. Мне приходится пройти к стене и включить свет. Рыжий по-прежнему торчит рядом, с интересом наблюдая за мной, охватывая помещение взглядом... я бросаю сумку на стул, продолжая игнорировать его присутствие.
- Выйди! - прошу, слегка повысив голос, распахивая шкафчик с рабочей одеждой.
- С чего это вдруг? И не подумаю, - получаю самоуверенное в ответ. Уж кто бы сомневался!
Он останавливается в двух шагах за спиной, молча наблюдая за мной, и я сдаюсь: ну и черт с тобой! Не желая играть роль невинной Коломбины. В конце концов, моя задница со вчерашнего вечера мало изменилась, а судя по умелым рукам Рыжего и лукавым глазам, он видал еще и не такое. Даже при всем желании, вряд ли у меня получится смутить его сегодня своей полуголой фигурой.
Отвернувшись, я снимаю кепку, куртку, футболку, сдергиваю с бедер джинсы... Чертыхнувшись под нос тому, что загодя не достала из сумки захваченную для работы старую рубашку, возвращаюсь в одном белье к стулу, сердито дергая в сторону язычок молнии... Вот же дура! Подумает еще, что я перед ним намеренно полуголой дефилирую!
- Могла бы и сказать...
Поздно. Я уже натянула на себя рабочий комбинезон, ботинки, перчатки... и теперь прячу волосы под кепкой, закрывая шкаф.
- Послушай, Коломбина, может, хватит? Что за цирк, мать твою, происходит? - первым не выдерживает Бампер давящей тишины. - Ты, вообще, что здесь делаешь? Ты специально меня сюда привела, да?
Это заявление более чем самоуверенное, впрочем, как все в парне. Мне совсем не хочется с ним говорить, но удержаться от едкого замечания «по теме» выше моих сил, и я отвечаю, подходя к смотровой яме, спрыгивая в нее, чтобы разобрать для удобства работы, оставленный здесь ранее механиком инструмент.
- Сбрось давление в шарах, Рыжий, а то неприлично выпирает в паху. Много чести для тебя дешевую клоунаду устраивать.
- Тогда, может быть, просто поговорим? Без впечатляющего антуража? - спрашивает Бампер. - А, Коломбина?.. Зачем нам гараж?
- Я здесь работаю, если ты еще не понял. Всегда, когда бываю в городе.
- То есть, подрабатываешь? Прибираешься?
В голосе парня не слышно пренебрежения, только удивление, и я заставляю себя ответить:
- Верно. Можно и так сказать.
- Но, автосервис? Что за место для девушки? Здесь же полно мужиков, а ты одна. Да я только шестерых во дворе насчитал, не считая этих двух, что за дверью. Думаешь, их остановит какая-то Глаша, пусть и красавица? Неужели тебе это место и правда нравится? И часто ты здесь ходишь вот так, как только что передо мной?
Намек прозрачен, как слеза, и я вскидываю голову, шумно роняя к ногам металлический скребок.
- Что ты хочешь этим сказать? Что я здесь под кого-то стелюсь? - сжимаю ладони в кулаки, хмуро глядя на Бампера, но он уже тычет в ответ пальцем:
- А вот этого я не говорил!
- Но подумал!
- Подумать - еще не значит сказать, Коломбина.
- Вот и молчи! Не твое дело, понял!
Где я и с кем! Но я не произношу последних слов, потому что и так все предельно ясно: чертовы последние недели только с ним! Я просто смотрю на него, просто смотрю в голубые глаза Рыжего, присевшего на корточки у края смотровой ямы, и вновь вижу себя и вчерашний вечер. Как пришла к нему и просила. Как касалась спины, чувствуя твердые мышцы под рукой. Как удивлялась тому, каким разным он может быть. И как снова, в очередной проклятый раз уступила своему желанию и как жалко перед ним разревелась.
Слабая бесхребетная Коломбина. Так стоит ли удивляться, что ее слабостью может воспользоваться каждый? Любой из отирающихся в автомастерской парней.
Он тоже вспоминает нашу встречу, а может быть, прощание, - след от пощечины неясным пятном темнеет на щеке, но говорит парень совсем другое:
- Иногда мне хочется вымыть твой рот с мылом. Возможно, тогда ты задумаешься о том, что говоришь.
Я оставляю это признание без ответа. Да пошел он! Тоже мне - святоша!
- Руку дай! - прошу, протягивая Рыжему ладонь, больше не глядя в его глаза, и он легко поднимает меня из ямы, отступая в сторону. Отпуская пальцы еще до того, как я сама собираюсь сделать это.
Надо же. Эта маленькая деталь почему-то неожиданной тоской отзывается в сердце, ноткой разочарования, и я спешу прогнать неловкое чувство прочь. Я пришла сюда к своей девочке, так почему не она, а наглый Рыжий, явно остывший ко мне, занимает все мои мысли?
Я подхожу к стене, где стоит накрытый автомобиль, и уверенно сдергиваю с него серый чехол. В последнюю гонку я здорово задела днище «Хонды», намеренно занеся на решающем повороте хвост, чтобы не дать «Тойоте» Фьючера себя обойти... пришла пора осмотреть мою красавицу, как следует.
- Че-ерт! Вот это тачка!
Рыжий оказывается рядом в одно мгновение, нависая над плечом. Присвистнув от удивления, подходит ближе.
- Зашибись! Просто нереально крутая!
- Да, - здесь радостно соглашаюсь с ним, расплываясь в улыбке. - Глаша лучшая! Привет, девочка, - произношу очень нежно, как всегда только с ней, пробегаясь осторожными пальцами по белоснежному крылу. Встречая гордым стуком сердца вполне предсказуемое, пусть Рыжий и не может видеть моего лица:
- Что? Как Глаша? Вот это чудо - Глаша? Коломбина, ты не шутишь?!
Он продолжает удивляться и изучать машину, даже когда я открываю дверь и забираюсь внутрь кожаного салона. Когда включаю зажигание, заводя враз отозвавшийся на щелчок тумблера утробным урчанием мотор.
- Эй, девочка, ты куда? - беспокойно сводит вместе темные брови. - А как же хозяин, точно против не будет? Ты хорошо подумала? Ну, посмотрели и хватит. Давай, Коломбина, не дури! Это дорогая машина!
Бампер кудахчет, как наседка, с тревогой поглядывая на дверь бокса, и только чтобы позлить его я отвечаю, трогаясь с места, аккуратно загоняя машину на смотровую яму. Подумав вдруг, что он наверняка мало что смыслит в технике, хотя и может лучше других дать толк деньгам:
- Хозяин? А кто его спрашивать станет? Пусть скажет спасибо, что машиной вообще занимаются!
Я выбираюсь из «Хонды», закрываю дверь салона и спускаюсь в яму. Включив фонарик, внимательно осматриваю днище. Еще в прошлый раз мы с Сан Санычем поставили Глашу на подъемник и убедились, что серьезных повреждений нет, но прежде чем заняться частичным ремонтом, я вымыла днище с пеной и дала возможность просохнуть, чтобы сегодня ничего не пропустить.
Ржавого налета нет, а вот противокоррозионное покрытие от удара стесалось до металла. Взяв в руки щетку-скребок, я тщательно зачищаю поверхность от остатков грунтовки и мастики, чтобы после нанести новый слой. В месте сварных швов виднеется тонкая полоса наметившейся ржавчины, и я, выглянув из ямы, как всегда кричу, уже успев позабыть о Рыжем.
- Вась! В боксе ты работал? Дрель с насадками у тебя? Мне бы насадочку новую!
- Сейчас принесу, Тань!
- Давай! Только не тяни.
- Окей!
Но вылезти из смотровой ямы все же приходится, чтобы развести жидкий концентрат антикоррозийки и зарядить пульверизатор. И снова спуститься: сначала аккуратно обработать швы дрелью, а после уже покрыть раствором и сам металл.
Время движется, я позабыла о растворившемся в тишине парне, привычно напевая под нос устаревший хит, и через два часа работы заканчиваю подсушивать феном второй слой грунта, думая перейти к мастике, когда неожиданно чувствую запах сигаретного дыма, коснувшийся ноздрей.
- Артемьев! - подскочив на месте, больно ударяюсь головой о крыло «Хонды», выглядывая из ямы и округляя глаза. - Ты что, с ума сошел! А ну, дуй курить на улицу, дурачина! Сейчас же взлетим к чертям! Здесь одних баллонов с газом под давлением в углу десять штук! Не успеем маме с папой крикнуть «Помоги»!
Лицо Бампера хмуро и бесцветно, а глаза слишком темны за прищуренными веками, чтобы я догадалась, о чем он думает.
Он уходит, раздавив носком ботинка так и недокуренную сигарету, хлопнув дверью так громко, что я сразу понимаю: ушел. По-настоящему ушел. Так и не сказав, зачем приходил.
- Ты гляди, какой нервный... Закорючка, ухажер твой, что ли? - в бокс заходит озадаченный Сан Саныч, оглядываясь за плечо.
Ушел...
Я молча утираю грязной перчаткой нос, поднимая на мужчину остекленевший взгляд: что это с Рыжим?
- Да вроде как... - поджимаю губы и тут же прихожу в себя. - Чего?! Какой еще ухажер? Скажете тоже!
- Обыкновенный, Тань, - пожимает плечом маляр. - Как у всех, пора бы уже. Ты у нас барышня видная, да еще и при умелых руках... Не то что всякие фифы! - важно крутит у плеча пальцами. - Тут Мишка на нервах болтал, что возле тебя в городе какой-то рыжий объявился, вот я и подумал...
- Сан Саныч!
- Ась? - вздевает бровь мужчина.
- Меньше думайте, крепче спать будете! Ясно?! Идите вы... в тундру! Вместе с Мишкой! На всю полярную ночь!
- А что я такого сказал, Закорючка?
Но я уже ныряю под днище «Хонды», макаю кисточку в банку с мастикой и покрываю новым слоем подсохший грунт.
- Эй? - Я все еще дуюсь, только непонятно на кого больше: на него, на Бампера или же на себя, и Сан Саныч что-то разворачивает у ног, стуком костяшек о крыло, привлекая мое внимание. - Гляди, Тань, как тебе? - говорит весело, заставляя поднять на него глаза.
Это бумажный шаблон будущего рисунка, что вскорости ляжет на бок и капот Глаши, в этот раз очень точно повторяющий мой чертеж, и я не могу сдержать восхищенную улыбку, проглянувшую сквозь накатившую на меня грусть.
- Ой!
- Ну что, так хотела? - на мой показавшийся из ямы нос опускается легкий щелчок пальцев.
- Да! Отлично, Сан Саныч! Это даже лучше, чем я себе представляла!
- Тогда заканчивай и загоняй Глашу ко мне! Обмозгуем вместе, что и как, и на днях наведу твоей девочке достойный ее лоск!
* * *
Уже прошло три часа с тех пор, как Рыжий ушел. В гараже только Сан Саныч с Егорычем и отцом, и когда я снимаю с себя рабочий комбинезон, заталкиваю грязную одежду в сумку, натягиваю кеды и распускаю надоевший хвост, я думаю о том, что парень, должно быть, уже давно в городе. Торчит с какой-нибудь блондинкой в обнимку в своем клубе, попивая коктейль, позабыв о чудаковатой Коломбине.
Которой надо меньше бегать под дождем к симпатичным парням.
Меньше распускать руки.
И которой просто необходимо как следует вымыть рот с мылом.
Ну и дура же ты, Танька!
Я выхожу не спеша. Вскинув на плечо сумку-рюкзак и махнув на прощание «Призрачному гонщику». Пересекаю двор автосервиса, покидаю ворота гаража, и вдруг останавливаюсь, услышав сбоку от себя звук хлопнувшей двери, заметив темную фигуру парня у припаркованного в нескольких метрах «BMW».
Неужели он все это время был здесь?
Бампер не окликает меня, просто смотрит, но я подхожу сама. Останавливаюсь перед ним, сунув руки в карманы куртки, так и не придумав, что сказать.
- Долго же ты «прибиралась», Коломбина, - он заговаривает первым, и голос его звучит обманчиво равнодушно. В нем звенит что-то еще, очень похожее на злость или досаду, но вот что, я до конца понять не могу. - Я уже было решил, что ты обо мне забыла. Или ушла, как заяц черными тропами.
- Я думала, ты уехал.
- А ты бы хотела?
Ложь срывается с губ слишком привычно, и я до конца стараюсь выдержать внимательный взгляд:
- Мне все равно.
Нет, не все равно! Еще минуту назад я готова была от обиды разреветься, а сейчас... а сейчас я делаю вид, что не слышу в груди стука радостно забившегося при виде парня сердца.
Бампер вдруг улыбается, запрокинув голову. Сбрасывая с плеч серьезность, которая ему так идет, несмотря ни на что, но я привыкла видеть его с ухмылкой и невольно засматриваюсь на это преображение.
- Ну и к черту тебя! Упрямая ты Коломбина! - говорит в сердцах. - Дурачина, он и есть дурачина!
- Извини. Мне не стоило говорить.
- Да ладно, сам виноват. Стоило просто подумать.
- Вот поэтому я и не люблю курильщиков.
- И давно не любишь?
Я пожимаю плечом.
- Лет пятнадцать. С тех пор, как отец едва не сгорел от одной неаккуратно брошенной спички.
Мы снова молчим, глядя друг на друга, пока подбородок Рыжего не указывает в сторону гаража.
- Я видел его здесь - твоего отца. Он механик?
- Да.
- Теперь ясно.
Что ему ясно - непонятно, но настроения докапываться до сути - нет.
- Ты странная девушка, Коломбина. Я все еще не могу понять тебя.
А я не могу прочитать его взгляд. Не хочу, боясь увидеть там разочарование или скуку. Такую же явную, как блуждала в голубых глазах тем вечером, у клуба, когда руки парня обнимали брюнетку. Уж лучше досада. Да и вообще...
- Как все.
- Ну да? - он позволяет себе усомниться в моем признании, и вот теперь его ухмылка совсем уж прежняя. - Знакомые мне девушки чаще всего пахнут духами и предложением, а ты, Коломбина, - краской. А еще растворителем, и вообще... не пойми чем. - Он чуть склоняет голову. - Дустом, что ли?
Я удивленно моргаю. Что он сказал?
- Не нравится, не нюхай! Да уж, не розами!
- Очень надо! Да от тебя на три метра химикатами разит! Хоть сейчас в санстанцию отправляй работать. Зашла в помещение - и тараканы дохнут!
- Ну, знаешь! - Мы снова замираем, неожиданно оказавшись слишком близко, и я сердито поджимаю рот, чтобы не наговорить лишнего.
- Что, снова будем кусаться, Коломбина? - спокойно интересуется Бампер, пока я, запрокинув голову, кромсаю его взглядом на мелкие кусочки.
- Ты зачем сюда приехал, Артемьев? - мне все же удается сказать это почти ровно. - Кто тебя звал? Что, совесть замучила?
И вновь самоуверенный росчерк губ, и приподнятая в вопросе бровь.
- С чего бы вдруг, милая?
- С того, что сказал правду. О моей доступности. Так не волнуйся! Переживу как-нибудь! - моя рука вздрагивает, когда я отвожу от лица брошенную на щеку ветром прядь волос, никак не желающую быть послушной. - Уж какая есть! Еще бы ты оказался подальше... и вообще... вообще все было бы замечательно. - Заканчиваю не так уверенно, погружаясь в глубину немигающих глаз. Понимая, что горожу сейчас одной мне понятную чушь.
- Размечталась! - одним словом обрывает мой спич Рыжий, становясь серьезным. - Кажется, у нас с тобой уговор, девочка, или ты забыла? Вчера ты нашла способ заставить меня внимательно тебя выслушать и пойти на поводу, уверен, сегодня у меня получится не хуже. Не думай, что мне ничего не стоило наступить на горло собственным интересам. Для этого я слишком корыстная сволочь. Однако же, - он зло кусает губы, оценивая меня, - я удивлен, какая короткая у тебя оказалась память.
Я тоже холодею в голосе, вспомнив вчерашний вечер.
- Мне казалось, ты вдоволь насмотрелся на шрам. И даже больше.
- Не лги себе, милая. «Даже больше» - оказалось приятным бонусом к встрече для нас двоих, я подобные мелочи замечаю. А вот условий было два, и со своей стороны я часть сделки выполнил. Кстати, Коломбина, - Бампер выдерживает паузу, - днем твой друг снова приезжал ко мне. Вчера я сослался на партнера, сняв ставки, а вот сегодня... Поверь, однажды он легко найдет того, кто захочет проверить, что значат его слова в деле. И не думаю, что с другим ты окажешься настолько же убедительной, как со мной. Когда-нибудь тебе придется позволить другу самостоятельно решать за себя. Прими это к сведению.
Он возвращает мне пощечину, пусть словом, но с лихвой отмерив силу удара, и я произношу тихо и глухо:
- Чего ты хочешь?
- Согласия. Ничего смертельного, милая. Мне просто нужна твоя помощь в обмен на услугу, только и всего.
- Я же просила, не называй...
- Буду. Ты милая, когда злишься. И я не люблю, когда меня просят, это связывает руки. Я привык решать сам.
- У тебя все милые.
- Ревнуешь? Или не нравится быть, как все?
- Нет, - я убираю со щеки прядь волос, пряча глаза. - Констатирую факт. Ты мне ничего не должен.
Бампер достает сигарету, щелкает у лица дорогой зажигалкой.
- Хорошо, что понимаешь, - соглашается, лениво затягиваясь дымом, опуская руку в карман брюк. - Не должен, Коломбина. В отличие от тебя. И данный факт - та причина, по которой я здесь. А ты водишь меня за нос не один час, как своего Мишку, показывая, насколько осталась верна вчерашнему слову. Судя по всему: тебе плевать. А время идет, и оно для меня дорого.
Я вскидываю голову, с новым вызовом глядя на парня.
- Не правда! Я не сказала «нет», а ты молчал!
- Я не привык просить, следовало бы догадаться! Или моей ошибкой была та ветка сирени? Поэтому ты решила продинамить меня?.. Я не приехал просить о свидании, девочка. Не стоит убегать. И я больше не намерен спать с тобой, даже если ты очень попросишь. Дважды фокус: «Помоги, Витя!» - не пройдет.
В этом месте мне стоило бы отвести глаза и залиться румянцем, - если честно, слова укора больно ранят, но я помню другие слова парня, прозвучавшие однажды не менее уверенно.
- Дважды? - неужели это я улыбаюсь, с удивлением глядя в серьезные глаза? - Однако же, Артемьев, какая короткая у тебя память. Мне кажется, для «дважды» мы уже слегка увлеклись. Твое счастье, что я не стану на деле проверять правдивость твоих слов.
- О чем ты, Коломбина? - К черту! Он прекрасно понимает суть вопроса!
- Не думаю, что могу заставить тебя спать со мной, даже если очень попрошу. Ты не похож на того, кто спит с девушками из жалости. И дело не в сирени, ты же понимаешь.
Рыжий посылает затушенный о зажигалку окурок точно в мусорный бак.
- Мне нравится ход твоих мыслей, Коломбина, - польщено скалится, одергивая на плечах куртку. - Конечно, я мог бы обратиться к другому человеку, но зачем... когда у меня есть ты.
Он только что был так серьезен, до холода в глазах, и вдруг произносит конец фразы слишком интимно, даже нежно. Настолько многообещающе, ласково огладив меня взглядом, что у меня пропадает всякое желание улыбаться.
Мне не устоять перед ним. Не устоять, если он вздумает играть со мной, как кот с мышью.
Остается только с досадой отвернуться, спрятав лицо за распущенными волосами.
- Я могу заехать домой принять душ? Или времени нет совсем?
- Конечно, можешь, Коломбина, - Бампер обходит машину, распахивая для меня дверь черного «BMW», - я же не зверь. И, раз уж мы заедем к тебе, - наклоняется к уху, когда я, опускаясь в кожаное кресло, касаюсь его плечом, - быть может, ты меня даже накормишь? Есть хочется - жуть!
- Обойдешься! - жаль, что я не прищемила дверью какую-нибудь важную часть его тела. - И я тебя не приглашала!
* * *