5 часть.
В огромном, роскошно обставленном зале, освещенном хрустальными люстрами, за длинными столами из полированного дерева сидели последние оставшиеся участники игры. Они были одеты в строгие, элегантные костюмы, которые резко контрастировали с грязью и рваньем, которые были их спутниками на протяжении всей игры. На лицах победителей, уставших и изможденных, лежала смесь облегчения и странной, почти невообразимой усталости. Они пили шампанское, ели изысканные закуски, но праздничная атмосфера казалась нереальной, натянутой, словно тонкая пленка, которая вот-вот лопнет.
В одном углу зала, отделенный от блеска и роскоши тонкой, но заметной стеной безразличия, сидела женщина, няня, кормившая из маленькой серебряной ложечки малышку. Малышка, ребёнок 222, была одета в чистую, нежно-розовую пелёнку. Она сосала ложечку с невозмутимым спокойствием, не замечая холодного блеска кристаллов и безэмоциональных лиц вокруг. Её спокойствие было резким контрастом с напряжением, царившим в зале.
Наблюдатели, одетые в строгие костюмы, иногда бросали мимолетные взгляды на малышку, но их взоры быстро ускользали, возвращаясь к своим бокалам с шампанским и закускам. Малышка спала, не чувствуя тяжести их молчаливого торжества, она просто жила, напоминая о жизни, о надежде и о том, что победа в этой игре была пустой, лишённой всякого смысла. После такого «ужина» все легли спать.
Три гигантских здания, стоящие на некотором расстоянии друг от друга, возвышались над городом: квадратное, треугольное и круглое, каждое – символ геометрической строгости и бескомпромиссной архитектуры. Они были ареной последней игры. На земле между зданиями, в центре воображаемого треугольника, располагалась единственная кнопка, залитая красным светом.
Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь шорохом ветра и ударами собственных сердец. Каждый из оставшихся игроков, всего пятеро, стоял перед кнопкой, взгляд каждого был скован смесью решимости и ужаса. Это была игра на выживание, где единственный шанс на победу – уничтожение соперника.
Наконец, после напряженной паузы, самый решительный из игроков, низкий и мерзкий мужчина с номером 100, наступил на кнопку. Красный свет вспыхнул, и игра началась. Таймер на огромном экране, установленного на центральном здании, начал отсчет: 15 минут.
Через 7 минут прозвучал крик – игрок Пак Мин Су был сброшен с крыши квадратного здания. Таймер неумолимо продолжал свой отсчет.
я, произошла еще одна трагедия и
Когда звучал финальный гудок, оставалось : 100, 333, 336, 203, 353, 039 , 456, малышка 222 и 239(Джи Ву) Между зданиями опустился мост – узкая, шаткая конструкция, подвешенная высоко над землей, подчеркивающая безжалостность игры. Для выживших начался новый этап: переход в соседнее здание, треугольное, и дальнейшая борьба за выживание. Но теперь поле боя сузилось, а напряжение возросло до предела. Каждый шаг мог стать последним.
Винтовая лестница треугольного здания, узкая и крутая, словно змея, извивалась вверх. Номер 100, его лицо, искаженное циничной усмешкой, шептал что-то своим сообщникам. Их голоса, приглушенные каменными стенами, звучали как зловещий хор. Они обсуждали план: кто станет следующей жертвой. Их имена – Джи Ву, Сон Ки Хун и малышка – звучали как приговоры. Девушка, Джи Ву, наблюдала за ними, сжавшись в углу, её взгляд, полный ужаса, был прикован к 333 – отцу ребенка, который холодно и расчетливо участвовал в обсуждении, как бы невзначай предлагая способы избавиться от собственной дочери.
Земля содрогнулась от серии падений. Один за другим игроки исчезали из поля зрения, их крики заглушались эхом в каменных коридорах. Когда пыль осела, из первоначальной группы остались лишь четверо: 333, 456, 222 (малышка) и 239. Мост, скрипя, опустился, соединяя треугольное здание с круглым.
333, с лицом, выражающим зверское удовлетворение, первым ступил на мост, держа малышку на руках. Его голос, разносившийся эхом, прорезал напряженную тишину: «Стойте там, и отдайте ребенка!», — требовал он, его глаза горели безумием.
Время стало текучим, растянувшимся, словно резина. Сражения, предательства и бегство – события сменяли друг друга с пугающей быстротой.
Наконец, в круглой башне остались только трое: Сон Ки Хун, Джи Ву и малышка. Джи Ву, измученная и отчаяная, предложила скинуть ребенка, чтобы выжить. Но Сон Ки Хун, несмотря на отчаяние, не позволил ей сделать это. Внезапно, он принял решение, немыслимое, но полное отчаяния. Он сам шагнул в бездну, сделав это ради малышки и Джи Ву, оставив их выживать вдвоём. Падение Сон Ки Хуна стало последней каплей для Джи Ву. Она потеряла сознание.
Джи Ву открыла глаза. Солнце слепило. Она лежала на холодном асфальте своей улицы, перед домом. Голова раскалывалась, тело ломило, словно после жестокой пытки. Вокруг – обычная городская суета: машины, люди, шум. Всё казалось нереальным, сюрреалистичным, словно сон, от которого невозможно пробудиться. Где здания? Где мост? Где ужас игры?
Она попыталась сесть, рука скользнула в карман – и там, среди мятой ткани куртки, она нащупала что-то твердое. Достав предмет, Джи Ву увидела маленькую, идеально гладкую золотую карточку. На ней не было никаких надписей, символов или изображений – только чистая, блестящая поверхность. Карточка была удивительно тяжелой для своих размеров, словно отлита из цельного золота. Она ощущала её холодный, металлический вес в руке, как осязаемое напоминание о пережитом кошмаре.
Мир вокруг неё, мгновение назад казавшийся обычным, вновь приобрел оттенок нереальности. Золотая карточка – единственное доказательство того, что все ужасы игры были не вымыслом, не бредом лихорадки. Это был осязаемый осколок реальности, жестокой и беспощадной, оставивший её здесь, на её обычной улице, словно брошенную вещь. Но теперь, с этой карточкой в руках, Джи Ву понимала: игра, возможно, закончилась, но её последствия только начинались. Что означала эта карточка? И что произойдет дальше? Вопросы висели в воздухе, наполняя обычную улицу тенью неизбежного, неотвратимого.
Джи Ву, всё ещё потрясённая событиями Игр, пыталась вернуться к нормальной жизни. Золотая карточка, единственный трофей её выживания, лежала спрятанная в шкатулке. Однажды вечером, возвращаясь домой, она увидела его — Джун Хо. Сердце подскочило в груди, волна знакомых чувств – смеси ужаса и облегчения – прошла по её телу. Неожиданная встреча после всего пережитого выбила её из колеи. Она подбежала к нему, задыхаясь от быстрой ходьбы и нахлынувших эмоций.
— Джун Хо! — выдохнула она, голос немного дрожал. Её слова прозвучали скорее как возглас, чем приветствие. В глазах стояли слезы, смесь удивления, недоумения и... возможно, надежды. Она не знала, что сказать, что спросить. Просто крикнула его имя, как будто это имя было единственным спасательным кругом в бушующем море её воспоминаний.
Джи Ву, выдохнув его имя, остановилась перед Джун Хо, в нескольких шагах. Слезы всё ещё стояли на её глазах, лицо исказила смесь удивления и подавленного страха. Джун Хо молча смотрел на неё, его взгляд был полон сочувствия и понимания. В воздухе повисла тишина, прерываемая лишь шорохом листьев под ногами. Затем, неожиданно для самой себя, Джи Ву сделала шаг вперёд и бросилась ему на шею.
Она обняла его крепко-крепко, как будто хотела вжаться в него, раствориться в его тепле, найти убежище от всех ужасов, которые преследовали её. Её тело сотрясали рыдания, тихие, сдавленные всхлипы, которые говорили о многом – о страхе, о боли, о невероятном облегчении от того, что она не одна.
Джун Хо обнял её в ответ, его руки лежали на её спине, спокойные, уверенные, наполненные нежностью и заботой. Он прижал её к себе, чувствуя дрожь её тела, слышая её тихие рыдания. В этом объятии не было страсти, не было романтики. Было только глубокое, искреннее сочувствие, понимание и поддержка. Это было объятие двух людей, которые пережили нечто ужасное, и которые нашли утешение друг в друге, в этом хрупком островке тепла и безопасности посреди бушующего шторма. Объятие, которое говорило больше, чем любые слова. Объятие, которое давало надежду.
Джи Ву, уткнувшись лицом в плечо Джун Хо, постепенно успокаивалась. Её рыдания стихли, превратившись в тихие всхлипы. Она чувствовала тепло его тела, спокойствие его рук, и это давало ей силы. В этой тихой, наполненной горечью и облегчением тишине, Джун Хо медленно поднял руку и нежно провёл пальцами по её волосам. Это простое прикосновение, полное нежности и сочувствия, заставило Джи Ву ещё сильнее прижаться к нему.
Затем, очень медленно, Джун Хо наклонил голову. Его лицо приблизилось к её лицу, и в этом медленном приближении не было спешки, не было напора. Было только бережное, почти священное уважение к её боли, к её переживаниям. Их глаза встретились, и в этих глазах, полных слёз и боли, Джи Ву увидела понимание, сочувствие, и нечто большее – нежное сострадание.
Их губы соприкоснулись. Это был не страстный, пылкий поцелуй. Это был нежный, тихий поцелуй, полный сочувствия, поддержки и глубокого понимания. Поцелуй, который говорил о многом — о боли, которую они пережили, о связи, которая возникла между ними, о надежде на будущее. Это был поцелуй, который залечивал раны, давал силы и дарил ощущение безопасности. Поцелуй, который завершил их объятие, сделав его ещё более глубоким и значимым. Это был поцелуй, запечатлевший обещание — обещание помочь друг другу, идти вперёд, вместе.
— «Не смотря на хэппи энд, в голове война.»