Глава 17
Оставшиеся дни до двадцатого числа пролетели быстро. Я будто наблюдала за всем со стороны, хотя принимала активное участие. В день, когда мое решение было принято, госпиталь эвакуировали. Но в этот момент я была в штабе, поэтому сходить и проститься с Йосей и Тимуром не успела. Это несколько давило на меня, но подготовка была настолько интенсивной, что толком не давала мне об этом думать.
Прикрывать отход полка оставалась действительно небольшая группа: всего два артиллерийских орудия и, соответственно, люди, управляющиеся с ними, три пулеметчика, группа из десяти стрелков и два снайпера: я и Кощей Бессмертный. Тот факт, что он тоже закончил курсы, оказался для меня сюрпризом.
В десяти километров от Харькова находилось поле, к которому вела окружная дорога из города. Именно по ней собиралась догонять наш отступающий полк группа немцев. Мы вместе с ополчением подготовили окопы замаскировали пулеметы и орудия. Именно здесь предстояло держать оборону.
В ночь перед этим днем мне не спалось. Мы уже были в окопах, а остатки нашего полка уже потихоньку выдвигались по дороге в тыл. Ожидалось переформирование, распределение по другим фронтам. Нам же предстояло после того, как остановим немцев, по другой дороге через лес тоже пробираться к своим, благо линия фронта до нас еще не дошла.
- Волнуешься? – я вздрогнула, возвращаясь в реальность, отвлекаясь от грустных мыслей. Сзади ко мне неслышно подошел Кощей.
- Не совсем, - ответила я. Старшина сел рядом со мной не землю. – Я сама толком не понимаю. Вроде бы нет, но что-то гложет.
- Понимаю, - тихо вздохнул Алексей. Сейчас, не смотря на разницу в возрасте, он казался совсем юным. – О чем думаешь?
- Не знаю, - опять пожала плечами. – О будущем, наверное. И прошлое вспоминаю.
- Гложет то, что не попрощалась с Димой?
- Да, - внезапно искренне ответила я. – Я сама не понимаю, что испытываю по отношению к нему, если честно. Он красивый и умный, я доверяю ему, мне весело с ним, но я не знаю любовь ли это. Да и что вообще такое – любовь?
- Потом узнаешь, - усмехнулся старшина. – Когда вырастешь.
Я, не сдержавшись, показала ему язык. Мы оба рассмеялись. Первый раз со времен нашего знакомства мы разговаривали так свободно и искренне. Не могу сказать, что общение с ним меня сильно тяготило, но какая-то напряженность все же была. Может, действительно сказывалась разница в возрасте, а может и то, что он был в принципе немного другим человеком, не похожим ни на кого, с кем я общалась. Но сейчас, когда Йося, на что я очень надеялась, был в безопасности, мне было очень легко общаться с ним.
До рассвета так и не удалось заснуть ни мне, ни ему. В какой-то момент наши диалоги потеряли всякий смысл, и мы начали немного дурачиться. Это походило на то, чем мы иногда занимались со старшим сержантом, хотя чувствовалось, что Кощей смотрит чуть-чуть свысока. Но это не сильно в данный момент мешало.
Когда показалось солнце, старшина поднялся, я тоже. Он аккуратно пошел по окопу, будя потихоньку остальных. Мы начали приводить себя в боевую готовность. Я еще раз протерла прицел своей винтовки, выбрала максимальное удобное положение в окопе, замаскировавшись около достаточно большого камня, который был наверху стены. Начиналось моя самая нелюбимая часть боя – ожидание врага.
Впрочем, ждать пришлось недолго, всего каких-то полчаса, когда один из наблюдателей крикнул: «Фрицы!». У меня аж в глазах потемнело. Прильнула к прицелу – действительно. Немцы шли достаточно большим отрядом. Сколько точно, я не посчитала, но не меньше сотни человек. Орудий пока не видно.
- Ждем! – велел молодой лейтенант из пулеметчиков, который командовал нашим отрядом. – Пусть подойдут поближе.
Немцы приближались медленно, осторожно, явно ожидая опасность. В какой-то момент ожидание стало совсем невыносимым, я стиснула зубы. Ну, давайте, ну! И тут с нашей стороны раздалась пулеметная очередь. Пора. На секунду отвела взгляд, прильнула к прицелу, выбрала цель, как мне показалось, командира, сделала выстрел, немец упал. Радоваться удаче было некогда. Быстро передернула затвор, выбрала себе следующую цель.
Вокруг начали раздаваться взрывы. У немцев тоже были свои орудия. И наши, и фашисты били друг по другу прямой наводкой. Моя стрельба в какофонии взрывов, выстрелов и криков оставалась незамеченной, чем я пользовалась. Моя позиция казалась мне самой удобной.
- Ковальчук! – ко мне, меняя позицию подбежал старшина. – Там снайпер! Снайпера ищи!
Он занял позицию справа, рядом со мной, а я, впервые со времени той ссоры с папой, выругалась сквозь зубы. Снайпер – это плохо. За время обороны, я уже не раз видела снайперов в атаке, однако раньше засечь мне их никогда не удавалось – опыта не хватало, а снимал их всегда Лис.
Но сейчас майора рядом не было. Я, перезарядив винтовку, прильнула к прицелу, осматривая немецкие позиции. Они постепенно сокращали расстояние, но сильно им продвинуться пока не удалось. Всего метров на пять, если не меньше, да и от отряда осталось чуть больше половины. Может, мы и справимся....
- Есть, засек! – воскликнул Кощей Бессмертный, но не выстрелил.
Этот момент я не увидела, увидеть это казалось невозможным, скорее почувствовала. Всем сердцем ощутила этот момент, когда в шею старшине впилась вражеская пуля. И судя по цвету и количеств крови, снайпер перебил сонную артерию. Стараясь действовать максимально быстро, я примерно, по неповторимому звуку, определила, откуда мог стрелять снайпер. И не ошиблась. Он смотрел сейчас не в мою сторону.
- Цель вижу, - коротко выдохнула я. Сосчитала про себя для успокоения и нажала на курок. В прицел мне было отчетливо видно, как пуля попала немецкому снайперу прямо в голову. – Отстрелялся!
По моей позиции прилетела автоматная очередь, я пригнулась, вжавшись спиной в стенку окопа, посмотрела на Алексея. В принципе одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что он уже мертв. Да и не стоило смотреть, я и сама понимала, что это ранение было смертельным, просто поверить не могла. Сердце не хотел верить, что Кощей Бессмертный оказался совсем не Бессмертным. Так не должно быть! Не должно. Я отомщу за него!
Только я хотела встать, но не успела. Следующие события развивались с мгновенной скоростью. Над головой раздался громкий взрыв, у меня моментально пропали все звуки, появилось жуткое чувство дезориентации в пространстве, перед глазами все поплыло. И внезапно откуда-то посыпалась земля, заваливая меня. Что-либо сделать я не успела. По голове меня ударило что-то тяжелое. Вспышка боли, все вокруг затянуло непроглядной темнотой.
В себя я пришла резко от того, что мне было нечем дышать. А нечем дышать мне было, потому что воздух перекрывала земля. Она была повсюду: набивалась в уши, глаза, нос. Я попыталась пошевелиться. Резкая боль в левой руке заставила меня вскрикнуть и тотчас закашляться. Опять земля. Накатила паника. Как я сумела протянуть правую руку к лицу – сама не знаю. Может, как мне недавно рассказал Тимур, произошел выброс адреналина, а может это было что-то иное, но я немного сумела все-таки расчистить около носа и рта, чтобы дышать. Когда я рыла, боли не чувствовала, но стоило мне вдохнуть, как опять накатила боль. И опять я провалилась во тьму.
Это продолжалось бесконечное количество раз. Я отключалась на какое-то время, потом приходила в себя от недостатка кислорода, рыла и опять проваливалась в забытье. В какой-то момент я сумела подтянуть к себе левую руку и теперь могла рыть обоими, но левая вела себя как-то странно, слушалась плохо, каждое движение причиняло сильнейшую боль. Но надо было рыть. Держаться. Нужен был воздух. И я рыла, освобождая от земли нос.
В какой-то момент мне удалось высунуть лицо. Надо мной было темное небо. Судя по всему, уже наступила ночь. Вокруг тишина, не стреляют. Либо я не слышу. Попыталась аккуратно пошевелиться. Вспышка боли в голове была такой сильной, что я опять потеряла сознание.
В следующий раз очнулась, когда мне на лицо упали холодные капли. Начинался дождь. Меня охватила паника, что земля сейчас намокнет и тогда меня точно не найдут. Опять начала рыть, игнорируя боль в руке. Сколько прошло времени – не знаю, но мне удалось более-менее освободить лицо. На то, чтобы стряхнуть с себя землю полностью не шло и речи. Я чувствовала, что мои силы уже на исходе. В этот раз забытье я восприняла как долгожданное спасение.
Пытка была бесконечной. Я теряла сознание на небольшие промежутки. В какой-то момент моральные силы закончились совсем, и я заплакала. Но слезы не принесли никакого облегчения. Голова разболелась еще сильнее, меня затошнило. Стало еще обиднее. Я уже не могла пошевелить и пальцем, не то, что пытаться себя отрыть. Просто лежала, присыпанная землей и плакала. Весь мир, казалось, был красным. Ни от того, что я злилась, а из-за непрерывной головной боли, боли в левой руке, боли по всему телу. Когда же это закончится? Наконец, сознание не выдержало, тьма утянула меня в спасительные объятия.
Я очнулась в очередной раз. Опять было темно. Губы пересохли, потрескались, во рту ни слюны. Сил что-либо делать тоже. На меня накатила странная апатия. В голове вертелась мысль: убейте меня. Желания бороться больше не было. На секунду промелькнула мысль про Йосю, но даже за этот спасательный круг уцепиться уже я не могла. Сил не осталось. Только желание умереть. Убейте меня. Убейте. Убейте. Спустя тысячи бесплотных молебствий о смерти, меня опять поглотила тьма. Последняя мысль, которая была: только бы не очнуться.
На меня полилась вода. Сил открыть глаза не было, поэтому я, скорее инстинктивно, чем соображая, сделала попытки глотков, закашлялась. Кажется, положение тела изменилось. Это отозвалось просто невообразимой болью в голове. Я почувствовала, как мне опять в рот льется вода. В этот раз два глотка мне сделать удалось. Попыталась разлепить веки, но не смогла. Тьма давила сильнее, а сражаться с ней не было желания. Да и зачем? Сознание – это боль.
В следующий раз, я сомневалась, пришла ли в себя на самом деле или это просто бред воспаленного сознания. До меня доносились обрывки разговоров. Голоса были смутно знакомы.
- Что с ней... под землей... рыла... тяга к жизни... сломана рука... снаряд... камень... контузия... без сознания...
Попыталась сосредоточиться, зацепиться за разговоры, но не смогла. Боль в голове возвращалась, как и боль в руке, поэтому я буквально ринулась в объятия заветного забытья. Не чувствовать. Не думать. Только тьма. И я. Тону в ней.
Мне снился очень странный сон. Будто я пришла в магазин, что находился на соседней улице рядом с моей квартирой в Киеве. Смотрю, а за прилавком стоит Лис.
- А что у вас на нижней полке?
- Туда я кладу все зеленое.
- А на средней?
- Туда я кладу все круглое.
- А на верхней?
- Туда я кладу все синее.
- А если вам принесут квадратное сине-зеленое, куда вы его положите? – задала я логичный вопрос.
- Конечно туда, где найдется место.
Глаза распахнулись сами. Я находилась в незнакомом мне помещении. На стуле рядом со мной сидел Тимур. Он совершал какие-то странные движение около лица.
- Где я? – услышала я свой голос будто со стороны.
- Ты в госпитале. Тебя сюда принесли четыре дня назад без сознания, - тут же ответил медик, перестав делать те движения. – Как ты себя чувствуешь?
- М-м-м... не очень. Голова гудит, рука болит сильно. И все тело ноет, будто по мне стадо коров потопталось, а в довершении еще и танк переехал, - честно ответила я, чувствуя усталость. Во рту пересохло. – Пить сильно хочется.
Тимур с проворностью, доступной только медикам, наполнил стакан водой из кувшина и поднес к моему рту. Он также помог мне принять удобное положение, чтобы выпить воду. Когда стакан опустел, я без сил опустилась на подушку. Все тело стало ватным, а веки будто свинцом налились. Но я силилась отогнать от себя усталость.
- Дима жив?
- Старший сержант Дмитрий Давыдов тоже находится в городе, но уже не в госпитале, он знает, что ты здесь. С ним все хорошо.
- Спасибо, - тихо ответила я, позволив тьме полностью поглотить себя.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ!