Шрамы

Заходя в квартиру, Шастун молча разувается, не глядя на учителя, что кидает сейчас очень строгие взгляды на Антона, словно молнии метает. Наконец, зеленоглазый заканчивает своë дело, и уверенно рассматривает ледяные оковы чужих глаз, что ледянели до тех пор, пока он не посмотрел.
- Чаю? - спокойным тембром спрашивает голубоглазый, всë ещё не отрывая взгляда от подростка.
- Не откажусь, - тихо произнëс шатен, опустив глаза вниз.
- Поговорим как раз, - голос меняется на более строгий, и появляются те самые нотки металла, от которых у Антона подкашиваются ноги и проходят мурашки по коже.
Тихо угукнув, он доходит за спиной Арсения до самой кухни, и присаживается на стул. Сердце чуть ускоряет свой ритм, когда два ледяных океана вновь смотрят на него, а чайник уже нажат на подогрев.
- Что расскажешь о своëм поведении? - Арсений скрещивает руки на груди, рассматривая дрожащие губы шатена, и только сейчас обращает внимание на те самые ранки, что нанëс сильным вталкиванием Алексей, - что это?
- Что? А... Чайник! - быстро переключаясь на кипящий звук, прикрикнул подросток, заставляя повернуться учителя к вскипячëнному прибору, и выключить его.
Стиснув зубы, он подошëл, налив кружку тëплого чая Антону и попутно себе. Он садится, и снова заинтересованно смотрит. Теперь его лицо не выражает ничего: ни беспокойства, ни страха, ни агрессии, ни-че-го.
- Как давно ты куришь? - разрывает молчание вновь пронизанный напряжением и металлическим окрасом ледяной агрессии голос.
- Не так давно... - неуверенно пытается соврать подросток, он, конечно, умеет врать, но Арсению врать, казалось, совсем невозможно...
- Не ври мне! - рыкнул учитель, хватаясь за чужой подбородок рукой, и грубо приподнимая.
Сердце бьëтся бешено, говорить невозможно, молчать нельзя.
- Я... Я... Сука, пусти меня! Я не могу говорить, когда смотрю на тебя! - выкрикивает подросток, пытаясь вырваться из хватки, но вновь неудачно.
- Почему не можешь?! Врать трудно?! - всë ещё повышает тон учитель, и искры в его глазах, кажется, сейчас превратятся огонь, и как в этих океанах могли разражаться такие пламенные эмоции?
- Нет, просто я, сука, тебя люб... - парень останавливается, и замолкает, понимая, в чëм только что чуть не признался... - ненавижу тебя, - добавил он, и его отпустили, теперь чужие голубые были ошарашены.
- Ты... Что ты хотел сказать? Ты... Ты любишь... Меня? - вздëрнув бровью, тихо спросил учитель, смущаясь собственной мысли, что сейчас казалась вполне логичной, ведь как ещё было возможно закончить это слово?
- Нет, я... Ненавижу тебя. Ненавижу себя. И всë это, сука, абсурд! Да ты, сука, меня нахуй послал в мягкой форме пару дней назад, с каких, блять, мужских яиц тебя волнует, люблю я тебя, или, блять, не люблю? Ебал я эту вашу любовь в задницу, так же, как вы ебëте мои мозги каждый день! Арсений Сергеевич, я курю уже давно, блять, я курю лет с десяти, я уже хуй помню, когда я не держал сигареты между губ, нихуя я не помню, я пережил то, что вам и не снилось за свои семнадцать, не для того, блять, чтобы вы, сука, на меня орали! Не для того, чтобы вы меня послали! Ненавижу, ненавижу, но так, сука...
«Так,сука,люблю...» - думает он, ударяя в стену кулаком.
- Ненавижу... - кричит подросток со всех сил, и бьëтся в конвульсиях, не контролируя свои эмоции и изгибаясь, ударяясь пару раз головой об стену.
- Антон, - он пытается успокоить подростка, замечаяя его разбитые костяшки рук, его голос теперь не кричащий, а скорее встревоженный, переживающий, - нужно обработать...
- Да нихера не нужно! Ни-хе-ра! Я ваша игрушка, вы не переживаете, вы из жалости чисто, а потом придëт Алексей, и скажет вам, что любит, и вы будете, блять, с ним! Я не буду с вами честен, потому что я не могу вам доверять, я, блять, итак уже сказал больше, чем следовало. Я - ваш запасной вариант. Вы не переживаете, вы просто временно ищите человека, которого можно мучать, делать что угодно, пользоваться, играть в эмоциональные качели, обманывать, недоговаривать, а требовать, сука, правды, доверия. Я вам не верю. Я не могу верить человеку, который всегда врëт!
- Антон, Алексей мëртв!
- Это вы так думаете! Я видел его, и даже слышал, он разговаривал со мной той ночью, и, блять, не только разгов... Неважно!
- Что? Что он ещё с тобой делал? Антон?
Подросток теряет сознание от слишком сильного перенапряжения нервной системы. Арсений и сам уже трясëтся, потому что он может врать даже себе, но у Антона самые красивые глаза, и в них хочется тонуть, он уже утонул. Врать он может себе бесконечно, но он поймëт очень скоро то, что скрывать от самого себя истину - одна из самых глупых вещей, ведь тогда ты сам себе враг и обманщик.

Попов подхватывает подростка на руки, и доносит до своей комнаты, где не находит никакого другого способа, кроме как искуственное дыхание. Он наклоняется, и повисает в воздухе прямо над губами. Всего несколько миллиметров...
- Антош, пожалуйста... - и он делает это, пытается оживить мальчика, отдаëт своë дыхание чужому, но такому родному.
Подросток открывает глаза, но учитель на миг понимает, что не хочет отстраняться... Но чужие губы резко убираются от других, и подросток поворачивается набок.
- Спасибо, - тихо шепчет зеленоглазый, - и прости.
- Антош... - учитель пытается придвинуться к подростку и даже обнять, но тот мягко отталкивает.
- Мне нужно побыть одному, я устал.
- Антош...
- Я всë сказал, - непреклонно и всë так же опустошëнно молвил он.
Пришлось уйти. Оно и к лучшему. Оставшись с Шастуном, учитель стëр бы все границы... Антона хотелось обнимать каждую секунду, но каждый этот миг был непозволителен как с этической точки зрения, так и со всех остальных. Влюбиться в своего ученика было катастрофой, но, похоже, это произошло. Что делать дальше? Да хрен знает. Жить. Как-то справляться. Импровизировать, наконец-таки.

Шастун валяется в кровати, и яркие воспоминания снова пробивают сознание, и добивают его. Снова тот звон в ушах, и это не объяснить никому, он закрывает дверь на замок, и снова курит, желая задохнуться в дыме, и просто, блин, забыться. Не хочется даже существовать, и он не верит, что когда-нибудь ему станет легче, держится, не убивает себя, но не верит, что когда-то станет проще. Давит по недавней ране, по незажившим до конца шрамам, и понимает, что эти шрамы - его сердце. Оно сейчас такое же. Разъëбаное к хуям, и незажившее. А этот биполярный учитель ещё сильнее добивает! Шастун ему верил! А он не любит. Не любит. И никогда, сука, не полюбит, потому что Антона нельзя любить! Его невозможно полюбить. Действительно. Как же можно полюбить этот тупой рост, этот прокуренный рот, вечно сухие губы, потухшие глаза и мешки под ними! Конечно, никак. Арсений не любил его, Антон игрушка. Попользуется, и выкинет, даже не вспомнив более. Так же, как его выкинул Алексей, изнасиловав.
Очки-сердечки поломались, и стало слишком душно в городах...
И он курит. И его дико бесит его доверчивость, что он настоящий, а с ним кругом фальшивки, что бросят в любую секунду, и даже не вспомнят, даже глазом не моргнут. Он любил этот мир, но его не любили, и он научился ненавидеть.
Нет, Антон больше не тот. Его глаза больше никогда не будут сиять так, как раньше. Он никогда не будет больше счастлив по-настоящему. Он вообще больше не чувствует эмоций, и задумывается о том, что сам превращается в фальшивку, ведь приходится улыбаться в зеркало, и пытаться почувствовать хоть что-то, кроме пустоты и отчаяния, кроме холода и апатии. Но внутри он ничего, кроме этого набора чувств больше не может почувствовать. Шрамы не помогают, но он всë равно достаëт нож, и снова рисует линии, поверх недавно полученных. Жить так невозможно. Раньше он резался, но не настолько часто. Ему не было так часто настолько хуëво, как сейчас. Он держался. Но сейчас... Он больше не может. Не может без порезов. Не может без физической боли, потому что она спасает от психологической. Он бы сейчас спрыгнул с крыши, как тот же паренëк, что за сигаретами упал с девятиэтажки. Да, он знает эту историю. Или как другой, разбил бы машину тому, кто его и не любит вовсе. Или бы спустя кучу лет встретился бы с тем, кто сказал ему, что пользуется, и услышав, что это было не так, послал бы.
Но он этого не сделает. Он другой... Не хочет умирать. Не хочет вредить другим. Не хочет любить, но врать, что ненавидит, врать, что не хочет целоваться,обниматься,засыпать и просыпаться вместе. Он хочет удержаться за жизнь... И пытается держаться ведь, правда. Но, кажется, если он ещё хотя бы раз вспомнит тот чëртов кошмар, что с ним произошëл, ему станет плевать на эту грëбаную жизнь, он пойдëт, и тупо застрелится или повесится...
Снова дождь по окнам, конечно, скоро же уже закончится сентябрь... Надо бы посмотреть, какое же число? Конец шестнадцатого сентября, удивительно, так быстро уже больше половины сентября проскользнуло... Этот месяц был очень ярким... Даже слишком, если честно. За две недели с небольшим кошачьим рыжим хвостиком Антон полюбил своего учителя биологии и химии, возненавидел его же, и если бы это был конец... Его изнасиловать даже успели. И как ты умудряешься, Шаст?
Но так хочется обнять хоть кого-то... Нет. К Арсению он не пойдëт. Не хочется чувствовать, что им пользуются.
*Неизвестный номер*
Привет, Лисса, это Тоха. Может, пообнимаемся? Я не могу уже...
*Лисса*
Привет, Тош. Хорошо, к какому дому мне подойти?
*Кот*
Я сам подойду, жди :>
*Лисса*
Хорошо.
Шастун по-быстрому напяливает то, что видит самым первым в комнате, и убегает из дома, даже не закрывая дверь на замок.
Даже несмотря на дождь он очень быстро добегает до еë дома, и уже звонит в домофон, чтобы ему открыли дверь, но она отвечает как-то, что ли, почти как в истерике, чтобы он уходил.
- Что происходит, Лисса? Всë хорошо?
- Всë... Х-хорошо, - заикаясь и плача, хрипит она.
- Что происходит? У тебя там кто-то есть?
- Уходи... Беги... Он же тебя убь... - вдруг он слышит, что кого-то бьют об стену, и сердце бешено бьëтся в переживаниях, а через секунду он слышит грубый, злой, мужской голос... Уж очень этот голос ему кого-то напоминает, - не мешай нам!
Домофонную трубку вешают. Но он переживает, и он не бросит эту бедную девушку, потому что, скорее всего, еë опять насилуют, снова и снова! Он это так не оставит. В нëм вдруг появилось откуда-то очень много сил, то ли это отчаяние так действовало, то ли надежда на то, что он сможет спасти, то ли агрессия... Он не знал. Но шатен позвонил на рандомный номер домофона, и ему открыли. Он быстро понëсся, и чуть не выломал к хуям ту дверь, что мешала ему спасти Мелиссу. Но еë всë же открыли. Тот самый. Алексей. Алексей, перед которым ноги не гнулись. В ушах снова звон. Это он еë бьëт и насилует, доводит до истерики, он, сука, он!
- Ооо, Антоша, давно не получал хуëм в жопу?
- Ты давно не получал по ебалу! - кричит подросток со всех сил, и кровь в нëм наливается, он даже не помнит, когда, но он начал избивать его изо всех сил, - сука, ненавижу тебя! Не трогай девушку! Не трогай еë, ты меня понял, еблан? Я тебя сейчас сам выебу к хуям!
Шастун не знает почему, но Алексей даже не пытается сопротивляться, а только смеëтся. Он что, хочет сдохнуть? И вдруг... Чужой крик...
- Тоша, не надо, - этот крик такой отчаянный, сломленный... И подросток останавливается, словно оглушëнный... Единственное, что он говорит напоследок, это:
- Но почему...
Он говорит это тихо, без эмоций.
- Антош, потому что ты не тиран, и ты не должен поступать так, как он. Я понимаю, что ты хотел защитить.. Но этого достаточно. Ты его чуть не убил...
- Если бы убил, я бы ни секунды не жалел! Он слишком большая мразь! Ты знаешь, что он и меня? Нас ебëт один и тот же еблан, только тебя эта сука ещё и избивает до полусмерти, чтобы усмирить! Ненавижу это дерьмо, как можно быть такой мразью?
Но в ответ на его фразы поступает лишь молчание, хотя Алексей жив, и даже хватит сил на то, чтобы встать. Но он молчит. А через время говорит.
- Арсений сделал меня таким. Вините его.
Вены вздуваются, и Антон ударяет снова.
- Сука, ещё хоть слово про Арса, и я тебя точно убью! Он не виноват в том, что ты превратился в такую мразь. Он даже не знает о том, что ты жив. Он любил тебя раньше, но сейчас ему точно на тебя плевать, потому что ты больше не тот человек, которого он может полюбить. Арс не любит тиранов.
- Хах... А кого же любит? Тебя, что ли?
- Может, не любит, но переживает точно! Я вижу это, не слепой. И не смей мне внушать, что он ужасный, я видел его улыбку, знаю, что он хороший, и только из-за таких тварей как ты ему приходится прятаться под маской строгого и чëрствого мужчины, который никого не любит! А он, сука, настоящий, получше некоторых, по крайней мере, он не насилует молодых девушек и парней, которые не могут даже отбиться.
- Арсений не любит никого. У него умерла мать, он даже слезы не уронил. Меня изнасиловали в первый раз, а он пошëл мне в тот день в чувствах признаваться. Я не хотел тогда разговаривать! Я хотел, сука, реветь в подушку! Не нужна мне была тогда его мнимая любовь, которой нет!
- Он тебя любил! Он, подумав, что ты мëртв, жить не мог дальше, земля из-под ног ушла! Мне Эд рассказывал, что он любил тебя всю свою жизнь, всë то время, когда ты насиловал других, он думал, что ты мëртв, и скорбил по тебе, любил тебя, и не мог, сука, отпустить, страдал, а сейчас ты говоришь, что он ужасный человек, который не умеет любить? Да он тебя, сука, любил больше всех! И ему было плевать, любишь ли ты его. Он любил тебя. И никогда не бросал. Ты не можешь сметь говорить, что он плохой, потому что он таким не является!
- Мм... Если бы он любил, я бы не страдал, он бы мне посоветовал нужного человека, и мой брат бы не был мëртв!
- ВИНОВАТ НЕ ОН, А ТОТ, КТО ЭТО СДЕЛАЛ, УБИЙЦА И НАСИЛЬНИК, ТЫ, СУКА, УМНИК! ДА ТЫ САМ СТАЛ НАСИЛЬНИКОМ, ЗАЧЕМ? ТЫ ТАК ЖЕ, КАК И ТОТ ТАКСИСТ РАЗБИВАЕШЬ НЕВИННЫХ ЛЮДЕЙ, НАСИЛУЕШЬ И УБИВАЕШЬ МОРАЛЬНО! ТЫ, СУКА, УМНИК! - очень громко заорал подросток, взбешëнно вцепившись в мужчину своими руками.
- Мм... Да ты прямо папочка. Что, уже трахал Лиссу, раз так защищаешь?
Глаза его загорелись новым огнëм, ещё более яростным. Он сжал чужую одежду в свой кулак до побеления костяшек, и прижал чужое податливое тело ещё ближе к себе, чтобы тот смотрел в глаза и боялся.
- Что ты сказал? - тихо, чуть завышая тон, но не слишком, произнëс шатен, на что получил лишь ухмылку, - что ты, сука, сказал? - стукнув головой об стену того, сказал парень, и в нëм проснулся тот самый рычащий тон, тот, от которого у самого ноги тряслись, и именно от страха (да, есть ведь второй тип, от которого трясëтся всë, но не от страха :>).
- Так... Тош.. Не надо... - говорит Мелисса, мягко касаясь чужого плеча, но эту руку резко, но мягко убирают.
- Надо, Лисса, надо.
- Слыш ты, еблан уебанский, быстро извинился перед девушкой, - рыкнул шатен, прожигая своим взглядом Алексея.
- Ой, это что, Арсеньюшка? Жаль, у меня иммунитет на его гнев.
- Я сказал, извинись! - рыкнул вдруг кто-то сзади подростка.
Ахренели сейчас все. Сзади стоял Арсений, наблюдающий за всем происходящим.
- Арс... Сений? - неуверенно произнëс Алексей, и фигура с голубыми глазами приблизилась, но в глазах не было ничего, кроме агрессии.
- Быстро извинился! - прикрикнул учитель так, что вздрогнули все.
- Прости меня, Мелисса... - тихо прошептал Алексей.
- Громче! И не только Меллисе, ты виноват перед ними двумя, - рыкнул учитель, хватая бывшего за одежду, и ударяя очень сильно головой об стену.
Его вены вздулись, что показывает всю ярость.
- Арс... Это же я, Алексей...
- Думаешь, не вижу? Это не меняет ситуации. Я сказал, извинился, громко, быстро, и честно, иначе ты знаешь, что я с тобой сделаю!
- Я...
- Быстрее! - орëт учитель, ударяя кулаком рядом с чужим лицом так, что новая краска лопается и покрашенное падает мелкой крошкой.
- Простите меня, пожалуйста, я был не прав, - что это? Отчаяние? Даже слеза потекла... Ебать, Арсений Сергеевич, да вы рил папочка.
- Так-то лучше. Но я не закончил. Это правда, что ты изнасиловал моего мальчика и его подругу?
Тот молчит.
- Если не ответишь сию секунду, я тебя убью и не пожалею. Я любил не такого Алекса, я любил честного, искреннего и доброго Алекса! Мне не будет больно убивать такого Алекса, такого бесчеловечного, чëрствого, фальшивого! Мне так противно от того, что я тебя так любил! Вместе с похоронами ушла и та версия тебя, что я хотел обнимать каждую секунду. Ты для меня стал пустотой. Ты - ничтожество!
- Арс... Но... Я тебя люблю...
- Ты не ответил на мой вопрос, - грубо прорычал в ответ учитель.
- Арс, не надо, - тихо говорит шатен, заставляя того остановиться, и обернуться.
- Что?
- Арс, да, он сделал это, но он не стоит того, чтобы ты марал руки...
- Соглашусь, - сказала Мелисса мягко.
Грозы и молнии в чужих глазах вмиг погасли.
- Вы оба будете жить у меня. И только попробуйте мне умолчать о ещё чëм-нибудь таком. А сейчас быстро за мной. Поговорим дома.
- Х-хорошо, - оба подростка пошли мигом за Арсением Сергеевичем, оставив израненного Алексея валяться.
Он быстро усадил их и повëз домой. По дороге они молчали. Но стоило зайти в квартиру... Шастун был прижат к стене вместе с двумя ледяными глазами, что прожигали его. Пробежало несколько мурашек по телу...
- Почему ничего не рассказал мне? - рыкнул учитель, не позволяя отстраниться.
- Кхм... Ну... Я... - подросток немного краснеет от такой близости.
- Быстро извинись перед папочкой, - прошептал над ухом мужчина, держа свои руки на талии.
- Ах... - не сдерживается подросток.
- Мм... А теперь словами, котëнок, - всë ещё не отстраняется.
- Простите меня, Арсений Сергеевич, - он выдыхает, и краснеет только сильнее.
- Не так, котëнок, - рука спускается к чувствительным ягодицам, и он водит каждым пальцем через ткань, вызывая табун мурашек и желания.
- Прости меня, папочка, - выдыхает тот, тут же теряя чужой одеколон.
Девушка, до этого наблюдавшая за процессом, тактично откашливается.
- Кхем... Эээ... Давайте чаю, может? - произносит она, сама чуть смущаясь со всей произошедшей ситуации.
Учитель поправляет пиджак и спокойно кивает.
- Кому какой чай?
- Мне зелëный, - отвечает подросток, получая ухмылку.
- И почему я не удивлëн? - говорит учитель, переводя взгляд на девушку.
- Мне чëрный, - сероглазая легонько улыбается, пытаясь разбавить хоть на капельку эту какую-то порно-обстановку.
- Отлично.
Учитель ставит чайник, и садится напротив шатена. Тот смотрит немигающими глазами.
- Ты что-то хочешь спросить, Тош? - заинтересованно смотрит в ответ учитель, но замечает, что взгляд Шастуна на ремне, и усмехается, - Да, у меня новый ремень, котëнок.
Подросток чуть облизывает свои губы, и смущëнно отводит взгляд.
- Чайник, - смеëтся девушка, наблюдая за покрасневшим, словно помидором Шастом, и за учителем, что пожирает взглядом подростка так, будто бы... Ну, как минимум, будто бы хочет его. Но чайник наш любимчик, и он кипит в самый нужный момент!
Брюнет быстро подбегает к свистящему прибору, и выключает его, позже разливает по кружкам содержимое. Далее снова садится, и чуть отпивает.
- Кхм, Арсений Сергеевич... А... Где же будет спать Мелисса, если у нас, получается, в доме две кровати...
- На твоей кровати.
- А я где?
Учитель усмехается.
- Можешь со мной.
- Что?
- А ты глухой?
Шастун краснеет только сильнее.
- Лови момент, - тихо шепчет на ухо девушка, хихикая.
- Ну так что, Шастун? Каков твой ответ?
- Я буду спать с вами...
Хахахахах, Шаст, знал бы ты, насколько же это, блять, двусмысленно звучит...
- Отлично, - довольно усмехнулся учитель, допивая свой чай, - ну а вообще, уже пора ложиться, ночь уже как-никак.
- Полностью согласна, - ликуя и хихикая говорит девушка.
- Кстати, как мне вас называть, дама? - улыбчиво и вежливо спросил учитель.
- Вообще я Мелисса, но меня часто зовут Лисса. Можете звать как хотите.
- Значит будешь лиса, - улыбается вновь голубоглазый.
- Хах... Забавно. Ладно, я спать, спокойной ночи всем. Только это, покажите, куда мне ложиться.
- А... Точно, сейчас, - учитель уже домыл кружку, - пойдëм, лисичка.
Он показал ей все комнаты по пути, и наконец дошëл до нужной.
- Вот твоя комната. Если будет что-нибудь нужно, моя...наша комната недалеко.
- Отлично. Спокойной ночи, Арсений Сергеевич.
- Спокойных снов, лиса.
Он вышел из комнаты, и зашëл в свою, где уже лежал полуголый Шастун(естественно, в штанах, но торс, конечно же, он обожает демонстрировать :) ).
Только он не мог ожидать, что учитель ляжет точно так же. Со своим горячим голым торсом. Он положил свою горячую руку на талию подростка, и тот чуть вздрогнул от некой неожиданности.
Мужчина вжался собой к подростку, заставляя того резко выдохнуть и чуть вздрогнуть от мурашек.
- Тебе холодно? - тихий, и такой возбуждающий шëпот над ухом.
- Мх... Н-нет, - неуверенно говорит Шастун, и в его штаны пролезает чужая рука(не на то бедро, на котором шрамы), и ощупывает, отчего идëт волна мурашек, - что вы... Делаете... - дыхание ускоряется.
- Зачем ты мне врëшь? Тебе ведь холодно, - возбуждающий голос, и ноющий низ от желания быть ближе, ведь рука возвращается на талию, больше не трогая тело.
- Мх.. Теперь мне немного холодно, действительно, верните руку обратно, - немного хриплый голос.
- Что-то я сомневаюсь, что ты меня так до невозможности ненавидишь, Шастун, - мягкий, но с ноткой издëвки голос.
- Моя ненависть не мешает хотеть вас, - продолжает уже бессовестно подросток своë дело, и именно после этой фразы он чувствует, что чужой член напрягся, ведь они очень близко, и не почувствовать это просто невозможно.
- Гадëныш, - отвечает тот шëпотом, резко отстраняясь, - спокойной ночи, Шастун.
Теперь поворачивается Шастун, и обнимает того за талию, вжимаясь всем телом, и заставляя почувствовать и его стояк тоже. Учитель усмехается, но жаль, что в темноте этого не видно. Они засыпают. Первая их ночь вместе. В одной постели. Ох... Звучит очень развратно.
Но день сменяется новым. Снова ëбаная школа. Учитель просыпается первым, и видит сопящего рядом подростка, что так мило смотрится сейчас. Так и хочется его поцеловать... Но вместо этого он проводит по торсу, и касается своих желанных сосков, отчего те реагируют. И да, Шаст вообще-то чувствует всë, и он не спит. Только глаза не открывает, а то опять съебëтся наш Арсюшка... Как Карлсон,блин. Получит своë,и улетит.
- Мх... - учитель чуть оттягивает, и подросток всë же реагирует, и открывает глаза.
- Доброе утро, пора вставать, котëнок, - мигом отстраняясь, говорит учитель, перелезая через Шастуна, и тут же слезая с кровати.
- Уф... Ладно. Встаю...
Брюнет уже ушëл в душ. Пришлось пока что искать себе одежду. Он усмехнулся, увидев шкаф учителя, и начал рассматривать. Каждая рубашка аккуратно уложена, а для ремней тут вообще целый отдельный шкафчик.
«Интересно, сколько раз он наказывал ими?» - думает подросток, облизывая свои губы, и сзади уже ощущает чужое тëплое дыхание на шею.
- Так хочешь носить мою одежду, котëнок? - тëплая капля с волос падает на оголëнное плечо подростка, отчего проходит табун мурашек, а те самые руки, обхватывающие талию, и прижатое сзади горячее тело потихоньку сводят с ума...
- Вы сами говорили, что к вашей я отношусь бережнее, - пользуясь моментом, ответно прижался к телу Шастун, и даже немного откинулся, будто бы на спинку стула, и голова легла на чужое плечо.
- Хм... Но этот шкаф тебе не подойдëт. Вон тот, - он указал на шкаф с другой одеждой, такой же универсально чëрной, но там лежали толстовки, да и в принципе больше одежда для подростков, чем для учителей, - думаю, тебе там что-нибудь присмотрится.
- Хорошо, спасибо, - мягко улыбнулся подросток, тут же отстраняясь, - только я пока что в душ, пожалуй. Отдадите полотенце?
- Отдам. Пока что иди, я занесу, как переоденусь.
- Мм... Хорошо.
Подросток послушно поплëлся в ванную комнату. Но он не торопится раздеваться, а ожидает полотенца. Всë-таки, как-никак, у него шрамы. Хотелось бы побыть полностью голым и прижатым в таком положении чужим телом, но только когда они заживут и перестанут быть заметными. Да и не сейчас... Конечно, Попов однозначно умел возбудить, и Шастун не отрицал, что хочет его, но всë же должны быть определëнные границы, Арсений ведь даже его не любит(это Тошка так думает) , вдруг это очередная игра с его стороны? Хотя затуманенному и возбуждëнному мозгу абсолютно плевать что это, потому что одно остаëтся фактом - очень хочется прикасаться к Арсению.
Но вот, полотенце доставлено на место назначения, а на учителе уже его любимая официальная одежда и тот самый одеколон чувствуется за километр. Он идеален. И подросток позволяет себе залипнуть, но его отрезвляют всего парой слов.
- Мы опаздываем, быстрее, котëнок.
Шатен кивает и закрывает дверь, второпях снимая одежду, и включая тëплую воду.
Мелисса же уже сидит на кухне и пьëт свой любимый чëрный чай. Учитель врывается на кухню, быстро наливая чай в две кружки, и хватает сковородку, но на ней уже подогрета картошка с двумя омлетами.
- Спасибо, лиса.
- Да не за что. Кстати. Я же не учусь. Да и не работаю... Может, чем-нибудь заняться дома? Может, нужно убраться, или ещё что-нибудь?
- Можешь приготовить нам ужин, а так... Уборку я недавно сам делал, дома всë в полном порядке, в магазин не нужно, потому что продуктов достаточно, да и в общем-то всë в полном порядке, я бы заметил, если бы было что-то не так.
- Хм... Да вы прям перфекционист.
- Глупости какие. Просто люблю чистоту. Ладненько, отдыхай. Завтра у тебя будут дела. Моя сестра приедет.
- Хм... Интересно будет познакомиться.
- Угу. Проведëшь с ней день. А вечером я и Антон придëм.
- Окей.
Пока что они разговаривали, подросток уже вышел из душа, и подошëл к кухне.
- Доброе утро, Лисса, - по волосам стекала вода, и он был таким красивым, Арсений обратил на это внимание. Полотенце на всëм этом прекрасном виде выглядело очень лишним. Арсений не против посмотреть на полностью раздетого шатена. Кхм... Но об этом позже.
Арсений прожигает взглядом подростка, Господи, какой же он красивый... Шатен начинает смотреть в ответ, а девушка лишь чуть хихикает на всë это, разбавляя обстановку.
- Фе, мокрый такой! Доброе утро, Антон Попов, ой... Хахаха, Шастун, точнее. Или Шастуны, мм?
Арсений поправил свой пиджак.
- Арсений Попов и Антон Шастун, никак иначе, Мелисса.
- Вы слишком напряглись, Арсений Сергеевич, - невинно улыбается подросток, замечая небольшой бугорок снизу.
- У тебя пять минут на завтрак и на то, чтобы собраться, - снова этот рычащий тон, и он уходит с кухни.
- Вы так скоро потрахаетесь, ей Богу... - тихо говорит девушка с нескрываемой улыбкой на своëм лице, - а ещё говоришь, что не любит. Да он тебя одним только взглядом пожирает, мой хороший.
- Я этого и добиваюсь, - облизывается подросток бесстыдно, и получает смешок девушки.
- Только не при мне, хорошо? - уже не сдерживает себя в смехе девушка.
- Хорошо, - он отпивает немного чая, - блин, не хочу я этот завтрак... Не люблю есть по утрам...
- Так ты не ешь.
- Ага, чтобы он меня потом убил?
- Заставь его убить себя не тем способом и не с теми эмоциями, что убивают обычно, и останешься целым и невредимым... Ну... Хотя... Немножко будешь вредимым и не целым, хах.
- Да ну тебя, - он допивает чай и быстро отправляется в комнату мужчины.
- Ты всë поел? - недоверчиво спросил брюнет, разглядывая всë ещё в одном лишь полотенце подростка.
- Нет, только чай, я не голодный, правда, - максимально тихо сказал подросток, но несколько молний в голубых глазах уже появилось.
- Быстро на кухню и есть, Шастун, - грозно произнëс учитель, вставая с дивана.
- Ну Арсений Сергеевич... Я не голоден...
- Я сказал, быстро, - нависая над ним словно коршун, рыкнул учитель, оставляя минимальное расстояние, и горячо дыша прямо в губы, но не целуя те.
- Папочка, я не хочу, - он произнëс это так до невозможности сексуально, что так и хотелось его прижать к стене и не выпускать обратно, дразнить своей недоступностью, а потом взять, и страстно, безостановочно поцеловать.
Но вместо этого Арсений отстраняется.
- Кхм... Шастун. Завтрак тебя ждëт. Не заставляй меня тратить время ещё и на это... Можешь не доедать до конца, но съешь хоть что-то, чтобы потом не упасть в обморок.
- Эх, - тихо скулит подросток, вынужденный вернуться обратно, чтобы поесть.
Позавтракав, и почти всë доев, подросток возвращается обратно в комнату.
- Я поел.
- Хороший мальчик, - да бля, какого хера он произносит эту фразу всегда так сексуально, настолько, что всë внутри будоражится, чëрт, Арсений, ты слишком прекрасен, - что ж, можешь собираться, я жду тебя на улице, - он вышел из комнаты, оставив подростка одного для того, чтобы тот собрался.
Он выбрал чëрную толстовку и джинсы, после чего достаточно быстро пришëл к машине учителя, и они поехали в школу.
Сегодня уроков с учителем не было, и за весь день, пока Антон учился, они больше не встретились.
Дима с Серëгой сидели все уроки вместе, как влюблëнные голубки(только без «как», реально влюблëнные и совершенно точно голубки), а потом, после уроков, стоило Шастуну только выйти на улицу, как кто-то сразу сзади коснулся его запястья.
- Поехали, - тихим и спокойным тоном прошептал учитель сзади, и подросток послушно повернулся, беря его за руку.
- Поехали, - с улыбкой повторил подросток.
По приезде домой, они отправились в квартиру, которая, кстати, была пуста, и было написано: «Я пошла прогуляться. Удачно вам провести вечер.)»
- Хм... Ну, тогда я в душ, - сказал подросток.
- Но мне тоже нужно в душ.
- А я не уступлю так просто.
- Тогда будем купаться вместе, - с ухмылкой на лице ответил учитель.
- Что? Н-нет... Это плохая затея...
- Плохая, но ты ведь не хочешь соглашаться уступить мне так просто.
- Я не буду перед вами голым!
- А что тебе от меня скрывать?
- Чего? Бля, вы ебанулись?
- Хах... Ладно, иди первым. Уже пошутить нельзя.
- Что-то шутки у вас странные...
Шастун, сказав последнюю фразу, тут же закрыл ванную перед носом учителя, пока тот, довольно усмехаясь, ушëл на кухню. Поставил любимый чайник, и пришëл нежный кот. Что может быть лучше кота на коленках, тëплого чая и Антона? Лучше может быть только Антон на коленках, тëплый чай и кот. Тьфу, Арс, что за глупости? Пей чай... И тебе ещё с ним допы проводить сегодня, а тебя на романтику разную потянуло. Он зависает, смотря в стену, и ловит себя на мысли, что любить Антона действительно катастрофа, но он уже погиб, он побеждëн этими зелëными глазами, и в других он не найдëт большего уюта, чем в этих глазах. Он даже не догадывается, чем Антон занимается в этой ванной, представляя Арсения уж в совсем неприличных видах. Любить Антона катастрофа, а вот хотеть Арсения Сергеевича,и помимо просто «хотеть» в принципе его любить - вообще пиздос. Поэтому Арс, хватит пиздострадать, намного хуëвее хуесосить себя в мыслях за всë, что ты делаешь, потому что тупо понимаешь - с ума сошëл, и просто хочешь рядом кого-то родного.
Антон выходит из душа, опять только с одним полотенцем. Красивый. Шастун уходит в комнату, надевает на себя только верх, а ходить с голым торсом для него становилось традицией, походу. Он заходит на кухню, садится напротив учителя, и тот смотрит.
- И не холодно ли тебе, котëнок? - наблюдая за скатывающимися каплями воды по соску, говорит учитель.
- Холодно, согреете? - мигом садясь на чужие колени, пытается дразнить подросток, - Папочка, - добавляет он почти шëпотом возле чужих губ.
- Что ты делаешь, чертëнок? - усмехается учитель, укладывая свои руки на его талию.
- А что вы делаете со мной каждый день, Арсений Сергеевич? - с наигранно-невинной улыбкой говорит шатен, проедая своим взглядом брюнета.
- Живу с тобой, - абсолютно спокойно говорит тот, не отстраняясь, но и не придвигая к себе.
- Спите со мной, - усмехается Шастун, чуть ëрзая, и наконец получая очередную чужую ухмылку, но руки резко убираются.
- Пора ужинать, а потом у нас дополнительные, - абсолютно пресный и безразличный голос, алë, Арсюх, ты заебал уже!
- Ты на моих коленях прописался? - заметив, что тот не особо пытается слезть, спросил учитель.
- А по-моему я очень даже неплохо сижу, мне комфортно. Так и поужинаем, - снова ëрзая и отворачиваясь от учителя, но оставаясь сидеть у него на коленях, сказал подросток, потягиваясь за тарелкой, и давая весь обзор брюнету на очертания ягодиц, жаль, что через одежду, а не без неë... Брюнет засматривается, и вдруг происходит то, чего подросток и добивался: голубоглазый хватает того за ягодицы.
- Мх~ах, что вы делаете?
Учитель притягивает подростка ближе, чтобы тот теперь сидел смирно на коленях, и отпускает чужой зад.
- Сиди смирно, Шастун, - рыкнул брюнет, ставя с помощью всего нескольких движений тарелку перед Антоном, ведь совсем легко дотянулся до ужина.
- Спасибо, - довольно улыбается подросток, хватая тарелку и близко лежащую ложку.
- Пожалуйста, - тихо отвечает тот.
- А почему ты не ужинаешь?
- Я не голоден.
- А мне похуЮ, ты всë равно это съешь, - резко поворачиваясь и приоткрыв чужой рот пальцами, сказал подросток.
Он тут же засунул ложку с едой, на что получил чужой грозный взгляд.
- С ложечки меня кормить собрался? - рыкнул учитель, - Тебя давно не пороли?
- Меня никогда не пороли... Да и что такого в...
- Никогда? Значит, ты скоро доиграешься и потом твой прекрасный зад будет гореть ещё очень долго! - грозно прорычал брюнет.
- Если это будете делать со мной вы, то мне будет наплевать на боль, - снова невинно улыбнувшись, сказал подросток.
- А ты хочешь?
- Может, и хочу, - не отрывая взгляда от голубых ошарашеных глаз, произнëс подросток.
- Антош, это же больно, почему же так хочешь? - облизнувшись, и прекрасно понимая, что подросток имеет в виду под «поркой»,сказал мужчина. Нет, не та боль, что приносит порка, а то удовлетворение, что она может принести, если делать то умелыми руками.
- Боль не всегда приносит слëзы, - ответил тот кратко, - почти любую боль можно превратить в удовольствие.
- Говоришь, как БДСМщик, - усмехается голубоглазый.
- А я не против, если папочка меня накажет, - в глазах Попова сверкают огоньки возбуждения.
- Мх... Пора делать дополнительные, - и он отстраняется.
- Та ëпрст, ладно, - слезая с учителя, цокнул подросток.
- И без «ëпрст» всяких мне тут, - с улыбкой на лице сказал брюнет, не пытаясь выразить этой фразой какую-то агрессию, - ты выучил что-нибудь?
- Когда я по-вашему это должен был успеть сделать?
- Пф... Как всегда. Мне что, теперь выслеживать, когда ты успеваешь что-нибудь выучить? Нужно как-то успевать.
- Тц, вот именно, что «как-то».
- Не цокай мне тут!
- Лучше б следил за собой! А то выебешь меня скоро, и не заметишь даже, - закатил глаза парень.
- Ах тебя ещё что-то здесь не устраивает? Котëнок, если ты будешь так разговаривать, то точно получишь от меня по заднице.
- По заднице, и в задницу, да?
- Будешь выëбываться - так и будет.
- Пфх, кто бы тут ещё выëбывался, кроме вас.
- Ещё одно нецензурное слово и тебе хуй. Да, именно хуй. В жопу, блять, тебе его засуну, понял меня!?
- Свой?
- Могу игрушечный! Будешь целый день ходить и мучаться, может, хоть это тебя научит поменьше матом ругаться!
- Нет! Не надо!
- Кстати, ты мне подал идею, - учитель начал копаться в каких-то вещах.
- Нет-нет-нет, Арс, не надо, я не хочу с ху... Членом в заде целый день...
- О, нашëл. Он не вибрирует, уже за это можешь сказать спасибо. А теперь раздевайся.
- Нет, бл... Блин, нет! Ну нет, Арсений Сергеевич!
- Это за мат и все проделки.
- Та блин, ну засосите меня за мои проделки, не знаю, укусите, но не надо мне вставлять, к тому же, даже не св... Ой...
- Я сказал, снимай, иначе я сам сниму, - учитель уже держит подростка за его брюки.
- Не надо, у меня есть один... Секрет... Вам... Лучше... Не знать... Не нужно... Арсений Сергеевич, - он только что вспомнил про свои шрамы, чëрт, Арс же их увидит!
- Я хочу знать все твои секреты.
И брюки падают на пол. В глаза тут же бросаются повреждения.
- Нет, та ну блять, нет, вы не должны были это всë увидеть, нет, блять! - бьëтся в истерике подросток.
- Что... Что это? Шастун... Это... То, о чëм я думаю?
- Арс...
- Блять, - тихо шепчет учитель, опускаясь на корточки и придвигаясь к ранам, чтобы посмотреть на них лучше.
«У меня тоже есть эти шрамы, Тош» - пронеслось в голове Арсения болезненно.
- Прости, Арс, ты не должен был увидеть...
- Почему ты не рассказал?
«А почему ты не рассказал, Попов? Почему требуешь правды, когда сам ничего никогда не говоришь? » - злость на самого себя, и одновременное переживание за подростка разъедают мозг и сердце.
- Я... Не хотел, чтобы ты переживал.
- Антош... Почему?
- Не знаю... Просто... Было больно. Я хотел заглушить всë...
«Так до безумия знакомо... » - думал Арсений, разглядывая розовые шрамы.
- Антон. Больше не делай этого. Дай мне слово, что не будешь больше. Я не буду тебя судить за это, ведь то не признак слабости, а признак отчаяния и сильной боли. Я не смог тебя спасти вовремя, не мог догадаться раньше, и я виноват. Но я не хочу допустить, чтобы ты ещё хотя бы раз навредил себе.
- Арс...
- Пообещай мне.
- Обещаю... - подросток тихо выдыхает.
- Прости, я дурак, - прошептал Арсений, - Как мог не заметить раньше?
- Арс... Это я идиот...
- Ничего ты не идиот, кстати, ты задом наперëд штаны надел те, сейчас как раз время переодеться.
- Арс... Ответь мне только на один вопрос.
- На какой?
- Я хоть чуть тебе нравлюсь? - подросток краснеет, и бросает взгляд в пол, ожидая того, что его пошлют на три весëлых буквы с его вопросиками.
Но учитель, спустя минуту молчания выпрямляется.
- Хоть чуть нравишься, удивлëн, что ты всë ещё в сомнении.
Сердце забилось чаще. И бабочки появились. Но учитель как всегда отстранился.
- Но это не значит, что мы будем вместе. Нам нельзя. И тебе, и мне придëтся забыть друг о друге после школы.
- Арсений Сергеевич, хватит меня вечно обламывать, а.
- Я не обламываю, а говорю факт.
- Пока что это для вас факт.
- Кхм... Ты, кажется, забыл про существование резинового члена, который очень легко попадëт в твою задницу, если ты будешь себя вести плохо.
- Пхпх, только для этого вам придëтся очень хорошо поработать пальцами, вставляя прежде в меня их, а потом уже член, ибо мой зад - не открытая калитка для всовывания хуëв.
- А ты сомневаешься, что я этого могу не сделать?
- Я очень сомневаюсь, что вы меня даже просто когда-нибудь поцелуете, не то что уж это.
- Ты запомнишь каждое своë и моë слово, - с этой фразой учитель поворачивает подростка задом к себе, и начинает стягивать боксеры.
- А! Нееет! Арсений Сергеевич, вы что, не приколист?
- Будешь что-нибудь говорить, я всуну не этот, а вибрирующий член, и ты будешь с ним два дня ходить, а не один.
Подросток тут же покраснел, понимая, что брюнет уж совсем не шутит... Трусы слетели, оголяя ягодицы. Учитель недолго рассматривал, а потом...
- Нагнись, котëнок, - нежный, но возбуждающий голос.
- Арс, не надо...
- Сейчас же, - более приказной тон, и шлепок, прилетающий по правой ягодице, заставляют шатена выполнить просьбу.
Через несколько минут подросток начал ощущать чужой язык внутри себя, что заставило выдохнуть.
- Ах... Я думал, пальца... Пальцами... Б-будешь...
На ягодицы ложатся чужие горячие руки, а внутри всë массирует длинный язык, и это уже доводит как минимум до стояка. Он делает всë быстро и беспристрастно, будто безразлично, язык легко сменяется пальцами. Интересно, когда он будет хотеть не просто всунуть, а принести удовольствие, он будет таким же, или изменится? Вероятно, он будет ещё более ахуителен, когда захочет большего...
Но сейчас дело сделано. О большем и мечтать сейчас нельзя, то, что произошло, итак кажется, блять, каким-то сном, однако член вставлен, и это, блять, мешает.
- Собирайся, котëнок, - абсолютно спокойно говорит учитель, целуя того в щëку, и выходя из комнаты, пока тому приходится корячиться с членом в жопе, и напяливать одежду.
Напомним, что у него ещё дополнительные с этим садистом-ебистом. Поэтому приходится собираться и кое-как доходить до кухни, где он теперь сидит.
- М, бл... Блин... Всë, пошли дополнительные делать.
- Удобно? - лыбится Попов, наблюдая за ëрзающим подростком.
- Когда-нибудь я тебе засуну в жопу такую же штуку, и спрошу у тебя, удобно ли!
- Зато матов насколько меньше стало, - всë ещё улыбается учитель, но встаëт, больше не пытаясь мучать ученика, - ладно, пошли делать дополнительные.
Арсений быстро вернулся в свою комнату, и ему пришлось ожидать охающего и ахуещего от неудобства и удовольствия одновременно Антона, который идëт, и пытается максимально не задевать простату этим, блять, ëбаным резиновым членом! Наконец, он дошëл, и тихонько садится рядом, шипя, потому что опять, блин, ëбаное возбуждение!
- Итак, раз ты не повторил, то сделаем это вместе, - абсолютно спокойно реагируя на такие реакции, и даже ехидно улыбаясь, сказал учитель.
- М~фх... Ладно-о-о, - тянет почти каждую гласную подросток, а внизу всë скручивается от желания кончить.
- Антош, всë хорошо? - всë ещё ехидно лыбится, вот же чертюга!
- Всë хоро... Хорошо-о-о.
- Тогда, может, я повторю тему, а ты мне скажешь что-нибудь, что помнишь?
- Мх... Ну, давайте.
- Отлично.
Но у Арсения звонит телефон, который заставляет его отойти.
Кто же звонит? И что же намечается?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Бедный Тошка, ему ж теперь рил весь следующий день так ходить... Что ж, помянем :>