Parte 19
На рассвете в Мадриде воздух был наполнен напряжением и предвкушением. Сегодня был день матча на стадионе «Сантьяго Бернабеу», и на трибунах вот-вот должны были собраться десятки тысяч болельщиков, чтобы посмотреть игру своего любимого клуба — «Реал Мадрид». Этот стадион с его величественной атмосферой и историей, казалось, дышал футбольной энергией.
Ракель только что закончила предварительную проверку игроков. Врач команды, профессионал с проницательным взглядом и холодным самообладанием, она прекрасно справлялась со своей работой. Она шла по коридору к медицинскому кабинету, но остановилась, увидев, что Киллиан стоит у окна и смотрит на поле. Но сегодня что-то было не так. Его плечи были напряжены, а взгляд — затуманен. Ракель подошла ближе.
— Киллиан? — тихо сказала она, осторожно касаясь его руки. — Всё в порядке?
Он повернулся и улыбнулся, хотя улыбка вышла натянутой.
— Всё хорошо, ma belle(моя красивая), — сказал он с ноткой усталости в голосе. Затем, прежде чем она успела задать ещё один вопрос, он наклонился и поцеловал её. Поцелуй был тёплым и коротким, но не избавил Ракель от беспокойства.
— Ты уверена, что не хочешь проверить меня ещё раз? — подмигнул он, пытаясь отвлечь её внимание. Ракель прищурилась, подозревая, что он что-то скрывает, но решила не давить на него. Она слегка коснулась его лица ладонью.
— Хорошо… Но если что-то пойдёт не так, сразу скажи, ладно?
Киллиан кивнул, его улыбка стала чуть более искренней.
Начался матч. Трибуны «Сантьяго Бернабеу» гудели, как ульи. Ракель сидела на скамейке запасных и наблюдала за игрой, хотя её мысли снова и снова возвращались к странному поведению Киллиана.
Его игра в первом тайме была чуть менее энергичной, чем обычно. Он по-прежнему был быстрым, по-прежнему демонстрировал своё мастерство, но что-то в его движениях казалось ей менее уверенным. Он словно экономил силы.
«Может, это просто усталость», — пыталась успокоить себя Ракель, но беспокойство не проходило.
Второй тайм был напряжённым. Счёт оставался ничейным, и «Реал Мадрид» нуждался в победе. Ракель отвлеклась, чтобы проверить свои записи на планшете, и вдруг услышала громкий крик, от которого у неё по коже побежали мурашки. Это был голос, который она узнала бы из тысячи.
Киллиан.
Ракель вскочила на ноги и побежала к полю ещё до того, как судья дал сигнал медицинской бригаде выйти на поле. Её сердце бешено колотилось, пока она добиралась до места, где Киллиан лежал на газоне, стиснув зубы от боли. Судья и игроки окружили его, но, едва увидев Ракель, расступились, давая ей место.
Она бросилась на колени рядом с ним.
— Киллиан! Что случилось? Где болит? — её голос был профессиональным, но в нём слышалась тревога.
Киллиан поморщился и указал на левую ногу чуть выше колена. Его лицо исказилось от боли.
— Не знаю… Был резкий поворот… Внезапно что-то щёлкнуло.
Ракель аккуратно ощупала место, на которое он указал, и заметила отёк. Она сжала челюсти, подавляя эмоции. Сейчас она была не его девушкой, а врачом команды, а это означало, что нужно сохранять хладнокровие.
— Мы отнесём тебя внутрь, нужно сделать рентген, — твёрдо сказала она. — Не двигайся. Всё будет хорошо.
Киллиан слабо кивнул, его глаза встретились с её.
— Прости, Mon préféré (моя любимая) , я тебя напугал, — прошептал он, едва заметно улыбнувшись, хотя боль явно причиняла ему страдания.
— Сейчас не время извиняться, — сказала она с притворной строгостью.
***
В медицинском кабинете на стадионе стояла тишина. Киллиан лежал на каталке, пока Ракель и её коллеги проводили первичный осмотр. Ракель очень хотела, чтобы результаты были обнадеживающими, но она не могла игнорировать свои опасения.
Через некоторое время к ним вошёл Карло. Его лицо было сухим и сосредоточенным, но в глазах читался страх за здоровье игрока.
— Как он? — тихо спросил Карло у дочери.
— Похоже на растяжение связок, но я пока ничего не могу обещать, — ответила Ракель. — Нужно будет отправить его на МРТ.
Карло молча кивнул и положил руку на плечо дочери. Он знал, что этот игрок был нужен не только команде. Он был важен для Ракель.
Когда матч закончился и «Реал Мадрид» смог вырвать победу, в медицинском блоке стало тише. Игроки команды один за другим заходили узнать о состоянии Киллиана. Среди них был Лука Модрич, который положил руку на плечо француза.
— Ты вернёшься, брат, не волнуйся, — сказал он, и его уверенность звучала настолько искренне, что Киллиан благодарно улыбнулся.
Когда они остались наедине в изолированном кабинете, напряжение достигло своей кульминации. Она ходила из угла в угол, нервно массируя ладони, словно пытаясь сдержать обуревавшие ее эмоции.
— Ты что, совсем с ума сошел? — закричала она, показывая на него рукой. — Ты ведь знал, что с тобой что-то не так! Почему ты мне не сказал? Почему не дал мне помочь тебе?!
Киллиан молчал. Его взгляду не хватало обычной дерзости, он словно пытался успокоить ее взглядом.
— Ты знаешь, что? Это не про футбол! Это про доверие! — продолжала она, смертельно устав от собственной ярости, которая плавно начала переходить в беспомощность. — Почему ты всегда... всегда думаешь, что с тобой все будет в порядке, как бы плохо ни было?
— Ракель, — наконец заговорил он тихо, — прости. Я просто... Я не хотел тебя волновать.
Эти слова, хоть и звучали искренне, вызвали у нее новый прилив эмоций. Она остановилась перед ним, всматриваясь в его усталое лицо.
— Не хотел волновать? Я врач, Киллиан! Это моя работа — заботиться о тебе и других игроках! Я имею право знать, что с тобой происходит. А главное, я имею право как твоя девушка, черт побери!
Она села на стул, закрывая лицо руками. Слезы усталости, гнева и переживаний лились без остановки. Киллиан хотел что-то сказать, но замолчал, задыхаясь от осознания, как он обидел её.
Киллиан протянул к ней руку, осторожно коснувшись её плеча. Когда она подняла голову, ее лицо было залито слезами.
— Ракель, — тихо сказал он, еле заметно морщась от боли в боке. — Я уверен, я не смогу тебе пообещать, что больше никогда не сделаю того же. Футбол — это моя жизнь. Но ты... Ты для меня нечто большее. Ты — та часть моей жизни, без которой я просто не смогу.
Она смотрела в его глаза, и её сердце дрогнуло. Она понимала его, но ей хотелось, чтобы однажды он выбрал их, а не только свою карьеру.
— Я просто хочу, чтобы ты был честен со мной, Киллиан. Ты всегда такой сильный, но мне нужно, чтобы ты иногда позволял мне быть сильной за тебя.
Он кивнул, медленно, но уверенно.
— Ты — моя сильная Ракель, — тихо сказал он, прижимая её ладонь к своему лицу. Он хотел встать и обнять её, но его нога напомнила о себе острой болью. В тот момент в дверь кабинета вошли врачи скорой помощи. Ракель тут же отошла в сторону, стараясь взять себя в руки, но её лицо всё ещё было бледным.
В скорости, сидя в машине скорой помощи, Ракель держала его за руку, пока врачи накладывали первичную повязку. Её профессиональное чутьё шептало ей, что дело может быть серьёзным: вывих, разрыв связок, возможно, повреждение мениска.
— Нам нужно сделать МРТ, — настояла она, обращаясь к врачу скорой помощи. — Как можно скорее.
Казалось, это было бесконечное путешествие. Она старалась сохранять спокойствие, следя за его дыханием, состоянием, а внутри её разрывалась буря эмоций. Боль за него, за их жизнь, и за ту возможность, что она могла потерять его футбольное будущее.
В больнице, когда её отстранили от дела и заставили ждать результатов обследования, она осталась одна, сидя в углу коридора и закрыв лицо руками. Трибуны «Сантьяго Бернабеу» теперь остались где-то далеко, окружающие шумы больше не имели значения. Одним движением стянув резинку с волос, она взъерошила их и опустилась на пластиковый стул. Всё внутри казалось пустым. Часы казались бесконечными, пока её мысли крутились вокруг одной и той же картины: его крик, его боль и её беспомощность.
Она вспоминала их вечерние прогулки, долгие разговоры; как он смеялся, поддразнивал её, как обещал защищать её от любых трудностей. Как сейчас он мог быть так упрям, так глуп? Она закрыла глаза, молясь, чтобы диагноз оказался не слишком тяжелым.
Врач вошел в комнату с результатами.
— Частичный разрыв сухожилий. — голос врача был сдержанным. — Он пропустит минимум три недели, а может и больше. Всё будет зависеть от восстановления.
Ракель облегченно выдохнула, хотя её сердце по-прежнему сжималось. Её допустили в палату к Киллиану. Тот, лежа на кровати, осмотрел её лицо, ищущее трагедии.
— Со мной всё настолько плохо? — спросил он, пытаясь пошутить.
— Ты абсурдно глуп! — выпалила она, но в её голосе был намек на нежность. — Я думала, что потеряю тебя… А ты… — она остановилась, переводя дыхание.
Он взял её за руку, глядя ей прямо в глаза.
— Прости, Ракель. Я больше не буду таким упрямым. Но, обещай мне… когда я буду восстанавливаться, ты будешь рядом.
Она не удержалась. Её лицо стало мягче, а слезы снова наполнили глаза.
— Конечно, я буду. Но ты тоже должен пообещать: не играть с собственной жизнью.
Он кивнул, сжимая её руку. Спорт был важным для него, но в этот момент он понял, что есть вещи, которые стоят дороже даже самого футбола. Например, её улыбка. Ракель села на край его кровати и на мгновение обняла, положив голову на его грудь. Это был их личный момент — без лишних слов, без шумной толпы. Она проводила с ним ещё час, следила за его состоянием, а затем направилась к выходу. Сев в свою машину и не заведя её сразу, она достала телефон и набрала номер отца.
— Папа, — её голос звучал слабее, чем ей хотелось бы. — У меня новости о Киллиане.
— Как он? — спросил отец.
— Разрыв сухожилия, папа. 3-5 недель без игры. Но он справится, я уверена. — она старалась звучать твёрдо, хотя её голос с трудом срывался от эмоциональной усталости.
— Хорошо. Ты ведь знаешь, как важно, чтобы он полностью восстановился. Никаких рисков.
Ракель промолчала. Её отец, сам бывший футболист, всегда делал акцент на долгосрочной перспективе, а не на сиюминутных решениях. Она это знала, но её собственные эмоции сейчас перевешивали.
Положив трубку, она наконец позволила себе выдохнуть. Домой. Ей нужно было увидеть привычные стены, чтобы немного почувствовать себя нормально. Дома было тихо. Ракель вошла внутрь, уставшая и потерянная. Она сняла кроссовки, вымыла руки и отправилась к столу. Она машинально разогрела еду из холодильника, с трудом прожевывая каждый кусочек. Больше всего ей хотелось побыстрее лечь в постель, но каждый угол дома напоминал ей о том, что сегодня что-то пошло не так. Центральный морской снимок на полке — их отдых на Гран-Канарии на рождество. Сложенные друг на друга визитки — спортивные массажисты и физиотерапевты, чьими услугами они пользовались. Даже в тишине можно было услышать тонкий свист травяного чая, который она часто готовила перед матчами, чтобы успокоить нервы Киллиана перед выходом. Но ничего из этого не дарило ей покоя сейчас.
Ракель поднялась наверх, ослабляя волосы и вытирая со лба первую повисшую каплю слез. Она подошла к своей и Киллиана спальне, разделась, зарылась в халаты и подушки, закрыла глаза — и рухнула. Поток слез пролился быстрее, чем она могла ожидать. В последние месяцы она слишком привыкла быть сильной. Сначала все скандалы о том, что их пара — явное проявление фаворитизма, ведь она дочь Карло, а затем ещё и разочарования от прессинга в медподразделении Реала. Она впитала в себя больше боли, чем могла перенести однажды.
— Почему? Почему, Киллиан? Почему именно ты? — шептала она сквозь слёзы. Но слов никто не слышал. Она была одна.
Она плакала из-за того, что ей вновь придётся недели напролёт наблюдать, как её любимый человек сперва передвигается с трудом, затем истощённо тренируется и, наконец, старается вернуться туда, где он чувствует себя живым. Её слёзы были тяжёлым грузом утешения и вины. Она врач, она его девушка, она должна была быть сильной. Но что-то в этом вечере сломало её.
Часы тиканьем пробивали тишину. Испугавшись собственного эмоционального всплеска, Ракель поднялась с кровати и выключила свет. За окном уже давно наступила ночь, и она отчаянно пыталась уснуть. Но прежде, чем сознание увлекло её в сон, на экране её телефона вспыхнуло сообщение.
«Raquel, je suis désolé pour tout (мне жаль за все). Я справлюсь. Je promets (Я обещаю). Спасибо, что ты рядом. Люблю тебя».
Киллиан.
Она закрыла глаза, почувствовав тепло в сердце, которое не могла подарить ни одна уйма эмоций в этом тяжёлом дне. Засыпая, она подумала о том, что иногда даже разрыв сухожилий не может разорвать их связь.