Глава 1. Порезанные слова
Меня зовут Ханна Геллер. Мне шестнадцать.
Два года назад в небе взорвался мой мир — в буквальном смысле. Самолёт, на борту которого был мой отец, рухнул и растворился в сводке новостей под грифом «авиакатастрофа».
После этого я замолчала. Полгода — тишины, запертых дверей и пустых окон. Ни слова. Ни выхода за порог.
Теперь я сижу в коридоре психиатрической клиники. Рядом — моя мать, нервно теребящая потёртую ручку старой сумки, и Лоран — моя подруга, единственная, кто ещё не испугался моих обрывков. Мы ждали приёма.
Врач принял только меня. Лоран и мама остались за дверью.
В кабинете пахло хлоркой и скукой.
— Рассказывай суть своей проблемы, — безэмоционально произнесла женщина в белом халате, пролистывая мою карту.
— У меня всё хорошо, — тихо сказала я, натягивая рукава на ладони, скрывая запястья.
— Ну, раз всё хорошо, что же ты тут забыла, Ханна Геллер? — насмешка в её голосе была острой, как скальпель.
— Мама отправила. — Я старалась не встречаться с ней взглядом.
— Так зачем? Если у тебя «всё хорошо»?
Я почувствовала, как что-то во мне начинает закипать, как вода в чайнике — тихо, но неумолимо.
— Ничего у меня не хорошо! — голос сорвался, почти выкрикнув правду.
Врач резко отложила карту.
— Тогда говори по делу и не выёживайся. Ты не одна здесь.
Я приподняла рукава и показала ей шрамы. Слов было больше не нужно.
Она посмотрела — и откинулась в кресле.
— Это всё? У тебя не такие уж и серьёзные проблемы. Тут люди с настоящим дерьмом, а ты из-за парня себя режешь?
*Парня?* Внутри что-то хрустнуло.
Я встала и выбежала. Слёзы предательски катились по щекам. Мама сразу вскочила со скамейки.
— Ханна, девочка моя, что случилось? Не плачь, прошу...
Я оттолкнула её.
Ко мне подбежала Лоран и крепко обняла.
— Эта тварь сказала, что я выёживаюсь. Что я режу себя из-за какого-то парня! — срывалось с губ вместе с рыданиями.
— Не слушай, — тихо сказала она. — Здесь все судят по возрасту. Думают, если тебе шестнадцать — значит, у тебя не может быть настоящей боли.
— Умер отец! — закричала я, не заботясь о чужих взглядах. — Как можно быть такой слепой?! У меня даже нет парня!
Вечером, дома, мы с Лоран молча пили чай на кухне. Слов было мало, только боль оседала на дне чашки вместе с заваркой.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила она, не поднимая глаз.
— Попробую взять себя в руки, — едва слышно.
— Честно?
— Честно.
Она кивнула.
— Я верю тебе.
После её ухода я поднялась в комнату. Достала старый плеер — тот самый, который подарил папа. В наушниках заиграла музыка, и я открыла дневник. Страницы пахли чернилами и памятью. Я писала, чтобы боль не расползалась по венам.
Через час в комнату вошла мама. Она сказала, что у меня будет отчим.
Я медленно повернулась.
— Ты променяла папу на кого-то чужого? Скажи честно, ты вообще его любила?
Слёзы вышли раньше слов.
— Прошло два года, Ханна. Мы должны жить дальше. Я просто хочу нормальную семью.
— Если ты приведёшь его сюда, я уйду. Навсегда.
Она закричала:
— Только попробуй — упеку тебя в психушку!
Я упала на кровать и отвернулась к стене. Слёзы слились с подушкой. В ту ночь я не уснула. Только под утро — как будто меня выключили.
Проснулась поздно.
На кухне — чужой мужчина.
— Дэвид, это моя дочь, Ханна, — сказала мама.
— Очень приятно, Ханна, — улыбнулся он.
Я ничего не ответила и просто вышла.
Мама позади шептала:
— Извини, она ещё не привыкла.
Я крикнула из коридора:
— Это вы не привыкли к тому, что он мёртв! Не говори, будто его не было, бесчувственная ты...
---
Прошло три дня. Я спустилась на кухню и увидела нового человека — парня лет девятнадцати. Светлые волосы, куртка, лёгкая небрежность. Он курил, облокотившись на спинку стула.
— А ты, должно быть, Ханна. Я Саймон. Похоже, теперь мы «семья».
— Значит, ты сын Дэвида?
— Он самый.
— Ты по крайней мере не бесишь с порога. У нас, возможно, есть шанс. — Я села напротив.
Он усмехнулся, затянулся и заметил мой взгляд.
— Хочешь?
— А ты не скажешь?
— Нет. Я свой.
Я взяла сигарету. Он поднёс огонь. Мы курили молча, как будто это было необходимо — разделить дым и одиночество. Мы проговорили два часа, и только когда хлопнула входная дверь, поняли, что родители вернулись.
— Дети, привет! — воскликнула мама.
— Привет, — кивнула я. — Привет, Дэвид.
Саймон поднял чашку в знак приветствия.
— Смотрю, вы уже нашли общий язык,— улыбнулась мама, раскладывая пакеты.
— Это вышло случайно. Я просто хотела чай, — сказала я.
Но, возможно, это была первая встреча, которая не оставила привкуса боли.