18
Все трое участников жестокого розыгрыша как по команде поворачиваются в мою сторону, опускаются на колени, а потом вразнобой бормочут:
- Прости... Прости нас. Мы так больше не будем.
- Громче, - приказывает Никитин. - И неясно, у кого вы прощения просите.
- Ира... Прости, пожалуйста.
Мне хочется убежать отсюда, спрятаться, закрыть глаза, чтобы ничего этого не видеть. Унижаются они, а неловко почему-то мне.
Боже, я чувствую себя ужасно. Просто отвратительно.
- Хватит, - громко говорю я, потому что невозможно это больше выносить. - Встаньте уже.
- Можно? - робко спрашивает Уточкин у Никитина.
И тот пренебрежительно кивает:
- Можете валить.
И все трое тут же подскакивают и выбегают из класса. Остальные следят за этим цирком с раскрытыми ртами.
- Это что было вообще? - выдыхает Маринка с ужасом.
- Справедливое наказание, - холодно отвечает Никитин. - Слишком мягкое, как по мне.
- Это ты их... отделал? - опасливо уточняет Потапов.
Губы Никитина складываются в короткую ухмылку, которая говорит гораздо больше, чем прямой ответ.
- Но за что? - удивленно спрашивает кто-то.
- Они обидели Петренко, - хмуро говорит Никитин. - И получили за это.
От его слов на меня нападает какой-то ступор. Одна моя часть чувствует радость от того, что нашелся тот, кто за меня при всех заступился, а другая сгорает от невыносимого стыда из-за дебильного представления, которое Никитин тут устроил.
Я хочу что-то сказать, но не могу. Язык словно прилип к небу.
Зато есть что сказать Вике, которая буквально кипит от возмущения:
- Тём, ты с ума сошел? Она же предательница!
- Да? - он поворачивается к Вике и смеряет ее холодным взглядом, под которым моя бывшая подруга замолкает. - С чего бы?
- Слушай, Тёмыч, - осторожно говорит Потапов, - но она же, блин, и правда всех сдала, когда мы на футбол поехали с тобой. И сама отказалась ехать, и всех подставила. Оценки нам испортила...
- Оценки вам испортила не Петренко, - обрывает его Никитин. - А вы сами. Кто вас заставлял со мной ехать? Кто вас заставлял валить с урока?
- Но ты же нас позвал, - нерешительно возражает Вика. - Сказал, что надо нашу команду поддержать.
- И что? - презрительно кривит он губы. - Могли бы отказаться. Или своих мозгов у вас нет? Ну окей, допустим, нет. Но тогда я и виноват, что вас всех раскрыли и наказали, не? Это ж логично. Так что ж вы на меня не накинулись, идея же типа моя была.
Все растерянно молчат.
- Ссыкло вы все, - подводит итог Никитин. А потом подходит к моей парте и с явным предупреждением оглядывает класс. - Кому-то еще надо популярно объяснить, что Петренко под моей защитой? И если кто-то тронет ее или обидит...
Он делает паузу, не договаривая, но все уже торопливо кивают. Разукрашенные лица Коломазова, Рогова и Уточкина выглядели очень убедительно, больше аргументов приводить не надо.
- Ир, прости, - тут же влезает Потапов. - Мы реал перегнули.
И эти фальшивые слова становятся той самой каплей, которая переполняет чашу моего терпения и выводит меня из ступора.
- Не надо передо мной извиняться, только потому что вас заставили. - резко говорю я, а потом смотрю в упор на Никитина. — И не нужна мне твоя защита, я ее не просила. Если бы ты с самого начала не лез ко мне, она бы и не понадобилась.
- Петренко... - мягко начинает он.
- У меня есть имя!
- Ир...
- Не трогай меня!
Я сбрасываю его руку, хватаю сумку и буквально выбегаю из класса. Внутри меня полыхает ярость, и одновременно с этим я чувствую себя очень слабой и жалкой. Так и тянет забиться в угол и расплакаться.
Никитин догоняет меня через несколько шагов.
- Не понравилось представление? - спрашивает он невозмутимо.
- Нет!
- А цветы?
- Тоже нет, - отрезаю я, а сама против воли думаю о красивых белых розах, которые остались в классе математички. Жаль будет, если они завянут. Я ведь им даже воды не налила...
- Значит, не любишь розы? - спокойно уточняет Никитин, продолжая идти рядом со мной и подстраивая свои шаги под мои.
- Не люблю, - буркаю я.
- А что любишь? - не отстает он.
- Ромашки!
- Принято.
- Никитин! Хватит! - не выдерживаю я и останавливаюсь. — Что тебе от меня надо?
- Я уже говорил, - усмехается он и цепляет кончиками пальцев мой подбородок, заставляя меня поднять голову и посмотреть ему в глаза. Голубые и безжалостные, как космические дыры. - Мне надо тебя. Надо, чтобы ты меня поцеловала. Сама.
- Этого не будет, - заявляю я, хотя от его близости и знакомого терпкого запаха его кожи у меня учащается сердцебиение.
- Посмотрим, - усмехается он и подмигивает. - Ты меня недооцениваешь, Петренко.
- Не зови меня так, - ощетиниваюсь я. - Я уже сказала что, у меня имя есть!
- Да? - удивляется Никитин. - А мне нравится тебя называть по фамилии.
- Вот в этом и проблема, - хмуро говорю я. - Ты всегда делаешь так, как хочется и нравится тебе. Совсем не думаешь об остальных. Зачем ты заставил их публично извиняться? Это было ужасно.
- Почему?
- А сам как думаешь?
- Я думаю, что все правильно сделал, - спокойно пожимает плечами Никитин, но в его голосе звучат жестокие ноты, от которых у меня мороз по коже. - За косяки нужно наказывать. Они и так слишком легко отделались.
- Артём, - я делаю глубокий выдох, пытаясь успокоиться. - Не надо. Спасибо тебе за вчерашнее, но на этом все. Стоп. Хватит. Я повторяю: мне не нужна твоя защита.
Его губы изгибаются в усмешке.
- Моя защита у тебя есть в любом случае. Хочешь ты этого или нет, Ира.
Ира...
От того, как Никитин произносит мое имя, у меня руки моментально покрываются мурашками. Я хочу что-то еще сказать, но он уже ускоряет шаг, отрываясь от меня, и через пару секунд оказывается у лестницы.
- Ты куда? - вырывается у меня.
Никитин быстро оборачивается и ухмыляется:
- За ромашками. Куда же еще?
- Клоун, - бормочу я, глядя ему в спину до тех пор, пока он не исчезает из виду.
- Вот это офигеть новости, конечно! - восклицает кто-то за моим плечом. - Ни за что бы не поверила, что Тёма с тобой замутит. Как это вышло у вас, колись?
Я резко оборачиваюсь и вижу Маринку. Ее круглые карие глаза полыхают от любопытства.
Остальные одноклассники уже тоже стоят в коридоре, почти все с интересом смотрят в нашу сторону, но подойти рискнула она одна.
И зря!
- Марина, - начинаю я. — знаешь что?
- Что? - с предвкушением выдыхает она и подходит ко мне еще ближе, словно я ей сейчас все свои секреты выдам.
- Вот ты со мной раньше не разговаривала, и так хорошо было. Давай ты и дальше будешь молчать?
И пока она обиженно хлопает глазами, я быстрым шагом иду к лестнице и спускаюсь на первый этаж, хотя физика у нас на третьем.
Боже мой, как же не хочется туда идти!
Я сейчас с гораздо большим удовольствием зашла бы в клетку с голодными тиграми, чем в наш класс.
Тигры как-то честнее, что ли...
На первом этаже я прохожу через фойе, бездумно дохожу до столовой, смотрю на очередь, зачем-то встаю туда, хотя и не голодна, а потом слышу звонок и со вздохом иду в кабинет физики.
Учитель - пожилой глуховатый физик - уже в классе, но на мое опоздание никак не реагирует. Раздал всем какие-то тесты, которыми, кто хочет, может улучшить свою итоговую оценку. Кто-то пишет, кто-то сидит в телефоне, но большинство с любопытством пялится на меня.
За моей партой сидит Аля, и я иду туда, но внезапно начинают поступать и другие предложения.
- Ира! Можешь со мной сесть, тут свободно, - предлагает Ева и убирает рюкзак с соседнего стула.
- Пошли лучше к нам, Петренко, - громко шепчет Потапов. - Смотри, что у нас есть!
И, пользуясь тем, что физик отвернулся к окошку, демонстрирует мне телефон, где на экране какие-то цифры.
Видимо, ответы к тесту.
Мотаю головой и сажусь рядом с Алей.
Она робко пододвигает ко мне листочки с тестами, которые я сразу же начинаю решать. Смысла в этом нет, у меня и так стоит пятерка за четверть, за год и в аттестат, но надо же занять себя хоть чем-то.
На телефоне высвечивается уведомление «вас добавили в беседу Всегда на приколе».
Это групповой чат нашего класса, меня оттуда удалили после того, как решили, что я их сдала, а теперь, значит, опять добавили.
Быстро они переобуваются. Буквально в полете.
Я отклоняю приглашение в чат, возвращаюсь к тесту и быстро решаю его.
Потом откладываю листок на край парты и ловлю на себе пристальный взгляд Вики. Она тут же отворачивается, а я вдруг испытываю укол сожаления, что мы с ней так ужасно разругались.
Вика, конечно, непростая по характеру, но один плюс у нее точно был: с ней всегда было гораздо интереснее, чем с Алей. У Али редко бывает свое мнение, плюс с ней не поболтаешь особо, а у Вики и мысли в голове какие-то были, и идеи, и что-то обсудить с ней можно было (если переждать поток информации про мальчиков) и вообще она вся такая яркая и бойкая, что мне просто нрави-лось за ней наблюдать. Хотя я прекрасно понимала, что я такой никогда не буду.
Интересно, если бы Никитина не было, мы бы с ней продолжили дружить?
Я на секунду представляю, что Артём Никитин никогда не приходил в наш класс, что я его никогда не видела, что он меня никогда не целовал и не выносил из школы на руках, и вместо ожидаемого облегчения меня вдруг накрывает ужасом. Как будто я... как будто я боюсь такого варианта развития реальности. Как будто мне нравится, что он появился в моей жизни.
Чертов Артём!
Я с такой силой сжимаю карандаш, что он неожиданно ломается у меня в руке. Громкий треск привлекает внимание класса, и я смущенно прячу в сумку обломки. Еще решат, что я неуравновешенная и больная на голову.
Впрочем... какая мне уже разница?
Звенит звонок, физик собирает у нас тесты, желает всем хороших экзаменов, пишет на доске дату консультации и уходит.
И едва я с облегчением думаю о том, как хорошо, что Никитин не пришел на физику и не сорвал еще один урок, как Артём буквально материализуется на пороге.
И в руках у него (ну конечно же!) огромный букет мелких ромашек.
- Ромашки для вас мадемуазель! - весело заявляет Никитин. - Между прочим, их найти было еще сложнее, чем розы!
Он подходит к моей парте и без всякого смущения сует цветы мне в руки, а я зачем-то, растерявшись, беру их.
Ромашки выглядят очень по-летнему, но в отличие от роз пахнут не так приятно - просто травой. Они упакованы в тонкую полупрозрачную бумагу с нежным рисунком, а к краю букета прикреплена карточка. Там всего несколько слов:
«Сегодня в шесть зову тебя на свидание».
Краска бросается мне в лицо.
Ну вот зачем он? Я же сказала, что у нас ничего не будет!
Я бросаю букет на парту, встаю, беру сумку и пытаюсь выйти из класса, но Никитин не дает. Загораживает мне проход и выжидающе смотрит. В голубых глазах вызов.
- Пусти, - строго говорю я.
- Сначала дай свой положительный ответ, - ухмыляется он.
Я раздраженно фыркаю и пробую протиснуться мимо него, но так еще хуже, потому что Никитин перекрывает плечом дорогу и прижимает меня спиной к доске.
- Иииир, - хрипло шепчет он. - Соглашайся. Тебе понравится.
- Отстань!
- Фу, как же бесит! - неприятным голосом говорит Марина. - Петренко, хватит уже ломаться, самой не противно?
- Тебя, блин, не спросили, - рявкает на нее Никитин, поворачивая голову.
Я пользуюсь моментом и выскальзываю из-под его руки, иду к букету, отрываю от него карточку и сую обратно Никитину.
- Спасибо, - твердо говорю я. - Но мой ответ нет. Я никуда с тобой не пойду. Лучше обрати внимание на других желающих.
Никитин хмурится, красивые губы упрямо сжимаются, а в глазах вспыхивает что-то такое, от чего у меня мороз проходит по коже.
- Окей, - тянет он, хищно прищурившись. - Так даже интереснее.
И уходит, оставив за спиной и меня, и заинтригованный класс, и ни в чем не виноватый букет из ромашек.
Я вздыхаю.
Красивый. Очень красивый! Но как я объясню маме эти цветы?
- Кто-то хочет себе взять? - спрашиваю я отстраненно. - Я не буду забирать.
- Я! - тут же влезает Маринка. Потом торопливо добавляет: - Ты же не шутишь, Ир?
- Нет, бери.
Ромашки переезжают в руки Марины, а я, опустив голову, собираю вещи в сумку.
Вика сверлит меня злым взглядом, от которого у меня даже спина чешется.
Мы с Алей выходим в коридор, и она шепотом спрашивает:
- Тебе он совсем не нравится?
- Не нравится, - резко говорю я, вспоминая, как Никитин буквально флиртовал со всей школой, как целовался с Викой, как сажал к себе в машину практикантку по английскому.
— И я слишком уважаю себя, чтобы быть просто галочкой в чьем-то списке.
- Это правильно, - с неожиданной решимостью заявляет Аля. - Так с ними и надо!
Я киваю, а сама думаю про белые розы, которые остались стоять у математички.
На перемене я забегаю в тот кабинет. Учительницы, к счастью, нет, и я под изумленными взглядами пятиклашек наливаю в огромную вазу воды. А потом замечаю на стебле у одной из роз тоненькую веточку с небольшим, еще не распустившимся бутоном. Поддавшись глупому порыву, отламываю ее и прячу в карман.
Мне сегодня первый раз в жизни подарили цветы.
Даже два раза подарили.
Пусть у меня останется хотя бы что-то на память.