3
- Ир, пойдем! - радостно восклицает Вика и машет мне рукой. - Ну давай!
- Тебе, Петренко, куплю двойную порцию, - с ухмылкой добавляет Никитин. - А то ты тощая как фиг знает кто. Кожа и кости.
От такого неприкрытого хамства я теряюсь и даже не знаю, что ответить, поэтому просто огрызаюсь:
- Отстань от меня!
- Не раньше, чем ты извинишься, - с усмешкой напоминает Никитин. - Давай, Петренко, признай, что налажала и выставила себя круглой дурой.
- Да пошел ты! - вспыхиваю я и отворачиваюсь.
- Вау, а отличницам разве можно так выражаться? - картинно округляет он глаза, и опять все смеются.
- Отличницам можно все, - отбиваю я удар.
- Ну так давай с нами, раз тебе все можно, - хмыкает Никитин. - Или что, зассала опоздать на урок? Как ты так живешь вообще?
- Есть такое слово - «ответственность», - сухо говорю я. - Открой словарь и посмотри, что это значит. Ты явно не в курсе.
- Петренко, ты такая скучная, капец, - нарочито зевает он. - Как этот самый словарь. Нудная и душная, дышать ваще от твоего занудства нечем. Народ, окно откройте, а?
Все хохочут. И Вика тоже улыбается. Я вижу.
- Может, пойдем уже? - не выдерживает Никита Коломазов. — Жрать хочется.
- Идем, - кивает Никитин.
- Я ваше опоздание прикрывать не собираюсь! - тут же громко заявляю я, но в этот момент ребята начинают хватать вещи, вставать со своих мест, и в поднявшемся шуме меня уже никто не слышит.
Я втайне надеюсь, что не все пойдут с Никитиным в кафе, но через пару минут хлопает дверь, наступает тишина, и в классе остаются только и я Аля.
Вика ушла со всеми. И я не понимаю, как мне к этому относиться.
- А ты почему не пошла? - со вздохом спрашиваю я у второй подруги.
- Я не голодная, - тихо говорит она.
- Даже если бы я умирала с голоду, я бы не взяла у этого урода ни кусочка! - фыркаю я. - Ты, кстати, домашку по алгебре сделала?
- Не все задания, - шепчет она. - Там непонятно было.
- Давай я объясню! - с энтузиазмом заявляю я, чувствуя дикую потребность сделать для подруги что-то хорошее. Например, не дать ей получить очередную тройку.
При том, что Аля выглядит как типичная отличница, учится она не очень хорошо. Пятерки у нее только по тем предметам, где достаточно пересказать параграф или сделать реферат. Там, где надо думать, ее опережает даже взбалмошная Вика, у которой усидчивости не хватает, но голова зато работает хорошо.
Когда она не занята мыслью о мальчиках, конечно.
«Если эта сволочь разобьет ей сердце, я ему ноги оторву», - мрачно думаю я про Никитина. А вслух говорю:
- Надеюсь, Вике хватит ума к нему не лезть.
- Он красивый, - невпопад замечает Аля, доставая тетрадь по алгебре.
- Зато внутри гнилой, - резко отвечаю я и так сжимаю ручку, что она больно впивается мне в ладонь.
Да, на фоне наших мальчишек Никитин выглядит особенно привлекательным, тут не поспоришь. Взрослый, знаменитый, уверенный в себе и своей неотразимости.
Но разве это дает ему право вести себя так по-скотски?
Я рассеянно объясняю Але домашнее задание, хотя все мои мысли заняты вовсе не уравнениями.
Так проходит остаток урока и перемена, а когда звенит звонок на алгебру и в класс входит математичка Анна Геннадьевна, то, конечно же, этих идиотов еще нет.
Сидим только мы с Алей.
- А это что? - хмурится Анна Геннадьевна. - Внезапная эпидемия в честь первых теплых дней в этом году?! Я же сказала, что сегодня будем разбирать задания из ЕГЭ.
Петренко, почему ты не предупредила всех? Что за дела?
- Я предупреждала, просто они...
- Где они?
- Они... скоро будут, - зачем-то вру я.
- Насколько скоро? - требовательно спрашивает Анна Геннадьевна. - Две минуты? Пять минут? Ну?
Я немного теряюсь от ее напора, судорожно пытаюсь выдумать какое-нибудь убедительное оправдание, но тут вдруг вступает Аля. Она говорит негромко, но в классе тихо, и ее хорошо слышно:
- Они ушли в кафе обедать. Ира не виновата, она им говорила, что не надо идти.
- Понятно, - зловеще тянет Анна Геннадьевна. - Хорошо, что сказала. Подождем, значит, этих голодающих из Поволжья и лично с ними разберёмся.
Мне почему-то неловко. Вроде Аля это из добрых побуждений сказала, но выглядит теперь так, будто они все плохие, а я хорошая.
Не очень это выглядит, в общем.
Мы молча ждем, и через пару минут дверь класса рас-пахивается. На пороге появляется Никитин. За ним толпятся все остальные.
- Простите за опоздание! - с обаятельной улыбкой говорит он. - У нас были важные причины!
- А что, поход в кафе - это у нас уже важная причина? - ядовито уточняет Анна Геннадьевна.
- Это я их повел туда в честь знакомства, - тут же меняет тактику Никитин и покаянно вздыхает. - Ругайте меня, а не их, ладно?
И вдруг строгая математичка, вместо того чтобы влепить и ему, и всем двойку, закатывает глаза:
- Я бы с удовольствием, но меня муж не простит, если я отругаю самого Артёма Никитина. Он твой большой фанат между прочим. Так что на первый раз прощаю, но чтобы в следующий раз в кафе ходили после уроков, а не вместо, ясно?!
- Ясно, - кивает Никитин, а за его спиной я слышу приглушенные голоса ребят:
«Это Петренко нас сдала!» «Конечно, она!» «Не могла, блин, промолчать!» «В каждой заднице затычка!» И когда ребята входят в класс и рассаживаются по своим местам, взгляды, которые они на меня бросают, добрыми точно не назовешь.
Сам Никитин не торопится садиться и стоит около доски, небрежно сунув руки в карманы джинсов.
- Тёма, садись со мной! - звонко предлагает Вика, глядя на него щенячьими глазами.
- Иди сюда, - тут же зовет его Маринка, старательно выпихивая свою соседку. - Здесь сейчас свободно будет.
- Пошли к нам! На последнюю парту, Тёмыч! - надрывается Никита Коломазов, и все раздолбаи, оккупировавшие задние ряды, дружно к нему присоединяются.
Но Никитин только ухмыляется.
- Совсем забыл, народ, - тянет он, и по бессовестному выражению его голубых глаз видно, что врет и даже не пытается это скрыть. - Там мне типа надо к директору зайти. Так что давайте, учитесь тут без меня. Пусть теперь за вами Петренко присматривает.
В ответ раздается разочарованный вой, но Никитин на него не обращает внимания. Он просто берет и нагло уходит с урока. Даже не отпросившись у Анны Геннадьевны.
Когда за ним хлопает дверь, я не выдерживаю:
- А разве можно покидать урок без разрешения учителя?
- Петренко, а ты у нас уже учитель? - саркастично интересуется Анна Геннадьевна. - Если да, иди сюда и веди занятие. А если нет, тогда будь добра, помолчи и дай мне заняться моей работой.
- Вообще-то я староста и отвечаю за наш класс, - упрямо возражаю я. - И если кто-то не получит аттестат из-за того, что не посещает занятия...
- Никитин получит аттестат в любом случае, - хмыкает она. - И это не наше с тобой дело. Так, дорогие мои бездари, открываем сборники на сороковой странице, сегодня нас интересует пятнадцатый вариант.
Я с немым изумлением смотрю на учительницу.
Она действительно сейчас прямым текстом дала понять, что Никитин здесь на особых условиях? Что ему даже учиться не надо?
Раньше я думала, что те оценки, которые периодически появлялись в журнале напротив его фамилии, были результатом того, что он сдавал удаленно какие-нибудь задания, учился онлайн или что-то такое, но сейчас я почти уверена: все эти пятерки и четверки ему просто рисовали.
И от этого становится нечеловечески обидно.
Но ребята почему-то воспринимают мой разговор с Анной Геннадьевной иначе.
- Отвяжись ты уже от него, Петренко! - огрызается на меня Андрей Уточкин. - Тебе всех надо под свои правила подстроить, да?
- Завидуешь, так завидуй молча! - кричат с задних парт.
- Поняла, Петренко?
Отлично. Просто отлично.
То есть теперь не только он называет меня этим унизительно, но и ребята? Я кусаю губы, чувствуя, как вдруг защипало в глазах.
- А ну все рты закрыли, - командует Анна Геннадьевна. - Начинаем сразу с пятого задания. Уточкин, к доске.
Понемногу класс затихает, и урок входит в привычный ритм, но я все никак не могу успокоиться. Сердце стучи как бешеное, горло сжимает, словно тисками, и я не знаю, как вернуться к себе прежней - спокойной и уверенной.
На перемене ребята так очевидно ждут возвращения Никитина, что мне их даже становится немного жалко.
Но он не приходит.
Мы переходим в другой кабинет на урок русского, окна там выходят на крыльцо школы, и вдруг Никита, стоящий около подоконника и обрывающий листья у фиалки, орет:
- Эй, смотрите, вон Тёмыч! С «бэшками» стоит!
Тут же у окна оказываются все остальные, и даже я, потому что моя парта тут рядом, и мне приходится встать, чтобы меня не затоптали.
И да, Никитин и правда там, в окружении здоровых лбов из 11 «Б», которые громко ржут и курят. А еще Никитин приобнимает за талию Соловьеву, тоже из «бэшек», а она тянется, поднимаясь на цыпочках так, что ее мини-юбка задирается почти до трусов, и тычется ему своими пухлыми губами куда-то в шею.
Фу.
ФУ!
- Соловьева вечно ведет себя как проститутка! - шипит стоящая рядом со мной Вика.
Я вспоминаю, как она сама совсем недавно давала Никитину расписаться у себя на груди, и молчу. Зато все остальные не молчат, а с явной завистью и злостью обсуждают «бэшек», которые украли у них звезду.
- Пойду к ним, - вдруг заявляет Никита. - Тоже покурю!
- Ия.
- Я тоже.
- И я, - решительно говорит Вика.
Я хмурюсь. «Б» класс в отличие от нашего - это просто оторви и выбрось. Учителя говорят, что минимум треть их класса не сдаст экзамены даже до нужного минимума.
Не говоря уже о том, что с поведением там полный кошмар. И мне очень нравилось, что наш класс не похож на них и что наши ребята почти с ними не общаются. Но, спасибо Никитину: кажется, и это тоже сейчас изменится.
- Вик, - осторожно напоминаю я, - мы на русском сегодня будем тринадцатое задание из ЕГЭ разбирать. Ты же сама говорила, что не понимаешь, как его делать.
- Ир, знаешь что, - огрызается Настя, - если твоя жизнь состоит только из учебы, то не надо всех по себе равнять, ладно?
И уходит.
После сдвоенного русского (ни на одном из них мистер Я-знаменитый-футболист, конечно же, не появился, впрочем, как и Вика) мы с Алей идем домой. Мы выходим из школы, проходим несколько шагов, и Аля вдруг застывает на месте, как будто кого-то увидела. А уже через секунду я понимаю - кого.
Никитин стоит возле шикарной черной машины, небрежно припаркованной прямо на тротуаре, и тискает нашу Вику, которая оплела его руками и ногами, словно лиана. Вика стоит к нам спиной и не видит нас, зато Никитин замечает сразу: его темные глаза, кажется, прожигают меня насквозь. Он ухмыляется мне, а затем обхватывает лицо моей подруги ладонями и целует ее.