Пламя и лед

"Люди умирали, пока другие пировали."

— Маргери Тирелл, Буря Мечей

Двор Красного замка был полон лошадей, карет и красовавшейся своими лучшими нарядами знати. Слуги сновали между прибывающими гостями и выбивались из сил, чтобы успеть проводить всех внутрь и не создать столпотворения. Я посмотрела из окна экипажа на громаду башен, возвышающихся над нами. Это было не просто здание, это был живой свидетель истории Вестероса, место, где вершились судьбы королей, где проходили коронации и где плелись самые изощрённые интриги. Его кроваво-красный цвет словно символизировал насилие и кровь, пролитую на Железном Троне и за его обладание. Оно являлось одновременно и символом власти, и ее бремени, местом силы и отчаяния. Камни стен словно "пили свет", что придавало замку грозный и величественный вид. Я застыла, смотря на свою будущую темницу. Пока все здесь готовилось к предстоящему торжеству, где-то там, за пределами Королевской гавани зрела буря смертей и мечей. Я знала, что моя мать не оставит так просто корону за Эйгоном — это было то, что она по праву считала своим. Ну а то, что происходило здесь и сейчас, уязвило бы ее еще больше, когда она узнала бы об этом. Я была ее дочерью. Рейнира любила меня, как мать может любить лишь первенца, горькой и одновременно сладкой любовью. И, вне всякого сомнения, она бы не стерпела того, как со мной обращались Зеленые, и особенно того, что меня против воли выдали замуж за младшего принца. Наши семьи все больше и больше увязали в конфликте, и я боялась, что в конце концов это приведет к братоубийственной войне.

Эймонд же не дал мне времени на долгие размышления. Он спустился на серую, истертую временем брусчатку, излучая уверенность и невозмутимость, и протянул мне руку. Я оперлась на его ладонь. Остаток пути по городу мы проделали молча, и сейчас я тоже молчала. Принцу и вовсе, казалось, было все равно на разговоры. Он шагал рядом со мной внушительный и надежный, как скалы Дрифтмарка, выбеленные волнами и отполированные ветром. Я посматривала на него, стараясь не делать это слишком заметно. Меня все еще коробило от мысли, что теперь я связана с ним навеки, пока один из нас не умрет, но в то же время я не могла отделаться и от воспоминаний о поцелуе. Они преследовали меня каждый раз, когда мой взгляд падал на его губы, и отчего-то мне становилось жарко, и внутри тянуло непонятными чувствами. Которые сплетались там в глубине в гремучий коктейль и заставляли меня нервничать еще больше. Да и от предстоящей необходимости провести празднество в компании всех тех, кто по большинству своему относился ко мне враждебно, тоже сводило зубы.

Мы с мужем прошли по высоким, величественным, с песчаными каменными стенами коридорам замка к Тронному залу. Естественно, событие такого масштаба, как женитьба младшего принца, должно было проходить со всей полагающейся помпезностью и вычурностью. А пир по случаю бракосочетания обещал стать грандиозным мероприятием. И значит проводиться он должен был именно в том месте, которое как нельзя лучше символизировало мощь Таргариенов. Огромные тяжелые дубовые двери были распахнуты настежь. И я сразу смогла рассмотреть богатое убранство зала и торжественную атмосферу. Нет, что-то по-прежнему оставалось неизменным. Железный трон все так же возвышался над всеми присутствующими на надежном и внушительном помосте. Высокие узкие арочные окна золотили пространство пробивающимися из них солнечными лучами. Стены зала были украшены черепами драконов - всех тех, кто когда-либо жил и умер, включая легендарного Балериона Ужасного. Это придавало помещению устрашающий и впечатляющий вид, подчеркивая силу и наследие Дома Таргариенов. Наряду с этим вокруг было также и множество цветов, наполняющих воздух чарующими колдовскими ароматами. Здесь были как экзотические, привезенные из других земель, так и просто пышные местные соцветия в больших вазах, стоящие тут и там на высоких постаментах. Все обширное пространство зала освещалось в дополнение к солнечному свету еще и тысячами свечей в канделябрах и факелами в настенных держателях. Мерцающий свет создавал тени и блики на стенах, и все в его танце казалось похожим на миражи и нереальным.

В северной части зала напротив входа расположился на помосте длинный и широкий главный стол. Это было место для высокопоставленных гостей, и там уже восседали Эйгон во главе, как король и хозяин праздника, его мать, вдовствующая королева Алисента, Отто Хайтауэр — десница короля и архитектор интриг, другие члены Малого совета — Тайленд Ланнистер, мастер над кораблями, Ларис Стронг, мастер над шептунами, Грандмейстер Орвель и сир Кристон Коль. Видимо, он был в этот вечер свободен от своих обязанностей Лорда-Командующего Королевской Гвардии. Хелейны не было, и это меня опечалило, я надеялась среди этого кубла гадюк увидеть хоть одно приветливое лицо. От главного стола расходились другие длинные и прямые, расположенные перпендикулярно ему и параллельно вдоль стен зала в несколько рядов, заполняя оставшееся пространство. Они были накрыты вышитыми суконными скатертями и уставлены серебряной посудой и кубками. И за ними расположились другие гости, лорды и леди, рыцари и баннероносцы, придворные и младшие сыновья великих домов, которых было так много, что из-за их гомона почти не слышно было музыкантов, которые наигрывали легкие мелодии, сидя в нишах у стен.

Эймонд, не отпуская мою руку, провел меня сквозь ряды столов под пристальными взглядами знати. Мы поднялись по ступеням, муж отодвинул для меня деревянный стул с высокой резной спинкой, и я уселась по правую руку от своего старшего дядюшки. Сам же принц опустился рядом со мной — как молодожены, мы должны были занимать почетные места подле короля. Эйгон, по своему обыкновению, напивался. В его руке был кубок из золота, украшенный драгоценными камнями, и он время от времени делал из него глотки и выглядел довольным и умиротворенным. Я сложила ладони на коленях и попыталась выдавить из себя улыбку. Кожу жгло, как будто взгляды собравшихся испепеляли меня.  Волнение и переживания были на пределе, но я вздохнула и попыталась успокоиться.

— Гляньте-ка на нашу прекрасную невесту! Ну же, птичка, чего ты такая хмурая? Сегодня же твой великий день! — захмелевший и благодушно настроенный Эйгон мазнул по мне масляным взглядом. — Улыбнись, пусть все видят, какая радость на лице у жены принца Эймонда. Или тебе не по душе обилие еды и вина? Мейстеры говорят, что от вина все печали уходят! Ха-ха!

Я поморщилась и уловила, как нахмурился рядом со мной муж. Видимо, ему тоже не нравилось, что я не выдаю на всеобщее обозрение показательно счастливого обличья.

— Благодарю, ваше величество. Я польщена вашей заботой. — произнесла я сдержанно. А потом словно бес меня за язык укусил, или просто нервы не выдержали постоянного напряжения и необходимости держать себя в руках. И я выдала с долей язвительного сарказма, стрельнув глазами по невозмутимо-веселому лицу мужа. — Но разве можно грустить, когда рядом такой... великолепный мужчина, как принц Эймонд? Я всего лишь немного отвлечена. Мои мысли сейчас поглощены будущим, которое так... ярко сияет.

И ожидала я в ответ его обычного холодного недовольного взгляда, но принц, как ни странно издал сдавленный звук, похожий на короткий смешок. Я выгнула бровь, пока король отвлекся от нашего с ним разговора и смеялся над шуткой Ланнистера. Значило ли это, что моя дерзость все же немного забавляла Эймонда? Если он не разозлился, могла ли я думать, что могу немного расслабиться и получить возможность иногда говорить открыто то, что у меня на уме? Додумать эту мысль я не успела. Муж наклонился вперед, пододвигая ко мне вино, и сказал, глядя на брата насмешливо:

— Моя леди просто еще привыкает к шуму столицы, брат. Пиры в Дрифтмарке, должно быть, более... сдержанны.

— Ха! Сдержанны, говоришь? Тогда тебе повезло, моя дорогая Вайрисса! — обрадовался король. — С моим братом ты уж точно не соскучишься! Он хоть и хмур, как пасмурный день, но драться умеет отчаянно. И в постели, говорят, тоже таков!

Эйгон громко засмеялся, довольный своей шуткой, и стукнул кубком по столу, отчего сразу несколько голов повернулись в нашу сторону. Я же почувствовала, что краснею. Мой старший дядя был невыносим. Но, по сути, я уже прекрасно его изучила и привыкла к его поведению. Требовать от него благочестивости и приличности было все равно, что ждать от дракона, будто он внезапно станет питаться травой. Поэтому я не стала обижаться. Увидела, как Эймонд едва уловимо закатил глаза, явно раздраженный поведением брата, и тихо фыркнула, уцепив бокал и прикрывая им свою усмешку. Пригубила пряную сладковатую жидкость. Вино было великолепным. Арборское золотое из Долины Простора, которое считалось лучшим в Вестеросе. Внизу подавали, конечно, и дорнийское красное, и эль, и пиво, и медовуху, но на столе короля было только самое дорогое и изысканное. Оно пилось так легко, что я не заметила, как осушила весь кубок. В голове зашумело с невесомой легкостью, и вечер стал казаться мне не таким уж и плохим.

Я обвела взглядом зал. Лорды и знать вовсю пировали и наслаждались едой и выпивкой. Некоторые танцевали с дамами на свободной площадке между столов, которую оставили специально для этого. Вино лилось рекой. Слуги с ног сбились, постоянно наполняя кубки гостей и вынося все новые и новые блюда, которых было просто огромное количество. Подавали молочных поросят, запеченных целиком и с яблоками во рту. Разнообразную дичь — жаренную, фаршированную и в пирогах. Была оленина и крольчатина, рыба и морепродукты, тушеные овощи с маслом и травами и засахаренные с орехами фрукты. Выглядело все аппетитно, но я не была уверена, что смогу втолкнуть в себя хоть кусочек какой-то еды, поэтому вместо пищи потянулась за еще одной порцией вина.

На голодный желудок оно действовало на меня совершенно магическим образом: расслабляло, делало безразличной к тому, что происходило вокруг и растворяло в себе все тревоги. Я решительно отпила его глубоким глотком и снова покрутила головой по сторонам. Уже стемнело, на Королевскую гавань опустилась ночь, прислужники внесли еще больше факелов и свечей. Все чаще за столами раздавались пьяные взрывы смеха и громогласные песни. Королева Алисента удалилась вместе с отцом. Эйгон следовал моему примеру и напивался, болтая о чем-то с Ланнистером. Я хихикнула и поднесла кубок ко рту. И чуть не поперхнулась, почувствовав на себе внимательный холодный взгляд, от которого кожа покрылась мурашками. Я покосилась на мужа. Эймонд сидел расслабленно, развалившись на стуле и откинувшись на его спинку, и вертел в руке бокал. Я подавила желание съязвить что-нибудь еще раз. Хмель в крови придавал смелости, но глаз мужа горел опасным блеском, и я решила, что лучше не дразнить зверя лишний раз. Принц же склонился ко мне, обдавая горячим дыханием с привкусом вина и трав кожу на моей открытой шее, и сказал:

— Не стоит так активно увлекаться арборским, Рисса. Ты теперь моя жена. Если слишком сильно напьешься, то своим непристойным видом ты оскорбишь не только меня, но и короля. И весь двор.

— Пффф, — я пренебрежительно фыркнула. — А как мне еще пережить этот скучный вечер, мой дорогой муж? Если не с помощью этого божественного вина.

— О, так теперь вечер внезапно стал скучным? — Эймонд фыркнул, и его пальцы легли на мое запястье и погладили кожу над тканью рукава. — А недавно в карете ты жаловалась мне на то, что будешь сидеть, как на иголках, играть роль трофея и чувствовать себя как угодно, но только не скучно.

— Ну а теперь я пересмотрела свое отношение к празднеству. Это же моя свадьба. Разве я не должна наслаждаться? — я вздернула носик и демонстративно отпила еще, пока принц чертил подушечками пальцев круги на моей другой ладони.

— Конечно, ты должна наслаждаться, моя Рисса. И я уверяю тебя, ты насладишься сполна. Только не забывай, что мое терпение имеет пределы.

— О, я помню, мой дорогой муж. Когда ты гонялся за мной в небесах по Штормовому Пределу, ты был далек от терпения.

Объяснить свою наглость я могла только тем, что выпила. И хорошо, что вокруг было слишком шумно, чтобы кто-то еще, кроме него, мог услышать мои слова. Эймонд улыбнулся и отпустил мою руку. Я могла вернуться к вину и тому возвышенному и дерзкому состоянию, в которое оно меня погружало. Но, памятуя недовольство мужа, постаралась все же сдерживаться. Мой принц обратился к небрежному созерцанию пира. Наблюдал презрительно и снисходительно за пьяными выходками рыцарей, принимал, благосклонно кивая, поздравления подходящих время от времени лордов, пожелавших поднять тост во здравие молодоженов. А к нам внезапно возвратил свое внимание король. Развернулся ко мне всем корпусом и облизал губы с блеском в глазах, посмотрел весело на мое раскрасневшееся лицо, но говорил, адресуя слова брату.

— Ну надо же, птичка повеселела, кажется. Вижу, братец, даже самая хмурая девица может стать покладистой. Нужно лишь знать, как её... укротить. — Эйгон хмыкнул и поднял кубок с вином, салютуя младшему принцу. — Надеюсь, тебе это удастся, мой одноглазый дракон.

—  Я укрощаю только то, что мне нужно. — Эймонд скривился, и я увидела, как с силой сжались его пальцы на ножке бокала. И мне неожиданно стало обидно от его следующих слов. Так сильно, что даже хмель от выпитого на мгновение сошел на нет. — А остальное я... ломаю.

Я хмыкнула и отвернулась. Мой муж не изменял себе. Он прекрасно понимал глубину чужих переживаний, но его холодность и прагматизм не позволяли ему проявить сочувствие, которое он считал слабостью. Ну что ж, а чего я ожидала, в конце концов? Что он станет осыпать меня комплиментами или сдерживаться в высказываниях? Глупо. Так что сильно долго беспокоиться по этому поводу я не стала. А пир тем временем подходил к концу. Я видела, что слуги уже не так рьяно пополняют столы. Музыканты играли все более спокойные и медленные мелодии. И тут Эйгона осенило.

— Птичка моя, — он обернулся ко мне и уцепил мою руку, оставляя на тыльной стороне ладони слюнявый поцелуй. — А ты же еще совсем не танцевала. Как нехорошо. Мой брат плохо исполняет обязанности мужа. Совсем не развлекает тебя, птичка моя. Пошли, потанцуешь со своим королем.

— Не стоит, ваше величество, все в порядке. — я уперлась, когда дядюшка вскочил с места, горя энтузиазмом, и потащил меня со стула. — Я не люблю танцы.

— Да ладно тебе, птичка. Последняя песня на сегодня.

Я резко выдохнула от раздражения. Кружиться в танце на всеобщем обозрении с пьяным Эйгоном не было пределом моих мечтаний. И поэтому я возблагодарила Семерых за то, что мой муж был собственником. Он недовольно нахмурился, единственный глаз его потемнел от сдерживаемых эмоций, и Эймонд решительно отцепил от меня руку короля.

— Спасибо за предложение и заботу о развлечении моей жены, брат. — принц выделил местоимение голосом, не оставляя сомнений в том, что именно он будет решать теперь, что мне делать, а что нет. — Но моя жена слишком устала, чтобы утомлять себя еще больше танцами.

— О, ну ладно, ладно. — Эйгон, кажется, нисколько не огорчился жесткому отказу, только заулыбался еще активнее. — Раз птичка так сильно устала, тогда, я думаю, пришло время отпустить вас в ваши покои. Лорды, леди! Самое главное! Зачем тянуть? — король захохотал и хлопнул в ладоши, привлекая внимание знати. Несколько пьяных лордов подхватили его смех, и я поморщилась. — Пора проводить нашу прекрасную леди Вайриссу в брачные покои! Кто хочет помочь ей снять эти скучные шелка?

Я замерла. Все мое предыдущее расслабленное настроение схлынуло, даже хмель от вина не помог ему задержаться в моем начинающем паниковать разуме. Я прекрасно поняла, чего хочет Эйгон. Обряд провожания невесты, древняя вестеросская традиция, грубая и вульгарная, но считающаяся обязательной на свадьбах знати. Для Эйгона, в его теперешнем состоянии, это был повод еще больше развлечься и продемонстрировать власть. И над Эймондом, и надо мной. И я почувствовала, как леденеет тело и внутри нарастает противная дрожь. Мысль о том, что меня разденут на глазах у всех... Что все эти пьяные мужчины будут глазеть на меня, как на шлюху... Ощупывать глазами мое тело, оценивать, отпускать скабрезные шуточки... Это привело меня в ужас. И инстинктивно я обратилась за защитой к тому, кому теперь принадлежала. Я подняла испуганный встревоженный взгляд на Эймонда. И смотрела умоляюще и просяще, как будто пытаясь передать одними лишь глазами, какое отвращение и неприятие вызывают у меня эти слова короля. Муж, похоже, полностью разделял мои чувства. Я увидела, как помрачнело его лицо, как он сжал челюсти так, что на скулах заиграли желваки, и стиснул кулаки до побелевших костяшек. Для него, с его жестким неуступчивым характером и своим понятием о чести и гордости, публичное раздевание жены, которую он, возможно, и не хотел, но все же считал своей собственностью и законной добычей в этой войне, было бы унизительным. Я выдохнула с облегчением. Муж не собирался позволять никому касаться меня таким образом — особенно на виду у всех.

— Брат. — Эймонд медленно поднялся со своего места. Голос его был настолько острым, что им можно было бы резать камень. Он сделал шаг вперед и встал передо мной, закрывая собой от короля. — Ты кажется забываешься. Вайрисса теперь Таргариен, а не твоя игрушка. Она моя жена, а я никому не разрешаю трогать мое.

— Да ну же! Это же просто старые добрые обычаи! — Эйгон не обратил внимания на предупреждение, отчетливо звучащее в словах брата. — У нас тут все свои! Не стесняйся, птичка! Сегодня ты стала женой принца. И должна быть... послушной.

— Не. Надо.

Эймонд говорил тихо, но его слова все равно разносились громогласно по всему залу. Внезапно вокруг воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь перешептываниями и остаточным смехом. И взгляды всех вокруг, казалось, обратились на нас.

— Что за чертовщина, Эймонд? Ты что, забыл традиции? — король нахмурился. Раздражение в нем смешалось с пьяной упрямостью. — Это же часть брака! Или твоя гордость тебе дороже, чем старые обычаи? Ха-ха!

— Традиции соблюдаются. Но моя жена не будет раздета перед толпой пьяных оболтусов, брат. Только я лично буду провожать её в брачные покои. — взгляд Эймонда скользнул с короля на окруживших нас лордов, и те поспешно опустили глаза. — А кто осмелится прикоснуться к ней, тот пожалеет, что родился.

— Ну хорошо, хорошо! — Эйгон развел руками, изображая радушие. Хотя я предполагала, что все же, невзирая на пьяную удаль, в нем сработал инстинкт самосохранения. Он не хотел драки с главным защитником своего правления и всадником самого большого дракона на виду у знати и гвардейцев. И поэтому постарался перевести все в шутку. — Раз так, раз наш доблестный принц так рьяно оберегает свою жену... Пусть будет по-твоему, братец. Но только потому, что сегодня праздник! К тому же, я уверен, что ты и сам прекрасно справишься с ее раздеванием, да?

Эйгон фальшиво рассмеялся и подмигнул лордам. Я могла видеть это через плечо, потому что муж, не дожидаясь окончания королевской речи, ухватил меня за запястье, сжав руку словно тисками, и, не глядя ни на меня, ни на кого вокруг, властным жестом потащил меня прочь из зала. Я едва успела подхватить подол своего платья, чтобы не запнуться, не запутаться в нем и не грохнуться наземь. Еле поспевала переставлять ноги за его решительным и широким шагом. Сердце колотилось в груди от стремительности и быстроты передвижения и от того, что только что произошло. Да, Эймонд защитил меня. Не позволил публично унизить и подвергнуть позору. Но сделал это скорее из-за своего собственничества и высокомерия, а не из-за того, что и правда испытывал ко мне какие-то теплые чувства. И поэтому я не думала, что он будет таким же благосклонным ко мне и дальше. Пир закончился. Я пережила его. При помощи вина и тяжелого характера своего мужа, который становился опасным, когда отстаивал права на то, что считал своим. Но сейчас мы все ближе и ближе подходили к нашим брачным покоям. И я начала страшиться того, что должно было произойти там внутри.