глава 13
Снова и снова я видела навалившегося на меня Андрея, чувствовала его безжалостные руки, его внутреннюю тьму, глядящую на меня через разрезы его глаз. Вспомнила, как сжимала ноги, пытаясь не дать ему войти в меня, и как он таскал меня за волосы, чтобы я присмирела от боли и шока.
Удушающая паника накатила на меня как океанический прибой – ледяная и бурная. Я тихо встала, подошла к двери и бесшумно заперла ее. Вернулась в постель и закрыла лицо руками, беззвучно всхлипывая.
Мне было стыдно за то, что я все-таки решила закрыть дверь на ключ. Умом понимала, что не доверять Виолетте после всего, что она сделала для меня, – это верх паранойи. Но я ничего не могла с собой поделать. Андрей надругался и вывел из строя не только мое тело, но и какой-то винтик в голове, отвечающий за доверие, симпатию и адекватное восприятие других людей.
* * *
Я вскочила посреди ночи от кошмара. Мне снился Андрей, преследующий меня в темных коридорах незнакомого дома. Я бежала, но ноги словно увязали в липкой смоле. Когда я упала, раздирая в кровь ладони и коленки, Андрей настиг меня, склонился и помог встать.
«Что же ты бежала от меня, маленькая? – спросил он. – Я всего лишь хотел предложить тебе помощь».
Он уселся рядом и стал бинтовать мои руки и колени. Я следила за его движениями, но пропустила момент, когда он начал наворачивать бинты еще и вокруг ножек стула, привязывая меня к нему. Бинты окутали меня полностью, с ног до головы. Только мой рот Дерек оставил открытым. Не говоря ни слова, он расстегнул ширинку и достал член...
Я кричала и боролась с одеялом. В дверь стучали, кто-то барабанил в нее с той стороны, и в ту секунду мне показалось, что это Андрей. Что это он стоит там с бинтами наготове. Только спустя несколько жутких минут я поняла, что это Виолетта, что она услышала мои крики и решила меня разбудить.
– Мелисса, – громко повторяла она, нажимая на ручку двери. – Ты в порядке? Мелисса!
Я зажгла прикроватную лампу, и только тогда ужас отпустил меня. Подошла к двери и трясущимися руками повернула в ней ключ. Виолетта стояла на пороге – взъерошенная, бледная, грудь вздымается, словно она бежала ко мне из другого графства.
– Мне приснился кошмар, – сказала я, утирая мокрый лоб. – Прости, что разбудила.
– Тебе нужно что-то? – спросила она.
– Нет. То есть да. Ты можешь немного побыть со мной?
* * *
На балконе было холодно, но холод притупил панику и привел в чувство. Виолетта принесла и накинула мне на плечи свою куртку, заварила чай и – настоящая подруга – дала сигарету. Небо уже светлело: будто темные чернила начали разбавлять чистой водой.
– Андрей писал мне весь вечер, – сказала я, вынимая телефон из кармана. – Я не отвечала на звонки, и он решил завалить меня сообщениями. Самое жуткое, что он умеет писать их так, что никто не заподозрит в них плохое. Вот например: «Ты будешь сожалеть о своем решении». Вроде бы звучит как просто наставление и совет, но на самом деле это означает: «Я отомщу тебе». У меня кровь стынет, когда я читаю их. Посмотришь – нормальные буквы, нормальные предложения, но я знаю, что скрывается за его спокойствием. Он как кастет, замотанный в бархатный платок. Сверху мягко – внутри металл. И еще... он умеет повернуть все так, что я начинаю чувствовать себя виноватой. Мне начинает казаться, что я слишком остро реагирую, что у меня с головой не все в порядке, что это я обижаю его, заставляю его страдать, что у меня не хватает чувственности осознать его потребности, что у меня нет благородства не выносить сор из избы, что я кидаюсь к родителям и совершенно зря заставляю их нервничать, что любые его действия спровоцированы мной самой... Это не первый раз, когда я ушла от него. Но каждый раз, когда он делает что-то дурное со мной, то потом... Боже, Виолетт, ты не представляешь, как человек может меняться. Желая вернуть меня, он преображается. Все становится, как в начале отношений: романтика и сказка Диснея, все посыпано глиттером, розовые облака, сахарная вата вместо земли... Но не проходит и пары недель, и все снова превращается в хоррор.
– Мне кажется, тебе нужно как можно скорее сделать две вещи, – сказала Виолетта, глядя мне прямо в глаза. – Первое: сменить номер. И второе: начать верить самой себе и своим чувствам – той маленькой запуганной девочке, которая сидит внутри и жаждет до тебя достучаться. Верь ей. А не тому, кто тычет в тебя пальцем и говорит, что ты слишком чувствительная, нервная, сумасшедшая, неадекватная, на всю голову больная и далее по списку...
Виолетта помолчала и добавила:
– Я когда-то проходила через все это. Со своим отцом. Как и ты, сомневалась в собственной адекватности, и чувство непонятной вины просто сжирало меня целиком после общения с ним. Кто здесь неблагодарная дрянь? Виолетта. Кто виновата во всех проблемах? Виолетта. Кто причина всех проблем? Кто заслуживает побоев и порки? Тоже я...
– Это ужасно, – сказала я. – Как ты смогла это прекратить?
– Оно само прекратилось. Он курил в доме, сигарета упала на ковер. Начался пожар. Он был пьян и не смог вовремя выбраться. Попал со страшными ожогами в больницу и... – Виолетта покачала головой, горько усмехаясь. – Успел сказать перед смертью, что в том, что с ним произошло, тоже виновата я. Тогда я уже поняла, что он ублюдочный нарцисс и манипулятор, а у них всегда виноваты все, кроме них самих. Они не способны признавать вину и, даже убив кого-то, скажут, что их спровоцировали, вынудили, довели, не поняли. Ты имеешь дело с таким же человеком, Мелисс. Но ни я, ни твои подруги, ни близкие не сделают за тебя то, что ты должна сделать сама: во-первых, порвать все связи с ним. Только так и можно разорвать порочный круг. Не читать сообщения, не отвечать, не пытаться что-то объяснить ему. Тебе нужно остаться наедине со своей маленькой девочкой. И пока твой парень не будет лить тебе в уши свой смертоносный яд, эта девочка успеет прийти в себя... А второе, что стоит сделать: перестать верить чужим словам и начать верить только поступкам. Будто смотришь немое кино. Слова – колдовство, которое может ослепить, свести с ума и одурачить...
– Черная магия, не иначе.
– Самая настоящая. А если ею владеет подонок, то уноси ноги и не оглядывайся.
– Спасибо, Виолетт, – сказала я, глядя вверх, чтобы не пролить слезы. Слишком уж много их скопилось в глазах. Но плакать я не хотела. Наоборот, какая-то странная необъяснимая легкость наполнила меня всю. Впервые за долгое время мне показалось, что я могу сама управлять своей жизнью и что для этого не нужно ничье разрешение.
– На здоровье. А теперь иди в кровать. Тут холодно, как в сердце у нарцисса.
Я рассмеялась, стряхнула пепел с сигареты и поплотнее закуталась в куртку.
– Уже иду. Докурю только. Как твой план бросить?
– Пока тебя не было, все шло чудесно. Теперь ты здесь и меня снова тянет... Дашь затянуться?
– Нет, даже не думай, – сказала я. – Так ты никогда не бросишь.
– Брошу. Главное, из точки А прийти в точку Z, а все, что посередине...
– Не столь важно, да? Я это уже слышала от тебя, и, по-моему, это херня собачья, – рассмеялась я и подняла сигарету над своей головой, когда Виолетта потянулась за ней.
– Совсем не херня, а гениальный план, который не дает сбиться с цели, – сказала Виолетта. – Если не ругаешь себя за провалы, то будет гораздо больше сил продолжать.
– Ага, ну да, – сказала я, помахивая сигаретой у нее перед лицом. – Только все равно херня собачья.
Виолетта поймала мою руку и попыталась отобрать у меня сигарету, но я только сильнее сжала фильтр пальцами.
– Будешь упорствовать, и она сломается, – сказала я. – Так что успокойся и иди спать.
Успокоиться и идти спать очевидно не входило в ее планы. Она придвинулась ко мне и повторила то, что уже однажды делал: поднес мою руку к своим губам, обхватила конец сигареты и сделал затяжку. Ее губы коснулись моих пальцев, и она, казалось, намеренно затягивалась дольше, лишь бы продлить этот контакт.
Я замерла, прислушиваясь к своим чувствам, и поняла, что мне по-прежнему хорошо и спокойно. Ничто не пугает меня и не заставляет нервничать. Наоборот, ее нежность казалась какой-то до абсурда немыслимой роскошью. Чем-то, что попало ко мне по ошибке.
Виолетта отвернулась и выдохнула дым, но ее рука продолжала держать мою. Она ласкала пальцами мое запястье, посылая невидимые искры всем моим нервам. И в том месте, где она касалась меня, словно зарождалась целительная магия, которая растекалась по моим венам и лечила меня всю от боли, от страха и от отчаяния. От этой магии сходили синяки и заживали ссадины, она питала меня, как молоко питает новорожденное существо.
Я ответила на ее прикосновение: переплела пальцы с ее пальцами, прижалась к ее плечу. Она обвила меня рукой за талию, и пару минут мы просто стояли, обнявшись.
– Прости, что заперла дверь сегодня ночью, – пробормотала я. – Я не хочу, чтобы ты думала, будто я не верю тебе или боюсь тебя. Это не так. Просто иногда я совсем не могу контролировать свой страх. Он живет сам по себе, отдельно от меня, и не я управляю им, а он мной. Может, Андрей был прав, и я в самом деле не в себе и не умею управлять своими эмоциями... Схожу с ума – так медленно, что сама не замечаю этого...
– Прекрати, – ответила Виолетта. – Это панические атаки. Это пройдет. Этот сукин сын сделал из тебя параноика, который боится собственной тени. Дай себе время, делай то, что делает тебя счастливой, и пусть дверь будет закрыта, если так ты сможешь лучше спать. Окей?
Я кивнула и, переполненная благодарностью, дотянулась до нее и прижалась губами к ее губам. Мне хотелось убедить ее, что я не боюсь. Пусть знает, что когда у меня нет панических атак, то мне до головокружения приятно быть с ней рядом.
– Я буду получать поцелуй за каждый совет? – улыбнулась Виолетта, закатывая глаза.
– Не знаю. Может. Может быть.
– Прекрасно, тогда я дам тебе еще один.
– Давай.
– Тебе не стоит целовать меня только потому, что ты благодарна, ладно? Я не сделала ничего такого, чего не сделал бы на моем месте кто-то другой. – Она легонько похлопала меня по щеке и выпустила из объятий.
– Это не просто благодарность, – сказала я, цепляясь за ее рукав и чувствуя отчаяние от того, что она восприняла мои действия как попытку расплатиться. – Я не знаю, как объяснить, но когда я с тобой, то чувствую себя... нормальным человеком.
– Знаю, – сказала она. – Подозревала, что тебе просто нужно чье-то тепло, чтобы не тронуться. Но я не хочу пользоваться этим, Лисса. Могла бы, но не хочу. У меня голова идет кругом, когда ты стоишь рядом, но даже просто поцеловать тебя означало бы воспользоваться тобой. Понимаешь?
Еще бы. Она решила держать меня на расстоянии, пока я не приду в себя. Пока не произойдет некая детоксикация и я не перестану шарахаться от любой тени и запирать дверь на ключ. Если, конечно, это время наступит. Кто знает, вдруг Андрей сделал со мной что-то непоправимое.
– Значит, голова идет кругом? – переспросила я.
– Надеюсь, остальные слова ты услышала тоже, – рассмеялась она.
– Услышала. Ты не будешь со мной целоваться, пока я не начну умолять.
– Пока ты не встанешь на ноги. Давай остановимся на этой формулировке.
– А если не встану? Так и останусь параноиком?
– Нет, – сказала она. – На пепелище всегда вырастает трава.
– Ты дождешься этого момента?
Виолетта улыбнулась, коснулась моей руки и снова погладила мое запястье.
– Забавно, что в твоем видении будущего есть я. Это неожиданно и приятно. Но я не буду тешить себя мечтами, что, как только ты придешь в себя, наши пути не разойдутся.
– Не разойдутся, – сказала я с таким упрямством, что Виолетта даже рассмеялась.
– Посмотрим, – улыбнулась он.
– Посмотрим, – повторила я.
Почти рассвело. Оказывается, мы полночи провели вместе. Просто болтая и изредка прерываясь на чай и сигарету. И, без преувеличений, это была лучшая ночь в моей жизни.
Запястье Виолетты оказалось серьезно травмированным. Ей наложили шину в травмпункте и сказали, чтобы она не вздумала шевелить им целых четыре недели. Вождение и велосипед отныне под запретом. За руль на обратном пути из госпиталя села я.
Виолетта выглядела подавленной. Понятное дело. Ей только что дали понять, что она месяц не сможет работать.
– Не грузи себя, ладно? – сказала я. – Это не конец света. Ты позаботилась обо мне вчера, а я позабочусь о тебе сегодня. А там и рука заживет.
Она только головой покачал и вымолвила что-то вроде «проклятье».
– Мне только что пришла в голову идея. Я не хочу возвращаться в дом родителей, придется снимать квартиру. А аренда – это огромные деньги. Половина моей зарплаты. Я подумала, что могла бы платить их тебе.
– Ни копейки не возьму, – отрезала Виолетта, глядя в окно. – Даже не предлагай.
– Но ведь это нормальное предложение! Я живу у тебя, я плачу тебе, взаимовыгодное сотрудничество, что тебя тут смущает?
– Все, – сказала она так мрачно, что я рассмеялась.
– Вообще-то брать деньги за жилье – это нормально.
– Но не у той, кому больше некуда пойти.
Мы долго препирались. Она категорически отказалась брать у меня деньги, но я таки выторговала себе право быть полезной.
– Отныне вся еда и все счета – на мне, – заявила я. – Хочешь ты этого или нет.
– Не хочу.
– И что же ты сделаешь, если я буду каждый день приходить домой с полными пакетами провизии?
– Мелисса, я серьезно! Предупреждаю тебя, даже не думай!
– Не будешь же ты отправлять меня обратно в магазин возвращать хлеб и молоко, это просто смешно, – продолжала я как ни в чем не бывало. – А деньги на оплату счетов будут магическим образом появляться в конвертике у нас на пороге. Ты, конечно, можешь подумать, что это я их туда подкладываю, но это буду не я. Это будут эльфы. Милые такие, зеленые, которые хотят нам помочь.
Виолетта рассмеялась, откинула голову на подголовник, глядя на меня, как на маленького шкодливого кота, который скоро совсем ее доведет.
– Ты невыносима. Покоя мне от тебя нет.
– Ты тоже. Дурочка горделивая.
– Напомни, когда твоя подруга возвращается из Дроэды? – спросила она, подначивая меня.
– Никогда, – сказала я, невинно хлопая ресницами. – Вообще никогда.
* * *
Несколько дней спустя мама написала мне и сказала, что забрала все мои вещи из дома Андрея; все они у нее, и я могу взять их в любой момент. Моей радости не было предела. Я уже третий день носила футболку Виолетты, ее кофту и ее же штаны. Пора было наконец объявиться на работе, но не в таком же виде. Еще мне позарез нужен был мой ноутбук. И кредитка. И косметика. И все остальное, начиная от бритвы и заканчивая моей машиной.
Я планировала отправиться к родителям сама, но в последний момент попросила Виолетту поехать со мной. Отец до сих пор был на взводе: слал мне какую-то чушь в сообщениях, мол, я поступаю, как распоследняя дура.
Виолетта даже вопросов задавать не стала, сразу же согласилась. На такси мы приехали в Леопардстаун, где жили мои родители. Моя мать чуть в обморок не упала, увидев рядом со мной девушку, забитой татуировками. А отец не стеснялся в выражениях, пытаясь, как он выразился, вправить мне мозги. На Виолетту он даже внимания сначала не обратил: подумал, что это наемный рабочий, которая будет носить мои вещи в машину.
Потом отец бегал за мной по всему дому, пытаясь всучить мне телефон и заставить поговорить с Андреем.