Глава 19
Доминик
- Готово?
Я смотрю в зеркало заднего вида – на пламя позади меня.
- Готово.
Вдалеке завывают сирены. Но к тому моменту, как они доберутся до причала, меня там уже не будет, и склад Фрэнка Ричардса будет уже не спасти. Его страховка покроет стоимость сгоревших импортных товаров, если только его не припрут к стенке из-за поджога, но вот стоимость уничтоженных наркотиков, спрятанных в укромных местах среди поддонов с «бытовыми товарами» - точно нет.
Хотя, если откровенно, было бы гораздо лучше, если бы он сел за поджог. В тюрьме он проживёт дольше, чем в городе. Если только он не решит распродать всё свое имущество, чтобы возместить ущерб семье Скальци, которой принадлежал этот секретный товар…
Семья Скальци — конкуренты Моретти, и он хочет себе их район. Но ему нужно ослабить их, прежде чем нанести решающий удар, и не «засветиться» раньше времени. Именно поэтому это сделал я. Чтобы он и его ближайшие люди спокойно «засветились» в ночном клубе, пока склад взлетал к чёртовой матери.
Только есть одно «но»: я могу делать грязную работу, но я не какой-то там подручный прихвостень. Это – одолжение. И Моретти должен это запомнить.
- Запиши это на мой счёт, — говорю я ему.
Он замолкает. Я знаю этот приём — проверяет, давит, ждёт, когда я начну выдавливать из себя извинения. Я не начинаю. Никаких извинений. С такими ублюдками, как Моретти, нельзя давать слабину.
Он усмехается.
- У тебя есть яйца, Капелли.
Связь обрывается.
Я набираю Рафаэля. Он написал в сообщении, что у него сегодня «есть дело». Когда я спросил, что, блядь, это значит - он не ответил. Я не стал тогда давить, потому что у меня самого было «дело», но сейчас я его дожму.
Он не отвечает. Я сбрасываю, когда включается голосовая почта. Злой, набираю снова. Опять ничего.
И вдруг он перезванивает. Наконец-то, блядь. Я сразу же принимаю звонок.
- Где ты, мать твою?
- Эм…
Всё, что я слышу - это его дыхание. Быстрое, поверхностное и слишком громкое.
- Рафаэль? Что происходит? Где ты?
- Эм…, - он снова замолкает, заставляя меня сжимать руль так сильно, что он скрипит под пальцами. - Я не уверен.
- Что значит - не уверен? Где ты? Ты один? Ты ранен?
- Нет.
- «Нет» - на какой, блядь, вопрос?
Он не отвечает, будто уже забыл, что я спрашивал. Я пытаюсь удержать остатки своего терпения и начинаю снова. Чётко и медленно, я спрашиваю:
- Ты ранен?
- Нет.
Меня накрывает облегчение.
- Ты один?
- Да.
- Почему ты не знаешь, где находишься?
- Я ехал на метро. А сейчас просто иду.
- То есть ты на улице.
- Ага.
- Открой карту, найди свое местоположение и скажи мне. Сейчас же, Рафаэль.
Пару минут я слышу только его дыхание. Почему, черт возьми, он так тяжело дышит?
Когда он называет мне место, я вбиваю адрес в свой телефон, жалея, что в этой машине отсутствует навигатор. Говорю Рафаэлю:
- Не двигайся. Слышишь меня, Рафаэль? Никуда не смей уходить с этого места.
- Ты… едешь за мной?
Что-то в этом вопросе и в его голосе сжимает мое горло. Мне приходится зажмурить глаза, вдохнуть и прокашляться, чтобы ответить.
- Да. Еду.
- Окей.
- Я буду через шесть минут. Не. Двигайся.
- Не буду.
Он больше ничего не говорит, но и не вешает трубку. Я тоже. Шесть мучительно долгих минут я просто слушаю, как он дышит. Это пугает меня и сводит с ума, но, по крайней мере, я знаю, что он там.
А потом я вижу его в свете фар - лицо в брызгах крови, и нарушаю молчание.
- Я здесь, — говорю я ему и вижу, как на его губах появляется слабая, неверящая улыбка.
Я отключаю звонок. Он убирает телефон в черную кожаную куртку и идет к машине. Когда садится, я спрашиваю:
- Убирать надо?
- Нет.
- Это тот самый тип, за которым ты следил прошлой ночью?
- Да.
Он всё ещё тяжело дышит, дрожит, поэтому я не трогаю его и просто еду. Он не спрашивает, куда я его везу. Он даже не замечает, что это не моя машина, пока мы не заезжаем на парковочное место в гараже моего дома.
Тогда он хмурится, глядя на приборную панель:
- Чья это машина?
- Начальника службы безопасности дома.
- Какого еще дома?
- Моего. Вылезай. Хотя нет, подожди.
Я хватаю его за куртку, когда он тянется к двери. Открываю центральный подлокотник и копаюсь там в поиске чего-то подходящего. Нахожу бандану, плюю на нее и пытаюсь оттереть кровь с лица Рафаэля.
Он морщится.
- Воняет потом.
- Иногда ты такая, блядь, принцесса. Всё, теперь вылезай.
Поскольку на бандане теперь, вероятно, есть улики, я запихиваю ее в карман. Уничтожу позже. Мы выходим из машины. Я веду Рафаэля через гараж к служебному лифту.
Там нас уже ждёт Холси, начальник службы безопасности. Я кидаю ему ключи от машины. Он молча кивает и вводит код, пропуская нас в служебный лифт.
«Не подмажешь - не поедешь», говорил мой отец.
И, похоже, таки в чём-то он был прав.
На верхнем этаже лифт открывается с тихим «динь». Я веду Рафаэля по незаметным служебным коридорам к чёрному входу в мой пентхаус.
Мы проходим через кладовую и выходим на просторную кухню. Мое жилье менее вычурное, чем у Рафаэля, более холодное, современное и утилитарное. Его апартаменты мне нравятся гораздо больше, но мне нужно быть здесь сегодня ночью. Меня видели входящим в здание в одиннадцать вечера. Я должен выйти утром и поехать в офис, будто провёл ночь дома.
Рафаэль оглядывается, но я не думаю, что он что-то видит. Его взгляд рассеян, он словно не совсем здесь. Он немного приходит в себя, когда я расстегиваю его куртку. На черной коже это почти незаметно, но я вижу, что она забрызгана кровью.
Он вдруг фокусируется на мне и довольно связно выдаёт:
- От тебя несет дымом. Что ты делал сегодня ночью?
- Сжигал мусор.
- Человеческий мусор?
- На этот раз – нет. У тебя телефон жужжит.
Он уже не реагирует. Я лезу в его внутренний карман, достаю телефон и протягиваю ему. Он сбрасывает звонок и скидывает куртку на пол.
Я поднимаю куртку, и в этот момент телефон вибрирует снова.
- Кто там тебя так добивается?
- Это Ноа.
Ноа Картер.
Бывший агент ФБР. Был с Рафаэлем и Данте, когда они пришли за моим отцом.
Я знаю о нем немного – только то, что он вытащил с Острова кучу мальчишек. Меня среди них не было. К тому моменту отец решил, что я «усвоил урок» и забрал меня домой. «Восьми месяцев было вполне достаточно», сказал он. «А то тебе начнёт нравиться».
Черт. Мне совсем не хочется думать об этом.
- Ответь ему, — говорю я Рафаэлю.
Если бы я ещё не понял, какой бардак сейчас творится у Рафаэля в голове, то тот факт, что он не спорит со мной - говорит сам за себя.
- Да, — отвечает он безжизненным, ровным голосом, принимая звонок. Потом:
- Да, я в безопасности.
Пауза.
- С Домиником.
Потом слушает несколько секунд и добавляет:
- Сейчас не могу говорить, - и завершает звонок.
Хорошо, что он не смотрит на меня в этот момент. Потому что, блядь, это выбивает меня из колеи.
Я в безопасности.
С Домиником.
Это не совсем правда. И всё же – как будто правда.
Он сказал Ноа, что не может говорить, и он действительно не может. Его мысли витают где-то далеко. Он способен сосредоточиться на секунду, а потом снова уходит в себя.
Где бы он, черт возьми, оказался этой ночью, если бы я его не нашёл?
Нашёл бы его Ноа?
Может быть. А может и нет.
Я отвожу его в ванную, помогаю раздеться. Ставлю под душ. Он позволяет мне помочь, но абсолютно равнодушен к моим прикосновениям. Его член никак не реагирует. Мой тоже. То, что происходит сейчас - мне не нравится абсолютно.
После душа я укладываю его в постель. Прижимаю к себе. Долго не могу уснуть, но когда убеждаюсь, что он вырубился – отключаюсь и я.
*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.*.
Я часто плохо сплю, так что просыпаюсь от собственного кошмара, когда Рафаэль начинает стонать во сне. Он лежит на спине. Простыня поднята над членом. Сначала я думаю, что это обычный «мокрый» сон, но он начинает издавать такие страшные звуки, что я сжимаю его за плечо.
Этого недостаточно, поэтому я трясу его. Он просыпается с криком. С воплем вырывается из моих рук, судорожно вылезает из кровати вместе с простынями и падает, запутавшись в них.
- Рафаэль.
Я встаю с кровати чтобы помочь ему, но он выпутывается сам, поднимается и, шатаясь, уходит из спальни. Я иду за ним. Он несколько раз врезается в стену в коридоре, пока, наконец, выбирается в гостиную, явно не понимая, где он и куда идёт.
- Рафаэль.
Он резко поворачивается ко мне. Свет ночников тускло отражается от его голой коже. Член высоко задран к пупку.
- Помоги мне, — болезненно выдыхает он.
У меня раздуваются ноздри, когда я крадусь к нему, как охотник. Подхожу и хватаю его за горло. Не сжимаю, не душу, просто крепко держу. Любой другой человек стал бы успокаивать его словами, нежностью. Но не я.
Никакие слова не проникнут сейчас в его сознание, но моя рука на его горле - проникнет. Он заметно успокаивается. Всё ещё дрожит, тяжело дышит, но уже слушает, ждет.
- Хочешь, чтобы я тебя оттрахал, Ангел?
Он хватает меня за запястье, но не для того, чтобы остановить. Он умоляет меня.
Мой член, возбужденный с тех пор, как я проснулся от собственного кошмара, дергается вверх. Слава богу, что я сейчас нужен Рафаэлю — потому что он нужен мне ещё больше.
- Тогда возвращайся, блядь, в кровать.
Я толкаю его в сторону коридора.
Он мог бы бороться, сопротивляться, заставить меня разбираться с ним прямо здесь, в темноте гостиной, но он повинуется. Я с трудом сдерживаю нетерпение, почти наступаю ему на пятки, пока он бредёт в спальню. Как только мы подходим к кровати, я хватаю его и с силой швыряю на матрас. Боже, это настолько мрачно и одновременно сладостно.
Я наваливаюсь сверху, прижимаю его своим телом, наклоняюсь к тумбочке, беру смазку. Он задыхается, извивается подо мной. Шлепаю его по заднице.
- Успокойся, блядь.
Это немного помогает. Он расслабляется - достаточно, чтобы я мог приподнять его бёдра. Я смазываю свой член до влажных хлюпающих звуков и немного смазываю его вход. Потом упираюсь широким, налитым кончиком в это заманчивое тугое кольцо. В мягком рассеянном свете я наблюдаю, как его дырка растягивается вокруг головки в процессе проникновения. Это чертовски красиво, а то, как он кричит, когда я вонзаюсь на всю длину длинным, неумолимым толчком, делает всё ещё лучше.
Его руки сжимают простыни, когда я толкаюсь в его тело. Когда мои яйца упираются в него, я наклоняюсь и жёстко хватаю его за волосы.
- Рыдай сколько хочешь. Кричи, если надо. Я не остановлюсь.
Он всхлипывает, дёргается всем телом от моих слов — и я начинаю его трахать. Без капли нежности. Я медленно выхожу практически на всю длину своего члена, а потом грубо врываюсь внутрь. Он узкий. Я уверен, что ему больно. Но когда дотягиваюсь рукой и хватаю его член - он по-прежнему тверд как камень.
Я шлепаю по члену, он взвизгивает, когда тот отскакивает и, поднимаясь, бьёт его по животу. Вцепляюсь в его бедра так сильно, что наверняка останутся синяки, и начинаю долбить его. В какой-то момент я чувствую, что его тело расслабляется. Он отдаётся мне, начинает подмахивать и жадно принимать мои толчки.
- Тебе нравится, шлюха? Когда мой хуй в твоей заднице?
Он стонет и накрывает голову руками. Я позволяю своим бедрам биться об него с той силой, которую диктует тело. Не сдерживаюсь. Кровать слишком тяжелая и прочная, чтобы биться о стену, но она всё равно скрипит от моих толчков. Комната наполнена бесстыдным влажным хлюпаньем члена и шлепками яиц о тело.
- Сколько мужиков в тебе побывало? Сколько раз тебя драли до изнеможения в темноте? Сколько раз заставляли тебя кончать, ты, грязная сучка?
Он кричит - долго, протяжно и это почти отчаянный вой. Это ужасно, и, блядь, это - наслаждение для моих ушей. Я почти кончаю, когда слышу этот безнадежный обреченный вопль — потому что я сам точно также кричу внутри себя всё время. Но не могу себе позволить вырваться крику наружу. А Рафаэль - может. Он делает это за нас обоих.
Я кладу руку ему на голову и вжимаю его лицом в матрас, пока продолжаю вбиваться в его тело. Какой же он громкий, крики смешиваются со стонами, и я понимаю – он уже близко.
- Ты так хорошо меня принимаешь, милая маленькая шлюшка. Неудивительно, что все до единого хотели тебя трахнуть.
Я долблю без остановки, чувствуя, что еще чуть-чуть – и сам свихнусь.
- Ты просто создан для членов, да?
Шлепаю его по заднице.
- Отвечай мне!
Он кричит. Его мышцы сжимаются вокруг меня, как тиски, и он кончает - яростно, с рывками и конвульсиями. Это срывает и мой стоп-кран. Удерживая его на месте, я безжалостно вбиваюсь в него, пока мои яйца не подтягиваются к паху, и я кончаю горячими, мучительными импульсами внутри него.
И это самый грязный, самый уродливый оргазм, который у меня когда-либо был.
Я рычу, рвусь вперед, вонзаюсь до упора, продолжая выплескиваться в Рафаэля со всем нашим скопившимся отчаянием. Проходит много времени, прежде чем я перестаю толкаться вперёд, прежде чем безнадежная ярость отступает.
Рафаэль всё еще вздрагивает от послеоргазменных судорог, но постепенно затихает и успокаивается. Я выхожу из него, падаю на спину и пытаюсь прийти в себя.
Он не двигается. Касаюсь его бедра - и он никак не реагирует.
Я поднимаюсь и на подкашивающихся ногах иду в ванную. Включаю приглушённую подсветку, иду к большой ванне и включаю горячую воду.
Рафаэль всё ещё не двигается, когда я возвращаюсь. Я тяну его к краю кровати и заставляю подняться. Сперма стекает по внутренней стороне его бедер. Веду в ванную и помогаю ему залезть внутрь, пока она наполняется. Он теряет равновесие, чуть не падает, я подхватываю и усаживаю его в воду.
Сам сажусь позади него, ставлю колени по обе стороны и притягиваю его к себе, укладывая в изгиб своего тела. Его руки бессильно опущены, так что, когда я обнимаю его - они оказываются прижаты к его телу.
Шум воды успокаивает меня. Надеюсь, и его - тоже. Когда ванна наполняется, я тянусь вперед, чтобы выключить воду. Потом снова обнимаю его. Нежно целую в затылок, в шею. Наконец, он шевелится и делает глубокий вдох-выдох.
Я тихо говорю ему:
- Я здесь.
Немного ослабляю объятия, он поднимает из воды свои руки и сжимает мои предплечья, обвивающие его грудь. Постепенно расслабляется. Я откидываюсь на край ванны и притягиваю его ближе, чтобы он мог опереться на меня и отдохнуть.
Мы лежим так долго-долго.
Когда вода начинает остывать, я спрашиваю:
- Сможешь уснуть?
Его ответ едва слышен.
- Не думаю.
- Может, хотя бы вернемся в постель?
- Пока нет. Не уходи.
Я прижимаюсь щекой к его голове.
- Не уйду.