6.0
Я не отводила взгляда. Он стоял передо мной — не как чемпион, не как публичная фигура, а как мужчина, который пустил меня внутрь своей реальности, такой тщательно охраняемой от всех.
— Знаешь, — сказала я, — я боялась. Не гонок, не камер. А того, что окажусь здесь и всё будет не по-настоящему. Будто я — случайный эпизод в твоей насыщенной жизни.
Он сделал шаг ближе, теперь между нами почти не осталось воздуха.
— Ты не эпизод, Элара.
Ты — та часть, о которой никто не знает, но которую я каждый день прокручиваю в голове.
Мои пальцы дрогнули. В горле пересохло от эмоций. Это были слова, которые я даже не осмеливалась просить.
— Тогда... не отпускай. Если уж я здесь, — прошептала я.
Он протянул руку, и наши пальцы переплелись — не как жест симпатии, а как подтверждение: это больше, чем просто момент.
— Не собирался.
И в этой тишине, в номере на высоте над ночным Сингапуром, я впервые по-настоящему ощутила, каково это — быть рядом с кем-то, кто не говорит громко, но чувствует глубоко.
Мы не нуждались в обещаниях.
Просто стояли вместе.
И этого было достаточно.
На следующий день...
Я проснулась около девяти. Комната была наполнена мягким светом — солнце уже стояло высоко, пробиваясь сквозь полупрозрачные шторы. Воздух был тёплым и влажным, но в номере царила приятная прохлада.
Я потянулась, немного полежала, а потом встала и сразу подошла к чемодану.
Сегодня я хотела выглядеть хорошо. Не для камер. Не для кого-то ещё. Для него.
Я выбрала лёгкую жёлтую юбку — не слишком короткую, но подчёркивающую талию. К ней — такую же футболку. Немного украшений: золотистые серьги, тонкое кольцо и браслет на запястье. Добавила небольшую сумку — простую, но стильную.
Я подошла к зеркалу и улыбнулась себе — свежо, ярко, тепло. В этом было что-то жизнерадостное.
Но вот когда дело дошло до обуви... началась проблема. Кроссовки — слишком повседневно.
Открытые босоножки — идеально по стилю, но не по жаре и возможной ходьбе по трассе.
Балетки — удобные, но не подходили под настроение.
Я села на край кровати, глядя на свои варианты.
— Великолепно. Всё продумала, кроме самого важного, — пробормотала я себе под нос.
И в этот момент — как по таймеру — раздался стук в дверь. Я вздрогнула, вскочила. Подошла, приоткрыла. Передо мной — сотрудник отеля с небольшим фирменным пакетом.
— Для мисс Эверли. От Сэра Хэмильтона.
Я взяла пакет, поблагодарила, и когда закрыла дверь — сердце стучало чуть быстрее.
Внутри — пара абсолютно новых белых кед, лёгких и стильных, и карточка:
"Ты всегда выглядишь хорошо. Но на случай, если обувь не подойдёт — я заранее предугадываю."
— Л."
Я не сдержала улыбку. Он опять знал.
И это было чертовски приятно.
И вот я уже была полностью готова. Я надела новые белые кеды, которые идеально дополняли образ, повесила на шею пропуск и, глубоко вдохнув, вышла из отеля.
Жара ударила в лицо сразу — влажная, густая, настоящая. Трасса начиналась где-то недалеко, и, следуя указателям, я добралась до главного входа в паддок.
Всё казалось каким-то другим — реальным, но в то же время нереальным. Машины, команды, пресса, охрана, движение, звуки, разговоры на разных языках... я немного растерялась.
Стояла в стороне, прокручивая в голове: "Куда идти? К кому? Что делать?"
Я чувствовала себя будто попала за кулисы большого шоу, не зная своего текста.
Но вдруг... я его увидела.
И честно? Я подумала, что это розыгрыш.
Льюис шёл уверенно, легко, как будто плыл сквозь толпу — в ярко-жёлтых свободных штанах и такой же рубашке, расстёгнутой на груди. На шее — тонкая цепочка, тёмные очки, и бейдж на поясе. Он буквально светился на фоне всех остальных.
Я чуть приоткрыла рот.
— Серьёзно?.. — выдохнула я, не в силах сдержать полуулыбку.
Он заметил меня сразу, и на лице появилась знакомая улыбка — такая, в которой читается одновременно и «я знал, что ты здесь», и «да, я в жёлтом с головы до ног, и мне норм».
Он подошёл ко мне, снял очки и сказал:
— Совпадение? Или у нас с тобой телепатия цвета?
Я засмеялась, наконец-то расслабившись.
— Это ты нарочно, да? Чтобы я почувствовала себя частью команды?
Он склонил голову.
— А ты уже ею стала. Просто теперь это официально.
И в этот момент весь шум, все взгляды, вся суета вокруг — перестали существовать.
Потому что он смотрел только на меня.
— Куда мне тут идти? — спросила я, опуская взгляд на свой пропуск и оглядываясь по сторонам, где всё казалось одновременно интересным и совершенно незнакомым.
Льюис усмехнулся, чуть склонив голову.
— Туда, куда я.
Он подошёл ближе, осторожно взял меня за руку — спокойно, не привлекая внимания, но так, чтобы я почувствовала: я с ним.
— Тут всё работает просто, — сказал он. — Если кто-то спросит, ты скажешь: "Я с ним." Этого достаточно.
Мы прошли мимо нескольких зон — где-то слышался звук работающих двигателей, где-то интервью, вспышки камер. Все куда-то шли, торопились, говорили по рации, а я просто шла рядом с ним, и вдруг поняла: я не теряюсь.
Он был моим ориентиром.
— Ты сейчас в самом сердце, — сказал он, ведя меня мимо гаража команды. — Здесь всё, что я знаю. Всё, чему отдал годы. Но сегодня ты — мой фокус. Не машины. Не цифры. Ты.
Я прикусила губу, чтобы не растянуться в улыбке.
— А если я потеряюсь? — тихо спросила я.
Он обернулся на секунду, глаза — серьёзные и тёплые.
— Тогда я найду тебя.
И я поверила. Каждому слову.
Мы продолжили идти — мимо сотрудников команды, ящиков с оборудованием, прохладных помещений с компьютерами и ярких экранов. Всё было новым, шумным, живым, и я почти не моргала, чтобы ничего не пропустить.
Льюис держался уверенно, слегка впереди, всё ещё держа меня за руку.
Я старалась идти в его ритме, но вдруг заметила, что он замедлился.
Оглянулся на меня. И я поняла — мы пришли.
Он открыл дверь в один из технических блоков, и внутри оказалось неожиданно спокойно: большой стол, диван, экраны с трансляциями, кондиционер — и никого, кроме одного инженера, который тут же встал, кивнул Льюису и вышел.
— Это зона пилота. Моя. — сказал он, опуская на стол свой планшет. — Обычно здесь тихо перед началом. И я хотел, чтобы ты увидела, откуда для меня начинается гонка. Не трибуна, не интервью... а вот это.
Я прошла внутрь, оглядываясь. Всё было стерильно, сдержанно, но в воздухе чувствовалось напряжение, энергия.
Он подошёл к мини-холодильнику, достал бутылку воды и протянул мне.
— Тут всё скучно, на первый взгляд. Но это как... сцена за кулисами. Здесь я могу дышать.
Он сел на край дивана, посмотрел на меня.
— И теперь... тут можешь быть ты. Если хочешь.
Я подошла ближе, села рядом.
— Я хочу. Только если я не мешаю.
— Ты не мешаешь. Ты — помогаешь мне оставаться собой.
Он смотрел серьёзно, без улыбки.
И в этот момент я поняла: здесь, в самой середине его мира, где всё контролируется до миллиметра — я стала чем-то настоящим, живым и его.
Льюис наклонился к столу, достал из ящика чёрные, массивные наушники — стильные, явно профессиональные, с мягкими амбушюрами и серебристым логотипом сбоку.
Он повернулся ко мне и с лёгкой полуулыбкой протянул их:
— Хочешь услышать, как это звучит изнутри? — его голос был чуть тише, будто то, что он предлагал, было не просто технической штукой, а чем-то личным.
Я взяла наушники в руки. Они были тёплые, плотные, совсем не такие, как обычные.
— А можно?.. — я подняла взгляд.
— Только тебе, — ответил он спокойно. — Это не трансляция. Это прямая связь. То, что слышу я, то, что говорит команда, то, как живёт машина. Это мой ритм.
Я аккуратно надела наушники, и через пару секунд в уши хлынул другой мир — чёткие команды, короткие английские фразы, сигналы, звук включающегося двигателя...
Это было реально.
Словно я оказалась прямо внутри болида.
Я смотрела на него в наушниках, почти не дыша. Он наблюдал за моей реакцией внимательно, как будто хотел уловить каждую эмоцию.
Я медленно сняла наушники и выдохнула:
— Это... мощно. Не громко. А внутренне. Будто я дотронулась до твоего мозга.
Он усмехнулся.
— Почти. Только обычно там больше хаоса. Но для тебя — самое спокойное, что я могу отдать.
Я ещё раз провела пальцами по гладкой поверхности наушников, будто не хотела выпускать их из рук. Это было не просто устройство — это была часть его жизни, пульс его мира, который он пустил меня услышать.
— Теперь ты знаешь, как звучит мой день, — сказал он, откинувшись на спинку дивана. — Жаль, что не могу дать тебе послушать, как он звучит, когда я думаю о тебе. Это было бы что-то между тишиной и громом.
Я застыла. Не от фразы — от того, как он это сказал. Просто. Без игры. Без эффекта.
Он не пытался произвести впечатление. Он просто был собой.
Я села рядом. Не вплотную, но достаточно близко, чтобы чувствовать его тепло.
— А что ты думаешь, когда я рядом? — спросила я спокойно.
Он не сразу ответил. Посмотрел на меня чуть дольше, чем обычно.
— Что я должен делать всё правильно.
— Чтобы не испортить? — уточнила я.
— Нет. — Он покачал головой. — Чтобы ты захотела остаться.
Эти слова ударили глубже, чем я ожидала. Я молчала. Но он не отводил взгляда.
И тогда я тихо сказала:
— Я уже остаюсь. Ты просто ещё не поверил.
Он усмехнулся, но в глазах — тёплая растерянность. Словно я сказала то, что он сам боялся произнести.
За стеной снова ожил паддок: шум, рации, чьи-то быстрые шаги. Но здесь, в этой комнате, было только одно: мы двое, и наш тихий, честный момент посреди громкого мира.
В дверь тихо постучали — коротко, чётко.
Льюис сразу посмотрел на часы, потом на меня, и в его взгляде появилась та самая сосредоточенность, которую я раньше видела только на экране.
— Время. Мне нужно переодеваться и готовиться к первой практике, — сказал он, вставая с дивана. Голос стал чуть строже, ровнее, но в нём всё равно оставалась мягкость.
Он подошёл к шкафу сбоку и достал свой комбинезон. Чёрно-белый, с логотипами команды и спонсоров — тяжёлый, плотный, пропитанный тем, чем жил весь этот мир: скоростью, напряжением, миллисекундами.
— У тебя будет своё место на балконе с видом на трассу, — сказал он, расстёгивая рубашку. — Но если хочешь остаться здесь до выезда — можешь.
Я кивнула, немного наблюдая за ним. Он двигался быстро, с привычной точностью.
Жёлтая рубашка упала на спинку стула, и на смену ей пришёл плотный нижний слой гоночной экипировки.
Он снова повернулся ко мне, уже в полувоенной собранности, и застёгивал манжеты.
— Смотри на меня, если будет страшно от шума. Это помогает.
— А тебе кто помогает, когда ты на трассе? — спросила я с улыбкой.
Он застыл на секунду.
— Раньше — никто. Сейчас, наверное... — он посмотрел прямо на меня, — ты.
И всё. Он готов. Лицо — сосредоточенное, шаг — уверенный. Он подошёл к двери, открыл её...Но перед тем, как выйти, обернулся.
— Останься. Не уходи. Я хочу вернуться — и знать, что ты здесь.
— Я останусь, — сказала я тихо, но твёрдо.
И он ушёл. А я осталась — в его комнате, в самом сердце скорости. Ждать его.
Как только за ним закрылась дверь, комната на мгновение показалась непривычно тихой. Я осталась одна — в этом стерильном, сдержанном пространстве, где всё было пропитано его ритмом, его энергией.
Я подошла к окну. Снизу уже доносились звуки трассы: шум двигателей, команды по рации, оживление в боксах. Где-то там, за поворотом, он уже был в машине, сосредоточенный, собранный, как всегда.
Я обхватила себя руками и глубоко вдохнула. Это было новое чувство — не просто наблюдать за гонкой, а ждать одного человека, зная, что он там не просто ради победы, а зная, что он знает — ты здесь.
На столе мигнул экран — технические данные, телеметрия, времена круга. Всё выглядело сложно, почти как язык, который я не знала. Но среди всех этих цифр я видела его имя. И это было главное.
Прошло несколько минут, и сработала внутренняя связь.
Голос техника:
— Box, box. Two laps in. Engine temp rising slightly. Copy?
И сразу же — знакомый голос.
Его голос.
— Copy. Feels good. Tyres warming smooth.
Я села на край дивана, прижав колени к груди. Услышать его вот так, через наушники, среди всех этих цифр и команд — это было по-настоящему.
Он не просто где-то там. Он в движении, в стихии, в своём мире. А я — часть этого.
Наблюдаю. Жду. Дышу с ним в ритме.
Прошло около двадцати минут. На экране начали появляться результаты первых кругов — он уверенно держался в первой тройке. Я сидела неподвижно, ловя каждую строчку, каждое обновление данных, как будто могла понять всё, что происходит там, на трассе.
В какой-то момент дверь приоткрылась — вошёл сотрудник команды, высокий, в форме Mercedes-AMG.
— Мисс Эверли? — тихо уточнил он.
Я встала.
— Да?
— Льюис передал, что вы можете пройти на смотровую платформу. Он хочет, чтобы вы увидели всё вживую. У вас есть пропуск, этого достаточно. Я могу вас проводить.
Я кивнула, немного волнуясь.
— Спасибо.
Путь занял всего несколько минут. Через узкий коридор, потом лифт, и вот — мы вышли на открытую платформу, с которой открывался невероятный вид на участок трассы. Ветер, запах горячего асфальта, звуки болидов — всё было оглушающе реальным.
И как только я подошла к ограждению — он пролетел мимо. Молниеносно. Символическая чёрно-серебристая машина с его номером.
Он был там. Совсем близко.
Я посмотрела на горизонт и улыбнулась.
Время стремительно близилось к завершению первой практики. На экранах начали появляться финальные данные: последние круги, статистика по шинам, телеметрия. Я стояла на смотровой платформе, вжавшись в металлическое ограждение, и ловила каждый звук — каждый пронос машины по прямой, каждое торможение, будто это касалось меня лично.
Льюис выехал на последний круг. В его вождении было что-то завораживающее — точность, спокойствие, контроль. Не просто скорость — уверенность, выработанная годами. И всё равно, наблюдая за ним, у меня замирало сердце.
Команда передала по рации:
— In-lap. Practice complete. Box now.
Болид Льюиса медленно свернул с трассы, направляясь в боксы. Я сделала шаг назад и посмотрела на часы. Почти полтора часа пролетели как десять минут.
Спустя минут пять меня снова проводили обратно — в ту самую комнату, где всё началось. Я вернулась, села на тот же диван и скрестила пальцы на коленях. И вот — дверь открылась.
Он вошёл, сняв верхнюю часть комбинезона и стянув перчатки. Шея влажная, лицо уставшее, но всё равно сосредоточенное. Он посмотрел на меня — и глаза сразу потеплели.
— Ты осталась, — сказал он тихо.
— Конечно, — ответила я. — Я же обещала.
Он кивнул, сел рядом, потянулся за бутылкой воды и сделал несколько глотков. Затем повернулся ко мне:
— И как тебе? Трасса. Шум. Всё это.
— Это... как внутри молнии, — сказала я. — Ты думаешь, что всё понимаешь, а потом вдруг всё ускоряется, и ты просто чувствуешь.
Он усмехнулся.
— Точно. Добро пожаловать в мою реальность.
Я посмотрела на него.
— У тебя получилось. Я горжусь тобой.
Он опустил взгляд, чуть улыбнулся, а потом наклонился ближе.
— А я просто рад, что когда снимаю шлем — вижу тебя.
Его слова прозвучали мягко, но с такой искренностью, что у меня перехватило дыхание. Он не пытался казаться идеальным, не говорил громких фраз, но в этот момент я почувствовала, что он сказал главное.
Я слегка улыбнулась, чувствуя, как внутреннее напряжение, накопившееся за утро, медленно растворяется.
— Знаешь, — сказала я, — раньше Формула-1 была для меня чем-то вроде параллельной вселенной. Далёкой, шумной и непонятной. А теперь... теперь я будто вижу за всей этой скоростью человека.
Он посмотрел на меня внимательно.
— Это и есть самое сложное. Оставаться человеком, когда все вокруг видят в тебе только пилота.
Мы замолчали на мгновение. Но это было то приятное молчание, в котором нет неловкости — только понимание.
Потом он вдруг встал, протянул мне руку:
— Пойдём. Покажу тебе кое-что. Это недалеко. Но только если не боишься выйти на трассу.
— На трассу? — удивилась я.
Он слегка усмехнулся:
— Когда машины стоят. Обещаю, никто нас не собьёт.
Я взяла его руку.
— Тогда веди.
И мы вышли. Сквозь коридоры паддока, мимо сотрудников, механиков и экранов. И спустя несколько минут — оказались у самого выезда из боксов, где начиналась стартовая прямая.
Она была пуста. Огромная, гладкая, холодная.
— Именно отсюда начинается каждый мой бой, — сказал он. — Каждый раз, когда я выезжаю отсюда — я не знаю, что будет. Но я выезжаю. Всегда.
Я посмотрела на полосу перед собой, и вдруг поняла, как сильно он живёт этим. Не просто работает. Живёт.
— И ты хочешь, чтобы я увидела это место, потому что?.. — тихо спросила я.
Он повернулся ко мне.
— Потому что, может быть, с этого момента начинается что-то ещё. Не только гонка.