Глава вторая
Москва.
Первое сентября озарило город золотом прощального лета. Солнце, словно разделяя волнение юных сердец, щедро дарило своё тепло.
В кабинете номер триста пятнадцать, словно в ожидании чуда, замерла Мадина. Гордая чеченка, с иссиня-чёрными волосами, она сменила ушедшего на заслуженный отдых Валерия Николаевича. Добрый, всеми любимый учитель, он оставил после себя светлую грусть и надежду на достойную замену. Мадина всем сердцем надеялась, что сможет заслужить любовь учеников, стать для них не только наставником, но и другом.
Первой робко вошла Яна. Глаза цвета молочного шоколада, чуть тронутые дымкой волнения, встретились с взглядом новой учительницы. Лёгкий шорох ткани, когда она опустилась на стул, нарушил тишину кабинета. В её взгляде читалось удивление и любопытство. Мадина сразу привлекла её внимание своим благородством и сдержанной красотой. Черты лица говорили о её кавказских корнях, а скромное, но элегантное платье выдавало в ней глубоко верующую женщину. Яна улыбнулась уголком губ, надеясь, что эта молодая учительница станет для них проводником в мир знаний, поможет им раскрыть свои таланты и успешно сдать предстоящие экзамены. В сердце Савицкой зародилась тихая надежда на понимание и поддержку.
— Здравствуйте, меня зовут Яна! — прозвучал ее голос, наполненный робкой надеждой, и глаза встретились с взглядом учительницы.
— Здравствуй, Яна, а я — ваша новая учительница по русскому языку и литературе, Мадина Тимуровна! — ответила брюнетка, вкладывая в слова тепло и искренность. — Сколько вас в классе?
— Двадцать человек: четырнадцать мальчиков и шесть девочек, — ответила девушка, чувствуя, как зарождается едва уловимая симпатия. В тембре голоса Мадины Тимуровны звучала доброта, в глазах плескалось понимание.
"Но не стоит спешить с выводами, — промелькнуло в голове Яны, — жизнь научила, что первое впечатление бывает обманчиво".
— Хм… Достаточно много, но я верю, что мы найдем общий язык. Остальные скоро подойдут к линейке?
Мадина Тимуровна Алуева пристально посмотрела на ученицу. В ее глазах цвета горького шоколада читалась глубина души, пережившей многое. В ее осанке, в каждой черте лица чувствовалась внутренняя сила и гордость чеченского народа, красота, которой восхищались и которой завидовали.
— Я уверена, что у вас получится поладить с таким большим классом, — произнесла Савицкая, вкладывая в эти слова всю надежду на то, что новый учебный год принесет только хорошее. — Остальные скоро подойдут.
Яна оторвалась от окна, словно от печальной картины, написанной осенним солнцем. Его лучи, еще ласковые, но уже с оттенком прощальной грусти, скользили по стеклу. Внизу, словно в другом мире, пятеро одноклассников входили в здание школы. Они жили в мире беззаботного веселья, где Яне не было места. Она всегда оставалась в стороне, погруженная в мир книг и знаний, словно отгородившись от них невидимой стеной.
Грустные размышления прервало появление парней в классе. Их взгляды застыли на Мадине Тимуровне, словно перед ними возникло нечто нереальное. Куданов, местный сердцеед, уже прикидывал, как завоевать неприступную крепость. Мадина Тимуровна, с Кавказа, с огнем в глазах и гордостью в осанке, казалась ему достойной добычей. Но сможет ли он покорить её сердце?
— Что за дивное создание? Неужели новенькая? — с притворной галантностью поинтересовался Куданов, а Яна невольно усмехнулась. Парни недоуменно обернулись к ней, не понимая причины её веселья.
— Во-первых, я Мадина Тимуровна, а во-вторых, ваш новый учитель русского языка и классный руководитель. И прошу уважения, молодой человек, — с легкой улыбкой ответила Мадина Тимуровна. Ей было забавно наблюдать за их растерянностью. В их глазах читалось такое искреннее недоумение, что она едва сдерживала смех.
— Оу… какая неловкость… прошу прощения, миледи, — Куданов изобразил некое подобие реверанса. — Не знал, что учителя бывают настолько ослепительными.
— Ещё как могут, — пророкотал грубый голос с кавказским акцентом за спиной у парней. Ученики, словно расступившаяся волна, обнажили вошедшего. Рахим. Его карие, как горный обсидиан, глаза пригвоздили к себе юную особу, спокойно сидевшую за партой. Взгляд, тяжелый и пристальный, словно предвестник грозы, прошелся по коже девушки табуном леденящих мурашек. — Ассалам алейкум, сестра! Я приехал поддержать тебя.
Ради неё, ради своей сестрёнки, Рахим прогулял первый учебный день в университете. Последний курс педагогического факультета МГУ, и он – один из лучших. Он был уверен, что небольшая поблажка в честь первого сентября ему сойдет с рук.
— Ва' алейкум ассалам, брат! Я так рада тебя видеть! Но почему ты не в университете? У тебя же занятия? — с тревогой в голосе спросила сестра.
— Решил сделать тебе приятное, ведь это твой первый рабочий день. А наши родители… Ты же знаешь, Айшат пошла в первый класс, и вся наша большая семья сейчас там, в школе.
Учительница улыбнулась и подошла к своему любимому младшему брату, с которым делила радости и горести детства. И сейчас, как и прежде, Рахим был её опорой и поддержкой.
Яна молча застыла, пораженная красотой мужчины. Особенно выделялся его нос с горбинкой, словно выточенный скульптором. Эта дерзкая изюминка делала из Рахима воплощенного сердцееда, перед которым падали крепости женских сердец.
В класс ворвались одноклассницы, но, словно налетев на невидимую стену, тут же притихли, разом обратив восхищенные взгляды на брата учительницы. В их головах уже вихрем проносились дерзкие фантазии, где они, обезоруженные его мужской силой, сдавались в плен страсти. Сколько девичьих грез он разбил своим неотразимым обаянием, не знал и сам Рахим.
– Ой, здравствуйте, а вы кто? – пропищала Ксюша, блондинка до мозга костей. О ней ходили слухи, что она знает размеры каждого мужского достоинства в школе, начиная с девятого класса и заканчивая преподавателями.
– Мадина Тимуровна – ваша учительница по русскому языку, а это мой брат, Рахим Тимурович, – ответила чеченка. В ее голосе сквозило раздражение, вызванное вызывающим видом Ксюши, но она изо всех сил старалась держать себя в руках, не желая начинать учебный год со скандала. Школьная форма явно трещала по швам на пышных формах блондинки.
– Очень приятно, а меня зовут Ксюша, а это мои подруги Аня и Жанна, – приторно-сладко пропела девушка, уже плетя в голове коварные планы, как затащить Рахима в свою постель. Подруги Ксюши, словно клоны, щеголяли таким же выбеленным цветом волос, но, в отличие от своей предводительницы, не отличались даже зачатками интеллекта.
Рахим скользнул оценивающим взглядом по девушкам, и, казалось, предводительница этой стайки пришлась ему по душе. В уголках его губ заиграла хитрая улыбка, и он направился к ней. Мадина закатила глаза, устав от бесконечных похождений брата. Ей давно хотелось, чтобы Рахим остепенился и нашел себе достойную спутницу жизни.
– Очарован знакомством с такой красавицей. В ваших глазах можно утонуть, боюсь, я не выдержу и секунды, – с обворожительной улыбкой промурлыкал Рахим. Девушка, казалось, уже готова была растаять от его грубоватого голоса с акцентом.
– А мне приятно познакомиться с таким красивым мужчиной, – прошептала Ксюша, проводя длинным, хищным ногтем от ворота его рубашки почти до самого ремня. Но Мадина вовремя пресекла эту вольность.
– Рахим, хватит совращать моих учениц. Они должны думать об учебе, а не о твоих чарах. Ты меня понял?
– Слушаюсь и повинуюсь, Мадиночка, – усмехнулся искуситель, а девушка, незаметно для его сестры, что-то шепнула ему на ухо.
Прозвенел звонок, выплеснув всех на улицу.
Собравшись у начала линейки, ученики построились в две ровные шеренги, заняв отведенное им место.
Праздник начался с дежурных поздравлений от администрации школы и района. Все старательно делали вид, будто им небезразлична судьба учеников.
* * *
Выступление тянулось около часа, и словно после утомительного спектакля, всех распустили по классам. Там, словно заведенные механизмы, учителя в который раз принимались бубнить о правилах безопасности.
– Рассаживайтесь, – голос чеченки прозвучал, как команда. – Начну наш классный час со знакомства. Надо же знать, кого учить буду. – Она обвела взглядом класс и продолжила: – Называю фамилию – встаете. Адаев!
Названную фамилию встретил гордый, невозмутимый Мухаммад, осетин до мозга костей. Молча поднялся, дождался кивка учительницы и так же безмолвно опустился на место. По классу пронесся шепот. Даже для земляков Мухаммада его молчаливость казалась странной. Адаев ходил, словно тень, и лишь у доски из его уст вырывались сухие фразы, строго по теме заданного урока.
– Аденова!
– Это я! – отозвалась девушка с мягкой азиатской улыбкой. Сабина, новенькая, переехавшая недавно из Шымкента, что в Казахстане. Учительница окинула ее взглядом и жестом разрешила сесть.
– Куданов! – голос преподавательницы выдернул из задумчивости весь класс.
Из-за парты поднялся юноша, тот самый, что уже успел попытаться очаровать новую учительницу.
– Так, значит, ты Амирхан, – с едва заметной иронией произнесла она. – И откуда же ты родом, Куданов? – Ей вдруг стало любопытно, где же у горцев так принято – оказывать знаки внимания учительницам.
— Так, Адыгея… Мадина Тимуровна, город Майкоп собственной персоной, — съязвил юноша, кривя губы в насмешливой ухмылке. Учительница лишь устало закатила глаза.
— И кто же тебя так воспитал? Не имею ничего против адыгейцев, но воспитание у тебя, Амирхан, отвратительное. — В словах чеченки сквозила неприкрытая колкость, задевшая самолюбие юноши. Он-то, наивный, полагал, что раз они оба с Кавказа, то между ними может возникнуть некое подобие взаимопонимания.
— А я вот имею против чеченцев! Высокомерные хамы, и девицы туда же! Честно, удивлен, что чеченка может быть… даже слов не подберу, какой! — Ярость Куданова бурлила, словно лава в жерле вулкана. Задетый за живое упоминанием его национальности, он решил дать отпор надменной учительнице.
Класс замер, оглушенный дерзостью слов. Хорошо, что Рахим не слышал этого выпада. Иначе Амирхан уже корчился бы на полу, лишенный дара речи. Никто не смел оскорблять его сестру, которая была для него всем – и светом, и воздухом, и самой жизнью.
— Как ты смеешь произносить такое! Мы все – братья и сестры, а ты оскорбляешь мой народ! Я поговорю с твоим отцом, Амирхан. Уверена, ему будет совсем не до шуток, когда он узнает, как посмел вести себя его сын!
Одиннадцатый "А" завороженно наблюдал за словесной баталией двух представителей разных кавказских народов. Первым не выдержал Адаев. Внутри него вскипела праведная ярость, и он решил заступиться за учительницу. Осетин, с каменным выражением лица, молча подошел к однокласснику и обрушил на него сокрушительный удар. Амирхан рухнул на пол, как подкошенный. Класс ахнул, в едином порыве вскакивая со своих мест.
— Я не позволю тебе обижать нашу сестру, Амирхан, — прорычал Мухаммад, и в его голосе звучала неприкрытая угроза.
Никто не ожидал от него такого. Даже сам Адаев не думал, что он способен на такое.