Любовное преступление

 Сегодняшнее утро, на удивление, исключило агрессию из своего расписания. Дилан проснулся в хорошем расположении духа, несмотря на то, что уснул он жутко злым. И сейчас, подойдя к окну в тапках, с кружкой чая, он оперся на косяк окна и присел на подоконник. Для полноты картины не хватало только какого-то пушистика, который не будет его раздражать и утро точно станет самым счастливым. Может, и правда, завести кого-то? Хотя, это столько хлопот. Да и парень иногда уезжает куда-то. Но можно оставить эту идею на рассмотрение. Дилан совсем не беден. Он может позволить себе хоть с десяток котов или собак без сильного удара по его бюджету.

На улице дождь, тарабанящий по стеклу. Парень ещё и встал сильно раньше, чем обычно. И сейчас, сидя, он думал лишь о том, что Ричард-то, возможно, прав. И чего он так вчера вспылил на него, и на второго парня? Он пару раз постучал ногтями по кружке и отпил немного. Вдохнул свежий немного влажный воздух и улыбнулся. Может, и стоит приблизиться к такому человеку, как Лололошка. Вроде он и неплохой. Пообщаться можно. Все же пять лет без новых знакомств даже для него тяжко.

Можно же впервые поговорить с ним без агрессии? За пару дней ненависти к нему он даже не прогнулся, всё также пытается общаться. И по нему не видно, что из корыстных целей. Он искренний. И достаточно приятный. Но все же очень близко нельзя подпускать его так быстро. Если он сам подойдет к Дилану после вчерашнего, то парень его примет и поговорит без неприязни как к новому человеку в его жизни. Скорее он поговорит с ним как с потенциальным другом. Не каждый вынесет человека, у которого настроение в большинстве случаев раздраженное.

Дилан срывается с места и оставляет кружку на подоконнике, а сам идет собираться. Зонтик он решает не взять, слишком ему плевать на то, промокнет ли он. Парень накидывает обычное пальто, надев под него тонкую кофту, а сам направляется к машине. Он еле проскакивает в салон, даже почти не намок. Машина-то рядом. И теперь он держит путь к своему офису.

Доехав, он открывает дверь машины. И только собравшись выйти, замечает, что капли перед его дверью не падают. Парень поднимает глаза и видит перед собой лицо, улыбающееся самой искренней улыбкой, которую только видел Дилан. Он хмурится и вылезает из машины, захлопывая её. В этот же момент над его головой держат зонтик. И рядом с ним стоит этот парень. Стоит, даже не касаясь Дилана. И тут в голове промелькивает то, что этот Лололошка как-то понял, что кое-то очень не любит случайные прикосновения, да и, впрочем, прикосновения. Неужели он уважает его границы? Ого, давно такого Дилан не видел.

Парень оборачивается и теперь с неким подозрением глядит на рядом стоящего. А он не произносит ни слова, лишь кивает в сторону входа. И Дилан, всё понимая, проходит вперед. Нет, он определенно сдастся этому парню. Он не свалил даже после вчерашнего. Нет, он сделал ещё хуже. Он проводил Дилана с зонтом, да ещё и заранее подойдя к машине, чтобы тот не промок. В его представлении он должен был просто уйти с работы или пару дней не общаться с ним, а он стоял и улыбался ему. Ну, уж смелости, отваги и силы у него не отнять.

Как только они зашли в здание Лололошка всё также, молча, прошел в здание к лифтам и вызвал один. И потом к дополнению задержал дверцу, чтобы Дилан успел проскочить. Да что это за ужас!? Как можно с такой преданностью относиться к людям. Это ужас. В понимании Дилана оставаться после того, как тебе пару дней подряд отказывают ­­­— глупо и нелогично. Но его это даже не раздражает. Почему-то сейчас он верит в то, что этот парень искренен. Даже если это кажется подозрительным.

Дилан встряхнул головой, когда лифт подъехал к их этажу. Лололошка вышел первым, парень же после него. Сегодня у него достаточно много работы. Как минимум, он ожидает этого. Ведь всегда после сильно крупных дел у него много бухгалтерии. Ну, а чего ещё стоит ожидать?

Лололошка же подходит к своему кабинету, провожая взглядом уходящего Дилана. Парень поджал губы и опустил взгляд. Он сегодня ещё страннее. Нет ненависти, но и не видно принятия. Он словно опасается Лололошку. И это странно. Что можно сделать, чтобы лучше понравится ему?

— Он боится новых эмоций и того, что ему кто-то по-настоящему приглянулся. — Словно почуяв что-то неладное, подошел Ричард. А он всегда возникает вовремя. Он оперся на стену и скрестил руки на груди. — С последним человеком, который ему приглянулся... — Парень лишь замялся на пару секунд. И сразу понял, что договаривать не надо. — Эмм, он сам должен рассказать, что с ним случилось. Предполагаю, ты вчера сказал ему то, что надо переставать быть жутко закрытым, а он поистерил и сегодня ходит такой.

— Ты чертовски прав. — Парень немного истерически усмехается и приковывает взгляд к кабинету Дилана, а после отводит его уже грустным. Ричард же замечает это и улыбается тому, насколько оба этих парня глупые. Подружится пару дней не могут, о боже. И везде нужен Ричард! Чтобы, как обычно, спасти ситуацию. И сейчас он хотя бы рад тому, что Дилан начал его слушаться. А то вспомнить что вышло с тем, другим парнем, пять лет назад... И насколько потом он жалел о том, что не начал с ним теснее общаться... И насколько сильно он жалел, что не слушал их троих. Брр! Вспоминать это жутко. Тогда Дилан еле отошел через полгода. Слишком он предан тому, кто ему нравится в любых значениях.

— Я знаю его десять лет, естественно, я прав. — Парень самооутверждающе произносит это. Ну, конечно, кто же может знать Дилана лучше, чем он? Правильно, никто. — Да ещё и ближе ему всех. Шэрон для него слишком расчетливая, Карл слишком ванильный. Может, это и неверно выделять кого-то одного в общей дружбе, но насколько мы все знаем, нам вчетвером комфортно.

Все трое знали, что Дилан зачастую ближе держится Ричарда, пару раз у них был разговор на эту тему, который зачастую заводил парень, а другие присоединялись. Для основного объекта обсуждения — Дилана. Это было глупо. Ну, выделяет он кого-то, это что так душещипательно? А Шэрон с Карлом просто говорили, что для них это норма и ничего такого в этом нет. Да и они оба ближе друг с другом. Всё же одна психолог, а другой очень чувственный парень, идеальный комплект.

— Знаешь, недавно он рассказал про какого-то человека, который к нему приставал и не спрашивал. — Лололошка спокойно начал, отведя взгляд. Он говорил спокойно и размеренно. Но Ричард чувствовал тревогу в словах. — И ещё намекнул, что я похож на него. А я боюсь быть на него похожим. Не знаю, меня тянет к Дилану. Он же весь из себя такой загадочный, недоверчивый, но разговаривать с ним, преодолев ту твердую стенку глупой загадочности, очень приятно. Поэтому не хочу, чтобы он считал меня таковым. Это же мерзко. — Под конец на лице Лололошки появилась гримаса отвращения, ведь это было и, правда мерзко. Не слушать и не воспринимать желания человека, с которым ты хочешь общаться — глупо и безрассудно.

— Ты для него не такой, поверь, я-то это вижу. Ты не он, ты другой, слишком уважаешь его. Да ты всех уважаешь. Может, да, на первый взгляд и, кажется, что ты подлизываешься, но как только с тобой пообщаться, ты не сильно-то и такой. — Парню вообще, если честно, такое показалось глупым. Ведь, по Дилану не скажешь, что он, правда, так думает. Ричард только припоминает то, что ранее он буквально избегал того парнишку. Ну, уж точно не звал его поболтать на крышу. На крышу блин! Но такое неправильное восприятие поведения парня, Ричард свалил на то, что Лололошка не знает его долго и не видел всего этого. — На самом деле он очень чувствителен, просто не собирается этого принимать. Как минимум, последние лет десять этого принять он не может. Он рассказывал тебе о родителях?

— Да.

— Послушал нас, молодец. Мне вообще кажется, что он взял пример с родителей и их холодности. Но...

— Мне кажется, они не были холодными друг с другом, он же как-то появился на свет. — Лололошка первым прервал Ричарда, договорив мысль. Он думал об этом последний вечер, ну невозможно же такое, чтобы люди были как робот и вырастили такого же робота.

— Ага, я их знаю. И понимаешь... Я иногда наблюдал за тем, как они друг на друга смотрят... И это не холод. Это любовь. — Парень выдержал паузу. Он припоминал еще моменты в конце выпускного класса, где он знакомился с его родителями. Для всех они тяжелая глыба двух роботов­­­–льдин, а если за ними понаблюдать, то сразу видишь тихую, нескончаемую любовь. — А Дилан просто дебил. Не замечал такое у собственных родителей.

— А ты любишь его. — Он усмехнулся и, отвернувшись в сторону, улыбнулся.

— Ну, естественно. Он мне как брат. Надеюсь, что с тобой он поймет, что необязательно всю жизнь прожить одному и страдать от периодического одиночества. — Ричард же в свою очередь повернулся, наоборот, к парню. Хотелось уж его увидеть.

— Думаешь, именно я буду тем, с кем он примет себя? — Лололошка резко оборачивается и вскидывает бровями. Нет, такая идея слишком глупая. Он не слишком особенный для этого.

— Я доверяю эту задачку тебе. Потерпи чутка, он подумает пару дней и примет тебя. Потом сдружитесь, а после и его доверие получишь, не переживай, парень. — Ричард подмигивает, а после ехидно улыбается. — С ним надо подождать. Даже я достаточно долго дожидался доверия.

В последний раз этот паренек улыбается, отводя взгляд, а после толкает себя от стены и уходит прочь. Ну и кому там Дилан говорил больше не болтать о нем с Лололошкой? Ну не зальет же он ему в горло кислоту, правда... Он же адекватный. Вроде...

Парень лишь провожает его вслед взглядом, а сам уже немного неуверенно проходит в свой кабинет. Ему также надо работать с документацией. И её совсем не меньше, чем у Дилана. Всё же в первую очередь весь этот офис это крупная государственная организация. Ну, конечно, в документации не сказано, что они в тот же момент убийцы, но кого это волнует, помимо правительства, которое и заказывает у них эти убийства? Для обычных людей всё это какой-то непонятный офис. И всё слухи, которые не нравятся кому-то из верхних, сразу же удаляются. Так это и работает.

Всё слишком заняты работой, что даже не замечают, как время летит до девяти часов. Половина их офиса давно разошлась, остались считанные сотрудники, которые только собирались. В их числе был и Лололошка, который уже успел всё выключить и собрать вещи. Сейчас он почему-то не хотел возвращаться в свою квартиру. Пусть его там и ждала, наверное, жутко голодная кошка. Как будто без позднего разговора с Диланом, день бы не удался. Если его пошлют, то хорошо! Не подойдет больше, пока не попросят! Точно не подойдет!

И сейчас он уже, совсем без вещей, ведь оставил их на выходе, стучится в деревянную дверь, покрашенную в белый цвет. А после неспешно открывает её. Он сразу замечает то, что Дилан целиком погружен в работу. Он увлеченно сидит за удобным стулом на колесиках, рядом с ним включенный компьютер. На столешнице цветочки и разбросанные папки. И на нем очки? Вот это удивление, узнать, что у него-то плохое зрение. А ему они идут. И эта мысль была первой, что пришла в голову. Второй оказалось понимание того, что он слишком заработался, что даже не пошел покурить вместе с ним. Лололошка старается осторожничать с ним, надеясь, что всё выйдет нормально.

— А тебе идут очки. Почему не ходишь в них на постоянной основе?

Парень вздрагивает. Сейчас он не в лучшем состоянии, чтобы говорить с кем-то. Он немного потрепан, его волосы взъерошены, и глаза уже слишком устали от того, чтобы носить линзы. И сейчас он, дернувшись, поднимает глаза на Лололошку. Да уж, не хотел он, чтобы его видели таким.

— Мне не идут, линзы ношу. — Он отвечает с раздражением в голосе, ведь его прервали от такой важной работы, которую он хотел закончить сегодня, а следующий день отдать себе на безделье и отдых. — Предвещаю твой вопрос, ношу потому что из-за работы зрение упало. Надеваю не всегда, но когда долго работаю с документацией или просто устает зрение, надо носить, всё ясно? Зачем пришел?

— Хотел на крышу сходить. — Лололошка, на удивление, не пугается такого тона. Он успел за пару дней привыкнуть к тому, что Дилан часто раздраженный. — Уже пятнадцать минут десятого, а ты обычно в девять на крыше и кабинет открыт. Сегодня это не так. — И правда. Лололошка слишком наблюдателен и внимателен, чтобы этого не заметить.

— Зачем нам на крышу. — Парень недовольно фыркает на него. Словно он не хочет, а не просто забыл про это.

— Поговорить о чем угодно.

— Я не в настроении.

— Точно?

Дилан выдыхает и закатывает глаза, а после бросает настоявшийся бардак на столе, складывает очки, оставляя их на столе, и достает из пачки по две сигареты, а после медленно и размеренно проходит к двери. Лололошка за продолговатую ручку отодвигает дверь, пропуская перед собой уставшего Дилана. А после захлопывает её, просто отпустив и толкнув с силой. Далее следует очередной молчаливый подъем на крышу, но он в первый раз случается вдвоем. Только попав на крышу, Дилан уже заранее поджигает две сигареты, кладя одну в рот. И только они оба опираются об перила, он протягивает вторую Лололошке, держа её за самый край, лишь бы в лишний раз не прикасаться к нему.

— Ну и о чём ты там хотел поговорить? — Он делает первую затяжку и смотрит вдаль, а сам раздраженно говорит.

— Скорее всего, о людях из прошлого ты говорить не пожелаешь, давай поболтает о религии. — Лололошка давно понял, что говорить о прошлом Дилана и его коммуникациях с людьми — дело плохое. Поэтому сейчас темы для их разговоров будут строиться на основе различных социальных проблем, ибо Лололошка не знал о чем другом можно поговорить.

— А что о ней болтать? — Дилан поворачивается на парня и вскидывает брови и с враждебностью глядит на рядом стоящего Лололошку. — Это ненужная вещь — пережиток прошлого. Её придумали, чтобы подарить людям веру во что-то и дать объяснение вещам, которые они не могли на тот момент понять. Сейчас на это сваливают ответственность за какие-то мерзкие дела. Хотя сама религия в основном говорит о любви к другим. — Дилан делает паузу и выдыхает еще дым, который забивается в ноздри. Повезло, что этот запах не такой отвратительный, как у всех остальных марок сигарет. — А некоторые части некоторых вер отвратительны и ущемляют права людей на жизнь. — Позже продолжает он.

— А что насчет верующих?

— Мне плевать на них, так же как и на других. Пока ко мне не лезут с верой — мне плевать. Не моё дело кто и во что верит. Главное, чтобы мне не навязывали. — Дилан, как и обычно, погружается в тень своих размышлений. Но после задается логичным вопросом. — А ты чего тему завел, веришь что ли?

— Нет. Но основы знаю, родители были религиозны, меня до семи лет в церковь водили, а потом я перестал ходить, сказав, что неверующий. Меня приняли спокойно, но не сразу и с удивлением.

— Удивительно, сами водят, не спрашивая ребенка, а потом принимают его неверие с недовольствами.

— Я скидываю всё на то, что они были слишком стары, и у них было так принято. Но они приняли меня, значит, всё отлично. Всё совершают ошибки, они тоже люди и живут свою жизнь в первый раз, могут ошибаться.

Пауза. Тихая минута. Спокойная минута, плотно пропитанная умиротворением, свежим запахом улиц и ночи и сигаретным дымом. По ногам блуждает ветер, периодически колыша волосы и одежду, а они оба стоят. Достаточно близко, чтобы слышать и ощущать друг друга, но достаточно далеко, чтобы случайно не касаться друг друга. Они оба знают. Дилан ненавидит даже случайные прикосновения.

— Знаешь, ты приторно хороший.

И всё же начало новому диалогу полагает Дилан. Сегодня, параллельно разбору документов, он думал. Думал о том, что Лололошка и, правда, слишком идеальный, чтобы быть реальностью. Ладно, пусть и он примет то, что парень моментами ему нравится в чем-то. Примет то, что Дилан чувствует к кому-то дружескую тягу и чувствует интерес. Но сейчас ему кажется, что Лололошка неживой для того, чтобы ему нравится. Парню словно показали все самые лучшие его стороны, забыв про ненависть и какое-то разочарование в жизни, которое должно быть у всех. Даже с такой щепетильной темой как религия и родители, он их оправдывает и не держит зла. Сейчас это стало уже больше похоже на театр, где за глупой маской радости и принятия жизни что-то скрывают.

— А ты приторно брезгливый. — Сейчас Лололошка попытался отшутиться, совсем не понимая того, чего от него хотят.

— Нет, я серьезно, ты слишком ванильный для этого мира. Даже Карл не такой. — Парень сморщивает нос и хмурится сам, также он смотрит исключительно вдаль, не задерживая ни на чем взгляд. — Ходишь со мной и ко мне, дабы пообщаться, делаешь это без корыстных целей, тебя всё вроде любят. Ты даже Ричарду угодил с первого раза. У тебя нет проблем и несчастливого прошлого, ты толерантен ко всем. Принимаешь даже своих родителей и их ошибки. Ты слишком правильный. Лололошка, приторно хорошие люди мне не нравятся. — В заключение он поворачивается на него и недоверчиво смотрит.

— А какие люди тебе нравятся? — Он пытается оттянуть тот момент, когда придется обо всем рассказывать. Он всё равно к такому не привык совсем.

— Настоящие. Те, у кого есть проблемы. Те, кто кого-то ненавидят. Те, кого ненавидят. Ты словно робот.

— А ты думал, у меня этого нет? Есть, конечно. Просто я не говорю.

— И какого черта ты не говоришь?

— А меня и никто не спрашивает. — Парень лишь фыркает. А зачем ему было говорить, если не спросят? — Я привык к тому, что большинству людей плевать на то, что чувствую я.

— Мне не плевать. — Дилан говорит настолько искренне, что даже Лололошка в это верит. Не слышится преувеличения или ещё чего. Даже он сам не очень понимает, что сейчас сказал и сделал. Лололошка раскрывает глаза, а после смятенно бегает глазами с Дилана на сигарету. Дилану не плевать?

— Неужели? Тебе на что-то не плевать. — Он истерически улыбается. Правда, удивление сейчас будет слишком сильным. Да такое нереально! Всего пару дней и ему уже на что-то не плевать? На Дилана это не похоже. Видимо, кое-кто смог чем-то его зацепить, что он даже говорит подобные вещи. — Ну, ладно, давай. Раз ты даже признался, что тебе не плевать. — Ещё одна затяжка, выдох, и он начинает. — Меня раздражает то, что ты периодически уходишь, ничего не сказав и истеришь как маленький ребенок, который обиделся. — Дилан закатывает глаза, но не отпускает взгляд от Лололошки. Он смотрит словно безэмоционально, но парень видит интерес в темно-синих глазах. — Меня раздражает то, что некоторые люди в открытую пользовались моей добротой, делая из меня мальчика на побегушках. Бесит то, что если я начну агрессировать, всем будет плевать. И то, что я часто остаюсь в одиночку. Думаешь после смерти родителей меня кто-то в открытую поддержал? Хах, нет, всего пару человек, когда друзьями я считал десятком. И меня это раздражало. Часто у меня появляется тревожность насчет моего будущего, я не знаю, что будет там. Хотя, нет, знаю. Переезды и спасение судеб идиотов, которые сами себя вытащить не могут из пучины проблем. — Лололошка делает паузу и прикрывает глаза, голову он кладет на свою руку, сигарету держит между двух пальцев. Ему сложно открываться кому-то. Но Дилану хочется. Он же сам попросил. С Лололошкой это случилось впервые. И он его слушает с интересом, как глупо. — Иногда я боюсь одиночества и принятия каких-то решений без консультаций с кем-то. А ненависти ко мне никто не испытывает, потому что не знают ничего обо мне, чтобы начать ненавидеть. Я не позволяю им узнать. Надеюсь, ты станешь первым, кто меня возненавидит. — Он поворачивается и лишь улыбается самой ехидной своей улыбкой. Своей также настоящей улыбкой. — Ну, что, робот я?

— Так ты мне нравишься даже больше.

Дилан кидает ему такую же улыбку, и он не отвел взгляда от лица парня. Ему нравится, когда кто-то открывается ему не как божий ангелок. Его раздражают люди, которые строят из себя святош. И, пожалуй, поскольку Лололошка без особых проблем смог вполне логично донести то, что он не божий ангелок, Дилан его примет. И примет дружеское влечение к нему. Теперь можно хоть начать ему помалу доверяться. Если он не подведет парня в чем-то.

— Нравлюсь?

— Всё может быть. — Он хмыкает и впервые за весь разговор отводит взгляд. Признаться в том, что Лололошка ему симпатизирует как человек, было сложновато. Особенно сложнее было признаться в этом самому себе. И этим самым полупризнанием он подпустил его к себе ближе, что казалось чудом.

Правда, очень повезло, что раньше у него было что-то подобное. С другим человеком, имя которого он и вспоминать не хочет, ведь вся та ситуация оставила на нем огромный след из травм. Его тоже тянуло к нему. Он был похож мировоззрением на Дилана и прислушивался к нему, уважал. Но Дилан не успел начать считать его своим другом, кое-что помешало. И лишь через пару лет он понял, что тогда вел себя глупо и просто не мог до конца принять то, что ему хоть кто-то приглянулся как друг. Но сейчас ошибок прошлого он не повторит, и не будет тянуть.

— Ты только что признался, что хочешь со мной общаться.

— Не правда.

— Иногда ты очень глупый.

— Иногда ты слишком большого самомнения о себе.

Оба улыбаются, легко, но улыбаются. Они счастливы? Возможно. Оба делают по последней затяжке. Дилан тушит сигарету об перила и выбрасывает её вниз. Лололошка же сминает её ногой и также сбрасывает её вниз. После того как он узнал, что там мусорные баки, парень спокойно себе позволяет бросать туда сигары.

— Первый день, когда ты не свалишь в раздражении.

— Ещё не вечер.

После кинутых друг другу простых фраз, Дилан первый уходит, разворачиваясь, но после останавливается у выхода с крыши и оборачивается на, ещё стоящего сзади, Лололошку. Его силуэт темный и подсвечивается огнями города. Парню кажется, что это какой-то кадр из фильма. Лололошка чувствует и присутствие Дилана, и его взгляд, а после оборачивается и ухмыляется. И через минуту он уже оказывается рядом с ним. После молчаливые сборы вещей и дорога до машины. Парень стоит перед открытой дверью машины, Лололошка же, уже отойдя, оборачивается на него. Дилан же приставляет два пальца к виску, а после быстро их отводит, для него это как безмолвное «пока». Лололошка же повторяет такой же жест, и они расходятся.

Для обоих сегодня был приятный день принятия. И оба легли не с ненавистью или раздражением, а со спокойствием, которое пропитало весь день. К Лололошке рядом устроилась чёрная кошка, которую он гладил, пока не уснул. Дилан же сегодня смог заснуть без огромного потока мыслей. И это была одна из самых счастливых ночей за последнюю неделю.