Переворот всего
Чертов один день – ровно на столько Докторе оставил его одного, в темноте, холоде, без еды и все больше с каждым часом затухающей надеждой и верой в себя. Рагнвиндр не знал сколько прошло времени, дней или даже недель. Он медленно, но так уверенно, впадал в отчаянье. Одиночество накрывало волной вместе с окружающей его темнотой. Казалось, что ты тонешь в густой темной смоле, с каждым разом всё больше и больше барахтаясь в попытке всплыть, она только больше засасывает тебя внутрь, пока ты не окажешься на самом дне. И Дилюк пытался всплыть, честно и уверенно говорил себе, что его вины во всем этом нет. Проходили секунды, за ними тянулись минуты, и вот мозг уже подкидывает едкие комментарии по поводу того, что его поступки стоят самые первые в номинации на приз "виновник во всех грехах года''. Чем больше он оставался наедине со своими мыслями, тем чернее они становились, словно окружающая его тьма. Вначале он упорно затыкал голос в голове, старался игнорировать, не замечать его, но одно дело закрыть уши от рядом стоящего человека, а другое когда голос у тебя в голове, со временем Рагнвиндр начал мысленно отвечать на его колкости колкостями в ответ, в такой же манере. Когда голос пропал, Дилюк был готов взвыть. Он не знал сколько времени прошло, но точно понимал, что с голосом в голове было спокойнее. Время как будто текло быстрее и было не так одиноко. И холодно. Он сжался в углу комнаты, дрожа и тихим шепотом, разносящимся по комнате насмешливым приговором, молил голос вернуться, молил прощения, сам не понимая у кого и за что. Ему просто нужно было хотя бы что-то говорить. Возможно, он уже сошел с ума, а возможно, это случилось ещё давным давно. Он просто этого не понимал. Он уже ничего не понимал. Хотелось позвать Дотторе, крикнуть его имя, просто услышать хоть кого-то живого. Вдруг Дотторе тоже плод его фантазии. Парень помотал головой, приводя себя в чувство. Нельзя, нельзя поддаваться доводам разума. Нельзя идти на поводу у Дотторе. Он выдержит все, чтобы не случилось, даже если ему придется погибнуть. Через ещё пару часов желудок настойчиво требовал еды, протестуя против хозяина. Он терпел, стоически сидя в углу и не двигался, убеждая себя в том, что все вскоре наладится. Ещё через час, из-под ног начала уходить земля. Казалось, что в его голове засели дятлы, они исчадно долбились в черепной коробке. Дилюк сдался.
Он слабо позвал ученого по имени. Через минуту, набирая в лёгкие побольше воздуха, он крикнул его имя, что есть мочи, использовав всю силу, на которую сейчас был способен. Ничего, только эхо от стен и никаких шагов. Сердце замельтешилося загнанным зверем в клетке, голос в голове едким голосом припоминал слова ученого: "Я позабочусь о тебе, никому не дам тебя обидеть'', ''раз так хочешь, то и оставайся тут один''. В голове набатом барабанов зазвучало только одно слово: ''один, один, один''. Его, и правда, оставили здесь умирать, совсем одного. Он не хотел, совсем не хотел умирать. ''Но разве ты не говорил, что лучше умрёшь, чем поддашься его уловкам?'' – голос глумливо сыпал соль на рану своими словами.
"К черту, к черту все мои слова, я хочу выжить" – перед глазами встала картина: "Доля ангелов" и Кэйа. Он снова пришел в таверну, не желая покидать это место, выпивая уже какую кружку вина. Он радостно смеялся и подшучивал над злым Дилюком, а тот в свою очередь продолжал ворчать и предпринимать попытки выгнать его вон.
"Я хочу увидеть его ещё хотя бы разок."
"Оо, и поэтому ты готов броситься к психу чуть ли не в ноги?"
"Он не..." – Дилюк запнулся, он чуть не начал оправдывать психопата. Голос в голове залился озлобленным смехом и исчез, так же неожиданно, как появился, оставив за собой лишь пустоту и страх.
***
В то время как Дилюк медленно сходил с ума, Дотторе спокойно занимался своими экспериментами. Вот только ничего не получалось, и это снова и снова не на шутку злило. Дотторе отошёл от уже мертвого тела и достал записывающее устройство, записывая свои наблюдения:
Заметка 34:
"Это уже второй труп из-за эксперимента. У подопытного номер 4 сначала наблюдался прогресс. Плюсы от новой сыворотки: помутнение рассудка, полное подчинение приказам. При этом подопытный оставался в сознании и понимал происходящее, но не мог сопротивляться приказам. Минусы: эффект проходит через два дня. Побочные эффекты: тошнота, головокружение и недомогание. При попытке увеличить дозу крови в сыворотке, время действия не увеличивалось. После этого наблюдались характерные повреждения психики и рассудка. Медленно подопытный терял волю, становясь живым трупом. Под конец начались судороги, довольно мучительные, с продолжительностью в пять минут. В конечном итоге наступает смерть."
Докторе тяжело вздохнул. Как только он приближался к успеху, он медленно, словно эфемерной дымкой, ускользал из-под самого носа. Это злило, чертовски злило. Он перепробовал уже все, что только мог. И все давало эффект не больше чем на два дня. Дотторе совсем не понимал, что делает не так. Он был уверен, что есть способ, совсем рядом и элементарно очевидный. Но, как правило, то, что у нас под носом, чаще всего незаметно нам самим. Вот так и Докторе не мог найти той прорехи в своих формулах и исследованиях.
***
Люмин дрожащими руками сжимала письмо. Она не могла поверить в написанные на нем слова, это просто невозможно. Ей нужно было найти того, кто знает Рагнвиндра лучше всего – она направилась к Кэйе. Ей срочно нужно было обсудить с ним письмо.
***
Кэйа в очередной раз засел в таверне "Доля ангелов". Без Дилюка атмосфера тут была совсем не такой – тусклой и безжизненной. Не было того серьезного и хмурого начальника, который пристально следил за каждым выпивахой. Даже вечно весёлый бард, такой же частый постоялец, как он, не мог развеять серые краски Альбериха. Казалось, никто не замечал пропажи Рагнвиндра, от того становилось ещё печальнее. Он уже допивал свой коктейль, собираясь приступить к выполнению своих обязанностей, как в помещение влетела взволнованная Люмин.
Она тяжело дышала, проглатывая воздух большими порциями. Руки мелко подрагивали, пока она размахивала письмом перед лицом Кэйи. Скривившись от невнятного лепета путешественницы и Паймон, Кэйа одним взглядом призвал их к молчанию. Устало потерев переносицу, он предложил ей направиться в более спокойное место, где она сможет более подробно и спокойно рассказать, что произошло. Одним из таких мест стал кабинет Кэйи. Здесь можно было не беспокоиться о лишних ушах и глазах. Усевшись поудобнее в кресло и дождавшись, пока то же самое сделает путешественница, он махнул рукой, давая знак, что готов её слушать. Тут Люмин, как будто сорвавшись с цепи, начала говорить.
– Письмо, мне пришло письмо из Сумеру. Ты должен его прочитать, – она снова начала тыкать письмо в лицо Кэйе.
Цокнув языком, он вырвал письмо из её рук и принялся читать. С каждой прочитанной строчкой его глаза все больше и больше напоминали блюдца. Наконец, дочитав, он отложил письмо и выглядел весьма озадаченно.
– Я не понимаю...
– Я тоже, и поэтому пришла к тебе.
– Но... тут говорится, что он убийца, этого...
– Не может быть, да, я тоже так считаю, – Люмин закончила фразу за парня, при этом кивнув головой, подтверждая все его невысказанные мысли.
– Нам повезло, что Тигнари знал о нашем знакомстве с ним. Если бы не его письмо об этих слухах... – Люмин понизила тон голоса. Она всё ещё не могла представить себе такое, – теперь мы должны отправиться в Сумеру и попробовать разобраться во всем самостоятельно, пока поисковой отряд не нашёл его за нас. Нет, не так. Мы обязаны разобраться со всем сами, мы не можем бросить его, где бы он ни был.
Она уверенно подпрыгнула с кресла, чуть ли не выкрикивая последние слова. Кэйа утвердительно кивнул. Было принято решение как можно скорее отправиться, и потому ребята разошлись собирать вещи. Через час они уже были готовы отправиться в путь. Им нужно было самим убедиться в том, что они прочитали в письме.
***
Дотторе снова осматривал и прослушивал все свои записи. Ему нужно было найти недостающий компонент для исследований, выяснить, какого химического элемента может не хватать. Он постоянно добавлял в кровь различные элементы, чтобы усилить действие сыворотки, но эффект её действия всегда был кратковременным. Тут его резко осенило, что усиление крови может не понадобиться, если проклятие активируется. Частицы в крови, заражённые проклятием, постоянно находились в стазисе. Дотторе пытался их активировать, но безрезультатно. Что, если не использовать химические воздействия, а активировать проклятие самостоятельно? Это была всего лишь догадка, и рисковать Дилюком ради этого ему не хотелось. Тем не менее вероятность успеха была очень высока, намного выше, чем процент неудачи. В любом случае Дотторе решил рискнуть: все или ничего ради науки.
***
Через толщу неспокойного сна Дилюк услышал звук открывающейся двери. Сразу подорвавшись с места, он сел, ожидая действий ученого. Однако Дотторе не спешил принимать какие-либо решения. По ощущениям Рагнвиндра, ученый остался стоять у открытой двери, будто что-то обдумывая. В воздухе витало напряжение. Дилюк шестым чувством понимал, что что-то не так. Голос ученого звучал глухо и нервозно, разрезая тишину словно лезвие.
– Как твое самочувствие - Рагнвиндр сначала даже растерялся, чего-чего, но этого вопроса он ожидал в последний момент.
– Тошнота, а так вроде всё в порядке, – его голос звучал не намного лучше, хриплый, сухой и поломанный.
– Понятно...
Всего лишь короткое "понятно", и снова в воздухе повисло напряжение. Шаги Дотторе звучали гулко, отбиваясь ударами в ушах. Он присел на корточки возле Дилюка, теплое дыхание опалило его лицо. Рагнвиндр смущённо отвернулся, Дотторе находился непозволительно близко.
Рагнвиндр совсем не понимал перепадов настроения ученого. То он мучает его препаратами, потом обещает быть рядом, а потом кидает на неизвестное количество времени в одиночестве. А теперь он просто молча сидит напротив него, разглядывая лицо, как будто пытаясь найти что-то понятное только ему.
– Мне жаль... думаю, что да... – Дилюк не успел понять, к чему были эти слова. Резко его голову подвинули ближе, и чужие губы впились прямо в его. Со страхом Рагнвиндр понял, что для него это конец. По щеке скатилась одинокая слеза, он слабо попытался отодвинуть от себя ученого, его лицо сжали только крепче в руках причиняя боль. И он поддался в руки ученого, больше нисколько не сопротивляясь, больше в этом не было смысла. Жёсткий поцелуй никак не сопоставим с нежными поглаживаниями горячих рук на щеках. В извинениях они утирали слезы, текущие по щекам. Под конец поцелуя разум Рагнвиндра был как в тумане, сознание медленно уплывало от него. Он прикрыл глаза и провалился в сон.