Шестнадцать часов.
Тихий утренний свет пробивался сквозь полупрозрачные шторы, окрашивая комнату в мягкие золотистые оттенки. Глеб лежал на боку, его лицо было обращено к пустой половине кровати — там, где она должна была быть. Простынь еще хранила едва уловимый запах ее духов, смешанный с яблочным шампунем. Он вдохнул глубже, закрыл глаза, потом резко сел.
"Пора."
Он не хотел уезжать. Каждая клетка его тела кричала, чтобы он остался, дождался ее, упал перед ней на колени и вымолил прощение. Но он знал — сейчас это только испортит все.
Он встал, его босые ноги коснулись холодного пола. Вчерашние джинсы валялись на стуле, рядом — его черная водолазкас выцветшим цветом до какого-то коричневого. Он быстро переоделся, не глядя на вещи Руслана, аккуратно сложенные на том же стуле.
"Черт."
Его пальцы сжали ручку двери. Он обернулся, бросил последний взгляд на комнату — на ее разбросанные вещи, на книгу, которую она читала перед сном, на фото на тумбочке. Они там были вместе. Два года назад.
Он вышел, не оглядываясь.
Руслана потянулась, ее тело медленно просыпалось. Рука, лежавшая на груди Серафима, соскользнула, и она села, зевая.
— Доброе утро, — пробормотала она, голос хриплый от сна.
Серафим приоткрыл один глаз, потом второй. Его темные волосы были растрепаны, а на щеке краснел след от подушки.
— Утро? — он посмотрел на часы. — Добрый день, скорее.
Она усмехнулась, встала. На ней была только его футболка — черная, слишком большая, почти до колен. Босые ноги шлепнули по полу, когда она направилась на кухню.
Серафим сел, его взгляд скользнул по ее спине — по длинной татуировке змеи, которая спускалась с плеча, обвивая руку до самого запястья. Чернильные чешуйки переливались в свете из окна, будто живая.
— Красиво, — пробормотал он себе под нос.
Кухня пахла жареным беконом и сыром. Руслана стояла у плиты, ее волосы были собраны в небрежный пучок, а на лице — сосредоточенное выражение. Она нарезала помидоры для пиццы, время от времени поправляя футболку, которая сползала с плеча.
— Ты серьезно делаешь пиццу в час дня? — Руслан зашел на кухню, потягиваясь. На нем были только спортивные штаны, а его торс был испещрен татуировками — такие же темные, мрачные, как и у нее.
— А что, уже пора ужинать? — она бросила в него кусок сыра.
Он поймал его ртом, заржал.
Серафим присоединился к ним, усевшись на стул. Его взгляд скользнул по Руслане, потом к Руслану.
— Так, а где Глеб?
Тишина.
Руслана не ответила, продолжая резать помидоры. Но ее пальцы сжали нож чуть сильнее.
— Уехал, — наконец сказала она.
Серафим переглянулся с Русланом.
В 16:00 в баре на окраине, — она резко повернулась к ним. — Поедешь со мной?
Серафим приподнял бровь.
— Это с Глебом связано?
Руслан сразу понял.
— Ты решила дать ему шанс.
Она кивнула, ее глаза были серьезными.
— Решила, что могу дать ему хоть двадцатый шанс. Главное — дать больше, чем кто-то другой.
Сковорода зашипела, когда она выложила на нее бекон.
— Не пожалеешь? — спросил Серафим тихо.
Они с Русланой были... чем-то. Не парой, но и не просто друзьями. Но он знал — она никогда не давала ему надежды. И он не злился. Потому что понимал.
Она повернулась к нему, ее глаза горели.
— Я не жалею даже, что связалась с ним. Вот настолько я люблю его.
Руслан присвистнул.
— Со скольки вы вместе?
— С моих 14 лет, — ее голос был твердым. И тут она замерла. — Боже... Мне уже 20.
В этот момент парни встали, вышли из кухни. Через минуту они вернулись — с двумя огромными букетами и коробкой в руках.
— С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! — их голоса слились в один.
Она замерла. Потом ее глаза наполнились слезами.
— Вы...
Она судорожно разорвала упаковку. Внутри была кофта — черная, oversize, с принтом "VSRAP".
— Это...
— Федя придумал, — усмехнулся Руслан.
Она тут же надела ее, зарылась лицом в ткань. Потом бросилась к ним, обнимая всех сразу.
— Спасибо вам, мои любимые!
Она целовала их в макушки, в щеки, смеясь сквозь слезы.
После завтрака (который плавно перетек в поздний обед) она заперлась в своей комнате.
Как она и ожидала — Глеба не было.
Она вздохнула, надела свои любимые рваные джинсы, села на кровать. Обняла себя.
— 20 лет...
За дверью уже шумели гости. Руслан, Серафим, Кирилл, Юра, Ваня, Федя, Андрей, Саша — все они собрались в гостиной.
Но ее мысли были там — в баре на окраине.
Где в 16:00 решится все.
Гостиная была наполнена смехом, музыкой, запахом еды.
Руслан, Серафим и Кирилл сидели на диване, обсуждая что-то под хриплый смех Кирилла.
Юра и Ваня валялись на полу, играя в карты.
Федя, Андрей и Саша разбрелись по комнате — один у окна курил, второй копался в плейлисте, третий просто сидел, уставившись в стену.
Дверь в комнату Русланы открылась.
Все замолчали. Она вышла. В черной кофте, рваных джинсах, с распущенными волосами.
Гостиная была залита мягким светом торшера, отбрасывающего теплые блики на стены, украшенные постерами с концертов и гитарными медиаторами, вколоченными в пробковую доску. Воздух пахнет пиццей, пивом и сладковатым дымом от кальяна, который лениво оаскуривал Федя, развалившись в углу дивана.
Руслана сидела, скрестив ноги, на пуфе, ее черная кофта VSRAP сползла с одного плеча, обнажая татуировку змеи. Серафим устроился рядом, его немного мускулистая рука в белой футболке с растянутым воротником лежала на спинке дивана за ее спиной. Кирилл, с чуть темными волосами и немного веснушчатый, в рваной толстовке, уже наливал себе четвертую рюмку текилы, хихикая. Юра и Ваня, как близнецы в одинаковых черных худи, перешептывались, явно замышляя что-то. Саша, высокий и отстраненный, сосредоточенно крутил в руках пустую бутылку. Андрей, загадочно молчаливый, в кожаной куртке, наблюдал за всеми с усмешкой.
— Ну что, начинаем? — Руслан, самый крупный из них, с кошачьей грацией развалился на ковре, поставив перед собой бутылку.
— Поехали! — Кирилл бодро крутанул бутылку.
Она остановилась на Саше.
Правда или действие? — Кирилл злобно потер руки.
— Эээ... правда, — Саша поправил волосы.
— Окей. Когда ты последний раз дрочил?
В комнате раздался хохот. Саша покраснел, как помидор.
— Вчера, — пробормотал он.
— Слабак! — Юра бросил в него чипсом.
Бутылка крутится снова. Андрей.
— Действие, — он даже не моргнул.
— Сними носки... зубами, — Федя выпустил дым колечком.
Андрей хмыкнул, наклонился, схватил край носка зубами и стащил его с ноги с грацией пантеры. Все зааплодировали.
— Теперь ты! — Андрей крутанул бутылку. Руслана.
Она закусила губу.
Действие.
Сядь на колени к тому, кто тебе больше всех нравится в этой комнате... на 3 минуты, — Андрей ухмыльнулся.
Тишина. Серафим напрягся. Руслан приподнял бровь.
Руслана встала, медленно подошла к... Серафиму и опустилась к нему на колени. Его руки инстинктивно обхватили ее талию.
— Опа! — Кирилл засвистел.
— Три минуты, не меньше, — Андрей засек время на телефоне.
— Ну и вопросик мне теперь задашь, — Руслана шепнула Серафиму, чувствуя, как его пальцы впиваются ей в бока.
— Может, еще ближе? — он наклонился к ее уху.
— Не дрейфь, — она откинула голову ему на плечо.
— Стоп, стоп, время вышло! — Андрей хлопнул в ладоши.
Руслана спрыгнула, ее щеки горели. Она крутанула бутылку — Федя.
— Правда, — он лениво потянулся.
— Ты действительно спал с той девчонкой с прошлой вечеринки, или просто трепался?
Федя закатил глаза.
— Спал. Но она орала, как чайка, так что не завидую тем, кто в соседних комнатах был.
Все застонали.
— Гадость! — Руслана швырнула в него подушкой.
Бутылка снова в деле. Юра.
— Действие!
Позвони мамке и скажи, что беременна, — Кирилл заржал.
Юра побледнел.
— Ты охренел? Она меня убьет!
— Не ной, делай!
Он набрал номер, все замерли.
— Ма... у меня новости. Я... беременна.
Пауза. Потом дикий крик из телефона.
— ТЫ ЧТО, БЛЯТЬ, ДЕВКА ТЕПЕРЬ?!
Комната взорвалась от хохота. Юра в ужасе бросил телефон.
— Я тебя убью, Кирилл!
Бутылка. Руслан.
— Правда.
Ты реально когда-нибудь плакал? — Руслана прищурилась.
Все затихли. Руслан задумался.
— Да. На одной из последних вечеринок загнался настолько, что готов был больше никогда не возвращаться к музыке.
Тишина. Даже Кирилл не шутил.
— Ладно, дальше, — Руслан крутанул бутылку. Ваня.
— Действие!
Станцуй стриптиз под этот, — Руслан включил "Винтаж — Плохая девочка".
Ваня** вздохн, встал, начал медленно снимать худи, покачивая бедрами. Все орали.
— Шедевр! — Федя снимал на телефон.
— Ты следующий! — Ваня плюхнулся обратно.
Бутылка. Серафим.
— Правда.
— Ты бы смог предать своего лучшего друга — Руслана смотрела прямо на него.
Он замер.
— Нет. Даже если бы мне приставили пистолет к голове.
Она улыбнулась.
— Я знала.
— А теперь ты, — он крутанул бутылку. Она остановилась на Руслане.
— Действие.
— Поцелуй того, кого ты действительно хочешь поцеловать. Прямо сейчас.
Комната замерла. Серафим напрягся. Руслан приподнялся.
Руслана встала, подошла к... зеркалу, наклонилась и крепко прижала губы к стеклу. Оставляя на нем, мокрый след.
— ООООО! — Кирилл завыл.
— Ну все, игра окончена! — Федя встал, потягиваясь.
— Лучше бы в покер играли, — пробормотал Саша, но улыбался.
***
Машина Серафима — черная Ауди с тонированными стеклами — резко рванула с места, когда он выжал газ. Руслана пристегнулась, ее пальцы нервно барабанили по подлокотнику. За окном мелькали огни города, сливаясь в золотистые полосы. В салоне пахло кожей, дорогим парфюмом и едва уловимым дымом от сигарет.
— Ты уверена, что хочешь это сделать? — Серафим не сводил глаз с дороги, но его голос был мягким.
Она не ответила сразу, сжав губы. На ней были те же рваные джинсы, черная кофта VSRAP и грубые ботинки Рик Овенс на шнуровке. Ее волосы, чуть растрепанные от ветра, падали на плечи, а татуировка змеи выглядывала из-под рукава.
— Я должна.
— Он снова может тебя обмануть.
— А может — и нет.
Серафим резко свернул на пустынную дорогу, ведущую к окраине. Его пальцы сжали руль так, что костяшки побелели.
— Ты помнишь, как он выглядел в тот день, когда ты его выгнала?
Она помнила.
Глеб стоял на пороге, его глаза — обычно такие яркие, карие, как космос — были мутными от дозы. Его руки дрожали, а на шее красовался свежий синяк — след от драки в каком-то подозрительном клубе.
— Я помню.
— И ты готова снова через это пройти?
Она повернулась к нему, ее глаза горели.
— Он чист, Сима. Я чувствую.
— Чувства — дерьмо.
Она рассмеялась, несмотря на напряжение.
— Ты всегда такой романтичный.
— Я реалист. А ты — мечтательница.
Машина резко затормозила у старого кирпичного здания с вывеской "Бар 'На краю'".
Бар был почти пуст. Тусклый свет ламп падал на деревянные столы, покрытые царапинами и граффити. За стойкой бармен — лысый мужик с татуировкой черепа на шее — лениво протирал бокал. В углу играла тихая блюзовая музыка.
Руслана вошла первой, ее глаза быстро пробежались по залу. Его не было.
Ее улыбка медленно сползла с лица. Она подошла к столику у окна — тому самому, за которым они сидели в первый раз.
— Может, передумал? — Серафим сел напротив, его серые глаза изучали ее.
— Нет.
Она прислонилась головой к его плечу, закрыв глаза.
— Как же ты за него держишься... — он покачал головой.
— Я просто устала.
Она лежала так минут пять, слушая, как Серафим стучит пальцами по столу. И тут дверь скрипнула.
Глеб замер на пороге.
Он был в черной кожаной куртке, рваных джинсах и ботинках — все то же, как тогда. Но теперь его лицо было чистым, без следов усталости и наркотиков. Его карие глаза — снова яркие, как кофе — расширились, когда он увидел ее.
— Моя девочка...
Она не двигалась, не дышала.
Он шагнул к ней, в руках — огромный букет белых роз.
— С днем рождения... взрослая уже такая.
Она наконец подняла глаза.
— Кто бы говорил.
И тогда она встала, бросилась к нему, обняла так крепко, будто боялась, что он исчезнет. Его руки сжали ее талию, скользнули под кофту, ощупывая знакомые изгибы.
— Я готов, честно, я чист! Я не вру! — его голос дрожал.
Она лишь кивала, прижимаясь к его плечу.
— Я тоже готова... но нам обоим нужно время. Все же прошло два года.
Они сели. Он не отпускал ее руку, сжимая ее все сильнее, как будто проверяя — реальна ли она.
— Как же я скучал...
— Я тоже, Глеб.
За окном грохотал гром. Начинался дождь.
Но внутри было тихо. И наконец-то — мирно.